The Burden

      Первые десять минут не происходит совершенно ничего, будто только что мне вкололи обычных витаминов для поддержания иммунитета, а не опасный в своем непредсказуемом воздействии препарат.       - Ну, что? – акульи глаза следят пристально и настороженно, внимательно сканируют, как я сгибаю несколько раз руку в локте, не ощущая пока ничего, кроме легкого ноющего дискомфорта после проникновения шприца.       - Эээм, - тяну неуверенно, сжимая пальцы в кулак, чтобы еще раз удостовериться, - Да, вроде, ничего, - слышится удовлетворенный хмык, а я не успеваю даже пискнуть, как мужчина, подхватив под бедра, усаживает к себе на колени, с силой надавливая живой рукой на позвоночник.       Воздух вокруг искрит миллионами шаровых молний, накаливается добела, обжигая легкие при каждом рваном вздохе, душит до пляшущих черных пятен перед глазами. Начнись сейчас хоть Третья мировая война, я бы не обратила на нее никакого внимания, продолжая погружаться на дно своего собственного бескрайнего океана, заключенного в ледяных глазах напротив. Он для меня ни Солнца и ни Луна, а сама чертова Вселенная – неизведанная, темная, опасная, полная загадок, но такая манящая, что сгинуть в ней, в попытке познать, за счастье.       Осторожно обхватываю ладонями покрытые светлой щетиной щеки, нежно поглаживая большими пальцами, и едва прикасаюсь к уголку подрагивающих в сдерживаемой улыбке губ в мимолетном, невесомом как крылья бабочки поцелуе. Сама не могу сдержать ласковую, счастливую улыбку. Легонько целую колючий подбородок, опускаясь к сильной шее осторожными покусываниями, на что мужчина тихо смеется, вызывая волну приятной дрожи у меня где-то в животе, и одобрительно откидывает назад голову, полностью предоставляя свободу действий. Голова идет кругом от ощущения крепкого будто высеченного из мрамора тела, тесно прижимающегося ко мне, а внутри растет что-то горячее, безудержное и дикое, уносящее в последствии в самый центр бушующего между нами цунами. Его механические пальцы с ощутимым нажимом скользят по моему голому бедру, оставляя наливающиеся краснотой длинные полосы, а иногда и маленькие царапины, пускающие электрические разряды по всему телу. Медленно обвожу кончиком языка темные края татуировки, с удовольствием слушая, как Дональд шумно втягивает носом воздух и также громко его выдыхает. Его кожа на вкус горчит от дыма выкуренных сигарет и пролитой по его вине крови, опьяняет живым теплом сильнее самого крепкого алкоголя, что хочется врасти в него, опутаться вокруг лианой и остаться едиными навечно. Мечтаю знать, что он весь без остатка принадлежит мне, как я ему, поэтому буквально выцеловываю на его шее и мощных плечах свое собственное имя под сиплое неровное дыхание, стараясь остаться ярким следом в его темной душе, взорваться в ней неистовым диким огнем.       Мужчина не выдерживает, порывисто стягивая с себя плотную черную майку, и, резко притянув меня за затылок, жарко нетерпеливо целует, в кровь искусывая губы. В отместку расцарапываю острыми ногтями ребра, из-за чего из упирающейся в меня рельефной груди доносится приглушенный хрип. Я большими глотками пью его терпкое дыхание, совершенно теряя последние крупицы связанных мыслей, в то время как Дональд быстро стаскивает мою растянутую кофту и крепко вжимает в прохладную простыню голой спиной.       Он тяжелый, хоть и не налегает всем весом, удерживаясь на металлической руке, но мне наплевать. Единственное, что сейчас бешено пульсирует в голове, - он должен быть еще ближе. Это необходимо как воздух, поэтому, обхватив его за бедра правой ногой, притягиваю к себе максимально тесно, на что мужчина снова тихо смеется, содрогаясь всем телом.       Ощущаю себя ограничивающим себя всю жизнь диабетиком, наконец дорвавшимся до сладкого, - хочется сразу всего и как можно больше: больше клеймящих поцелуев, больше опаляющих прикосновений, после которых по телу расцветают узоры синяков, больше его самого на кончиках своих пальцев.       Перед глазами танцуют сияющие пылинки, в ушах тысячью кричащих птиц шумит кровь, больше не существует ничего: мир сузился до одного единственного человека, без которого жизнь превратится в жалкое бесполезное существование, а я лишусь своего кислорода.       Зарываюсь дрожащими от переизбытка ощущений пальцами в его успевшие взлохматиться волосы, влажными прядками спадающие на ровный лоб и щекочущие мне кожу на груди, когда мужские сухие губы жарко проходятся голодными поцелуями. По телу пробегают мурашки, а волоски на руках встают дыбом, ведь неживая ладонь начинает двигаться вверх по бедру, слегка надавливая на живот, скользя по бокам и груди, и в итоге останавливается на шее, оплетая ее несильным захватом. Как же он любит быть хозяином ситуации, держать в своих руках чужие жизни, словно кукловод – свои марионетки. Облизываю в момент пересохшие губы, ощущая на языке привкус собственной крови, и поднимаю затуманенный взгляд на склонившегося надо мной мужчину. Взъерошенный, тяжело дышащий будто бежал марафон, с немного обезумевшей улыбкой и с дико блестящими голодными глазами. Настоящий хищный зверь.       Время замирает. Тишина комнаты, темноту которой слабо рассеивает прикроватный ночник, прерывается только нашим сбившимся дыханием и стуком застрявшего где-то в горле сердца. На периферии сознания неожиданно появляется мысль, что, когда мы с ним столкнемся словно два метеорита в открытом Космосе, мир вокруг разлетится на атомы от оглушающей ударной волны, а потом возродится заново, более совершенным. Одно это уже доставляет небывалое наслаждение.       Дональд сжимает пальцы чуть сильнее, одновременно поглаживая ими нежную кожу, но так, чтобы не перекрыть кислород. Всегда поражалась его умению не переступать ту тонкую грань между моментом настоящего удовольствия и моментом, когда наступает боль. Но, кажется, что, даже если он когда-нибудь ударит, для меня это будет сродни поцелую.       Нетерпеливые губы оставляют хаотичные пульсирующие отметины, заставляя задыхаться в собственном теле, из-за чего сильнее запрокидываю голову, упираясь макушкой в деревянную спинку кровати, и почти до хруста в пальцах комкаю серую простынь. Все его движения медленные, неторопливые, просчитанные до малейшего вздоха, чем доводят буквально до помешательства, что хочется расплакаться как маленькой девочке. Он каждый раз разрушает меня до основания, детально разбирая как многоуровневый конструктор, чтобы построить на обломках что-то новое, более прочное и прекрасное, а я и не сопротивляюсь. И сейчас остро чувствую, как готова распасться в его руках на тысячи разом взрывающихся звезд, разлететься на стаи пестрых бабочек, сгореть изнутри дотла.       Из груди вырывается сдавленный стон, больше похожий на скулеж, когда горячий язык влажно проходится по выпирающей тазовой косточке, а руки стаскивают с меня домашние шорты. Это его любимая игра, которая, кажется, не надоедает никогда, – кто быстрее потеряет над собой контроль и сдастся. Но мне так нравится видеть счастливую улыбку победителя на любимом лице, что могу сделать ради этого все, что угодно, поэтому, резко притянув к себе и крепко обхватив ногами, порывисто целую, признавая свое очередное поражение и получая в награду довольный грудной смех. Я словно оголенный нерв, от прикосновения к которому по всему телу пробегают импульсы, внутренне содрогаюсь абсолютно от всего: от жесткой щетины, колюче скользящей мне по подбородку во время поцелуя; от опадающей при каждом рваном выдохе широкой грудной клетки под подушечками пальцев; от жара чужой кожи, отрезающего от внешнего мира; от грубой ткани темных военных брюк, натирающих мне внутреннюю сторону бедер. Любое незначительное движение или даже едва различимый вздох чувствуется предельно остро.       Мужчина на секунду отстраняется, не разрывая поцелуя, быстро расправляется с тяжелой пряжкой ремня, в тишине ударившейся об бетонный пол слишком громко, и снова накрывает меня своим телом. Его руки ловко перехватывают мои, скользящие по гладкой спине, и ощутимо вдавливают в матрас, тесно переплетая пальцы.       - Какая же ты красивая, - сипло шепчет Дональд, зарываясь носом мне в волосы, в беспорядке разметавшиеся светлым облаком по подушке, и снова припадает к губам.       А в следующее мгновение меня буквально сносит огромной штормовой волной, закручивает в водовороте из чувств и эмоций, уже непонятно, моих или его, уносит на самое дно и одновременно выталкивает за пределы собственного тела на невероятные вершины, что хочется оглушительно закричать, но я лишь крепче обхватываю мужчину ногами, дабы не потерять связь с реальностью, и скулю ему в губы.       Это похоже на прыжок в бушующий океан с самого высокого утеса, когда каждой клеточкой тела ощущаешь эйфорию свободного падения, разрезая порывистые потоки ветра своим телом будто птица. И, кажется, что за спиной сейчас действительно вырастут крылья, унося за горизонт, отчего начинаешь радостно визжать. Время словно замедляет свой ход, ты чувствуешь себя единым с окружающей природой, его маленьким винтиком в большом, сложном механизме. А потом стремительно уходишь глубоко под толщу воды, смыкающейся переливающимся куполом над головой, и тело наполняется медленно тлеющим наслаждением, ласкающей истомой и приятной усталостью. Напряженные мышцы расслабляются, позволяя волнам уносить тебя все больше вглубь.       Непередаваемо.       Мое тело все еще ощутимо потряхивает, в крови будто растекается жидкая лава, согревая своим жаром даже кончики пальцев на ногах, а в голове вообще полная каша. Мужчина утыкается в мой влажный висок своим носом, пытаясь отдышаться, а я устало прикрываю глаза, чувствуя некую опустошенность, но вместе с тем и безграничное блаженство, маленьким огоньком окутывающее все внутри. Наверное, я могла бы замереть вот так навечно, наслаждаясь теплым дыханием над ухом и гулким стуком родного сердца, и дрейфовать по волнам нашего с ним маленького, окруженного блеклыми бетонными стенами комнаты, Млечного Пути, купаясь в очищающем свете далеких звезд. Не это ли настоящее счастье?       Аккуратно выскальзываю из кровати, где, привалившись спиной к стене, закуривает Дональд, и иду в ванную. Белый кафель неприятно холодит голые ступни, отчего зябко сжимаюсь и быстро встаю под горячий душ, который помогает расслабиться и привести в порядок мысли. Душный пар быстро заполняет собой крохотное помещение, взмывая под потолок мутными облаками, и парит в воздухе невидимыми кристалликами. Тянусь к флакону с ароматным гелем, как неожиданно руку сводит сильной судорогой, пальцы неестественно изгибаются, словно переломанные, а по венам, кажется, начинает бежать раскаленная кислота вперемешку с битым стеклом, разъедая и кромсая изнутри.