***
Королевский гарнизон прибыл в деревню, когда уже перевалило за полночь, и увиденное привело в ярость абсолютно всю делегацию. Ни одного уцелевшего, обитатели были вырезаны подчистую – до последнего вампира. Земля повсюду была усеяна оторванными конечностями, остатками тел людей, что жили и прислуживали здесь, и пеплом от сгоревших на солнце трупов созданий ночи. Сплошное пепелище: догорающие хижины и тлеющая трава, лужи темно-алой крови и смрадный запах смерти. Деревни не стало, словно снега по весне... Джейкоб, Эбигейл, Кейн и Джаха ходили среди этого ужаса в полном молчании. А Кларк, отбившись от их процессии, бродила поодаль, пустым взглядом окидывая последствия резни, устроенной восставшими ликанами. И всё больше и больше накручивала себя, теряя остатки веры в то, что Лекса непричастна к этому, что не она сделала дубликат ключа и отдала его Азгеде... Не она, только не она! А кто же тогда?! Больше никто не имел доступа к ключам, не видел, как они выглядят, не знал, у кого они есть. И проклятая ненависть проснулась в блондинке с новой силой и на смену симпатии пришла ярость. Холодная, неконтролируемая. Сокрушительная ярость. Погибло столько её людей, все их семьи, дети... Каждая горстка останков, попадавшаяся ей на пути, ножом вонзалась в сердце, накручивала нервы на кулак и стремительно впрыскивалась в кровь сильнейшей отравой. Кларк перестала связно соображать, когда наткнулась на четкий след из уже остывшего пепла, по форме и размеру напоминавший фигуру ребенка. Она сама – мать, и на этом месте мог сейчас быть труп Аминаты... Зная, что однажды пожалеет об этом поступке, она всё же решилась выбрать между долгом и привязанностью – кровь превыше всего. Догнав родителей, девушка без страха заглянула в глаза королю и хладнокровно произнесла: – Думаю, это дело рук Вульфхартов и их приверженцев, там одни бунтари и, видимо, они давно это спланировали. Украли ключ и сделали свой экземпляр... Нам не нужны такие слуги, папа, мы найдем других. А эти – должны поплатиться за всё. Эбигейл молча приподняла брови в удивлении и внимательно всмотрелась в дочь. Что-то произошло, что-то такое, что заставило её обличить семью, которая приютила Аминату, и чью наследницу сама Кларк сделала своей фавориткой. Но возразить королева не успела, ведь стоявший рядом супруг просто взревел от гнева. – Вырезать! Всех до единого вырезать. Стереть с лица земли этот гнусный род! Я объявляю им войну! Шлите гонца в замок – поднимайте всю армию. Мы нападем так же, когда они будут спать. И направьте самый надежный отряд на поиски Азгеды – я хочу их головы на копьях к рассвету следующего дня. Выследите и разорвите их на куски, за каждого нашего погибшего. – Телониус Джаха снова довольно ухмыльнулся, прямо как тогда, в замке, стоя на коленях и сообщая о предательстве их рабов. – Милорд, если это восстание ликанов, нужно быть осторожными, действовать спланировано... – начал было мудрый Кейн, но король ударил его по лицу наотмашь, заставив замолчать. – Мы уничтожим этих животных сегодня и не минутой позже. Возвращаемся, сейчас же! – прошипел Джейкоб, подзывая своего коня. Эбби долго смотрела в спину дочери, скакавшей верхом так же быстро, как её отец, словно стремившейся к мести. Что-то здесь не клеилось, что-то противно зудело на краю сознания, вызывая сомнения и желание остановиться немедленно, не делать этих поспешных выводов, пусть и не беспочвенных. Однако обратного пути уже нет – король никогда не отступает и не меняет своих решений, на то его и прозвали самым жестоким, но справедливым тираном последних столетий. Кларк же, низко пригнувшись к шее своей лошади, слышала свист ветра в ушах, развевавшего её волосы за спиной, чувствовала запах ночной прохлады и животного под ней. Но эмоционально отгородилась от всего окружающего мира, от всех былых привязанностей. Она медленно убивала в себе остатки трепыхавшейся надежды, душила любые поползновения совести и единственное, что позволила себе... Это мысленно отчаянно молиться, чтобы Лексы не оказалось в замке, когда вампиры обрушат на оборотней всю свою ярость, навсегда поставив точку в многовековой войне двух рас. Я бы убила тебя. Собственными руками бы разорвала на части. Но ведь я не смогу, верно? Я слаба и ничтожна рядом с тобой, Вульфхарт. Как же ты могла? Как осмелилась так поступить со мной? Но остатки хоть какой-то симпатии вытеснила жуткая горечь по утерянным жизням целой деревни вампиров и людей, и лошадь понеслась галопом еще быстрее.***
В замок они вернулись за несколько часов до рассвета, с презрением наблюдая, как вокруг сновали их слуги-звери: кто-то трудился на шахтах, кто-то в кузнице, кто-то в мясной лавке или на стройке. Ни единого признака, что эти рабы сговорились с кланом Азгеды ради кровавой резни. Неужели они думали, что это сойдет им с рук, неужели всерьез надеялись, что их не настигнет возмездие вампиров за каждую потерянную ими жизнь? Взгляд Кларк был холодным, как замерзшее озеро в зимнюю пору. Жестоким, бездушным и пугающим. От всей королевской процессии веяло опасностью, и ликаны в страхе замирали, глядя им вслед. Надвигалась буря: небо затянуло черными тучами, видневшимися в предрассветном небе, а в воздухе повисла давящая атмосфера. Природа предостерегала полулюдей-полузверей, и они услышали этот клич, вот только как-либо изменить ситуацию могли лишь несколько избранных, кому было суждено стать лидерами своих стай. А спустя час город погрузился в тишину и сон, ведь оборотни жили по режиму своих хозяев, не переносивших солнце. Наступил рассвет... Стоя на балюстраде своего тронного зала, король оглядел защитную стену, отделявшую замок, с одной стороны примыкавший к горе, от остальной части города. Стена была устроена так, что над головами солдат по всей длине всегда была крыша, защищавшая их от солнечных лучей, и на сторону города выходили лишь несколько небольших проемов для наблюдения. Всё давно было подготовлено для сладкой мести, двери каждой хижины подперты каменными плитами... И Джейкоб дал отмашку сначала отряду, патрулировавшему внутренний двор замка, а те по цепочке передали сигнал гарнизону на стене. Когда лучники окунули наконечники стрел в горящую смолу, полыхавшую в бочках по периметру стены и двора, король одним резким движением вытащил из ножен свой меч и, невзирая на приличную высоту, шагнул с парапета балюстрады вниз. Следом за ним на землю мягко приземлились супруга и дочь, а за их спинами ветер трепал полы черных, как ночь, плащей. Стрелы тут же полетели по своим маршрутам: часть – в город, часть – внутрь замкового двора, где жили в лачугах самые приближенные к королевскому двору ликаны. Пламя вспыхнуло мгновенно, охватывая соломенно-деревянные хижинки. Первые лучи рассвета охватили шотландские низины, когда город огласили крики и жуткий вой тех, кто не мог выбраться из полыхавших домов. Без возможности снять ошейники, большинство заживо сгорало в едком пожарище, пытаясь выбить двери, заблокированные снаружи. Теперь в воздухе начал разноситься запах плоти и гари... А кровь проливалась реками, пока семья Гриффин дом за домом вырезала своих слуг. Тех, кто сумел вырваться наружу или чьи лачуги специально оставили незапертыми. Кричавшие женщины, плакавшие дети, растерянные, но бившиеся до последнего мужчины. Хватая все, что попадалось под руку, семьи боролись друг за друга, умирая в окружении не меньше пятерых на одного вампиров. Джейкоб и Эбби без разбора обрушивали свой гнев на любого, кто вставал на пути, Кларк же заставляла себя проходить мимо детей, лишь бы не совершать убийство своей рукой. И все закончилось бы еще до полного восхода солнца... Но тучи внезапно разошлись, озарив двор его ярким светом, заставившим вампиров зашипеть от боли и быстро укрыться в последней тени, падавшей от стен замка. Именно тогда двери нескольких хижин с треском разлетелись в щепки, когда сквозь них прорвались те самые избранные ликаны, давно готовившиеся к восстанию. Именно они подделали ключи и раздали их нескольким другим семьям, кому успели. Но без участия Вульфхартов или Азгеды, а методом кропотливого труда, перебирая разные варианты и пытаясь отлить тот самый ключ, который открыл бы путь к заветной свободе. И сейчас, в обличье зверей, владея гораздо большей силой, чем любой вампир и не боявшиеся дневного светила, напротив гарнизона вампиров стояли стеной Густус, Индра, Анья, Линкольн и молодые волчата Аттикус, Нико и Эмори. Уже стареющий Титус за их спинами стал быстро уводить выживших ликанов в направлении дома Индры, где был старательно вырыт, скрытый в погребе, подземный ход, доходивший до самих тюрем под королевским дворцом. – Уничтожить! Убить их всех! – взревел король, наблюдая, как старшие оборотни кромсают его солдат. Но солнце... Первой на свет шагнула сама Кларк. Шипя от боли, покрываясь кровавыми волдырями, она быстро подобрала чей-то шлем, чтобы защитить голову и лицо, и упрямо пошла в гущу битвы. Не желая отпускать дочь из виду в этой кровавой бане, Эбигейл сделала то же самое, отправившись следом. И гордый злой король ни на секунду не отставал, не собираясь проигрывать эту битву. Вампиры гибли, как мухи, сжигаемые солнечным светом и разрываемые огромными когтями и зубами разъяренных ликанов. Казалось, с каждой секундой их освобождается всё больше, а ошейники отныне не являлись преградой. Шерсть, пасти, дикий рев. Лязг мечей и звук рвущейся плоти – все смешивалось в одну какофонию ужасающих звуков войны. Больше не было слышно детей, лишь утробный рык Густуса и Линкольна, сметавших всё на своем пути, и вой Аньи, призывавший других оборотней присоединяться. А солнце всё выше поднималось над горизонтом. Город полыхал, подкармливаемый сухим воздухом и отсутствием дождя. Кто-то выживал и там, устремляясь прямиком к видневшемуся за границей города лесу, где их уже ждали немногие выжившие, у кого был заветный ключ. Лучники на стенах один за одним были перебиты Аттикусом и Нико, но возле центральных ворот замка всё ещё шла кровопролитная борьба, и оборонялись там не кто-нибудь, а самые сильные из клана Гриффин: брат и сестра Блейки, Финн и Рэйвен, Джаспер и Монти, Кейн и Джаха, Синклер и Мёрфи. С их подготовкой и умениями, с помощью защитной техники в распоряжении вампиров, одна за другой атаки ликанов успешно отбивались. Именно воспользовавшись этим моментом, королевская семья пробилась к самому заветному дому: дому своих теперь самых ненавистных врагов – Вульфхартов. Отец и мать Лексы даже не приняли ключ и не стали превращаться, в знак преданности Джейкобу, Эбби и Кларк. Они стояли у очага внутри лачуги, готовые встретить любую судьбу во благо своего народа, во благо дочери, так вовремя ушедшей на охоту. – Как вы посмели, после всего, что я для вас сделал? – прошипел король, приставив острие меча к горлу главы семейства. Вульфхарт старший спокойно взглянул в пустые, неумолимые глаза своего хозяина и отрицательно покачал головой. – Это не наша вина, милорд. Что бы ни произошло, мы клянемся, что это не наша вина. – И лишь тогда, увидев гордое и искреннее лицо отца Лексы, Кларк на мгновение усомнилась в своей правоте, поймав себя на мысли, что это всё ужасное недоразумение, чей-то сговор... – Ложь. Наглая, подлая ложь! – Его голова полетела с плеч первой. Следом – голова супруги, одним махом отсеченная королевой Эбигейл. Брызги крови оросили стены вокруг и попали на лицо Кларк, замершей посреди улицы с расширившимися от ужаса глазами. Она вдруг поняла сейчас, что наделала, какой поступок совершила без зазрения совести... А остывающие тела Вульфхартов уже лежали на полу в луже собственной крови. Она не могла оторвать от них своего взгляда, представляя, какую боль это причинит Лексе. Лексе, не имевшей к восстанию никакого отношения, как теперь была убеждена принцесса. Если бы зачинщицей была шатенка, она сейчас рвала бы на куски её сородичей у ворот замка. Убивала бы Финна, Рэй и Октавию, Белла и Джаспера... Когда королевская чета Гриффин покинула дом своих врагов, где-то со стороны замковой стены раздался жуткий, полный боли и ярости вой. Лекса. Кларк знала, что это она. Знала и попыталась оглянуться... Но у них с родителями на пути встали Линкольн и Нико, готовые смять их своими огромными лапами. Умереть или не сдаваться до последней капли крови? Принцесса давно сделала свой выбор, и сейчас уже не было возможности отступить – она защищала честь рода и свою семью. При помощи друзей они смогли отпугнуть ликанов и пробиться внутрь, когда король скомандовал отступать всем выжившим, дабы укрыться в подвалах замка. И когда Кларк уже закрывала за ними тяжелые кованые двери, её взгляд наткнулся на единственного оборотня, присутствия которого она сейчас боялась – на Лексу Вульфхарт, стоявшую в человеческом обличье у въездных ворот. Глаза полыхали сильнее, чем пламя, охватившее почти весь двор, сильнее, чем кровавая заря. В них сейчас не было боли – лишь обещание расплаты, такой же жестокой и безапелляционной, как казнь её родителей. Она смотрела на Кларк, прощаясь, прочерчивая грань, перешагнув которую, они больше никогда не будут прежними. Голубые глаза в последний раз заглянули в зеленые, осознавая, какая пропасть разверзается между принцессой и рабыней. Та, какую впредь не сможет преодолеть ничто в этом мире. И за секунду до полной изоляции вампиров в их старинном замке, Кларк успела заметить, что Лекса до сих пор была в ошейнике... А последним, что она услышала, был утробный вой волчицы, потерявшей семью.***
– Уходим, все отступаем в лес! – кричал Густус, превратившийся назад в человека и снимавший с шеи неподвижной Вульфхарт ошейник. – Лекса, надо бежать! Нас мало, мы не пробьемся в замок... Его не слышали, даже когда злосчастная удавка упала к её ногам, девушка лишь сбросила с себя руки Густуса и молча пошла к своему бывшему дому, крыша которого уже выгорела дотла. Там, на полу, в луже крови, она нашла тела своих родителей, и упала на колени рядом с ними, не в силах пошевелиться или хотя бы произнести слова прощальной молитвы богине Морриган, чтобы она забрала чету Вульфхартов в зал своей славы. Ничего... у шатенки внутри – пустота, в сердце – дыра, а в горле застрял жуткий вопль боли и отчаяния, ведь она не представляла, что будет делать без них дальше, как жить без их поддержки и как стать той, кем они мечтали её видеть. Она слышала, как перекрикиваются и рычат снаружи сородичи, празднуя свою маленькую победу, и как после этого двор замка затихает, словно ничего и не было. Только запах смерти надолго повис в воздухе, а стены хижины давят на Лексу каменным обвалом. И слышала собственное сердце, упрямо бившееся, но не чувствовавшее ни единой эмоции, кроме боли. Пока какой-то другой стук не привлек внимание отдаленных уголков обостренного слуха. Затухающие, рваные удары и чье-то прерывистое дыхание где-то снаружи. Лекса лишь позволила себе прижать ладони к груди каждого родителя, мысленно отпуская их и прося прощения за то, что не была рядом, не защитила. С этого дня она всегда будет терзаться чувством вины за это. Но сейчас не время горевать, у неё нет на это права. Потому девушка быстро покинула отчий дом и пошла на звук, раздававшийся за лачугой. Хватило нескольких шагов, а в ноздри тут же ударил знакомый запах крови, которую она не раз утирала с разбитых локтей и коленей. Рванув вперед, шатенка едва не оступилась, в последнюю секунду замерев у маленького тела. – Мина... – Истерзанная шея ребенка просто кричала о том, что её укусил оборотень. Укусил целенаправленно так, чтобы доставить больше страданий перед смертью. Лекса осторожно присела рядом, положив голову девочки себе на колени, пока мозг лихорадочно соображал, что же делать. Как спасти... Прежде не было таких случаев, когда вампир выживал после укуса ликана, история не хранила таких примеров. Амината задыхалась, издавая эти противные булькающие всхлипы, зажимая ладошками огромную рану на шее. Страдающие зеленые глаза смотрели в небольшие и напуганные карие – невинные, незапятнанные чужой кровью. Кровь. Вампирам нужна кровь для быстрой регенерации. Мысль застучала в голове набатом, пока Лекса подносила к своим губам трясущуюся руку, чтобы прокусить запястье. Она дала бы сейчас умереть любому вампиру, особенно Кларк, но никогда и ни за что не позволила бы умереть этому ребёнку. Только не Мина, которая и мухи не обидела бы и, даже взрослея, не становилась похожей на свою мать. И да, шатенка помнила эти россказни, что кровь ликана убивает их заклятых врагов, но почему-то сейчас в это верить не хотелось. Дитя умрет, если ей не помочь, а если её добьет эта помощь, что ж... Стоит хотя бы попытаться. Другой крови в ближайшем радиусе нет и не предвидится, поэтому Вульфхарт не раздумывала особо, действуя скорее на инстинктах, желая спасти эту хрупкую жизнь. – Пей, Мина, пей, малышка. – Запястье опустилось к губам девочки, которая... отвернулась, протестующе мыча. И только тогда по щекам Лексы наконец покатились слёзы. – Пей, дитя. Ты должна жить. Пей. Почти против воли дочери Кларк, шатенка заставила ту пить свою кровь, сильную, могущественную, ворвавшуюся в её вены, как лучший на всем белом свете целебный отвар. И стоило первой капле попасть на язык... глаза Мины широко распахнулись, зрачки расширились, а руки вцепились в запястье Лексы. Маленькие клыки сильно впились в кожу, требуя большего, вкушая веками запрещаемый плод. Кровь оборотня... Чей вкус был ни с чем несравним, туманил разум и давал такой прилив адреналина, что смертельные раны заживали в течение нескольких минут. – Кто это был, reul na maidne, кто сделал это с тобой? – прошептала Вульфхарт, глядя, как медленно, но верно, ребенок приходит в норму, дыхание выравнивается. Оказывается, Морриган не прокляла обе расы, и их кровь не убивает друг друга. Все эти страшилки выдумали вампиры, чтобы пугать свой молодняк. – Шрамы, у неё на лице эти шрамы... Я не помню, как зовут... – прохрипела девочка, с трудом отрываясь от заветного запястья. – Найя Данаган, – прошептала Лекса, сопоставляя в памяти те самые кусочки мозаики. Страшная злость заполнила каждую клеточку тела, сильнее, чем злость на королевскую семью. Все ликаны знали, что нельзя трогать это дитя. Все. И вот оно... Аминату укусила Найя, вожак Азгеды, видимо пробравшаяся в замок с наступлением рассвета, пока остальные были заняты битвой. И она поплатится за всё. За предательство, за сговор с Телониусом Джахой, за нападение на дочь принцессы. За все потерянные сегодня жизни, когда оборотни были ещё не готовы развязывать эту войну. Стянув с плеч свою накидку, Лекса накрыла Мину так, чтобы её не ранил солнечный свет, подхватила на руки и понесла прочь с этого пепелища. Ей плевать, что скажет клан и другие сородичи. Она будет защищать этого ребенка ценой своей жизни, если потребуется.***
В замке царила страшнейшая суматоха, все носились по коридорам, сталкиваясь друг с другом, собирая пожитки. Повсюду открывали потайные ходы, которые вели в недра горы. – Мина! Амината, где ты? – Кларк надрывала горло, пытаясь найти дочь, которой не оказалось в её постели. – Где она, Октавия? Подруга принцессы была перепугана едва ли не так же. Девочки и след простыл. – Она, должно быть, сбежала, пока все были заняты спасением... Пошла искать тебя... – Мина-а-а! – Блондинка заплакала. Впервые после смерти Уэллса. Они обыскали каждый уголок, даже подвалы, нигде, ни намека... Ребенок, похоже, выбрался во двор. Блейк младшая, как могла, сдерживала кричавшую изо всех сил Гриффин, не пуская на солнечный свет. Вскоре подоспели Финн и Беллами, оттаскивая принцессу к темному проходу в стене. У Кларк не было шанса вырваться, особенно когда следом пошли мать с отцом, и последний с непроницаемым лицом закрыл тайный ход. – Мама, пожалуйста, там же твоя внучка! – Никто прежде не видел, как плакала наследница клана. Смерть мужа была оплакана ею в полном одиночестве. – Если она выбралась во двор, её больше нет, милая. Мы же должны спастись – война только началась. – Эбигейл никак внешне не выдала собственных переживаний, лишь кивнула дочери, погладив её по щеке. И чем дальше её уводили Белл и Финн, тем быстрее Кларк умирала внутри, оставляя позади не только своё дитя, но и часть себя самой, свою последнюю надежду. Она не могла поверить в то, что это происходит на самом деле, что она, пусть и косвенно, но начала войну. Что она молча наблюдала за казнью Вульфхартов, а теперь поплатилась за это жизнью своей девочки.***
Ликаны заполучили свою первую небольшую победу, наблюдая за догоравшими остатками города, бывшего им каким-никаким, но домом. Отныне они свободны, раз и навсегда, но без крыши над головой и на пороге многовековой войны, ждавшей их впереди. – Надо нападать завтра и добивать их. Если дать время, они соберут силы, Лекса... – тихо начала Индра, но командующая прервала её жестом, подняв раскрытую ладонь. Все ликаны вокруг затихли, вглядываясь в своего вожака. – Мы соберем свои. Посылайте гонцов – я хочу объединить все кланы в коалицию и навсегда изгнать кровопийц с наших земель. – Лекса произнесла это спокойно и уверенно, дав слово себе и своим людям выполнить долг перед ними, во что бы то ни стало. Так родилась новая Лекса, глава клана Трикру, командующая ликанов. Там, на границе леса, за которым находилось их с Кларк тайное место встреч. На стыке эпох и поколений. И грянул наконец долгожданный гром над шотландскими нагорьями, оросив землю вожделенным дождем, затушив пожары. И дав начало первой Англо-Шотландской войне.