***
Не то чтобы все дроиды, доставленные Платтом, вовсе выеденного яйца не стоили, однако для тяжелой работы решительно не годились. Слишком высокие, слишком тяжелые, они прекрасно подходили для войны — и не удивительно, ведь когда-то их и вправду создавали, как воинов. Но раскопки они вели медленно и утомительно. Пока машины рылись в земле, периодически спрашивая гнусавыми, как бы проржавевшими насквозь голосами: «Что мы ищем, госпожа?», Рей прохаживалась на плато с отсутствующим видом, в котором виднелась какая-то холодная, суровая сосредоточенность. Увидав ее, Ункар Платт — да и любой несведущий на его месте — подумал бы, будто девчонке просто некуда себя деть. Однако это было вовсе не так. С виду прохлаждаясь без дела, Рей в действительности изучала местность в надежде, что Сила сама приведет ее к искомому, подскажет нужное место для раскопок. Плато Жалобной руки не обмануло ожиданий, оказавшись точно таким унылым и зловещим местом, как о нем и говорили все, кого только ни спроси. Это была широкая каменистая гряда, раскинувшаяся между восточной частью Кратерграда и Гоазоанской пустошью, которая уходила на юг, как бы разделяя пустыню надвое. Рваный рисунок скалистых уступов, восходящих к вершине, дал название этому месту: если смотреть издали, то казалось, будто глубокие борозды камня складываются в изображение худощавой руки, которая тянется в мольбе к каким-то высшим сферам. Природный памятник нищете. Немой вопль, столетиями взывающий к провидению. Рей находила странным, что здесь не осталось никаких следов пребывания людей. Плато Жалобной руки было едва ли не единственной скалистой местностью на весь Гоазоан. Скалы пробивались из песка, как кости проглядывают сквозь разлагающуюся плоть. Здешние места были богаты углем. Уголь, да еще погибшие имперские корабли — вот и все достояние Джакку. Но если стальным гигантам, которые покоятся в песках, было всего тридцать лет, то уголь добывали вблизи Кратерграда еще со времен Старой Республики — и при Палпатине, и после него… ... а потом однажды просто перестали. Владельцы свернули производство и ушли, оставив шахты — поговаривали, что вместе со всем оборудованием, — на волю пустыни. Теперь, пятнадцать лет спустя, пустыня, выходит, не оставила ничего. Ни единого строения, которое бы свидетельствовало о том, что эти места когда-то были вполне обжитыми. Что ж, природа всегда возьмет свое. Но на Джакку природа всегда была смелее и агрессивнее. Или природе кто-то помог? Какая-то тайная сила, которая, если верить россказням зевак, и согнала горняков с насиженного места, постаралась, чтобы плато поскорее приобрело свой исконный, дикий вид… Это часть тайны, которую Рей всей душой хотела бы оставить неразгаданной. Но именно для того она и прилетела — чтобы найти разгадку. Люди ушли отсюда пятнадцать лет назад — точно тогда, когда отец оставил Рей… нет, маленькую Киру в предместье Ниима. Есть ли связь? Прошло почти два дня с начала раскопок. Половина дроидов трудилась в низине, недалеко от того места, где Рей посадила «Нефритовую саблю», половина же — ближе к вершине. День был в самом разгаре, а значит, и поиски тоже. Рей медитировала, сидя на одном из горных уступов, как делала это почти постоянно, иногда в ущерб еде и сну. Сила ощущалась здесь по-разному. Движение потока было неравномерным, прерывистым. Где-то Рей могла без труда погрузиться в него, а где-то ей приходилось концентрироваться часами, ни на что не отвлекаясь. Это создавало впечатление водопада или, скорее, воронки. Энергия мидихлориан, как вода, стекалась к некоему центру — Рей готова была поклясться, что почти видит это мысленным взором. Но где тот самый центр? — Где ты? — шептала она уже не в первый раз. Несмотря на упрямую глухоту того, к чему взывал ее мысленный голос, Рей по-прежнему надеялась получить ответ. Поначалу, как и прежде — как полчаса и час назад, как и за день до этого — она не слышала ничего необычного. И вдруг… слабое чувство тревоги кольнуло в самое сердце. Рей прислушалась к своим ощущением. Волна. Гигантская смертоносная волна, невидимая обычному глазу, как будто поднялась стеной, готовая обрушиться ей на голову. Рей растерялась, колеблясь между безотчетным страхом и осознанным желанием пойти до конца. «Вернись! Вернись!» Из глубин этой волны, из самого нутра темной ловушки, слышался ее собственный детский голос. Рей резко вскочила на ноги. Больше у нее не оставалось никаких сомнений. Она позвала дроидов — всех шестерых, которые у нее были, — и велела начинать копать в этом месте. Теперь она вплотную приблизилась к своей цели. Наконец она нашла то, что искала.Глава XXXIV
28 сентября 2017 г. в 12:32
Красный гигант — что это?
Рей отлично разбиралась в механике, но мало смыслила в астрономии, да и в космонавигации тоже, и до сих пор слышала лишь о красных карликах, которых в галактике великое множество — гораздо больше, чем других светил. Ведь известно, что красные звезды — самые холодные из всех. Однако до сих пор Рей полагала, что, чем больше звезда, тем она горячее — ей необходимо больше «топлива».
Поэтому Рей лишь изумленно и растерянно улыбнулась, когда Бен впервые упомянул о красных гигантах — а вернее, об одном из них. Она как бы вопрошала с очаровательной стеснительностью: «А нам-то что за дело?»
Большинство известных звезд-гигантов имели желтый или белый цвета — это, например, Приндаар или Бестин, и еще множество прекрасных сверкающих точек, освещающих безжизненное космическое пространство. Все они были относительно стабильными звездными системами.
Так что же такое красные гиганты и откуда они берутся?
Так зовется умирающее солнце на грани истощения своих жизненных сил. Так именуют звезду, которая цепляется за жизнь, словно она — мыслящее существо, способное испытывать страх перед смертью. Она еще противится неизбежному — стойко и упрямо. Она как бы молит природу дать ей больше времени и получает его — но совсем немного. Опустошив запасы водорода — своего главного источника жизни, — звезда начинает сжигать другие, более тяжелые вещества, занимающие нижние слои атмосферы — сперва гелий, затем углерод. Пока ее ядро непрерывно сжимается и разогревается, внешняя часть начинает расти.
Поверхность солнца на этом скорбном этапе похожа на поверхность моря, охваченного штормом. Термоядерная реакция не замедляется, теперь она требует больших затрат энергии, но при этом менее продуктивна. Так человек, которому вдруг перестало хватать воздуха, начинает дышать быстрее — тяжело, судорожно, испуганно. Из-за постоянных взрывов атмосфера звезды как бы распадается, выбрасывая в космос целые клубы вещества.
Пилоты космических судов предпочитают избегать таких систем. Энергетические выбросы вносят помехи в работу навигационных компьютеров, а облака газа и пыли затрудняют движение на досветовой скорости. Да и кому нужны эти гиблые места?
Но все же одна — по крайней мере одна — планета в одной из таких систем заслуживает внимания.
Эта система находится в нескольких десятках парсеков от Кариды, в той части региона Колоний между Кореллианским и Перлемианским торговыми путями, который зовется «Ломоть». Заброшенный, позабытый всеми, медленно сгорающий мир. Разросшееся солнце давно поглотило все ближние планеты, оставив только те, что расположены у внешних границ системы. Когда-то покрытые льдами, теперь эти миры охвачены огнем.
На одной из них некогда существовали подледниковые воды — теперь их нет, вся вода давно испарилась. Но в глубоких расщелинах, ранее занятых ледниками, сохранились древние пещеры. Резкая перемена климата на планете запустила сложные химические процессы, изменившие структуру горных пород. В пещерах зародились кристаллы, которые, впитав мощную энергию неспокойного солнца, стали кибер-кристаллами.
Вот так сокровища вселенной подчас скрыты в совершенно неожиданных местах. В местах, куда не сунется ни одно существо, дорожащее своей жизнью. И где наверняка нет агентов Первого Ордена — едва ли Первый Орден вообще знает о необычайной ценности «красного мира». Но магистр ордена Рен, который провел много дней, изучая имперские архивы и голокроны ситхов, владел этой тайной и сейчас весьма удачно вспомнил о ней.
В те времена, когда галактикой владели джедаи, их враги не могли свободно появиться в пещерах на Илуме, Дантуине или Джеде. Ситхам приходилось либо довольствоваться синтетическими кристаллами, которым можно придать любой цвет, какой душа пожелает — но что это, как не обман? — либо искать не столь очевидные месторождения истинных кибер-кристаллов...
Все это Бен рассказывает жене вскользь, на ходу. Он собирается в дорогу. Он не собирается скрывать от Рей, что предстоящее путешествие опасно — но все же не так опасно, как прогулка на Бисс, которая им скоро предстоит. Он не желает, чтобы Рей рисковала жизнью, отправляясь с ним — она должна это знать. Однако если она все же будет настаивать… что ж, он не собирается тратить время на то, чтобы ее отговорить.
Конечно, она намерена настаивать! И в первую очередь как раз потому что сам Бен в глубине души ждет от нее напора, ждет заверений, что она не покинет его. А его предостережение — не более чем попытка примирить чувство осторожности и страх за самое дорогое со стойким нежеланием оставлять жену, пусть даже на короткое время.
Она избавляет его от внутреннего конфликта. Тем более что у них и так мало времени для счастья — весь их союз с самого начала отравлен войной. Рей не хочет упустить ни единой возможности быть рядом с Беном, тем более что этих возможностей с каждым днем все меньше. С этой точки зрения ей, вероятно, следует радоваться тому, что ее муж так загорелся мыслью о собственном кибер-кристалле. Они наверняка не отправятся на Фелуцию, пока он не осуществит свою задумку.
Леди Акбар распоряжается, чтобы на корпус «Нефитовой сабли» нанесли дополнительное жаростойкое покрытие. Температура на планете, куда они направляются, достигает подчас двухсот градусов, но куда большую опасность представляют солнечные выбросы различной силы, ведь у планеты нет магнитного поля. Корабль окружает мощный дефлекторный купол, однако за границей дефлекторов первая же мощная вспышка убьет обоих на месте. Бен и Рей берут с собой специальные костюмы. Их свойств вполне достаточно, чтобы защититься не только от жара, но и от радиации — правда, лишь на непродолжительное время. Поэтому они решают садиться ночью, когда нужная часть планеты отвернута от солнца.
— Да пребудет с вами Сила, — церемониальные напутствует их Силгал, слегка склонив голову. И мгновение спустя добавляет уже не столь официальным тоном: — Постарайтесь вернуться живыми...
Она понимает — понимают и они оба, — что это путешествие — необходимый обряд, который в идеале должен пройти каждый воин Силы. Бен Соло умер для Света. Кайло Рена отвергла Тьма. Но Сила даровала ему новое рождение, третье по счету, и уж теперь-то он хочет, чтобы его рождение состоялось по всем правилам.
До сих пор, несмотря на все свои титулы и регалии, несмотря на свою мрачную славу, он оставался всего-навсего учеником — учеником Люка Скайуокера или Галлиуса Рэкса, так ли важно? Он никогда не принадлежал себе до конца. В пятнадцать лет он мечтал собрать собственный меч; в двадцать три года он сделал это, но получил ли желаемое? Нет. В том диком красном мече не было его души, лишь призрак того, на кого он в ослеплении честолюбия пытался быть похожим. И сейчас, впервые в жизни обретая истинный собственный кристалл, Бен через него обретал свободу и право самому быть учителем. То самое право, которым он уже пользовался почти месяц, пусть даже всего для одной ученицы…
… «Сабля» выходит из гиперпространства, и Бен выключает автопилот, предпочитая положиться на собственный опыт и на естественную реакцию одаренного. Рей смотрит на него с легкой мечтательной улыбкой, слегка наклонив голову вбок. Второй раз в жизни она видит своего мужа за штурвалом звездолета, сосредоточенного и при этом успевающего произносить свои мрачные шуточки.
Видимость практически нулевая, планету окружает плотное кольцо газовых облаков. Шаттл двигается буквально наугад. Лавирует на малой скорости, неспешно выходя на орбиту. Посадочные огни включены на полную мощность, но их не достаточно, чтобы разглядеть что-либо сквозь муть, царящую кругом.
Небо над планетой заволочено тяжелыми черными тучами, брюхатыми влагой, которая некогда была суровыми льдами. Теперь этой влаге не суждено пролиться на землю; воздух настолько раскален, что капли дождя испаряются, не успевая достичь поверхности. Черная завеса навек скрыла последние крохи умирающего солнца.
Тучи как будто источают тайную угрозу. То тут, то там страшно сверкают молнии. Пилотскую кабину то и дело озаряют холодные вспышки небесной ярости, которые делают лица молодых людей похожими на бледные восковые маски.
Рей невольно ежится.
— И вправду неуютное местечко.
Бен пожимает плечами и, не отворачиваясь от лобового стекла, грустно отвечает:
— Такова жизнь. Звезды рождаются и умирают, как и все во вселенной. Какие-то из них взрываются сверхновыми, а другие — такие как эта — медленно и мучительно гаснут. Но и то, и другое сопровождают катаклизмы.
От этих слов Рей становится грустно, хотя ей не хочется показывать этого. Бен невольно напомнил ей, что все, имеющее начало, имеет и конец. Даже самые известные, процветающие звездные системы рано или поздно погибнут. Придет срок, и огненная смерть настигнет и Дантуин, и Корусант, и Чандрилу, и Татуин, и Джакку — каждый из миров рано или поздно погибнет, а со временем придет час и самой галактике…
Бортовой компьютер сканирует местность и вскоре сообщает о нескольких низинах, где могут находиться нужные породы. Судя по всему, подледниковые водоемы некогда были связаны между собой системой подземных тоннелей. Многочисленные пещеры образовывали целые галереи внутри земной коры. Туда-то охотникам за кибер-кристаллами теперь и предстоит добраться.
Выбрав место для посадки, Бен приступает к снижению.
Тренога корабля касается поверхности планеты на краю каньона, уводящего глубоко вниз — кажется, в самые недра. Каменистая земля покрыта тонкими расщелинами, источающими жгучий дым.
Бен надевает защитный костюм. Рей стоит рядом, молча подпирает стену и взволнованно покусывает губы. Ей дурно от мысли, что она не может пойти к ним. Все ее существо кричит «нет!», однако разум подсказывает, что так будет правильно. Свое испытание ее муж должен выдержать в одиночку. Сборка собственного меча — это особый ритуал, и обретение кибер-кристалла — основная его часть. Единение кристалла и его обладателя считается таинством, не предназначенным для посторонних глаз. Испокон веку среди джедаев существовал обычай, согласно которому будущий рыцарь Силы должен добыть свой кристалл в одиночку, и даже его наставник не имеет права ему помочь.
Планета вертится вокруг своей оси очень быстро — сутки тут длятся всего пять стандартных часов, а ночь — около двух. Из-за большой скорости вращения вблизи экватора постоянно бушуют свирепые ураганы.
Два часа — это время, в которое Бену следует уложиться.
Наконец Рей находит в себе силы нарушить тишину.
— Вот тебе еще один аргумент в пользу джедаев, — шутит она просто потому что не знает, что еще сказать. — Они, по крайней мере, не отправляли своих падаванов в такие места, как это.
— И ситхи — тоже, — парирует Бен, кривясь в усмешке, пока его пальцы ловко застегивают многочисленные молнии и крючки. — Никто не отправляет учеников на опасное задание против их воли. Каждый из них сам должен решить, на что он готов ради обладания истинным кибер-кристаллом: прирезать парочку джедаев на Дантуине или рисковать своей шкурой здесь...
Он умолкает, как кажется Рей, не договорив чего-то.
— К тому же, — продолжает Бен, сосредоточенно покусывая губы, — когда пришла очередь джедаев жить в опале, среди них не осталось ни одного ученика.
— Кроме твоего дяди.
Упоминание Люка Скайуокера вновь вызывает на бледном лице юноши усмешку. Нездоровую усмешку, полную скрытого яда.
— Мой дядя... вот уж кто никогда не утруждался такими мелочными вопросами, как происхождение кибер-кристаллов. Лишь бы меч работал, как следует. А его меч — даже с обычным синтетическим кристаллом, и к тому же собранный из подручного металлолома, — смог преломить меч Вейдера...
И вновь он обрывает свою тираду так поспешно, что Рей готова предположить, будто у ее мужа еще было что сказать, однако он по каким-то причинам предпочел не делать этого.
Бен кладет обе свои широкие ладони на плечи жены.
— Ты ведь и сама все прекрасно понимаешь. Если мы спустимся оба, то оба рискуем сгинуть. Зато, если я один попаду в передрягу, ты почувствуешь это и сможешь прийти на помощь.
Рей машинально кивает, как бы благодаря Бена за то, что он сумел подобрать правильные слова успокоения. Действительно, от нее будет больше проку здесь, чем там, внизу, в пещерах. Хотя они оба понимают, что это — далеко не основная причина, почему Бен желает — и почему он должен — спуститься в одиночестве.
Кислородная маска мешает ему прикоснуться губами к губам, поэтому Бен просто приникает лбом к ее лбу и закрывает глаза. На долю секунды опасность как бы перестает существовать. Нет больше ничего, кроме них двоих — молодых супругов, последних джедаев, затерянных в бесконечной звездной дали.
Но мгновения блаженства быстро проходят, и мысли о постоянной угрозе, тяготеющей над ними, и о судьбе Леи обрушиваются на них с новой силой.
Бен покидает звездолет. Рей провожает его взглядом. Должно быть, это один из тех случаев, когда, если любишь человека, следует отпустить его. Остается спрашивать себя, не такие ли чувства, не такая ли странная гордость, густо приправленная горечью и тревогой, властвовала в душе мастера Люка, когда он провожал двадцатидвухлетнего племянника вглубь явинских джунглей, навстречу судьбе?
… Время медленно тает. Минуты одна за другой утекают в небытие. Прошло уже больше часа — однако Рей легко поверила бы, что на самом деле минули целые недели. Поначалу Бен не умолкал. Очевидно, чтобы разрядить обстановку, он то и дело взывал к жене через Узы, обсыпая ее натянутыми, угрюмыми шуточками: «Крифф, здесь темнее, чем у хатта в заднице! Конечно, не Мустафар, но тоже местечко, что надо...»
С губ Рей то и дело срывается нервный, болезненный смех. В такие моменты Бен напоминает своего отца больше чем когда-либо. Иногда Хан Соло оживает в своем сыне так живо, так ярко, что это похоже на некое откровение.
Однако затем слова Бена стали слышаться все реже, а вскоре и вовсе прекратились, хотя Сила не доносила ничего тревожного — разве что его порядочную усталость, сосредоточенность и долю любопытства. Он напряжен. Он нервничает, словно ученик на экзамене — должно быть, так ему и полагается? Его сознание открыто, расслабленно, отдано на волю вселенского потока. Сила ведет его. Бен доверяет ей и безоговорочно подчиняется...
Следующие минуты тишины кажутся самыми тягостными. Не находя себе места, Рей буравит мрачным и потерянным взглядом монитор, и даже негромкие удары собственного сердца сводят ее с ума. Волнение Бена успело захватить и ее тоже. Рей ждет не только возвращения возлюбленного — она ждет вердикта, который должен вынести кибер-кристалл, с особым, почти родительским трепетом. Если ей и вправду было суждено по воле Силы воскресить в Кайло Рене Бена Соло, привести его душу к согласию, то именно сегодня, сейчас станет окончательно ясно, справилась ли она со своей миссией.
Она не гадает, как сам Бен, будет ли его новый кристалл синим, фиолетовым или, скажем, сиреневым. Нет, Рей уверена: только зеленый или красный. Цвет Бена против цвета Кайло. Ученик Скайуокера или внук Вейдера; хищник или его добыча, палач или жертва — кто одержит верх?
Но кто бы ни одержал, это будет победой и одновременно поражением.
Она чувствует небольшую рябь вселенского потока, наполненную восторгом и торжеством. Бен достиг цели.
Рей медлит еще некоторое время, а затем, наплевав на условности, откидывается на спинку пилотского кресла и закрывает глаза, окончательно погружаясь в Силу.
Она видит пещеру, окутанную мягким белоснежным сиянием. Большая часть кристаллов примерно с человеческую ладонь, но попадаются и совсем мелкие — такие, как те два, что сообщают свет собственному сейберу Рей, и крупные — в два и даже в три локтя длиной. Но все их объединяет одно — холодный свет первозданной чистоты, осторожно развеивающий здешнюю темень. Сияние истинной великой Силы, пока еще свободной от Добра и Зла.
Рей понимает: все эти кристаллы, независимо от размеров, — по сути, младенцы. Возможно, иные из них лежат тут, в своей подземной колыбели, уже не одну тысячу лет, незапятнанные ничьей посторонней энергией, невинные и прекрасные. Они смиренно дожидаются часа, чтобы выйти из темного лона жизни на свет.
Вероятно, Сноук и его присные дорого бы отдали за сведения о богатствах этой суровой планеты. В былые времена Империя, а затем и Первый Орден порядком пограбили пещеры с кибер-кристаллами, создавая мощные пушки для своих смертоносных станций. Неизвестная, неосвоенная доселе природная сокровищница, где сохранилось столько кибер-кристаллов, сколько, должно быть, уже не наберется ни на Илуме, ни на Дантуине, ни на Джеде, ни в любом другом известном месте, была бы для имперцев настоящим подарком — толчком для новой волны межзвездного террора.
Вскоре Рей видит и Бена. Он сидит на корточках, удерживая «добычу» в кулаке, как будто опасается, что его новый кристалл может в любой момент вырваться. Однако ровный яркий свет все же пробивается сквозь западню из его пальцев, источая энергию вселенского потока. Энергию души своего нового хозяина.
Рей замирает. Счастье в единый миг заполняет ее душу без остатка. Восторг подкатывает к горлу так, что становится трудно дышать.
Она различает свет кристалла: золотой.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы угадать замысел Силы, ее маленькую изящную шутку. Каждый знает, что если смешать зеленый и красный лучи, в итоге получится желтый свет.
Магия самая древняя и могущественная из всех перемешала две ипостаси в одном человеке — а теперь и в этом кристалле.
Рей уже не таится. Тем более что Бен и так должен был почувствовать ее присутствие.
«Возвращайся скорее, идиот ты эдакий!» — зовет она, захлебываясь от радости, готовая кричать во все горло.
У Бена остается меньше получаса, чтобы вернуться на корабль, иначе юноша рискует получить смертельную дозу солнечной радиации. Но сейчас недостаток времени — это последнее, что волнует их обоих.
Когда Бен вновь появляется на «Сабле», Рей не говорит ни слова — язык попросту отказывается повиноваться ей. Однако ее глаза, блестящие слезами восторга, красноречивее любых слов. Она виснет у него на шее, как последняя дурочка. Она до боли впивается пальцами в его одежду и — помилуй Сила! — едва удерживается, чтобы не разрыдаться в голос.
Это победа. Их общая победа над мраком.
Наконец их корабль покидает планету, вновь оставляя «красный мир» забвению — вероятно, на долгие годы, а может, и навсегда.
Той ночью молодые супруги Соло занимаются любовью — как потом стало известно, в последний раз. Но даже не зная о скорой разлуке, Рей просто повинуется эйфории. Она отдается мужу раз за разом ночь напролет. Влюбленные и окрыленные своей победой, они упиваются друг другом с такой невероятной жадностью, словно Бен провел в пещерах несколько месяцев вместо полутора часов. Впрочем, любовное неистовство с недавних пор стало для них почти нормой…
Лишь под утро Рей, начисто утомленная, засыпает на пропахших потом простынях в бывшей каюте Люка Скайуокера.
Проснувшись, она обнаруживает, что «Сабля» вышла на орбиту неизвестной планеты. Это газовый гигант грязно-серого цвета, окутанный циклонами.
— Где мы? — спрашивает она у Бена, чей необычайно довольный вид еще больше интригует ее.
Очевидно, пока она спала, он изменил курс. Рей отчетливо помнит, что сама внесла в память навигатора координаты Мон-Каламари. Но зачем неспокойной душе ее мужа вдруг понадобилась эта диверсия?
— Система Эндор, — говорит Бен, сияя улыбкой.
Рей недоуменно хмурится.
— Тот самый Эндор?
— Именно.
Бен приближается к жене и становится позади нее, напротив транспаристиловой панорамной панели.
— Вон, гляди… — он кладет свою руку ей на плечо, а другой указывает на небольшой зеленый спутник, который отсюда кажется не больше горошины. — Это луна Эндора, на орбите которой когда-то произошло памятное сражение, перевернувшее ход войны…
Рей вскидывает голову и с любопытством смотрит ему в глаза.
— Зачем мы сюда прилетели?
— То, что нам нужно, сохранилось только здесь.
— Что же?
Бархатные глаза Бена загадочно сверкают.
— Скоро узнаешь…
«Сабля» держит путь прямиком к зеленой луне.
Рей наивно рассчитывает увидеть обломки второй «Звезды Смерти», которые, согласно распространенному мнению, до сих пор парят над Эндором, однако при заходе на орбиту Бен разочаровывает ее.
— Я и сам когда-то надеялся увидеть этот величественный памятник павшему строю, — признается он, едва не смеясь. — Но реальность вносит свои коррективы. От второй «Звезды» осталось не так уж много. Кое-что упало на поверхность луны, а те железяки, которые еще дрейфуют на орбите, — не более чем обыкновенный космический мусор. Здесь есть кое-что поинтереснее, — добавляет он, немного подумав, с каким-то почти подростковым азартом.
— Уж не гробница ли твоего деда? — спрашивает Рей с нарочитой суровостью. Неужели он вновь принялся гоняться за тенями прошлого?
Однако Бен решительно качает головой.
— Нет. То, что я ищу, живое. И оно ждет нас, Рей.
— Нас с тобой?
— Да, именно, — он выдерживает некоторую паузу. — Ты ведь не знаешь, что изначально Люк Скайуокер хотел основать Новую академию именно здесь?
Рей отвечает растерянной улыбкой.
— Нет, этого я не знала. Что помешало ему?
— Эвоки.
— Кто?
— Местные аборигены. Неказистые примитивные существа, но именно они помогли повстанцам победить. Моя мать убедила Скайуокера, что его ученики могут нарушить мирное течение жизни коренных обитателей луны. Эвоков и так ежегодно тревожат бесконечные паломники по местам боевой славы повстанцев. Даром, что после Эндорской битвы это место стало одним из самых известных в галактике. Канцлер Мон Мотма предложила магистру Явин IV, и тот не стал спорить. Отсюда он забрал лишь одну реликвию…
— Маску Вейдера, — тотчас догадывается Рей.
Бен на миг опускает голову.
— Да, ничтожный кусок дюрастали, который затем похитил юный дуралей, чтобы молиться на него, как на святыню. Но кое-что Скайуокер и оставил после себя — здесь, на Эндоре. Это как раз то, что нам нужно.
Рей молчит, не решаясь пускаться в большие расспросы. Что бы это ни было, Бен явно нарочно подогревает ее любопытство.
Они приземляются среди густорастущего смешанного леса. После пугающего, охваченного агонией «красного мира» обилие зелени, чистый воздух и редкий крик неведомых птах кажется Рей почти благословением.
Бен смежает веки, с трепетной обстоятельностью прислушиваясь к Силе.
— Мы совсем близко. Вчувствуйся в Силу, Рей. И ты сама все поймешь.
Она повинуется.
Тут же с необычайной легкостью ее душа возносится к облакам, подхваченная таким сильным напором вселенского потока, какой она ощущала разве что на Тайтоне. Внутренним зрением она улавливает мягкий, ласковый свет. Каждый куст, каждое дерево пропитаны чистой энергией.
— Это одно из мест Силы, — изумленно выдыхает она.
Бен с торжеством хлопает в ладоши.
— Это место Силы намеренно создал Люк Скайуокер. Он надеялся, что Сила будет скрывать его и его учеников от недоброжелателей. Но использовал для этого необычный источник. Идем…
Он порывисто хватает Рей за руку и ведет за собой.
Они оба движутся сквозь заросли. Направляемые Силой, словно самым совершенным навигатором, они безошибочно знают, куда идти, даже не открывая глаз.
Наконец рядом Рей раздается восторженный мальчишеский вопль:
— Вон оно! Я так и знал, Рей, оно невредимо…
Только теперь она распахивает глаза.
Перед нею возвышается дерево, массивное и внушительное. Его ствол, изборожденный крупным, четким рельефом коры, едва ли смогли бы обхватить даже двое взрослых мужчин. Необычайно черный, словно покрытый золой, этот ствол тянется вверх решительно и гордо, поднимаясь над лесом. Нижние, самые толстые ветви раскидываются вокруг на добрых несколько шагов. Необычные треугольные, остроконечные листья нежного оливкового оттенка едва не касаются земли.
Нет никаких сомнений, Сила вела их именно сюда, к этому дереву, окруженному Светом. Рей кажется, что она видит, как поток мидихлориан перемешается внутри ствола по тонким капиллярам вместе с жидкостью.
— Древо Силы, — говорит Бен, не отрывая взгляда от загадочного растения. — Это оно фокусирует энергию потока вокруг этого места.
Он рассказывает, как когда-то Люку Скайуокеру вместе с Шарой Бэй — матерью Дэмерона, ранкор его задери! — удалось раздобыть уникальные саженцы в одной из имперских лабораторий.
— Их было всего два. Люк и Шара разделили находку: она забрала один из саженцев к себе домой, на Явин, а он — на Эндор. Новый храм джедаев вырос под сенью явинского Древа. — Бен любовно поглаживает черную кору. — Говорят, когда-то именно такие деревья стали первым обиталищем мидихлориан — и, стало быть, первыми проводниками Силы среди живых существ. Раньше они росли на Тайтоне, но сейчас считаются вымершими. Имперским ученым удалось искусственно воссоздать несколько образцов...
Пару мгновений он молчит.
— На Явине Древо сгорело вместе с храмом. Но вот это, как видишь, еще цело. Возможно, оно последнее во всей галактике. Люк позаботился, чтобы ни одна душа не узнала о нем. Единственный, с кем магистр поделился этой тайной — его глупый ученик…
Он тяжело вздыхает и оглядывается на Рей, которая стоит, высоко задрав голову, завороженная прекрасным зрелищем. Зелень всегда притягивала ее, но это… это единство жизни и Силы, воплощенное в Древе, уверенно и привольно растущем среди лесов в полудиком мире, было выше самых смелых мечтаний.
Ей кажется, что она видит — видит воочию, как будто все это происходит здесь и сейчас, — подростка под широкой кроной Древа. На вид Бену около пятнадцати лет. Он нескладен и сутул, слишком высокий для своего возраста, однако отпечаток детской невинности на совсем юном лице, неприкрытый восторг в глазах, устремленных к самой вершине, выдают его истинные годы. Юноша счастлив и горд. Учитель впервые взял его с собой в путешествие и доверил ему тайну, неизвестную больше никому.
— Ты говорил, что здесь часто бывают паломники... — напоминает Рей.
Бен презрительно фыркает.
— И что с того? Существа, не наделенные чувствительностью к Силе, не найдут здесь ничего примечательного. Всего-навсего дерево, одно из множества.
Неожиданно он вновь просит ее закрыть глаза. Рей и на сей раз не отказывает. Странная улыбка мерцает на ее губах — улыбка ребенка, который ожидает чуда.
Она чувствует рядом его шаги. Бен приближается и заключает ее руку в свои.
Тонкий металлический ободок обхватывает ее безымянный палец. Рей вздрагивает.
— Теперь смотри… — слышит она над ухом.
Однако она и не глядя догадывается, что это.
Так и есть. Кольцо сверкает прямо перед ее глазами. Необычный сплав переливается в лучах солнца оттенками золота и серебра.
Безмолвный крик замирает в горле.
— Ты этого хотела? — спрашивает Бен со странной дрожью в голосе.
— Я… я не понимаю… — она с трудом удерживает волнение.
— Что же тут не понятного? Я попросил леди Силгал… сказал, что хочу удивить тебя.
— Но мы с тобой уже женаты.
— Только по документам.
— Не только… — внезапно она заливается краской.
Бен с сомнением косится на нее.
— Признай, ты с самого начала считала наш брак, как бы сказать… немного ненастоящим без надлежащих клятв. Правда ведь?
— Даже если так, то что? Это была детская фантазия, не более.
— Фантазия, которая стоит того, чтобы воплотить ее в жизнь, ты не находишь?
… Бен говорит без умолку, с восторженным трепетом уверяя ее, что сейчас, как и раньше, он готов подтвердить их брак перед любыми божествами в любых мирах, принести любые клятвы… но вот какие именно? Вот в чем проблема. Ни джедаи, ни рыцари Рен, как правило, не связывали себя брачными обетами. Никаких особых ритуалов на этот счет не было, да и быть не могло – ни у тех, ни у других. А ситхский кровавый ритуал, который напоминал жертвоприношение даже больше, чем это подобает свадебному обряду, никогда не был ему, Бену, по душе. Да и сама Рей, вероятно, никогда не согласилась бы пойти на нечто подобное.
Можно было, конечно, пойти простым путем и тайно венчаться в одном из набуанских храмов, как поступили когда-то его бабушка и дед — в конце концов, Набу в какой-то степени была родиной и для Рей, и для него самого. Но сейчас им обоим опасно показываться там. И потому Бен придумал кое-что куда более интересное.
Его голос дрожит, словно у влюбленного юнца, который впервые объясняется с девушкой. Никогда прежде — ни на Беспине, когда он просил ее стать его женой, ни прежде на Такодане, когда из его груди вырвалось отчаянное признание, — она не ощущала в нем такого живого, счастливого волнения.
— Если у джедаев нет устоявшихся брачных обычаев, не проще ли придумать их самим?
Он бережно увлекает ее за собой. Ближе и ближе к Древу Силы.
— Среди джедайских святынь это — одна из немногих уцелевших и не оскверненных ситхами. Я полагал, что тебе будет приятно, если наша клятва прозвучит здесь, в сени Древа…
— А тебе?
На этот раз его очередь смущаться и опускать взгляд.
— Мне? — как-то затравленно переспрашивает он. — Знаешь, наверное, мне уже все равно…
Как иначе он должен был ответить? Его старые святыни рухнули, а новые еще не успели обрести Силу.
Его ответ настораживает Рей. Она замедляет шаг.
— Послушай, — она кладет руку ему на щеку, пробегается подушечками пальцев по его губам, как бы умоляя дать ей высказаться. — То, что ты затеял, красиво, но… право, не обязательно. Я хочу сказать, если тебе это не нужно… о Сила…
Не договорив, она сбивается с мысли.
Если для него самопальный, придуманный на ходу обряд не будет иметь должного значения, зачем вообще затевать все это? Чтобы потешить ее тщеславие красивой сказкой? Нет, это лишнее, вот что она хочет сказать. Он — и так ее законный супруг на бумаге и в постели. Она выбрала его безо всяких подарков, без колец и клятв.
Рей с Джакку пора отвыкать жить грезами.
— А теперь ты послушай… — говорит Бен, принимаясь игриво ласкать губами тыльную сторону ее ладони. — Ты думаешь, там, на Беспине, я не жалел, что у нас нет времени осмыслить то, что мы делаем? Думаешь, я был рад такому браку, заключенному впопыхах? Крифф, я хотел правильного брака, не такого, как у моих отца с матушкой! Но вышла какая-то несуразица. Я хочу, чтобы ты простила меня, Рей. За то, что давил на тебя, но я боялся упустить момент. Боялся, что ты можешь не согласиться…
— Поэтому решил «ковать железо, пока горячо». Уговорить меня выйти за тебя замуж, когда я только-только выбралась из твоей постели, — Рей сама не решилась бы сказать, чего сейчас больше в ее голосе — веселья или раздражения.
— Да, это так. — Он смотрит ей в глаза, не отворачиваясь ни на мгновение. — Но сейчас я хочу все исправить. Прошу тебя, доверься мне. Давай подарим друг другу сказку. Давай поженимся вновь. На этот раз по-настоящему — так, чтобы, если мы все-таки доживем до глубокой старости, мы вспоминали именно этот день всякий раз, когда дети и внуки будут просить нас рассказать о нашей свадьбе.
Рей не в силах вымолвить ни слова. Внутри у нее все отчаянно трепещет, однако ее губы по-прежнему сомкнуты в тонкую напряженную нить, изображающую сомнение.
— Скажи еще раз, ты и вправду так любишь меня? Меня, Бен? — ее голос звучит жалобно.
Она и сама отлично понимает, как смешно и нелепо спрашивать об этом сейчас, после почти двух месяцев законного и полноценного брака. После того, как она отдалась ему телом и душой — что мог теперь изменить его ответ, каким бы тот ни был? И все же ей необходимо услышать, что он и вправду любит именно ее — не ее доброту, дважды сохранившую ему жизнь, и не пробудившуюся в ней Силу — странную, не поддающуюся контролю Силу, которая пугает саму Рей больше, чем других. Она хочет, чтобы он сказал ей, что полюбил бы ее даже если бы она оставалась нищей оборванкой. Пусть на самом деле это и не так.
Бен усмехается. Но сейчас даже знаменитая отцовская усмешка смотрится необычайно нежно на его растерянном и счастливом лице. Рей... в эти мгновения она вновь превращается в потерянное дитя, ищущее близкую душу. Молящее лишь о доброте и ласке.
Он крепко сжимает ее плечи.
— Когда-нибудь я расскажу тебе историю о двух дураках и мечтателях: один из них в девятилетнем возрасте ухитрился влюбиться в королеву Набу, хотя сам был рабом с бедной планетки, а другой... другой в девятнадцать лет полюбил нищую девчонку вдвое младше себя. Правда, понял, что влюблен, только десять лет спустя, когда эта девчонка разбила его в пух и прах. И знаешь, что я скажу тебе... — он понижает голос до шепота. — На свете нет никого счастливее этих двух дураков.
На этот раз Рей сдается быстрее, чем тогда, на Беспине. Искренность Бена, его игривая ласковость и особая мудрость в его словах не оставляют ей шансов. Она опускает взгляд и улыбается.
Они приближаются к Древу Силы торжественной, легкой поступью и, опустившись на колени, кладут ладони поверх ствола. Рей сосредотачивается, пытаясь вчувствоваться в Силу, текущую через Древо. Светящейся струйкой вселенская энергия проходит сквозь нее и устремляется к Бену, а от него — вновь к ней.
Она слышит его мысли: «… конечно, я люблю тебя. Не за то, что ты дважды спасла мою шкуру, а за то, что не бросила подлеца и мерзавца погибать в снегу. Не за твою Силу, а за то, что ты сильная. За то, что с детства научилась выживать там, где сдались бы многие взрослые. За то, что спасла обыкновенного дроида-астромеханика когда люди кругом бросают собственных детей погибать от голода или продают их в рабство... Ты это ты, Рей. Та самая девочка, которая решилась подойти к чужаку и по-дружески заговорить с ним, хотя половина людей на заставе шарахались от него, как от огня, а другая половина размышляла, как бы его ограбить... Я люблю тебя, Рей, за то, что ты сильнее и чище, чем все, кого я знал. Сильнее и чище, чем я сам. Рядом с тобой мне самому хочется стать лучше. Когда ты со мной, я не бегу от Света, а принимаю его всей душой…»
Это возвышенные мысли. И особо возвышенные в своей искренности. Бен не пытается их утаить; он действительно желает убедить Рей в том, что его чувство к ней достаточно возмужало и окрепло с тех пор, как он впервые услышал от Диггона: «Вы влюблены». С тех пор, как он, сидя в одиночной тюремной камере, безмолвно плакал и кусал губы в кровь. Отныне он уже не списывает свою сверхъестественную привязанность к ней только на волю Силы. Бен отдает себе отчет в том, что Рей дорога ему и без тяготеющих над ними таинственных Уз. Он действительно любит ее, безо всяких разговоров о предопределении — и ясно понимает, почему.
Они клянутся друг другу всегда быть вместе, заботиться друг о друге. Вместе обрести покой и свободу от страхов и бессмысленных страстей. Вместе постигать Силу и следовать своему предназначению. Вероятно, такие клятвы одинаково удовлетворили бы и джедаев, и рыцарей Рен, если бы и тем, и другим было позволено вступать в браки…
В другой ситуации Рей бы обязательно догадалась... если бы она не была так обескуражена и счастливо ослеплена его романтической выходкой, она бы, возможно, уже тогда поняла, что тут что-то не так. Бен всего-навсего прощался с нею. Конечно, он уже тогда решил покинуть ее, чтобы бросить вызов Сноуку в одиночку — вопреки всем их недавно принесенным клятвам. Ради ребенка.
Крифф!
Его темному высочеству, вероятно, хотелось, чтобы ребенок был полноправным его наследником не только перед лицом галактических законов, но и перед самим лицом Силы, для того-то он и затеял глупый фарс на Эндоре. Ведь как иначе назвать обеты, которые ты заведомо собираешься нарушить?
Когда Рей думала об этом, она поистине готова была возненавидеть дитя, живущее в ней — или только якобы живущее, ведь какая-то часть ее по-прежнему отказывалась верить в случившееся. Это роковое дитя, которое в своем бессознательном коварстве разлучило ее и Бена. Дитя, которое выбрало самое неподходящее время, чтобы заявить о себе.
Разумом Рей прекрасно понимала, как чудовищны такие мысли. Разве это ребенок виноват, что они с Беном оказались так беспечны? Их любовь, их ослепляющая тяга друг к другу в конце концов вырвали какую-то невинную душу из вселенского потока и позволили ей воплотиться в живом существе. Как можно возлагать вину за собственные ошибки на того, кто еще не обладает и не может обладать собственной волей?
И все же, она не могла ничего поделать с той враждебностью, которой невольно отзывалось ее сердце при каждой мысли о ребенке. Куда ей было девать горечь от того, что ее муж теперь не с нею, что он бросил ее ради перспективы одолеть главу Первого Ордена и даже не простился? Куда было девать слезы, которые время от времени все же наворачивались на глаза, сколько ни тверди себе, что Бен поступил правильно, и что вины ребенка здесь нет? И как смотреть на кольцо, которое теперь красуется у нее на пальце по всем правилам и которое внезапно превратилось из символа любви и верности в символ милостивого обмана?..
У нее не получалось полноценно злиться на Бена, хотя адресована ее злость была, если подумать, именно ему. Рей, однако, хорошо помнила, что самому Бену пришлось пережить в юности, и этого было для нее достаточно, чтобы если не оправдать его, то хотя бы понять его мотив. Маленького Скайуокера необходимо держать подальше от Сноука, это не вызывало у нее сомнений. Но если она не могла злиться на мужа, то неосознанно злилась на ребенка, что тут поделать? При этом, как часто бывает у женщин, враждебность вовсе не означала, что Рей не любит — или во всяком случае не готова полюбить — неожиданный плод их короткого счастья.
И еще, что-то по-прежнему настораживало ее. Некое недоброе предчувствие, некий шепот из глубин подсознания подсказывал ей, что с этим ребенком все совсем не так просто…