Конец - всегда начало

Я чувствовала, что нужно проснуться, но долгое время не могла это сделать. Сон, не желавший меня выпускать из своих объятий, вдруг прервался, когда я поняла, что где-то в реальности слишком тихо, и никто не пытается меня разбудить. «Что-то произошло» - мысль пролетела так, что я её почти не заметила. Резко поднявшись и застыв посреди комнаты, на миг я почувствовала, как растерялась; потерялась в пустом пространстве. Кровать Рихарда пустовала, да и все признаки его существования, будто исчезли. Я стояла в оцепенении, но чувствовала, что хочу перевернуть кровать, сорвать эту ужасную картину со стены, разрубить столик в щепки, метнуть вазой в окно и… я все еще стояла на месте, боясь пошелохнуться, испугать время, момент осознания, за которое я никак не могла схватиться. Первое, что я предприняла – глубокий вздох – кислород, который на миг прекратил ко мне поступать. Как ты вообще это поняла? Я нервно улыбнулась, а потом резко метнулась к рюкзаку, пощупала пространство между вещами, дно – альбома не было. Я опять улыбнулась, не веря в произошедшее. Ноги подкосились, и я медленно опустилась на ковер. Упрямое «нет» пульсировало в голове, вторя бешеному стуку сердца. В голове гудел рой мыслей, а за какую зацепиться я не знала, и только пролетая, я слышала обрывки жужжанья: «почему?»… «…ничего не сказал…»… «…бросил…»… «…теперь одна?...» ... «… а что делать?...»… «… домой…»… «…ненавижу…»… «…не изменился…» Да, сначала бросил одних друзей, теперь меня. Как удобно. Я подняла голову к потолку, но скользнув взглядом по двери, и присмотревшись, заметила торчащий в проеме сложенный листок. Приоткрыв дверь, он выпал с мягким шелестом, который, казалось, кричал обо всем, что там могло быть написано. Уловив, как дрожат руки, но, не обратив на это внимания, я развернула бумагу. « Ибби, я пишу потому что, если бы пытался объясниться, то так и не решился бы на это. То, к чему так долго ты вела меня. Я просто не поверил бы в это. Но оставшись вчера наедине с собой, я смог признаться себе в том, что так долго волочил за собой, как груз. Мне все еще страшно, но самое страшное уже позади. Ибби, я благодарен тебе за все время, которое ты провела со мной, хоть так бездумно решилась на это. Я счастлив, что знаю тебя, друг. Да, ты действительно им стала. Со всей искренностью, на которую способен, я желаю тебе оставаться таким же сильным человеком, но найти того, рядом с которым ты захочешь побыть слабой. Я верю, ты поймешь мой поступок. Спасибо, и прости за моменты, когда вел себя, как осёл. Не прощаюсь, Рихард. P.S. Прихватил одну вещицу на память, надеюсь ты не против, ведь она все равно предназначалась мне» - О, еще как против!!! – крикнула я в стену со всем отчаянием и обидой. – И ничего я не понимаю, и не собираюсь понимать, осёл!!! Со всеми так поступаешь, кто тебе «дорог»! Я смяла письмо и швырнула в угол комнаты, и вновь села на пол. Вместе с броском из меня вырвался вопль, будто кто-то резко полоснул меня ножом. Только вместо крови полились слезы, такие горячие, что упав на ковер, казалось, прожгут в нем дыры. Я не могла поверить, сопротивлялась, но все тело содрогалось от безудержного потока, иначе я сгорела бы изнутри. Из груди вырвался звук, похожий на визг. Звук собственного голоса показался мне таким чужим и отдаленным, что на мгновение мне почудилось, будто в комнате находится кто-то еще. Это заставило меня резко встать и оглянуться. Вид из окна открывался на озеро, водная гладь которого так безмятежно колыхалась, пропуская в свои глубины тонкие лучи солнца. Но не красота озера приковала мой взгляд к окну, а фигура мужчины, стоявшего у берега. Очертя голову, я кинулась на улицу, к силуэту, не сводя с него глаз, боясь, что вот-вот он исчезнет. Остановилась я в паре метрах от Рихарда, а он даже не шелохнулся, хотя я понимала, что первое слово за ним. Минуту мы стояли молча; он наблюдал за мягким волнением воды, а я за ним. Разум его был далек отсюда, легкая, едва заметная, отстраненная улыбка на лице изменила будто всего его. Таким я Рихарда еще не видела. Вот как выглядел человек, принявший правильное решение, когда все вдруг стало ясно и… легко? Не думаю. Громко шмыгнув носом, и вытерев остатки слезинок, я подошла и от души треснула кулаком его плечо. Это вывело Рихарда из состояния транса, и он взглянул на меня с таким удивлением, будто впервые увидел. - Почему ты еще здесь? – Я первая начала разговор. - Можно подумать, ты хотела бы, чтобы я вот так взял и уехал. Ты себя видела? Глаза на мокром месте. – Легкая ухмылка проскочила на его лице, но тут же смягчилась – Я не смог. Не хочу повторять ошибки прошлого. Его руки потянулись ко мне, обхватывая плечи, приятно прижимая к себе. Мне хотелось продолжать колотить его, но оказавшись в объятиях, я обо всем забыла. Существовал только этот момент и мы в нем. - Значит… ты передумал возвращаться? – с опаской спросила я. - Нет. - Страшно? - Да. Я больше ничего не спросила, лишь уткнулась носом в его плечо. Однако, сколько бы я не представляла себя на его месте, понять, что чувствовал Рихард в этот момент, не получалось. Между нами все равно будто выросла стена, ограждавшая его от реальности. Я отстранилась и взглянула на его лицо, не выражавшее никаких эмоций, и говорившее сразу все, что он чувствовал одновременно. - Но знаешь, я рад… - срывающимся тоном, будто продолжая невысказанные мысли, добавил он. Подобно просвету, прорывающемуся сквозь обломки, на его лице появилась слабая, мучительная улыбка, означавшая поражение перед самим собой. - Не думай о том, что произойдет, когда окажешься там. Просто сделай это сейчас. Минуту он стоял, колеблясь, принимая лучшее из решений, а затем отбросил все и кивнул. - Да, ты права. ** Я смотрела через иллюминатор на родную Мальту, приветствовавшую нас синевой моря, щебенистым пляжем и скалистыми утесами. Как же хорошо! Я дома. Сердце трепетало от волнительной радости, мне не сиделось на месте, хотелось выпрыгнуть с борта прямо в море. Совсем скоро я увижу папу, с которым не виделась почти год! Я гадала, чем он занимался все это время, что он чувствовал, что он думал, гадала, так же как и он, что с ним произошло, что изменилось. Радость сменилась тупой, ноющей болью. Отчасти я теперь понимала Рихарда – что за страх он испытывает, а точнее даже вину. Но я тут же отбросила навязчивые мысли, не позволяя им омрачать нараставшего предвкушения. В аэропорту Валетты я на мгновение растерялась, не зная, что предпринять. Я взглянула на Рихарда, который тоже с некой опаской озирался по сторонам. Понимание того, что наши пути с эти человеком вот-вот разделятся, ввело меня в оцепенение, и я просто стояла перед ним, силясь отпечатать этот и все прошлые моменты в памяти. Вдруг, это очередная его увертка, чтобы отцепится от меня? Заметив подозрение в моем взгляде, Рихард усмехнулся и спросил: - Как мне истолковать сейчас твой взгляд? - Не знаю, - я опустила глаза, - неужели вот так все просто? Так просто ты сейчас сядешь в самолет, вернешься в Берлин? - Самому не верится, но думаю, да. Что мне еще делать? - Да, ты прав. Пошли, спросим на счет билетов, что ли. На терминале мы узнали, что ближайший по времени рейс отправляется в три часа утра. Не раздумывая, Рихард тут же приобрел билет. Для себя я пока решила не возвращаться домой, а провести, именно провести время с другом. Медленным, размеренным шагом мы прошлись от аэропорта к городу. Издали, под лучами полуденного солнца, золотившие улочки, дома и замки, он был похож на затерянный, оторванный от цивилизации город. Не смотря на золотую полосу берега и расположившегося на ней города, казалось, небо и вода соединились, а домики и соборы парят в воздухе. Я почувствовала себя археологом, открывшем Атлантиду. Мы входили в город, проходя мимо арочной колоннады, украшенной разноцветными флагами. До слуха доходили первые признаки цивилизации: моторы катеров, жужжание голосов, звон колоколов, приглушенный топот копыт и ржание лошадей туристических повозок. - Какая же ностальгия, - на лице Рихарда растянулась грустная улыбка. - Я переживаю за то, как остальные отреагируют на твое возвращение. – Я произнесла давно терзавшие меня мысли. – Ты придумал, как ты им скажешь? Как ты оправдаешься? Я понимала, что это совсем не то, о чем Рихарду хотелось сейчас говорить, но и это был не тот момент для оттягивания разговора. К моему удивлению лицо Рихарда оставалось таким же ясным и спокойным. - Да, я знаю, как я им все расскажу. – Но по его взгляду стало ясно, что он ничего мне не расскажет и лучше эту тему закрыть. * * P.O.V. Рихард - Ну и что же скажешь на прощанье? – с усмешкой спросил я. За окнами аэропорта Валету окутала мягкая, летняя ночь. День в городе пролетел быстро, не позволяя расслабиться ни на миг, забыть о предстоящем испытании. Ибби показывала мне места, где она любила гулять, где проводила детство, и куда любила приходить вместе с папой. Я видел, как сердце зовет её в родной город, как она хочет бросить все и умчаться к отцовскому дому, но взглянув на меня, откладывала желание, зная, что оно неминуемо исполнится. Такой оживленной я её давно не видел. Возможно, она тоже устала за время путешествия, но показывать слабость было не в её стиле. Поколебавшись, она с привычным озорством ответила: - Больше не надевай на концерты эту противную кожаную жилетку! Тебе идут простые вещи, вроде свитера, как на Мэдисон Square. И Оливеру передай, что ему безумно идет тот образ со шляпой и хиджабом, или как это называется. Остальные шикарны. - Неужели тебе и кольчуга Шная нравится? – возмутился я. - Шнайдера не трогай, он вообще царь и бог на сцене, особенно когда руки разводит или губки вытягивает, да и вообще он побольше тебя выкладывается… На это я только закатил глаза, но через мгновение ответил: - Спасибо. Прилив благодарности захлестнул меня так же неожиданно, как и желание вернуться. Ведь действительно я был во многом обязан этому человеку. Все это время она таскалась за мной по миру, куда бы я ни отправился, применяя свои «психологические пытки», снося мои проклятия, и при этом всем, в конце концов, став моим другом. Что за человек! Исчерпывающим ответом стала смущенная улыбка и вспыхнувший румянец. - Кстати, я взял у тебя одну вещь, - при этих словах я извлек из рюкзака альбом, с которым Ибби носилась все это время. – Я его не раскрывал, если что, можешь быть спокойна. Думаю, тебе есть еще над чем поработать. Ибби взяла альбом, разглядывая как величайшую драгоценность мира с такой ценой, что и произнести её было бы неприлично. Её изумленные глаза светились благодарностью. В этот момент я взглянул на часы, и понял, что до отлета осталось всего полчаса. Мой взгляд заметила и Ибби. Он говорил о том, что ей не верится в то, что происходит, как и мне самому. - Мы с тобой встретимся еще? - Почему-то я больше, чем уверен в этом, - усмехнулся я, запуская пальцы в её шевелюру. - Тогда я с тобой не прощаюсь, - на лице подруги отразилось облегчение. – Вот, чтобы мы не потеряли с тобой связь, - она протянула мне клочок бумаги, на котором я прочел её адрес. – Будь уверен, все у тебя получится. Приятное тепло заполнило все мое тело, будто в осеннюю стужу завернулся в одеяло. - Я тоже не прощаюсь, - я прижал к себе этот маленький комочек неиссякаемого добра и поцеловал в лоб. – Но если, я сейчас не улечу, будешь обеспечивать и терпеть меня до конца своих дней. - Вот умеешь же ты! – Ибби вывернулась из моих объятий, как кошка и отступила на шаг. Я ничего не ответил, лишь с легкой ухмылкой на лице оглядел её с головы до ног, затем развернулся и направился по коридору, ведущему в самолет. На спине ощущался взгляд прозрачно-голубых глаз, которые все это путешествие меняли выражение от презрительно укоряющих до по-детски изумленного. Расставания как такового я не испытывал и был этому рад. Сопли, слезы, прощальные тирады – это все тоже не в стиле Ибби. В голове промелькнула фраза из её печеньки с предсказанием: «Друг – это одна душа, живущая в двух телах». Возможно это и было объяснением легкости при «расставании». В салоне я нашел свое место и устроился у окна. «Подумаю об этом, когда прилечу в… Берлин» - пронеслась в голове мысль, за которой последовал судорожный вздох. * * P.O.V. Ибби Я не стала дожидаться рассвета, чтобы деликатно разбудить папу, а ворвалась в дом, будто грабитель, чуть не выломав дверь, и напугав кошку так, что бедное животное ощерилось, подпрыгнуло к комнатному цветку и перевернуло его. На первом этаже свет не горел, так что я, как самый удачливый человек, при попытке включить его, промахнулась и попала в картину, которая упала на комод и свалила с него все, что только можно было. Мне показалось, что вместе с упавшими вещами за окном упал метеорит. Вдобавок ко всему со второго этажа донеслись приглушенные шаги, заставившие меня замереть. - Кто тут? – В этот момент мое сердце чуть не оборвалось от радости, хотя я не могла выдавить из себя ни звука. - Кто тут?! – папин голос уже переходил на визг. - Ибби, - все, что я смогла из себя выдавить, и мне показалось, что голос принадлежит совсем не мне. – Пап, это я. Гостиную озарил свет люстры и передо мной предстал папа в пижаме и с черным кольтом в руках. Вид у него был безумный, будто он сбежал из психбольницы. Минуту мы разглядывали друг друга, отказываясь верить в происходящее. В свете люстры морщинки вокруг глаз, на лбу, у рта стали еще более заметными, еще некогда более или менее подтянутый силуэт расплылся, а шевелюра совсем поседела. - Я все еще сплю? – Он ущипнул себя и лицо его искривилось от боли. – Ибби? Мгновение, и я уже висела у папы на плечах, сжимая его в объятиях. - Господи! Это правда ты? Ты вернулась?! – Он всматривался в меня, гладя руками мое лицо, а потом вновь обнял. - Я здесь, пап, все хорошо, - я уткнулась носом в его все еще крепкое, не смотря на возраст, плечо. - Но как так? Я столько времени жил в неведении… Я так скучал! От этих слов, резавших душу, на мои глаза навернулись слезы и я не в силах была что-то произнести, взглянуть ему в глаза. - Не надо дочка, - его ладони вновь обхватили мои щеки и я увидела, что эти родные глаза тоже блестят от подступающих слез. - Все в прошлом. - Ты прав, - вырвалось у меня из груди вместе с рыданиями. – Теперь все будет по-другому. Мы спустились со ступенек в гостиную, уселись на диван, все так же держась за руки, будто боясь расстаться вновь. - Но как так? – Растерянным, дрожащим голосом спросил папа – Ты мне даже ничего не сказала, взяла и уехала на столько времени! Что произошло?! Я устало склонила голову на папино плечо и только вздохнула. - Я все тебе расскажу, пап, но не сейчас. Впервые за долгое время я почувствовала настоящую расслабленность. В ближайшее время я буду просыпаться с чувством, что никуда не нужно отправляться, а можно понежиться в мягкой постели, затем принять теплую ванну и, наконец, поваляться на солнышке, посвящая время лишь себе. Сейчас мне лишь хотелось отойти от всего, что произошло со мной за этот год, ничего не планировать, не думать о том, что предстоит. Облако спокойствия и счастья окутало меня, погрузило в сон, в который я с удовольствием погрузилась, обнимая самого родного человека. * * P.O.V. Рихард Я шел по солнечному Берлину, ощущая, как сильно и по-простому я скучал по этому городу. Меня охватило чувство, какое я ощущал, вернувшись из тура, только разделить его было не с кем. Тоска смешалась с вновь подступившим страхом и желанием покончить со всем. Я решил, что неважно, как они примут меня, пусть хоть убьют – это будет справедливо – или прекратят всякое общение, я избавлюсь от вины и страха. Я и в самом деле ощущал себя призраком, которому нужно было прощение и успокоение. Мысли, как скоростной поезд с тысячью вагонами, проносились в моей голове: чем они были заняты весь этот год? что они испытывали? расследовалось ли мое «убийство»? общались ли? как сейчас отреагируют? Почему-то мне вспомнился клип Haifisch, где Тилль якобы «погибает», а мы все ссоримся и подозреваем друг друга. Вдруг действительно все дошло до этого? То ли от жары, то ли от эмоций, мне стало невыносимо душно. Это ведь совсем не то, чего я хотел для «Rammstein». Как же все это глупо! Мой поступок и вся эта ложь. Столько лет мы решали все наши проблемы словами, пытаясь понять друг друга, высказываясь, беседуя, и вдруг, я беру и бросаю все, исчезая самым мерзким образом. Я остановился – нужно было успокоиться. Что сделано, то сделано. «Жалеешь ли ты о сделанном?» - спрашивал внутренний голос. В голове всплыли все те места, где я побывал, испытанные эмоции, и Ибби. «Нет» - твердо ответил я. «Тогда хватит бояться, ты в ответе за свои действия, встреться с ними и поговори, как вы делали это в течение двадцати лет». Я не хотел больше размышлять, чтобы не откладывать свое намерение. У меня была идея, как собрать всех, но нужно было кое-что проверить. В ближайшем магазине я купил карандаш и блокнот, из которого вырвал листок и написал несколько слов: «Собери всех в Hansa Tonstudio, завтра в 13:00». Писал печатными буквами, чтобы подчерк не был узнан и не испугал получателя. Перечитав записку, я сложил её в карман и направился к знакомому адресу. Я надеялся, что получится всех собрать за такой короткий срок, но и медлить не хотел. Чтобы убедиться, что Пауль дома, я занял удобный пост, откуда меня не могло быть видно из окон и наблюдал за его подъездом в течении нескольких часов в слепой надежде на удачу. К сожалению самого Пауля я так и не увидел, но на четвертый час моей засады его сын Эмиль, которого я с трудом узнал, вышел из подъезда с небольшим пакетом. Облегченно вздохнув, я дождался, пока он вернется, и через время подкрался к квартире и просунул записку под дверь. Уносил я ноги так, будто меня вот-вот должны были поймать. Однако, отойдя от дома достаточно далек, чтобы успокоиться, вместе с этим я почувствовал, что тот груз, который столько времени обременял меня, становится легче. Оставалось лишь самое мучительное – ждать. А еще я не мог избавиться от мысли о проделанном. Я постоянно представлял реакцию Пауля на записку, пытаясь понять, что он почувствует. P.O.V. Пауль Щелкнув еще несколько раз затвором камеры и просмотрев фотография, я выключил устройство и сложил его в сумку. Девушка, которая сидела у окна кафе и читала книгу, подняла в этот момент глаза и смущенно улыбнулась. Я лишь помахал ей рукой и пошел к стоянке, где оставил велосипед – с недавнего времени мой новый друг, как и фотоаппарат. Оседлав «железного коня», я покатил домой, наслаждаясь теплым потоком воздуха и любуясь повседневностью улиц города. Оживленный щебет птиц смешивался с непрерывным гудением моторов автомобилей и всеобщей суетой горожан. По пути домой я решил купить сосисок к ужину, но магазин покинул еще с пакетом мармелада, молока, пачки жвачек, головки сыра, пачки салфеток и тюбиком зубной пасты. Еле вытерпев очередь, и чуть не уйдя не расплатившись, я вышел из магазина и отправился дальше, думая о том, какое же это мучение – разбираться в настройках Фотошопа, но конечный результат фотографий меня всегда впечатлял. Только за полгода у меня их накопилось такое количество, что можно целую галерею открывать. И тут меня осенило! Почему я до этого не додумался раньше?! На радостях я чуть не проехал на красный, но от этого экстрим и волнение только больше окрылили меня. Загоревшийся зеленый свет дал старт движению не только автомобилей, но будто и моему лично, движению в чем-то новом. Я не побоялся рассмеяться и только быстрее помчался домой. Заезжая в комплекс, я слез с велосипеда и прошелся до квартиры, рядом с которой заметил играющихся детей. На радостях я вынул из пакета насколько мармеладок и угостил сорванцов, которые вознаградили меня радостными глазами, от чего настроение у меня взлетело просто до небес. Я поднялся на нужный этаж и повозившись с замком, вошел в квартиру. - Эмиль, возьми пакеты! - Да, иду! - Ты заказал себе билет? - Пап, все давно заказано, и я не опоздаю на самолет, он только послезавтра. Посмотри, ты наследил тут, разуйся и так проходи! – Эмиль фыркнул на мои кеды и прошел в кухню. Я наклонился, чтобы снять обувь, но мой взгляд наткнулся на клочок бумаги, валявшийся в углу прихожей. «Собери всех в Hansa Studiotone завтра, в 13:00» - гласила записка. Что-то меня напрягло. Hansa Studiotone? Звукозаписывающая студия? Почему на клочке бумаги? «Всех» - это всех четверых? Кому бы это понадобилось? Мы ведь уже полгода не общаемся… Я горько усмехнулся, вспоминая эти суровые лица, по-мужски терпящие и переносящие всю боль в себе. Что-то шевельнувшееся внутри, больно задело меня, как застрявший гарпун, с которым я жил все это время. Только что могло задеть эту рану, я не мог определить, да и не хотелось вновь её цеплять. Я вздохнул, выдыхая всю накопившуюся усталость и прошел в комнату, где набрал Оливера. Непривычно было слышать его голос, да и он был немало удивлен, но не смотря на это, я был очень рад поговорить с ним. - А зачем? – удивленно спросил он. - Понятия не имею, но, думаю это неплохая идея. Что скажешь? - Я приду. - Сообщи Флаке и Тиллю, пожалуйста. - Договорились. Немного повертев телефон в руках, я набрал Кристофа и рассказал то же самое. Реакция была такой же: удивление, но и он согласился прийти. После звонков я решил отбросить нагнетавшие мысли, эмоции и сосредоточиться на реальном, на галерее. За ужином я рассказал Эмилю об этой идее, и увидел на его лице интерес, освещенный удивлением и поддержкой, отчего уверенность в будущем с каждым моментом прояснялась.