Творческая натура

      Октавия простилась с холодным и дождливым Лондоном, хотя по ней не видно. Честно говоря, если посмотреть на её душевное состояние и многострадальческую моську, то можно понять, что и в Лондоне, и в Париже она всё такая же безэмоциональная. Ей пофиг.       Что-то новое — это часть жизни каждого человека. Октавия не стала исключением. Это как бы в порядке вещей — переезд из одной страны в другую и перевод в элитную школу. В одну из элитных школ в Париже. Октавия не впечатлилась резкими изменениями. Ну, переехала она из другой страны, и что? А новые одноклассники только о ней и будут верещать: какая Октавия особенная и что не каждый человек переводится из других стран сюда. Бесит.       А ещё её бесит то, что родители заставляют её улыбаться. Если она не улыбается, так зачем её заставлять? Это не в её принципах.       Октавия — девушка-подросток с простой жизнью и душой. Её серые глаза как будто олицетворяют то, что ей всё равно и по боку. Тёмные длинные волосы, чуть бледноватая кожа. И пропорциональная фигура, которую называют «идеальной» — 90-60-90. Но ей всё равно. Она такой уродилась, что с того?       Казалось бы, что может вообще заинтересовать эту «серую массу»? Ответ необычен: искусство.       С самого детства её приучали к искусству и музыке. В её семье это своеобразная традиция. Вот отец, например, любит играть на гитаре и иногда сочинять свои песни. Типа бардовские песни: сам написал — сам и исполнил. А вот мама, являющаяся одной из продолжительниц рода, умела играть на флейте и вышивать картины на полотне. Октавию научили играть на фортепиано, виолончели и скрипке, а ещё обучили рисованию. Можно сказать, что в «сером веществе» по имени «Октавия» есть радужный просвет.       Октавия не идеал, и она не считала себя особенной. Просто человек. Всё, большего для её описания не нужно. Но вот все почему-то видели в ней идеал, хотя характер у неё не айс. Но ей всё равно.       Вот и сейчас, шагая неторопливым шагом по рекреации, Октавия ловит на себе любопытные и восхищённые взгляды немногочисленных учеников. Всё-таки под конец года их не так уж много в школе. Кто-то, наверное, уже устроил себе отдых. Но ей какое до этого дело? Ей всё равно, что на неё смотрят. Ей просто нужно зайти в учительскую, отдать документы и пойти домой. Вот и всё.       По дороге она наталкивается на пухленькую женщину в розовом платье и очках, и понимает, что это директриса.       — Октавия Меллоган, да? — спрашивает она, но девушка не удосуживается даже моргнуть в ответ. — Я мадам Шермански. Если ищешь учительскую, следующая дверь направо. Деньги на нужды школы твои родители уже сдали. Сдашь документы старосте — Натаниэлю. Он покажет тебе школу.       Мадам Шермански слащаво улыбается, и Октавия сухо благодарит её, потому что её родители знакомы с директрисой. Она быстро идёт к нужной двери и открывает её, чувствуя, как тёплый ветер обдувает её холодное тело. Девушка закрывает за собой дверь.       Тишина. Где-то еле слышно копошение, но Октавия пропускает это мимо ушей. Она видит валяющийся на полу листок, выглядывающий из-за угла стола. Медленно шагает вперёд и берёт его в руки. Подойдя поближе, она увидела блондинистую макушку, от которой доносились тихие ругательства. Девушка стучит по столу костяшками пальцев, и блондин наконец встаёт.       Медовые глаза с интересом рассматривают её фигуру, и Октавия замечает, что его портрет замечательно смотрелся бы в её альбоме. Октавия протягивает парню потерянный лист бумаги. Староста краснеет, берёт в руки лист и находит силы, чтобы начать говорить.       — Привет! — нарушает тишину. Девушка вслед за листиком протягивает свои документы. Староста открывает папку и начинает бегать взглядом по тексту. — Октавия Меллоган? Ты новенькая?       — Ну, не старенькая же, верно? — она усмехается, и на долю секунды на её лице мелькнула улыбка. Блондин смеётся, потому что дальше может не притворяться.       — Меня зовут Натаниэль, я староста школы и твоего класса. — он протягивает руку, и Октавия её пожимает, с дрожью в теле чувствуя, как тепло Натаниэля переходит на неё. Староста не хочет отпускать её ладонь, ведь она такая холодная и приятная на ощупь. Девушка дёргает старосту на себя, и ему приходится обогнуть стол, чтобы встать рядом с ней.       — Ну, пойдём, осмотрим школу?       Октавия медленно моргает в ответ, чем-то напоминая кошку, а Натаниэль любит кошек, и если кошка медленно моргает, это означает приветствие. Староста чуть ли не по уши покраснел, а Октавия даже не дёрнулась. Пусть думают, что думают, ей то что? И девушке пришлось потянуть за собой блондина, хотя должно было быть наоборот.       Октавии пришлось расстаться со старостой, так как у него была куча дел. На девушку навалилась тоска. Она держала в руках альбом с карандашом, шагая по коридору и ища вдохновение. Октавия закусила губу. Что-то её тревожило, потому что без искусства она долго продержаться не могла. Что-то нужно было нарисовать. Просто чтобы успокоить душу.       Выйдя во двор, Октавия присела около дерева и облокотилась на него. Она устало прикрыла глаза. В голове появилась картинка поблёскивающего на солнце моря, золотого песка, кричащих чаек и розового заката. Такая банальная картина заставила девушку мысленно улыбнуться.       В груди разлилось приятное тепло. Солнце грело её лицо и тело, просвечиваясь сквозь колышущиеся листья дерева. Близость с природой всегда доставляла Октавии невероятное удовольствие. Мягкая трава, тёплое солнце, хорошее воображение и летний ветер заставляли брюнетку трепетать от приятных ощущений. Никто этого не видел, конечно же. Никто никогда не понимал её. Просто потому, что Октавия — уникальный человек, но её уникальность никто не мог понять.       Октавия перестала чувствовать тепло солнца на коже. Нахмурилась и медленно открыла глаза. Перед ней стоял красноволосый парень. Красная футболка с эмблемой какой-то рок-группы, чёрная кожаная куртка, тёмные штаны и кеды. «Типичный bad boy? Ничего интересного», — подумала Октавия и вновь закрыла глаза.       А вот Кастиэль был в шоке. Он разозлился, когда увидел девушку, сидящую на его любимом месте, но не разглядел её издалека. А когда подошёл, не поверил глазам: она идеальна. Шикарная фигура, обычная одежда. У неё даже глаза серые. Но когда Октавия вновь их закрыла, Кастиэль вспомнил, зачем пришёл сюда.       — Эй, — грубо позвал он девушку. Та даже не дёрнулась. — Эй! — уже раздражённо прикрикнул он. Октавия приоткрыла один глаз.       — Не мешай мне, — прошелестела она, скрещивая лежащие на земле ноги. Парень сжал руки в кулаки.       — Ты же новенькая, да?       — Ну, не старенькая же, — усмехнулась девушка.       — Да мне плевать, — прорычал красноволосый. — Это моё место, малявка, и я тебе советую свалить отсюда как можно скорее.       — От малявки слышу, — Октавия приоткрыла глаз и зажмурилась.       У Кастиэля задёргался глаз. Кто-то впервые начал ему перечить. Впервые он встречает девушку, которая не боится его. Парень оскалился и с силой ударил кулаком по дереву. Несколько листьев посыпалось вниз.       — Пошла отсюда! — прикрикнул он.       — Не калечь дерево, оно тебе ничего не сделало, — тихо пробурчала Октавия и почувствовала, как парень взял её за воротник рубашки и резко потянул на себя.       — Хочешь, чтобы я тебя покалечил?!       Октавия внимательно смотрела в его серые глаза. И видела то, что всегда видела в отражении: за серыми глазами скрывается что-то цветное, что-то такое, что никто не увидит. А она увидела.       Брюнетка хитро ухмыльнулась, и Кастиэль увидел в её глазах огоньки. Почувствовал, как она отталкивается ногами от земли и закидывает их ему на спину. Они падают. Октавия жмурится и готовится к столкновению с землёй, но спиной чувствует лишь щекочущую траву. Осторожно открывает глаза и смотрит на его лицо, находящееся в паре сантиметров от неё. Одной рукой Кастиэль держит её, другой рукой опирается на землю, опаляя горячим дыханием её лицо. Октавия чувствует запах табака и жвачки.       — Извини, красотка, но тебя придётся наказать, — вкрадчиво хрипит парень, и Октавия очухалась только тогда, когда он поцеловал её.       Он принуждал её ответить на поцелуй. Сильнее прижимал её к себе. Грубо, но страстно целовал, и Октавия просто… потерялась. Кастиэль нехотя отстранился через несколько секунд, переводя дыхание. Казалось бы, он вышел из ситуации победителем, но Октавия, по его мнению, после её следующего действия станет в его глазах безбашенной.       — Я тоже так могу.       Она притягивает его к себе и целует точно так же, как и он минуту назад. Но если Октавия тогда ответить на поцелуй не смогла, то Кастиэль… просто сдался под её напором. Она сминала его губы, прижимаясь к нему грудью, отчего рокер слился со своими волосами. Даже его бывшая так не целовалась.       Когда они отстранились друг от друга, Кастиэль удивился. Его щёки горели от такого неожиданного порыва неизвестной ему девушки, а она сама была такой же, как тогда, когда спокойно сидела у дерева. Октавия выползла из-под рокера и встала, отряхивая джинсы. Собрав все свои вещи, она обернулась к нему.       — На, сиди на здоровье.       Кастиэль шокировано уставился на неё. Она очень наглая. Наглее, чем он. И спокойная. До ужаса спокойная.       — Как тебя зовут?       — Предпочитаю оставить это в тайне. — она вновь обернулась к нему, пройдя немного вперёд. — Помучайся немного.       И она ушла, оставив позади себя шокированного парня, который закрыл рукой рот. У неё были мягкие и сладкие губы.       А Октавия знала, что хотела нарисовать в своём альбоме: старосту с медовыми глазами и красноволосого бунтаря с радужным просветом в серых глазах.