***
У неё сердце разбито и мечты разрушены, Мэл не хочет верить в лучшее. Она сидит в своей комнате и смотрит за тем, как солнце садится, исчезая за горизонтом. Мэл смотрит на это, моля небо, чтобы завтра не увидеть уже ничего, чтобы завтра не проснуться. Но всё равно просыпается не совсем понятно для чего, быть может, чтобы продолжить медленно разбиваться о глупость своих мечтаний, а может, чтобы вновь проиграть реальности. И Мэл готова сдаться хоть тысячу раз, чтобы хоть раз по-настоящему проиграть эту ставшую совершенно бесполезной жизнь, но отчего-то ничего не выходит. У Мэл рёбра, пугающе выпирающие, туго обтянутые кожей, скулы острые, резко очерченные на осунувшемся лице, и нет желания продолжать это всё. Она упорно избегает зеркал и случайных встреч, но всё же снова видит того самого парня в окно, сидя на лекции, будто бы по воле судьбы. Ручка падает из ослабевших пальцев, и всё, что она может сделать, это проводить фигуру парня, идущего, видимо домой, взглядом. У Мэл не хватает сил на то, что бы встать и попытаться догнать, и на то, что бы вообще продолжать жить. А ещё у неё подруга самая-самая — Иви, которую терзают смутные сомнения, клянётся ей, что всё будет хорошо, обещая, наверное, самой себе, что найдёт этого парня. Мэл хмыкает невнятно и думает, что не стоит верить в хороший конец, ведь для такой, как она, он попросту невозможен. Она приходит домой и стирает крупицы надежды о чистый альбомный лист, оставляя на нём отпечаток отчаяния и черты лица, впавшие в память, не желающие стираться также просто, как вера в лучшее. У неё ночи бессонные, проведённые в мечтах о несбыточном, истощение полное, оправданный больничный и неоправданные надежды, перенесённые на холст. А ещё у неё Иви — подруга лучшая и самая-самая, приходящая к ней, чтобы проведать. Иви, которая замирает, рассматривая портрет родственной души Мэл, и почему-то, отмерев, нервно стучит по экрану телефона, не отвечая на вопросы Мэл, у которой, если честно, даже нет сил их задавать. Мэл смирилась с судьбой, а точнее с её жестокой шуткой, лишь иногда ночами она думает о том, что могло бы быть, если бы она остановила его, попыталась хоть как-то всё объяснить. У неё вера в лучшее растоптана, слов, накопившихся, не находящих выхода, тысяча, совершенно усталый вид и желания, наверное, совершенно неисполнимые.***
Гарри живёт совершенно размеренной, серой жизнью, даже и не пытаясь ничего изменить. У него тёмные волосы в творческом беспорядке, холодный взгляд и равнодушие извечное. Он старается не вспоминать о странной девушке, которую встретил, и не думать о том, что, быть может, ему стоило остаться, ведь на это всё совершенно нет причин, хоть его и терзает нечто, отдалённо напоминающее совесть. Гарри не просит судьбу сжалиться и не ждёт изменений «в лучшую сторону», потому что прекрасно знает, что всего это не будет, потому что знает, что Судьба беспощадна. Гарри не ждёт ничего хорошего, но почему-то чувствует грядущие перемены, когда слышит взволнованный голос Гила, доносящийся из динамика телефона. Он тяжело вздыхает и говорит другу, что приедет раз это «так срочно», сбрасывая вызов. У Гарри почему-то сердце сильно стучит где-то в груди от волнения, когда он видит рядом с Гилом Иви и ту самую девушку, которую почему-то сразу узнаёт, вопреки изменениям, произошедшим с её внешностью, девушку, угрюмо смотрящую в пол. Он не совсем понимает причины, побуждающие Гила смотреть на него так многообещающе, и подходит к другу, удерживая на лице маску равнодушия. Иви вздрагивает то ли от нервов, то ли от холода, и улыбается Гарри, который тут же отводит взгляд от неё, чтобы столкнуться со взором, переполненным непониманием и каким-то неверием, той самой девушки, которая будто готова снова разрыдаться, пристально смотря на него. — Чего уставилась? — недовольно ворчит он, даже не отдавая себя отчёта в том, что говорит, и тут же отворачивается к другу, не замечая странной смеси боли и радости, промелькнувшей во взгляде уже знакомой незнакомки. — Ну и? Что же такого срочного произошло? Гил улыбается так же широко, как и его девушка, и кивает в сторону замершей Мэл. — Тебе стоит это узнать, но не от меня. — Говорит он, и, хватая Иви за руку, машет. — За тобой должок. — и… уходит, оставляя Гарри недоумевать, а Мэл дрожать от страха, ведь она даже и не подозревала о том, что окажется в такой ситуации, уже знакомой, но в то же время, совершенно другой. Гарри не двигается пару секунд, пытаясь осмыслить произошедшее и, кажется, переосмыслить всю свою жизнь. У него брови нахмуренны, выражение лица совершенно не дружелюбное и раздражение, захватывающее понемножку сознание. А ещё у него предчувствие странное, когда девушка касается рукава его пальто, призывая посмотреть на неё. У Мэл губы дрожат, истерика, кажется, близится, и надежда, видимо, не до конца добитая реальностью, так не вовремя проснулась, потому что это, видимо, второй шанс, данный ей, наверное, сжалившейся Судьбой. Она быстро пишет что-то в блокнот, который носит с собой, чтобы общаться с людьми, не знающими язык жестов, и молит всех Богов, чтобы парень выслушал её. Гарри же на удивление читает всё спокойно, переводит взгляд с блокнота, отданного ему Мэл, на девушку и начинает смеяться. У него руки неожиданно начинают дрожать, смех отчего-то хриплый и ощущение будто тяжёлый камень, давящий так много лет на его сердце, наконец-то упал. Он почему-то не думает даже о том, что это всё может быть ложью, и лишь просит взглянуть на метку Мэл. А ещё у Гарри непонятная смесь нежности, непонятной откуда взявшейся, горького сострадания и, наверное, понимания на грани с сопереживанием к этой девушке, такой же нелюбимой Судьбой, как и он сам, к его, действительно, родственной душе. У Мэл страхи развеиваются, когда холодные пальцы парня касаются её метки, посылая по коже тысячу маленьких разрядов, и улыбка немного вымученная, но искренняя, сама собой появляется на лице при взгляде на парня, рассматривающего её руку. Он улыбается ей в ответ и бормочет что-то про тупые шутки Судьбы, а Мэл лишь смеётся беззвучно с облегчением. А ещё у Мэл сердце пропускает несколько ударов, когда она оказывается в объятиях Гарри, слёзы, наворачивающиеся на глаза от счастья, и вера в лучшее, уже нерушимая, зарождается в сердце. А у Гарри кардинальные перемены в жизни ещё впереди, сердце, врезающиеся в рёбра с огромной скоростью, тепло, разливающиеся где-то в груди, и равнодушие, наконец-то отпускающее его, дающие почувствовать хоть что-то кроме раздражения, что-то, до боли похожее на счастье.***
«Прошу, пожалуйста, выслушай (прочитай) то, что я хочу тебе сказать (написать). Я пыталась сделать это в первую нашу встречу, но не смогла. Я пойму, если ты не поверишь, если не захочешь меня знать, потому что я, действительно, разрушила твою жизнь, и мне, правда, жаль. Но я не могу не сказать тебе этого. Ты — мой соулмейт. Я всю свою жизнь мечтала тебя встретить, потому что даже и не надеялась, что ты существуешь, потому что я не могу говорить. Я — глухонемая. С самого детства. Поэтому то, что ты существуешь, то, что у меня есть соулмейт — это уже своего рода чудо. Но, к сожалению, ты не мог этого знать, ведь твоя кожа, наверняка, пустая по моей вине, ведь сказать тебе первые слова, да и вообще любые слова, я просто не в состоянии. Мне очень жаль. Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, потому что ты, наверное, всю жизнь жил с мыслью о том, что ты отвержен Судьбой. Я правда очень-очень сожалею, хотя тебя это, навряд ли, утешит. Я не смогла объяснить тебе это в нашу первую встречу, потому что…ну, ты, наверное, помнишь. Я просто осознала всю безысходность этой дурацкой ситуации, ведь, знаешь, вышло так, что смотреть на тебя — это всё, что я могу делать, поэтому «Чего уставилась» — это то, что ты сказал мне, то, что сейчас отпечатано на моей коже, то, что стало мои проклятьем, хотя должно было быть спасением. Мне жаль, что я — твой соулмейт, что я настолько бесполезна, что даже не смогла дать тебе метку и объяснить всё сразу. Прости меня за это. Я, правда, пойму, если ты уйдёшь, и если ты не поверишь, ведь из доказательств у меня только моя метка и немота, которая стала виной твоей пустой кожи. Но я, наверное, должна была тебе это сказать (написать), хотя бы для того, чтобы услышать о том, что я виновата от тебя. Прости меня.»***
«Ты в этом не виновата, это я виноват перед тобой, что не попытался выслушать в первую встречу. Я верю тебе.»***
«Я — Мэл, кстати» «Очень приятно, Мэл, я — Гарри, по всей видимости твой соулмейт.»***
«Это, наверное, было самое странное знакомство предназначенных за всю историю, но я рад, ведь даже и не надеялся на то, что встречу тебя. Серьёзно, я не заслуживаю того, что у меня есть такие прекрасные друзья и ты. Я всегда так боялся остаться один, так что спасибо, что существуешь и что нашла меня. Теперь всё будет хорошо, обещаю»***
Гарри двадцать один, и одиночество больше не кажется ему таким уж неизменным. У него маленькая ладонь Мэл зажата в его руке, и чувства наконец-то опознанные. А Мэл двадцать, тишина не кажется ей больше всепоглощающей. У неё эмоции и слова, наконец-то находящие выход, попадающие к своему адресату, и беззвучные крики, наконец-то им услышанные. И это всё, наверное, чудо. Быть может, Судьба наконец-то решила проявить к ним свою благосклонность.***
«Ты больше не останешься один. Обещаю»