Сердце бури

      Поначалу Рей не ощутила ничего, кроме какой-то твердой холодной поверхности, на которой распласталось ее нагое, стремительно зябнущее тело. Еще недавно разгоряченное сексом, оно остывало, как кусок только что зажаренного мяса на снегу. Кожу покрывали крупные мурашки.       С трудом подавляя дрожь, Рей подтянула ноги к животу. Такую позу принимает человек, который инстинктивно пытается защититься — от боли, от холода, от излишнего внимания к себе. И от стыда. Если он совершил что-то такое, о чем не желает помнить, он сжимается в комок и закрывает голову руками, как будто это может оградить его от голоса собственной совести.       Так лежала и Рей. Одна ее ладонь прикрывала лоб, другая — висок и часть скулы. Из-под плотно сомкнутых век сочились слезы, и молодая женщина сама не решилась бы сказать, от чего она дрожит — от холода или от едва удерживаемых рыданий.       Ослепление миновало, и весь ужас ее недавнего поступка безжалостно ударил по ней, вызвав волну смятения, отвращения и горькой бессильной злобы.       Она искала своего мужа. Но переспала со злейшим врагом.       Она позволила личине обмануть себя.       Она отдала Рэксу то, что исконно принадлежало Бену — и должно было принадлежать ему одному.       Она понимала, что никогда не простит себе этого. Что до конца дней при упоминании Маластара ее душу будет обжигать волнами стыда. Но чего она добилась этой ценой? Где ее победа? Где то направлявшее ее чувство, что она все делает правильно?       И где, хатт побери, находится она сама?       Эта последняя мысль послужила для нее толчком. Рей медленно открыла глаза.       Место, где она оказалась, было трудно описать языком обычных слов. Но если Бездна все же существует, если Хаос — это не просто часть страшных ситхских сказок, то Рей готова была поклясться, что очутилась именно там. Здесь царил полумрак, окутанный мутной сероватой дымкой, и странная пустота, посреди которой Рей чувствовала себя мошкой, затерянной в глубинах Вселенной. Кругом не было ни стен, ни потолка, ни пола — никаких ориентиров. Лишь та поверхность, где она лежала до сих пор, но и ее, эту поверхность, нельзя было разглядеть сквозь плотные клубы тумана.       Рей медленно поднялась. Она не знала, куда идти, что делать, как выбраться из этой странной западни. Но одно, на ее взгляд, не подлежало сомнению — все-таки куда-то идти было нужно.       Словно пьяная, она побрела навстречу неизвестности, едва волоча ноги и утопая по колено в сероватом мареве. Ее руки безвольно повисли вдоль туловища.       Она пыталась восстановить в памяти последние события. Обманчивые слова Сноука. Его пошлая попытка притвориться Беном, на которую она, Рей, к своему стыду и ужасу, откликнулась с безумным рвением, хотя отлично сознавала, что он — не Бен и никогда не станет им. А потом… что-то подхватило ее, резко увлекая… куда? В глубины его разума. Пока он пронзал ее тело, она так же остервенело пронзала его сознание. Он проникал в нее — а она в него, хотя и то, и другое происходило как бы помимо них обоих.       Что ж, в этом была доля справедливости. Он получил свое, а она — свое. И каждый пожертвовал чем-то ради достижения цели.       Внезапно тишину разорвало нечто похожее на сдавленный стон. Рей резко обернулась, ища глазами источник звука. Там вдалеке сквозь туман проглядывались очертания чего-то белого. Расплывчатые контуры слабо напоминали человеческий силуэт.       Рей пошла туда, смутно понимая: другой подсказки, куда двигаться, у нее нет и, возможно, не будет. И потом, что бы ни означал этот стон, звучал он так, словно его издало живое существо. Значит, где-то посреди этого сюрреалистичного болота, возможно, есть еще кто-то живой. И он нуждается в помощи.       Постепенно белое пятно приобрело более явственные очертания человеческой фигуры. И вскоре Рей, приглядевшись получше, сумела различить ребенка, прикованного за руки к какому-то подобию стены.       Испуг, гнев, жалость, изумление в одночасье пронзили душу молодой женщины, заставив ее позабыть о собственных бедах. Вся дрожа, она бросилась на подмогу. И пока бежала, Рей старалась не упускать несчастного малыша из виду ни на мгновение, как будто один ее взгляд, одно только ее сострадание могли как-то облегчить его участь.       Ребенок оказался мальчиком лет десяти. Впрочем, ему могло быть и больше. На Джакку Рей привыкла к тому, что голод и нищета задерживает естественный рост детей, и потому редко могла определить навскидку, сколько лет тому или иному забияке, который воровал у нее пайки. Большинство детей, которые вообще доживали до сознательного возраста, были тощими, однако на удивление крепкими, с огромными кулачищами и воинственной складкой у переносицы. Спроси их о возрасте, и они ответят довольно приблизительно: «Где-то между пятью и пятнадцатью».       Этот ребенок тоже был худ. Однако худоба не казалась естественной частью его облика. Было видно, что от природы он хорошо сложен и что раньше был, вероятно, достаточно сидел и ловок для своего возраста. Многочисленные кровоподтеки на руках, на ногах, на шее, на животе, — словом, на всем его исхудавшем обнаженном теле, указывали на то, что над этим мальчишкой кто-то целенаправленно издевался на протяжении довольно долгого времени — морил его голодом и истязал.       Черные волосы ребенка, слипшиеся в грязные косицы, падали ему на лицо, закрывая глаза. Клубы тумана, отделяясь от стены, удерживали его руки на манер призрачных цепей.       Мальчик находился в обмороке, однако его беспамятство оказалось не таким уж крепким. Стоило ему услыхать шаги, как ребенок, не открывая глаз, страшно забился, закричал, завыл, словно от какого-то дикого кошмара. Он был охвачен страхом, поглощен им.       Рей решила не растрачивать времени на пустые слова успокоения, которые мальчик в глубокой истерике наверняка даже не услышит. Она резко вскинула руки. У нее при себе не было меча — она была так же нага, как в тот миг, когда приняла в себя Галлиуса Рэкса. Так обнажено и беззащитно всякое сознание, лишенное телесной оболочки. Но Сила… Сила не оставляла ее. Напрягая мышцы, Рей сделала движение, как будто пыталась разжать невидимый капкан. Ее руки быстро занемели, лицо покраснело от напряжения. И все же, она не ослабляла хватки до тех пор, пока одна из «цепей», а затем и другая, не превратились в сумрачные облачка.       Ребенок повалился навзничь. Рей успела подхватить его и тут же крепко прижала к себе, жалея лишь о том, что у нее нет плаща, нет никакого клочка ткани под рукой, чтобы согреть это заледеневшее тельце.       Какие-то секунды мальчик еще продолжал дергаться, как будто неожиданное освобождение напугало его еще сильнее. Но потом до него, похоже, стало доходить, что эти держащие его руки не причинят ему вреда. Что они несут только теплоту и избавление от страданий. Сообразив это, он понемногу перестал биться и обмяк, ужасающе дрожа и закрывая лицо руками.       Рей держала его. Держала бережно, но крепко, опасаясь, что в припадке страха он может навредить сам себе. Его голое тело приникло к ее телу, но Рей не находила в этом ничего противоестественного. Помимо всего прочего, она была матерью. Матерью, которая меньше года назад перестала кормить детей грудью. Матерью, которая познала единение своей наготы с детской в самом невинном и трогательном понимании.       И Рио, и Бейли бесчисленное множество раз засыпали у ее груди. Когда кого-то из них мучили колики или жар, мать забирала страдающего малыша из детской, чтобы он своим плачем не мешал спать другому, и брала его к себе в постель. Она клала его себе на живот — кожа к коже. Чтобы ребенок через теплоту материнского тела сполна ощутил ее заботу и поддержку. Бывало, Лея мягко журила ее, говоря, что негоже с младенчества приучать детей спать в родительской кровати. Однако Рей пропускала это ворчание мимо ушей — ей было достаточно знать, что ее стратегия работает.       Оставалось надеяться, что эта стратегия поможет и сейчас. Что мальчик хоть немного успокоится, если дать ему почувствовать крепость материнских объятий. Пальцы Рей осторожно прошлись по его немытым кудреватым волосам, убирая за ухо непослушную прядь.       — Все хорошо… все хорошо… теперь все будет хорошо… — продолжала судорожно повторять она.       От ее руки исходило слабое голубоватое свечение. Рей наскоро вспоминала все, что знала о джедайском исцелении. Вспоминала, как когда-то помогала Бену своим неуклюжим пением. Как забирала его боль и страх, его тяжкие воспоминания; как сидела рядом, пока он спал, прогоняя кошмары и навевая спокойный глубокий сон…       Мало-помалу раны на теле мальчика затягивались. Однако их было столько, что Рей заранее знала: ей не удастся избавить его ото всех следов истязаний за один-единственный раз.       Наконец мальчик немного пришел в себя и оторвал ладони от лица, чтобы глотнуть воздуха. Рей взглянула в его затуманенные болью покрасневшие от слез глаза — и обомлела. Эти темные бархатные глаза она узнала бы где угодно.       — Бен! — воскликнула она, себя не помня. Каждая нотка ее голоса была пропитана восторгом и недоумением.       Мальчик прислушался. Еще подрагивая, он осторожно покосился на нее и суховато сглотнул. Безусловно, такую живую реакцию могло вызвать только его собственное имя.       — Вы… вы меня знаете? — выдавил он, растерянно хлюпая носом.       Рей смотрела на него, часто моргая. Невероятно! Этот измученный ребенок, еще мгновение назад казавшийся ей безнадежно зараженным страхом, вдруг сам подал голос. Она уже не могла удержать ликования. Из ее глаз покатились крупные слезы. Ее лицо светилось больной радостью.       Да, это он. Ее муж, отец ее детей, сгинувший три года назад. Ее возлюбленный, которого она вызволила из холода «Старкиллера» и из пламени Мустафара. Но как он оказался здесь? Почему он в таком виде? Почему в теле ребенка? Почему весь изранен? Почему не помнит ее?.. Рей не понимала ничего, кроме одного — он наконец с нею. В ее руках. Наверное, еще никогда понятия «супружество» и «материнство» не сливались для нее так тесно.       Видимо, в ее взгляде или голосе было что-то, располагающее к доверию. Бен почти перестал дрожать.       — Вы меня знаете? — повторил он свой вопрос. — Я вас — нет.       Рей не знала, что ответить. Если она скажет «нет», выйдет, что она солгала ему; если скажет «да», придется рассказать правду о том, откуда они знают друг друга. А правда наверняка испугает его.       — Я — твой друг, — промямлила она наконец.       — Вы пришли сюда за мной? — мигом сообразил Бен.       — Да, — выпалила Рей не задумываясь.       Да, да, о Сила, да!       Он встретил ее ответ с неожиданной печалью. Покачав головой, мальчик отвернулся на мгновение, и лишь потом, не поворачиваясь, глухо спросил:       — А чудовище?       — Чудовище?       — То, которое приходит ко мне, — пояснил Бен. — Раньше оно являлось только во сне, а сейчас — и наяву. Мама не верит мне. Не верит, что оно и вправду существует, — пожаловался мальчишка, обиженно надув губы. — Вот, посмотрите…       Он вытянул перед собой обе руки, сплошь усыпанные бурыми коростами.       — Она считает, что я это сам себе сделал. Но разве я мог?       От его тона Рей стало не по себе. Как спокойно он говорил все это! Без тени злости или ненависти. Несмотря на явную обиду в голосе, Бен не осуждал свою мать.       А между тем, следовало бы. Если Лея в самом деле допустила подобное, если бездумно отдала рассудок сына на растерзание из одного только страха перед истиной, Рей, как ни любила она свою свекровь, не могла понять этого.       — Это чудовище… что оно с тобой сотворило? — спросила она с глубоким сочувствием.       — Оно…       Бен честно собирался ответить, однако тут же споткнулся. На его лице проступило то выражение, которое свойственно детям, прошедшим через ад. Детям, которые уже не могут оставаться детьми. Эти особенные складки у губ, эта застывшая боль в глазах… кто-кто, а Рей знала, что все это означает.       Помолчав немного, мальчик сообщил единственное, что, по-видимому, мог:       — Оно хочет, чтобы я ушел.       — Ушел — откуда?       — Отсюда. Тогда только оно останется...       Неожиданная догадка закралась в разум Рей. «Оно хочет, чтобы я ушел». Проклятье! Теперь-то ей все ясно. Значит они и вправду находятся в голове у Сноука. А тот, кого она держит на руках… это и есть та самая крохотная одинокая искра сознания Бена, которой удалось уцелеть, несмотря на все старания его убийцы. Все-таки она, Рей, сумела найти то, что так яростно искала. Душа ее любимого не исчезла окончательно; этот истерзанный маленький мальчик — все, что от нее осталось.       Кажется, теперь она начинала догадываться, почему он выглядит именно так…       Лея.       Сердце бури разорвало Узы между супругами, но оно не могло уничтожить связь между матерью и сыном. Какой бы плохой родительницей ни была генерал Органа, часть Бена сохранилась благодаря ей, другого шанса не было. Ее любовь, ее забота, ее Сила хранили его на протяжении тех шести лет, которые Бен провел под боком у Рэкса, и не дали окончательно пропасть сейчас. Это в ее представлении он по-прежнему остался ребенком. Мальчиком, каким она однажды оторвала его от себя и отпустила в мир, хотя оба сердца — и его, и ее — в тот день обливались кровью.       Выходит, Лее удалось сделать то, чего не смогла Рей. Сама того не зная, генерал сохранила жизнь своему сыну — хотя Галлиус Рэкс позаботился о том, чтобы ни одна душа не узнала об этой его слабости. У него было три года, чтобы спрятать этот маленький дефект, это недоразумение, подальше, в самые глубины сознания, где даже сама мать не смогла бы его почувствовать.       Чем больше Рей размышляла, чем отчетливее чувствовала, как ужас и злоба накрепко вгрызаются ей в душу. Глаза по-прежнему обжигало слезами, а к горлу подкатывал нездоровый хохот.       Сглотнув тяжелый ком, она еще крепче обняла детское тело.       — Не бойся, Бенни. Теперь я здесь. Значит, чудовищу самому придется уйти, а ты останешься...

***

      Бежало время. Рей с маленьким Беном на руках продолжала сидеть на чем-то холодном, упершись взглядом в пустоту окружающего пространства. Похоже, мальчику удалось задремать. Обессиленный, он быстро поддался слабости и провалился туда, где нет ничего, кроме покоя и отдыха.       Рей продолжала обнимать его, как величайшее сокровище, и думать лишь о том обещании, которое успела ему дать. Дважды она спасла Бена Соло от гибели. Однако оба этих раза ей помогали. На «Старкиллере», говоря по-честному, их всех спас Чуи. Если бы не он, то не только Бен, но и сама Рей, и Финн, вряд ли ушли бы живыми. На Мустафаре рядом был Люк. Это благодаря ему Бен остался жив, Рей лишь указала место, где искать пропавшего рыцаря.       Сейчас она была одна. И боялась, что у нее ничего не получится. Она могла бы разорвать Рэкса на клочки. Могла бы испить его душу до дна. Но как убить его и сохранить жизнь Бену? Они переплетены так тесно, что победить одного, не нанеся вреда другому, казалось невозможным.       Пока Бен спал, Рей, иногда даже не замечая этого, тихонько мурлыкала знакомую песню. Все-таки ей по-прежнему было проще всего облечь исцеляющие чары в пение. Она бережно держала в руках последний трепещущий огонек души любимого мужчины — и мало-помалу старательно раздувала его до полноценного пламени.       Она помогала восстановиться нынешнему облику Бена Соло, но в душе надеялась, что он недолго пробудет под личиной ребенка. «Это только иллюзия... только иллюзия...» — твердила Рей сама себе. Здесь, за гранью реального, он выглядел так лишь потому что именно так себя и осознавал. Если он вспомнит о своей взрослой жизни, если поверит, что он уже не мальчик, едва лишившийся матери, возможно, к нему возвратится его истинное обличье.       Поэтому, окончив петь, Рей осторожно подняла руку над головой Бена, чтобы соединить свой и его разум. Чтобы показать ему, по крайней мере, то, что она помнила о нем. Эта дорога воспоминаний должна была стать довольно болезненной, но как иначе возвратить ему себя самого? Вся жизнь — это путь страданий. Путь, по которому необходимо пройти. Никогда еще Рей не осознавала смысл этого заезженного иносказания так отчетливо, как сейчас. Без боли картина его жизни не будет полной.       Перед ее мысленным взором мелькала вереница образов из прошлого, часть которого ей и самой хотелось бы выкинуть из головы.       Их первая встреча на Такодане. Рей, напуганная, палит из бластера без разбора, пока темный рыцарь отражает выстрелы световым мечом, словно отмахивается от стаи мух.       — Ты могла убить меня. Не зная обо мне ничего, — его голос полон изумления и неприкрытой обиды…       Именно с того момента в них зародились Узы. Сердце бури соединило души врагов поначалу против их воли — и... Сила, сколько горя и сколько радости им это принесло!       Они на «Старкиллере», и он впервые снимает перед ней маску.       Ее тело во власти стальных зажимов. Рей переполняют негодование и страх. Но когда она видит это простое, открытое молодое лицо, видит обжигающий взгляд этих бархатных глаз, в ее душе поднимается изумление и... что-то еще. Что-то, в тот момент кажущееся странным и опасным. Это первая искра симпатии.       Быть может, именно она, эта искра, и не позволила Рей оставить поверженного врага в ледяных лапах гибнущей планеты?       Он пытал ее?       Да, но сейчас, стараясь хоть как-то смягчить удар, она показывала все так, чтобы он понял: ей было совсем не больно. Он был мягок с нею. И это правда. Не она одолела его в том ментальном поединке; это он проявил к ней сострадание. Отчего, вероятно, и пострадал…       Все это время мальчик лежал, уткнувшись лицом в ее плечо, и никак не реагировал на ее манипуляции.       Рей продолжала. Для того чтобы перейти к следующему эпизоду ей потребовалось несколько мгновений — просто собраться с силами, ведь вспоминать без содрогания о том, что произошло на мосту над осциллятором, у нее до сих пор не получалось.       Она смотрит, как фигуры отца и сына, кажущиеся ей отсюда, сверху, совсем крохотными, сходятся на середине хрупкого железного мостика. И как солнечный свет угрожающе гаснет, открывая дорогу мрачным теням Темной стороны. А потом мглу разгоняет красная вспышка, и девушка ясно видит, как луч проходит сквозь тело Хана Соло…       — Нет! Нет! — Поначалу Рей показалось, что она слышит собственный горький вопль. Однако она ошиблась — так кричал Бен, внезапно очнувшись и устремив к ее лицу взгляд, полный ужаса и неистового отрицания. — Нет, я не мог убить папу! Вы лжете! Вы — лгунья!       Он вновь принялся метаться и колотить руками по всему, до чего мог дотянуться.       — Вы ничего не знаете! Я люблю папу! Мой папа храбрее всех! Лгунья! Лгунья!..       Рей не пыталась возразить ему. Чутье подсказывало ей, как тогда, на «Сабле», что его муке нужен выход. А значит, пусть он бьется и кричит. Пусть лучше направит свою злобу на нее, чем на кого-то еще… чем себя самого.       Она крепче обняла его исхудавшие плечи. Хотя Бен яростно вырывался, но он был слаб и не мог всерьез противиться ее объятиям.       — Лгунья! — неистовал он. — Мусорщица!       Рей словно током ударило. Она не ослышалась? Он вправду произнес это?       — Ты уверен, Бен? — спросила она, напряженно прикусив губу. — Скажи-ка еще раз, кто я?       — Мусорщица! Проклятая мусорщица! Помойная девка! Дрянь!..       Никогда еще Рей так не радовалась его ругательствам. Она широко улыбнулась. Да, она знала, что воспоминание о смерти отца было для Бена Соло одним из самых, если только не самым болезненным. Но сейчас эта боль, похоже, пошла ему на пользу. Она, именно она, как будто надорвала в нем что-то, помогая памяти последних лет пробиться наружу.       Ее ликование прервал короткий насмешливый хохот.       — Поздравляю, Рей!       Чудовище появилось из клубов тумана, как актер появляется из-за легкого полупрозрачного занавеса. Сноук в своем старом изуродованном обличье, окутанный полумраком и легким маревом, казался жутким привидением, жестоким, мстительным духом.       Рей осторожно отпустила Бена и медленно поднялась на ноги. Как самка манка-кота, готовая во что бы то ни стало защитить своего детеныша.       — Не стану отрицать, тебе почти удалось победить меня, — спокойно произнес Галлиус Рэкс. — Однако ты сама видишь, в чем проблема. Бен Соло — мой пленник, а я — его. Мы с ним оба не живые и не мертвые, обреченные делить одно тело.       — Делай что хочешь, — ответила Рей, — но тебе придется убраться прочь.       — Никто не может заставить меня уйти. Даже ты, Р’иия, могущественнейшая среди живых. Разве что он сам мог бы это сделать. Но у него никогда не хватит сил тягаться со мной.       Он говорил без тени хвастовства. Лишь констатировал факт.       — Но и ты никогда не сможешь избавиться от него, — прошипела Рей с торжеством.       Раз уж за эти годы Рэксу так и не удалось вырвать из себя то последнее, что осталось от Бена Соло. Даже затравленный, скрытый ото всех, Бен продолжал мучить его, отравляя разум. Три года этот ребенок терпел пытки, не представляя, что сам является для своего палача еще худшим мучителем.       — Пока он здесь, ты обречен на неполноценное существование в новом теле. И будешь год за годом бессильно наблюдать, как с каждым днем от твоей прежней личности остается все меньше.       Похоже, ей все-таки удалось его задеть. Сноук отвернулся на миг, издав короткий рык.       — А ты поумнела с нашей последней встречи, — мрачно заметил он.       На сей раз она не удостоила его ответом.       — У меня есть одна возможность освободиться от него.       — Убить Лею Органу?       — Именно.       Рей судорожно глотнула воздуху. Как рыбка, выброшенная на сушу.       — Это смешно. В Силе ничто не умирает, лишь изменяется, — она вспомнила давний урок Бена. — Если генерал Органа соединится с Силой, это не убьет ее эмоциональную связь с сыном, только сделает сильнее.       Наверняка, в глубине души Сноук и сам это понимал. И не видел выхода из западни.       — Так или иначе, принцессе рано умирать, — сказал он уклончиво. — Сперва я получу от нее все, что хочу. Лучше поговорим о тебе, Рей Соло. Тебе нужен учитель — право же, стоило дать тебе побегать от меня четыре года, чтобы ты сама поняла это. В твоих жилах пульсирует неукротимая энергия, и тебе необходимо научиться контролировать ее, иначе это может кончиться бедой — и ты знаешь, какой именно. Полагаю, первой жертвой Сердца бури станет твой ребенок, ведь он ближе к тебе, чем кто-либо другой. Мне известно, что Бен пытался учить тебя. Но я ничем не хуже. Все, что умеет он, умею и я. Более того, именно я дал ему эти знания — и могу дать тебе. Тьма сводит тебя с ума. Голод в тебе растет, и будет продолжать расти, как бы ты не хотела повернуть этот процесс вспять. Только я могу помочь тебе. Но у всего есть цена...       Вопреки собственной воле Рей вся обратилась в слух. Она сознавала, что это существо, как бы противно оно ни было, говорит правду. С каждым разом ей все труднее противиться ослеплению Тьмы. Однажды из-за нее пострадал Финн, и кто знает, на кого обрушится ее разрушительная мощь в следующий раз — быть может, на Лею? или на сорванца Бейли из-за того что он в очередной раз набедокурил?..       — И какова твоя цена? — осведомилась она, опустив взгляд.       — Я хочу, чтобы ты была со мной. Как моя супруга. Как владычица галактики. Как...       — Как украшение твоего трона? — Рей не удержалась, чтобы не съязвить. Однако если Рэкс и угадал насмешку в ее голосе, то не предал этому значения.       Он кивнул.       — Как твоя рабыня? — не унималась она.       — Да, — все так же невозмутимо кивнул он. — До определенной степени. Впрочем, я не собираюсь требовать от тебя большего, чем от других учеников: быть послушной, быть покладистой и быть усердной. Улыбаться, когда я тебе велю, и уничтожать тех, на кого я тебе укажу. Только и всего. Я хочу видеть тебя подлинной Темной леди, Рей. В конце концов, это единственный способ тебя спасти — помочь тебе стать той, какой тебя создала природа. Помочь Темной стороне полноценно раскрыться в тебе. Как только что там, в лесу. А что касается постели… что ж, я не стану настаивать. Хотя как раз по этому пункту мы, кажется, пришли к полному согласию… — Он оглядел ее с головы до ног с таким лицом, что Рей стало тошно. Раньше бывало, на нее так заглядывалось грубое мужичье с заставы Ниима. — К тому же, это вполне в традициях ситхов. Древние владыки спали со своими учениками, а те безропотно отдавались им в благодарность за их учение. Это — одна из тех истин, которая известна всем, хотя никто и никогда не упоминал о ней вслух.       Она не сомневалась, что он говорит все это лишь для того, чтобы уколоть ее. Напомнить о недавнем поступке, после которого ее впору назвать шлюхой.       Она не нашла ничего лучше, чем ответить ударом на удар.       — Не скажу, что ты сильно уж впечатлил меня как любовник.       — Неужели? — Галлиус изобразил удивление. — Я полагал, что тело Кайло полностью тебя устраивает.       Рей сжала кулаки, чтобы удержать рвущуюся ярость. Стоит ли опускаться до того, чтобы озвучивать очевидное? Больше она никогда не ляжет с ним. Никогда не сможет убедить себя, что это Бен. Ведь всякий раз ей на ум будет приходить то ужасное зрелище, которое она увидала сегодня: маленький мальчик, растянутый на стене, израненный и полный страха.       — А что будет с ним? — спросила она, взволнованно покусывая костяшки пальцев.       — Как ты понимаешь, нам с ним некуда деваться друг от друга. Он останется здесь, в моем сознании. А значит, пусть через меня, но вы все равно будете вместе.       — Нет, нет, нет… — Рей судорожно замотала головой. — Я не брошу его.       Рэкс насмешливо пожал плечами.       — Тебе не остается ничего другого. Разве что убить нас с ним. Но я предлагаю путь, который позволит каждому из нас сохранить жизнь и даже извлечь определенную выгоду. Подумай. Разве твоему ребенку не нужен отец? Разве тебе не опостылело жить в бегах, скрываясь от людей? Признайся, тебе не по вкусу та жизнь, которую обеспечила тебе Лея Органа. Ты — яркая звезда, моя милая. Твое дело — блистать. Блистать на всю галактику, а не хорониться в глуши. Не забывай, будучи со мной, ты будешь и с Беном. — Повторил он. — Ты будешь со своим мужем. В тишине и безопасности. Не этого ли ты хотела?       — Нет, нет… — продолжала шептать Рей, закрыв лицо ладонями. Словно маленькая девочка, готовая расплакаться.       Эта дрянь, этот паразит, эта ничтожная, мерзкая тварь была права. Рей одержала победу — но ради чего? Республика мертва. Сопротивление сломлено. А Бен… он во власти Галлиуса Рэкса, и она не сможет полноценно спасти его, как бы ей того ни хотелось. Враг обложил ее со всех сторон. Она вольна разделаться с ним — но в таком случае погибнет и Бен. Возможно, для Бена смерть была бы лучшим выходом — но кто тогда позаботится о ней? Кто научит ее, как противостоять самой себе? Лея мало знает о техниках Темной стороны. Они с братом привыкли бояться и избегать Хаоса, а Рей нужно было погрузиться в него, подчинить его себе…       Все говорило о том, что самым разумным, самым правильным будет принять его предложение. Затаив в сердце злобу, позволить ему обучать ее. Позволить надеть себе на голову корону, а на ноги и на руки — кандалы.       Если бы речь шла только о ее жизни, или о судьбе Сопротивления, или даже о будущем галактики, Рей повела бы себя иначе. Но сейчас дело касалось, в первую очередь, безопасности ее детей. А с детьми все сложнее. Рей могла сколько угодно рисковать собой, но не ими.       Конечно, Рэкс понимал это. Он знал, что страх за ребенка — это слабое место в сердце любой женщины. Бей в эту больную точку — и не прогадаешь.       — Я ненавижу тебя, — прошипела она с бессильной злобой. — И всегда буду ненавидеть.       Эти слова стали знамением ее поражения.       Сноук это понял. И на его лице появилась определенная мягкость, которая иногда свойственна завоевателям, глядящим сверху вниз на коленопреклоненных врагов.       — Богиня… может ли быть что-то прекраснее, чем союз, завязанный на ненависти? Этот темный импульс скрепляет порой сильнее, чем любая страсть. Так заключалась большая часть браков среди ситхов в Старой Империи. О… когда-нибудь я расскажу тебе об этом. — Во мгновение ока он очутился рядом с ней. Рей передернуло. Казалось, еще немного — и его костлявая рука коснется ее обнаженного плеча. — Ты — ситх, Рей. Тебе остается только признать это. Дух Сердца бури избрал тебя не случайно. Ты была рождена как дочь рыцаря Рен. Темная сторона — это такая же естественная часть тебя, как Свет был частью Бена Соло, и тебе не удастся вытравить ее, как не удалось ему. Ты — не джедай и никогда не смогла бы им стать.       Рей молчала, беспомощно глотая слезы. О Сила… она через столько всего прошла. Она ждала, искала, молилась, надеялась. Она готова была навеки потерять свою душу. Она одолела самого Верховного лидера Сноука в час его триумфа. И она сумела отыскать Бена. Но именно сейчас, когда она наконец добилась того, чего хотела, ей приходится отступать…       Жизнь часто насмехается над нами. Порой судьба только и ждет, когда мы добьемся успеха и благополучия, чтобы камнем обрушить нам на голову свою немилость. А случается и наоборот, стоит последней надежде угаснуть — и спасение находит нас само.       Казалось бы, Рей пережила уже достаточно взлетов и падений, чтобы перестать удивляться чему-либо. И все же, она была удивлена — более того, поражена, — когда услыхала у себя за спиной знакомый уверенный голос:       — Убери от нее руки.       Рей не повернула голову. Почему-то она опасалась сделать это. Она знала, что — нет, кого — должна увидеть, — и боялась, быть может, что сойдет с ума от счастья.       Стоило отчаянию взять верх — и сбылось то, чего она желала больше всего. Это и есть насмешка судьбы — подчас жестокая насмешка, но чего стоила бы наша жизнь без таких вот крутых неожиданностей?       — Рей! — Он ухватил ее за руку, рывком подтянув к себе. Он встал между нею и Рэксом, ревниво загораживая ее собой. Его лицо — истинное лицо Бена Соло — оказалось прямо перед нею.       В ее глазах заискрилась такая радость, какой Рей уже не наделась испытать.       Какие бы счастливые события не происходили в ее жизни за последние годы, все они — даже рождение детей — были безнадежно отравлены горем от потери мужа, которую Рей не могла преодолеть, сколько не пыталась. И вот, теперь все украденное счастье этих лет разом обрушилось на нее. Ее глаза блестели. Руки дрожали. Поджав губы, она смотрела в лицо тому, кто еще несколько минут назад был ничего не помнящим ребенком, но сейчас, благодаря ей или чему-то еще, вновь стал самим собой, — и не находила сил вымолвить ни слова.       Она хотела коснуться его лица, но Бен перехватил ее руку.       — Уходи отсюда, — коротко сказал он.       Рей подумала, что ослышалась.       — Бен… — прошептала она.       — Не сейчас, — вновь оборвал он ее. — Прочь из моей головы…       Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как чары Галлиуса Рэкса увлекли его в небытие. Он помнил ослепляющую боль от разорванных Уз. Помнил свой испуг оттого, что Рей и ребенок могут быть мертвы. А потом… он оказался здесь. И только. Он не знал, даже представить себе не мог, сколько прошло времени, а услышь правду, вряд ли поверил бы. Минувшие годы остались в его подсознании чередой сумбурных кошмаров, которые пронеслись так же незаметно, как любое сновидение.       Когда память возвратилась к нему, первое, что он увидел, — как его бывший учитель шантажирует и соблазняет его жену. Он видел Рей, нагую и рыдающую, рядом с Рэксом, — и его душа перевернулась. Страх за нее и за будущего ребенка ожил в нем с новой силой.       — Уходи, — повторил он, не спуская глаз с фигуры Сноука. Для объяснений не было времени. Бен чувствовал, что должен продолжить их дуэль, ранее прерванную из-за вмешательства какой-то злой воли. Если на сей раз полем битвы оказался его рассудок — что ж, да будет так! Но не раньше, чем Рей окажется как можно дальше отсюда.       Он опустил руку ей на плечо в надежде, что этот простой жест скажет больше, чем все слова любви и заботы, успевшие скопиться в его сердце за время разлуки. И в следующий миг — прежде чем Рей успела что-либо сообразить — ее резко выбросило из его сознания.

***

      Она очнулась посреди леса, в искусственном полумраке раскидистой листвы. Два обнаженных тела лежали на траве одно поверх другого: Рей — сверху, опустив голову ему на грудь, а он — тот, кого она теперь не решилась бы назвать по имени, потому что не знала, какое имя для него будет правильным, — внизу, высоко запрокинув голову и приоткрыв рот, еще хранивший печать недавних стонов.       Рей приподнялась.       Трава была жесткой. Острые травинки вместе с сухими сучьями, торчащими из земли, впивались всюду в обнаженную кожу, как тупые иглы. Вдобавок ее тело затекло и немилосердно болело. Спина, шея, суставы рук отзывались тупой болью на малейшее движение. Ныла рана на плече. Голова раскалывалась. Рей чувствовала себя разбитой.       Ей потребовалось несколько мгновений — просто чтобы дать сознанию проясниться. Картина того, что она видела, слышала, испытала там, в глубинах его разума, по-прежнему отчетливо стояла у нее перед глазами.       Это был Бен.       Несомненно.       Он еще там. Он одержим. Он страдает. Но он еще жив.       Рей сама толком не знала, как ей удалось пробудить его душу, внушить ему силы, возвратить воспоминания. Но все же она сумела это сделать — и сейчас он, по крайней мере, предстал перед врагом не беспомощным ребенком, а мужчиной, готовым к схватке.       Однако у него так или иначе не хватит сил противостоять бывшему наставнику. В этом Рэкс, ранкор его сожри, не ошибся. Этот бой — его бой, однако Бену не выстоять в одиночку. Она должна была ему помочь. Но как, ведь он ее выставил?       Рей перевела взгляд на мужчину рядом. Затем нагнулась над ним, ласково проведя ладонью по краю лба.       «Если это и вправду ты, если ты слышишь меня, прошу тебя, не исчезай вновь. Не бросай меня больше. Пожалуйста...»       Она надеялась, что ее мольба дойдет до него и хоть как-то поддержит.       Рей прислушалась к Силе, которая окружала их обоих. Исходящая от него энергия была неспокойной. Она лилась неровным потоком, то почти замолкала, то начинала буквально кричать. Рей знала, что это означает. Так яростно мечутся волны в шторм. Так безумствует Сила, когда внутри нее происходит яростная, смертельная борьба.       Стоило ей прикрыть глаза, как Рей начинала видеть их — двоих внутри одного — сцепившихся, как два ворнскра, в смертельной схватке. Видела их лица, искаженные одинаковым оскалом ненависти.       — Ты всегда завидовал моей семье. Завидовал Люку Скайуокеру. Завидовал мне. В разное время ты ненавидел каждого из нас просто за то, что нам дано нечто, чем ты никогда не обладал. Не так ли, гранд-адмирал Рэкс?       — Что ты об этом знаешь, мальчик? Мне дано поглощать чужую энергию. Но за это Сила всегда спрашивала с меня такую баснословную цену, какую ты и представить себе не можешь. Вообрази, каково мне было видеть твоего деда, который запросто получал то, за что мне приходилось платить страданиями. Вы, любимчики Силы, понятия не имеете, что такое Голод. Ты пришел ко мне юным надменным принцем, Бен Соло. Ты никогда не боролся за выживание. Даже я не смог бы объяснить тебе, что жалкие крохи, добытые натужными усилиями, подчас ценнее, чем любое богатство, которое пришло тебе в руки случайно, по прихоти судьбы.       — И потому ты решил украсть то, что принадлежит мне — мою жизнь, мое тело и вдобавок мою жену?       — О… не суди так скоро. Ты сам не знаешь, кто эта девчонка на самом деле.       — Знаю.       — Нет. Ты не можешь этого знать. Сердце бури — это величайшая стихия, подлинную суть которой ты никогда не смог бы постичь. Только тот, кто обладает теми же способностями, может осознать всю ее мощь и всю опасность. Взяв ее в жены, ты сел за штурвал спидера, у которого отказали тормоза. Рано или поздно ты разобьешься…       Они оба были сильны. Ни один не мог взять верх. Никто не желал отступать. Казалось, еще немного, и они перегрызут друг другу глотки.       В какое-то мгновение Рей осознала со страшной ясностью: они оба падут, а ей достанется лишь бездыханное тело.       Она отчаянно сжала кулаки. Тревога и растерянность рвали ей душу. Как быть? О Сила, как же быть?! Если бы она только могла вмешаться... ведь она была сильнее Рэкса. Вдвоем — только вдвоем — у них с Беном был шанс его одолеть.       Как же ей сейчас недоставало их прежней ментальной связи! Но с Узами или без Уз она должна была как-то помочь.       Она попыталась вновь проникнуть в его сознание, но он находился слишком далеко, в самой глубине, и не мог «услышать» ее, не мог отозваться. Ее зов раз за разом оставался без ответа.       В отчаянии Рей прижалась лбом к его лбу. Что угодно... она готова была сделать что угодно, лишь бы его спасти, передать ему свою Силу.       «Ты можешь помочь...»       Едва слышный шепот пронесся в ее голове. Рей насторожилась. Она приподняла голову, прислушавшись.       «В твоих силах спасти его. Освободи бурю. Дай ей уничтожить Галлиуса Рэкса».       Она вновь взглянула на неподвижное лицо Бена, и тогда — именно в этот миг — ее любовь к нему достигла каких-то новых, неведомых прежде высот. На смену страху и смятению пришла поражающая ясность. Рей поняла: она сделает то, что должна сделать — ради Бена. Ведь ради того-то она и пришла сюда, вторглась в самый эпицентр сражения — чтобы спасти его и погубить себя. Погубить свою душу. Навеки распрощаться с прежней Рей.       Но — странное дело — эта мысль больше не вызвала у нее ни страха, ни печали. Рей ощутила лишь глубокое, всеобъемлющее облегчение. Гора свалилась у нее с плеч. Как будто она долгие годы была вынуждена притворяться кем-то другим, но теперь в этом больше не было нужды.       Она смежила веки, расслабила тело. Попыталась отпустить свой разум. Оказалось, это не так уж сложно — просто следовать зову своей истинной природы. Рей почувствовала, как ее сознание как будто подхватило порывом неистового ледяного ветра, унося к каким-то немыслимым высотам.       О как же они были прекрасны, эти первые несколько мгновений слияния с бурей! Мгновения чистой и восхитительной эйфории, упоения Силой, которая предстала ей, юной мусорщице с Джакку, так, как еще никому до нее. Рей чувствовала себя человеком, который долгое время беспомощно задыхался — и вот наконец смог вздохнуть в полную силу легких, и теперь воздух разрывал ему грудь и опьянял его. Это было болезненное и умопомрачительное чувство. Должно быть, впервые за всю свою жизнь Рей дышала свободно. Она чувствовала себя легче пушинки. Она летела. Она кричала. Она смеялась. Она плакала… все ее чувства казались слишком обостренными. Или она сошла с ума, или достигла какого-то высшего совершенства. Рей готова была поверить, что весь мир, вся Вселенная, все сущее принадлежит ей — и будь она проклята, если это не так! На эти короткие мгновения мир перестал существовать для нее — она была сама Сила, бесконечная и всемогущая.