***
Фургон, в котором мы приехали, выглядит как черный жук на подъезде к дому. Особняку. Это что-то среднее. Смотрю на него через огромные окна на третьем этаже, обнаженная девушка бежит через лужайку к посыпанной гравием дорожке. Она смеется и машет бутылкой шампанского, её длинные волосы развеваются на ветру, а грудь подпрыгивает; за ней бежит голый парень. Я присматриваюсь, и я почти уверен, что это Брент. Пытаюсь не фыркнуть. Они бегают вокруг фургона, выглядя как мелкие букашки, кружащие вокруг насекомого побольше. Я поворачиваюсь к темноте библиотеки. Наливаю себе выпить и сажусь на подоконник, наслаждаясь относительной тишиной. Я всё равно слышу шум вечеринки, проходящей на пару этажей ниже. Знаю, что мне следует быть там. Знаю, что мы — приманка. Мы в бассейне, в бильярдной, повсюду, и они повсюду, и это одна из тех ночей, о которой ты потом будешь вспоминать и говорить "Боже! Помнишь ту безумную вечеринку, на которой мы...?" Но я в библиотеке, с тишиной, выпивкой и своим лучшим другом. — Дай затянуться, — говорит Спенсер, садясь рядом со мной на подоконник. Он кладет мой блокнот к себе на колени и начинает читать, пытаясь разобрать текст в лунном свете. — Это... мачта? Я наклоняюсь. — Мечта. — У тебя пиздец какой ужасный почерк, — он радостно улыбается, но продолжает читать, требовательно протянув ко мне руку. — У меня больше не осталось, — признаю я. — Моя заначка тоже закончилась. Господи, поверить не могу, что мы так знамениты, но не можем достать травку. — Просто оцени текст, ладно? Мне интересно твое мнение, раз уж у тебя такое хорошее настроение. — Я почти всегда в хорошем настроении! — спорит он. — Вообще-то нет. Он только посмеивается, и я наливаю ему выпить в хрустальный бокал, который мы нашли в соседней комнате. Я хотел, чтобы Спенсер оторвался на этой вечеринке, но, когда он избавился от всех девчонок и спросил, не хочу ли я спрятаться где-нибудь, я не мог согласиться быстрее. Это жалко, да, но он не ноет постоянно, как это делаю я. Он продолжает улыбаться, будто у него всё отлично. Это утешает. Спенсер всё ещё наслаждается моим обществом. Мне уже начинало казаться, что это не так. Спенсер мычит и кивает, хмыкает пару раз, а я смотрю в окно на наш фургон-жука. Дом полон людей, но их машин не видно. Я вообще не знаю, где что, это место слишком большое, чтобы я был в состоянии соображать пьяным. Может, их машины за домом. Или они живут здесь. Может, этот дом — волшебное место, в котором всё остаются красивыми, молодыми, запасы различных веществ не заканчиваются, как и вечеринка, она никогда не заканчивается. Может, это именно такое место. Что ж, это прям рай. Спенсер говорит: — Очень хорошо. Будто... о невиновном преступнике или, может, о рабе. Или и то, и другое. У рассказчика сильная речь. Придумал уже мелодию для этого? — Напишу музыку на эти слова. Или мы напишем. Возможно. — Бренту главное, чтобы соло на басу было, — смеется Спенсер и делает глоток. — А Джо, как всегда, попытается украсть всё выступление. — Как насчет соло на ударных? — Я думал, это само собой разумеется, — ухмыляется он. — Вот только этот кусочек. "Огонь, чтобы выжить и противостоять тем искрам в карих глазах". Очень расплывчато, и в то же время подробно. Чьи карие глаза? До этого момента ни о ком конкретном не говорится. Это всё немного меняет, превращает текст о чисто абстрактных идеях свободы и прав в песню о какой-то девчонке. — Я поработаю над этим, — обещаю я и беру блокнот. Нервно стучу пальцами по обложке. Карие глаза, карие глаза. — Эта вечеринка хорошо на нас влияет. Нам нужно отдохнуть друг от друга. Спенсер согласно кивает, не пытаясь возразить, что нам стоит проводить больше времени вместе, так как где-то там, глубоко, эта группа всё ещё полна любви. Думаю, даже самые позитивные из нас устают, и неудивительно, что напряжение в автобусе становится всё более и более невыносимым, и теперь оно преследует нас даже на сцене. Крекеры в гримерках для Брента и микрофон для Джо были всего лишь временным решением проблемы. Пит всё исправит. Это его работа, но я не уверен, что хочу, чтобы её выполнял. Для меня, эта группа всё сильнее походит на приёмного ребёнка, которого я так и не научился считать своим родным. — Красивая ночь. Мир прекрасен, ты так не считаешь? — радостно воспевает Спенсер. — Не знаю, под чем ты, но я тоже хочу. — Серьёзно, — настаивает он. — Ты же знаешь, что я тебя люблю, да? — Да. И я тебя люблю, — он улыбается мне и сжимает мое плечо. Я смотрю на него. — Это неловко. Он закатывает глаза. До нас доносится смех через двойные двери библиотеки, которые вдруг открываются, и в помещение заваливаются парень с девушкой. Она обвивает руками шею парня, и я говорю: — Эй, если не хотите, чтобы мы присоединились, то найдите себе другое место. — Парочка хихикает и уходит, извиняясь, дверь остается открытой. Шум вечеринки теперь громче, свет из коридора попадает в библиотеку и бросает на нас длинные тени, смеясь над моим желанием остаться в темноте. — Можешь идти, если хочешь, — говорю я Спенсеру. — Я не против. — Не. Мне и тут очень даже хорошо. Думаю, я перерос вечеринки, знаешь? Рано или поздно ты взрослеешь. Переворачиваешь страницу, становишься ответственным. Эти вечеринки не для меня. А раньше были для него. И для меня, когда круги были теснее. Теперь я никого не знаю. — Я бы не отказался от косяка, — внезапно говорю я. — Брендон как раз должен мне один. Пойду найду его и вернусь, — если смогу его найти. Если он ещё не слишком обдолбан. — Он мог бы посидеть с нами. Мог бы. Ты не против? — спрашиваю я, и Спенсер качает головой. Я заметил, что они неплохо ладят, Брендон и Спенсер. Это хорошо. Не то чтобы Спенсер может сблизиться с Брендоном, как мог бы я, если бы захотел. Не думаю, что Брендон рассказал бы Спенсеру то, что рассказал мне. Осматриваю библиотеку и мотаю головой, чувствуя внезапный всплеск алкоголя в организме. — Мне нравится эта библиотека. Мы могли бы быть тремя мушкетерами, если Брендон тоже придет. Слушай, пойду поищу его. Если не возражаешь. Я отправляюсь на поиски его в этом огромном особняке, на огромных этажах, и это словно пытаться найти иглу в стоге сена. Брендон пригласил меня. Если он теперь не собирается тусить со мной, то это, блять, довольно грубо. В коридоре висят картины и стоят статуи римских или греческих богов. Никогда не знал, какая разница между Венерой и Минервой. Или Афродитой. Кем угодно. Спускаюсь по лестнице и наконец оказываюсь в просторной гостиной на первом этаже. Все диваны заняты, из полдюжины динамиков звучат яростные гитарные рифы, смешиваясь с болтовней сотни, а то и двух сотен человек. Здесь стало ещё отвязнее, чем когда мы только приехали. Девушки танцуют полуобнаженными, пот стекает между их грудей, по животу, к пупку. С кофейных столиков исчезают белые дорожки, алкоголь переливается из бутылок в вены. В прихожей я не вижу никого из нашей команды, поэтому я иду дальше, чувствуя себя так, будто наблюдаю за всеми из-за стекла. В соседней комнате я замечаю знакомое лицо. — Энди! Эй, ты видел Брендона? Энди сидит на диване с девушкой с розовыми волосами, он рассказывает ей историю, а она смеется и говорит: — Не может быть! Не может быть! Энди говорит: — Он был с Уильямом! — Райан! — произносит розововолосая. — Райан, присоединяйся к нам! — Я ищу одного из наших ребят. — О, с ним всё будет в порядке. Давай, милый, садись к нам! Или ты хочешь пойти в более уединенное место... Я смотрю на нее ещё раз и расплываюсь в пьяной улыбке: — Одри! Эй, твои волосы! — Они розовые! — восклицает она. Я знаю её, но не уверен, спал ли я с ней. Может быть. Наверное. Хотя, я бы запомнил. Или нет? Она одна из тех группиз, которую знают все. Популярна по-своему. Одри, как и Жак, сильно красится, но она красивая девушка, у неё большие глаза, обведенные подводкой, узкий нос и немного впалые щеки, а волосы словно львиная грива, с розовыми и светлыми прядями. Одежда едва прикрывает её тело, она представляет из себя наживку, а я — рыба. Все мы рыбы, когда она входит в комнату. Кто-то говорил, что всему, что она знает, она научилась у девушки, которая вдохновила Кита* на написание Ruby Tuesday. Энди крепче обнимает её за плечи, будто он действительно может удержать её, а она улыбается мне, широко и радостно. Девушка Энди имела все основания переживать из-за фривольных группиз. — Энди сказал, что, быть может, у вас в автобусе найдется место для меня и ещё нескольких девочек? — О, ничего не обещаю. Может. Я не знаю. Надолго? — Нам бы доехать до Детройта. Я пообещала Дэвиду**, что мы присоединимся к ним там. — Ага, точно! Бля, я и забыл, что у него сейчас тур здесь. Как поживает этот английский ублюдок? — Замечательно, — практически мурлычет она. Я советую ей поговорить с Питом и говорю, что мое разрешение у нее есть. Мы будем в Детройте через несколько дней, а Джо будет только рад нескольким девчонкам в автобусе. Может, он даже отвалил бы от меня на какое-то время, пока устраивал бы оргии в гостиничных номерах. — Райан, останься, — хнычет Одри. Энди ухаживает за ней уже битый час, наверное. Я не настолько бессердечен, чтобы так его обломать. Это больше, чем сделали бы Брент или Джо. Я отказываюсь, а Энди показывает мне, где он в последний раз видел Уильяма. Я обхожу комнату кругом, отказываясь от секса, алкоголя, тройничков, разнообразных наркотиков и бесчисленных приглашений присесть и поболтать с людьми, которых я не знаю, но которые знают меня. Повсюду окна открыты нараспашку, но этого не достаточно, чтобы избавиться от пота и дыма, и после одного круга я решаю проверить соседнюю комнату. Я чувствую смесь запаха пота и секса ещё до того, как мои глаза привыкают к темноте. То, как люди вперемешку двигаются друг на друге, похоже на муравейник. Девушка кончает, её стон заглушает все остальные. Все обнажены. Занято всё — диваны, стол, и все они целуются, трогают друг друга, облизывают и так далее. На мне явно слишком много одежды для этой оргии. Я вхожу, в глазах рябит от множества обнаженных тел. Всё происходит медленно и чувственно, а быстро и жёстко только у тех, кто уже приближается к разрядке. Дальний угол залит красным светом из-за рубашки, брошенной на лампу. Там я вижу Джо в кресле, вокруг него три девушки. Рыжая отсасывает ему. Он обдолбан в хлам. Я тру глаза, отталкиваю чью-то руку, тянущуюся к моей ширинке. Комната кажется нереальной, но за время своей удивительной карьеры я вижу подобное не впервые. — Джо, — громко произношу я, и он отрывается от ленивого поцелуя с одной из девушек. Ему всё ещё делают минет, и он ладонью придерживает голову девушки, слегка двигая бедрами. — Глотай, детка, — бормочет он, его голова склоняется влево, веки дрожат. — Хммм? Я стараюсь не смотреть на него. Я не хочу видеть, как ему отсасывают, пусть даже я застукивал его уже много раз, как и он меня, пусть даже мы однажды занимались сексом с теми девушками в одно и то же время в одной гримерке во время нашего первого тура. Это было нормой, мы всё ещё оставались друзьями, смеялись над этим позже и называли тех девушек шлюхами. Было возбуждающе наблюдать, как трахали ту девчонку, пока я имел её подругу. Но это совсем новый мир, где я пьян в хлам, а он — обдолбанный коксом король гитарных соло, и я чувствую, как у меня внутри всё скручивается от того, что вижу, в кого он превратился. Во что мы превратили девушек. Не помню, зачем я сюда пришел. Что-то важное. Что-то розовое. — Одри здесь! Да, чувак, она здесь. И она и ещё несколько девчонок хотят поехать с нами в Детройт. — Круууто, — стонет он. Может, он не понял меня. Я почти уверен, что мы с ним не разговаривали друг с другом последние два дня. — Видел Уильяма? Или Брендона? Он качает головой. — Найди пару девчонок, Росс. И Смиту найди несколько. Может, хоть, блять, тогда вы не будете такими напряженными. Я злобно смотрю на него. — Спасибо за совет. Когда я выхожу из комнаты, мой член стоит, требовательно прижимаясь к моему бедру. Наливаю себе выпить и слышу, что кто-то играет музыку на втором этаже. Мне кажется, что оно того стоит, и я иду туда, вокруг меня становится ещё больше людей, и, наверное, мой стояк отчетливо видно через ткань, но мне плевать. Я нахожу Уильяма и, что удивительно, Пита, готового в стельку. Вечеринки, вроде этой, оказывается достаточно, чтобы он перестал играть нашего начальника и начал пить, трахаться и принимать наркотики, пока его не вырвет где-нибудь за диваном. Пит играет на гитаре, девушки подпевают, не попадая в ноты. Это одна из наших песен. Мои слова. Мои чувства. Они берут их, искажают их, не понимают их. Эта комната полна мелких воришек. — Где Брендон? — спрашиваю я Уильяма, и он указывает на балкон. — Да, я именно Близнецы! Как ты узнала? — смеется Пит, говоря с одной из девушек. Уже почти три часа ночи, на улице начался дождь. Воздух как раз на грани между теплым и холодным, но он освежает. Балкон огромен, и я не вижу Брендона, когда подхожу к перилам, облокачиваюсь на них и смотрю вниз, на заполненный бассейн, на людей. Я оборачиваюсь и смотрю в темный угол балкона, где Брендон стоит с каким-то парнем. Закрываю глаза. Сосредоточиться. Нужно сосредоточиться. Открываю глаза. Они страстно целуются. Брендон запустил пальцы в волосы этого парня. Слышу влажные звуки, когда они соприкасаются языками и губами. Этот парень выше него, примерно моего роста, но мускулистее, у него толстая шея и большие руки. Брендон зажат в углу, словно в ловушке. Он подается бедрами вперед. Парень что-то бормочет низким голосом, и Брендон выдыхает "Да". Он звучит возбужденным. Я практически дрожу. Парень начинает посасывать кожу на шее Брендона, кладет ладонь на его пах, и я вижу, как Брендон закрывает глаза, он двигается навстречу давлению руки парня короткими движениями. Я отвожу взгляд, тру глаза, желая быть ещё пьянее, чем я есть. Я разворачиваюсь. Брендон не видел меня. У меня всё ещё стоит. Меня не звали на это шоу. Мне нужно уйти. Мне не интересно наблюдать, как Брендон... Он стонет, и мою грудь сдавливает. Я быстро возвращаюсь внутрь, обратно к дерьмовому пению и смеху, беру косяк, который мне тут же предлагает какая-то девушка. Косяк есть косяк. Неважно. Брендон нашел себе какого-то парня, а это ведь в миллион раз лучше общения со мной. Захожу в первую попавшуюся ванную комнату. Запираю дверь, прикуриваю косяк дрожащими руками, зажимаю его губами и опираюсь на стену. Вдыхаю. Крепкий косяк. Вдыхаю слишком много и слишком быстро, поэтому закашливаюсь. Затягиваюсь ещё раз и закрываю глаза. Мое сознание закружилось. Руки соскальзывают вниз, расстегивают джинсы, и я вытаскиваю свой твердый член. Косяк дрожит между моих губ, когда из моего горла вырываются стоны, кулак превращается в размытое движение, вверх, вниз, вверх вниз вверх вниз, вверхвниз, слегка нажимая, пальцы сжимают горячую плоть. Я тут же кончаю. Меня трясет от этого, член подрагивает. — О, черт. Черт, — выдыхаю я от удовольствия, последовавшего за разрядкой. Косяк выпадает из моих губ. Пытаюсь вытереть руку о полотенце, но в итоге падаю на колени, блюю в унитаз.***
Женщинам не место на корабле из-за суеверий, но к тур-автобусам это никак не относится. Здесь женщинам всегда рады, или, по крайней мере, девушкам вроде Одри, Мэрил и Лувр. Они уже выбрали себе цели. Группиз почти всегда так делают. Я отшил их всех, потому что я не один. Мне не нужно, чтобы одна из них кругами бегала вокруг меня, называя меня малышом, отсасывала мне и делала так, чтобы я чувствовал себя самым особенным человеком в этой вселенной. Лувр, которая, как она говорит, является канадской француженкой, хотя я отчетливо слышу в её речи техасский акцент, выбрала Брента. Одри, к большому разочарованию Энди, выбрала Джо. Мэрил постепенно осознает, что Спенсер в ней не заинтересован, из-за чего ей, видимо, остается трахаться с кем-то из роуди следующие два дня. Команда всё ещё загружает автобус после нашего выступления в Кливленде. Мы оставили их и взяли с собой девушек, которые весь концерт поддерживали нас из-за кулис, и пошли в автобус устраивать вечеринку. Радостные и взволнованные женские голоса — словно глоток свежего воздуха, и хотя я просто молча сижу в одном из двух кресел в гостиной, на моем лице легкая улыбка. Их успокаивающее присутствие творит чудеса с моим похмельем. Пит подходит ко мне и присаживается рядом, загадочно глядя на меня. — Мэрил крутая, — тихо говорит он, пока остальные продолжают болтать и смеяться. — Да, — соглашаюсь я, глянув на худую девушку с длинными, каштановыми вьющимися волосами. Пит игриво улыбается. — И? — спрашиваю я, сбитый с толку. — Просто говорю, чувак, ты наша звезда и заслуживаешь самого лучшего. Я же не просто так организовал тебе отдельную кровать, верно? — подмигивает он, я смотрю на свою бутылку пива. — Мэрил, детка, подойди! Составь Райану компанию! Мэрил тут же оказывается рядом, определенно обрадовавшись тому, что в конце концов ей может достаться главный приз. Пит снова подмигивает и оставляет нас, будто всё, что нужно, чтобы осчастливить вокалиста-гитариста — это оргазмы дважды в день. — Привет, — говорит Мэрил и мило улыбается. — Хочешь ещё пива? — Да, конечно, — сдаюсь я. Вот как они это делают: начинают с мелочей, вроде пива, еды, чтобы тебе было хорошо. Потом они просят тебя доверить им вещи поважнее: твой гардероб, ключи от номера; заставляют тебя думать, что ты больше не можешь обойтись без их помощи. Мэрил приносит мне пиво и стоит у моего кресла, радостно болтая о чем-то. Ещё одно пиво, и я позволяю ей сесть ко мне на колени, приобнимаю её за талию. Она почти ничего не весит. Смотрит на меня, будто я красив. Ко мне подходят Джо и Одри, крепко обнимаясь. — Райан, дружище, — невнятно говорит Джо, — не возражаешь, если мы займем твою комнату минут на десять? — Десять?! — возражает Одри. — Когда знаешь, что делаешь, много времени не нужно, — подмигивает ей Джо. — Валяйте, — безжизненно бормочу я. Одри и Джо уходят как раз в тот момент, когда появляются роуди. Пит суетится, убеждаясь, что все и всё готово. — Кто за рулем? — Я, — говорит Брендон, подняв руку. Его голос тут же привлекает мое внимание. Я избегал его сегодня. Не уверен, почему. Он же не знает, что я видел его на балконе вчера ночью, да и то, что я его избегаю, не имеет значения, с каких пор мы стали близки? Ни с каких. Я едва его знаю. Но он смотрит в мою сторону, видит, что Мэрил сидит у меня на коленях, и хмурится, и внезапно мне хочется, чтобы её здесь вообще не было. Но это ничто по сравнению с тем, что у него вчера был секс. С тем парнем, кем бы он ни был. Мускулистый. Красивый. Явно во вкусе Брендона. Я крепче приобнимаю Мэрил своей худой рукой. — Знакомы с девчонками? — спрашивает Пит у роуди. Мы с девушками провели весь день в одном из номеров отеля, чувствуя себя супер-звездами. Единственный роуди, который был с нами, это Энди. Пит начинает представлять их: — Это Лувр, это Мэрил, а Одри сейчас с Джо. Девушки, познакомьтесь с Брендоном, Заком, а Энди вы уже знаете, — девушки машут и хлопают ресницами. — Ты сказал Одри? Та самая Одри? — спрашивает Уильям, явно впечатленный. Даже у группиз есть своя иерархия. Она не ездит в туры с кем попало, и когда она присоединилась к нам во время прошлого тура, мы поняли, что мы становимся звездами. — Одри? — растерянно спрашивает Брендон, и Уильям тут же предлагает перечислить ему все группы, с которыми она бывала в турах. Список огромен. Джо и Одри проводят целый час в задней комнате, в моей кровати. Я не хочу идти туда, поэтому разрешаю Джо остаться там, пока простыни не постирают. Джо рад этому и впервые за весь тур улыбается мне. Я вспоминаю лето, когда мы только основали группу, когда Джо и я жили вместе, чтобы сэкономить. Тогда нам было весело, мы гуляли, хорошо и беззаботно проводили время вместе, будучи совершенно неизвестными начинающими музыкантами, возвращались в свою маленькую квартирку и по очереди пользовались ванной. Сейчас это та же игра, только наоборот, с другими правилами. Это больше не дружба, а соперничество. Это было чем-то более искренним, и я думаю, мы оба вспоминаем это на долю секунды. Этот парень был мне как брат. Джо отводит от меня взгляд, будто обжегся, а я сосредотачиваюсь на Мэрил, она ерзает у меня на коленях, наклоняется к моему уху и шепчет: — Я могу и на полке. Я очень гибкая. Откидываю голову и смотрю на нее. — Как насчет засранного туалета в следующем концертном зале? Или ещё лучше, хочешь потрахаться на сцене? Она моргает. Смеется. Я не шутил. Мы не спим всю ночь, теперь в заднюю комнатку идут Брент и Лувр. Одри с Джо занимают туалет на пять минут. Никто не обращает внимания, где они трахаются и чем занимаются, Мэрил смотрит на меня с немым вопросом в глазах, который я игнорирую. Мне нравится секс точно так же, как и остальным, но для меня он не является просто примитивным животным инстинктом. Могу обойтись без секса месяц. Ага. Целый месяц, прежде чем я почувствую, что мне реально нужно потрахаться. Джо может продержаться шестнадцать часов. Уже начало пятого часа утра, когда я чувствую, как автобус замедляется и останавливается, когда Спенсер говорит, что ему нужно отлить, а Одри и Джо опять заняли туалет. Мы с Заком выходим из автобуса, стоящего на обочине. Мэрил выглядит так, будто не знает, стоит ли ей идти за мной. В итоге, она не идет. Зак вздыхает и разминает плечи, я слышу хруст суставов. Брендон стоит неподалеку, курит сигарету. — Не надоело вести? — обращается к нему Зак. — Не, чувак, через час уже будем в Детройте. Вижу неподалеку силуэт Спенсера, который отливает. Автобус Canadian History тоже останавливается, следуя нашему примеру. Их автобус ещё со времен конца 60-х, полная хрень по сравнению с нашим. Он шипит, останавливаясь, и несколько парней выходят размять ноги. Темно, я не могу сказать, где мы. Где-то между городами, у черта на куличках. Брендон подходит ко мне, предлагает наполовину скуренную сигарету. Я знаю, что Зак стоит рядом с нами, будто то, что он может увидеть, как я разговариваю с одним из роуди, имеет значение. Я не чувствую себя неловко, когда отказываюсь от сигареты, покачав головой. — Разве тебе стоит водить? Ты же вчера в дерьмо обдолбался, — говорю я ему так небрежно, как только могу. — Не в дерьмо, — возражает он. В его голосе никакого сожаления. Я пошел на эту ебаную вечеринку, только чтобы угодить ему, а он, кажется, этого даже не понимает. Сраный педик. Только и может, что бегать за наркотой и членами. Хотя, чего я ожидал? Что мы с ним подружились? Ага, едва ли. Слышу голос Джона: — Райан, можно с тобой поговорить? Я оборачиваюсь и вижу силуэт Джона в лунном свете. Не тот, с кем бы мне хотелось поговорить сейчас, но я всё равно иду за ним к обочине, слышу шелест гравия под нашими ногами. Он останавливается, когда мы оказываемся вне пределов слышимости. Джон беспокойно вздыхает в темноте. Я рад, что не вижу его лица. — Думаю, нам стоит поговорить? Вся эта фигня с Нейтом и Брендоном оставила неприятный осадок, понимаешь? Можешь назвать меня сумасшедшим, но мне кажется, что ты меня избегаешь. — Мы что, блять, женаты? — спрашиваю я. — Мы написали пару посредственных песен, о чем я уже жалею. Господи, Уокер, думай шире. — Посредственных? — неверяще переспрашивает он. — Нам обоим нравится, что мы написали. — Ты ошибся, — резко отвечаю я. Спенсер был прав по поводу Джона. Спенсер был прав, как всегда. — Мне просто нужно было провести время вне своей группы. Ты был чем-то вроде длинной прогулки или бесплатной терапии. Как угодно. Так скажи мне, с чего бы мне хотеть работать с тобой после того, как ты поступил со мной? — Прости? Луна выглядывает из-за облаков, и Джон выглядит таким растерянным, что мне приходится сдерживать резкое желание вколотить в него немного мозгов. — Я рассказал тебе о Брендоне, а ты растрепал это Нейту, хоть и сказал, что не сделаешь этого, и смотри, что случилось! Ты правда считаешь, что мне нужен дополнительный стресс из-за того, что кого-то из моей команды избивают? Я хочу сказать, если я не могу довериться тебе в этом, то как мне доверить тебе свою музыку? Опустись, блять, с небес на землю, — он выглядит потрясенным. Всё. Мне больше нечего сказать этому парню. Когда я отхожу, он говорит: — Я никому не говорил! Клянусь, я не рассказывал Нейту! — Конечно. Пошел ты нахуй, Уокер, — бормочу я, показывая ему средний палец через плечо. Этот идиот и об этом пиздит. Если бы он признался, я бы ещё подумал. Джон Уокер — чертовски талантливый парень, и если он жесток хотя бы наполовину от того, каким он себя показал, то он добьется удивительных успехов в мире музыки, и его успех будет слишком ярким для того, чтобы я находился рядом с ним. The Followers, мы вчетвером и Пит, не особо жестоки. Мы просто везучие, из-за чего мы стали ещё и высокомерными. А между этим и врожденной жестокостью есть большая разница. Парням вроде Уокера лучше держаться от меня подальше. Зак и Брендон вернулись в автобус, и я поднимаюсь по четырем ступенькам. Брендон сидит за рулем и настраивает радио. Слышу, как в гостиной смеются девушки. — Ночи, — бормочу я Брендону, не особо радуясь тому, что эту ночь мне придется провести на полке Джо. Блять, ненавижу полки. Лучше бы простыням пахнуть ангелочками, а Мэрил лучше бы даже не мечтать о том, что она может ко мне присоединиться. — Эй, подожди, — торопливо говорит Брендон, а я скрещиваю руки на груди и вскидываю бровь без какого-либо интереса. — Эм, я типа подслушал, о чем вы с Джоном сейчас говорили. Просто хотел сказать, что... Я ценю это. То, что ты сделал. Преданность. Знаю, что её в этих кругах найдешь нечасто, так что tack. — Tack? Я сделал недостаточно для нормального "спасибо"? — спрашиваю я, мой голос полон сарказма. Брендон встает, улыбается так, будто ему всё равно, что я издеваюсь над ним. К этому времени, я заметил, что он так делает. Он кладет руку мне на плечо и сжимает его. — Tack, — он подмигивает, а я закатываю глаза. Я сделал это не ради него. И не ради преданности. По большей части, я сделал это, потому что злюсь на себя, на него, на Джо, Пита, кого угодно. И было легко сорваться на Джоне, так как он олицетворял мое бесцельное расстройство. — Как тебе угодно, — бормочу я. Брендон улыбается, и во мне что-то трепещет, появляется ощущение, что у нас снова всё в порядке, если когда-то вообще было иначе, если вообще существует состояние, в котором у нас всё в порядке. Я иду обратно в гостиную, занимаю место с облегченным сердцем. Мэрил пересела на диван к Заку, который выглядит достаточно самодовольно от того, что его бицепсами восхищается "а-ей-двадцать-есть-вообще" группиз. — Все на месте? — спрашивает Брендон, пересчитывая всех по головам. Он беззвучно перечисляет имена, когда из спальной зоны выходит Одри с огромной улыбкой на лице. — Я нашла заначку Пита! — взволнованно хихикает она и показывает пакетик с травкой, Джо хлопает, восхваляя её поисковые способности. Пит очень разозлится, когда проснется. Потом вдруг Брендон видит Одри, Одри видит его, и они оба застывают. Одри бледнеет, словно призрак, её рот открыт в изумлении. Брендон пялится на нее с другого конца комнаты и говорит: — Аль... — Одри! — выкрикивает розововолосая девушка, быстро придя в себя и натянув на лицо широкую улыбку. Но в её глазах никакого веселья. — Не думаю, что мы знакомы? — О. Точно. Одри, — бормочет Брендон, будто запоминая. — Да. Одна из, эм... одна из девушек, — он, кажется, в шоке. — Из девушек, которые... Девушки... С группами. Со всеми этими группами. Ты. Ты одна из них. Я растерянно смотрю на них. — Даже Брендон запал на нее, — смеется Брент и толкает Джо в бок. Одри тут же подхватывает имя, немного расслабляется. — Брендон. Роуди, верно? Никогда бы не подумала, что... что ты... Не то чтобы я... Это довольно редкое имя. Я хочу сказать. Эй, хочешь дунуть? — Одри снова трясет пакетиком, и это движение слишком торопливое, чтобы скрыть её попытку сменить тему. — Я за рулем, так что... Одри одними губами произносит "окей", мнет пальцами кромку своей футболки. Брендон не смотрит на нее. — Может, вы, ребята, не спали бы ещё часок. Мы уже совсем скоро будем в Детройте. — Ты в порядке? — спрашиваю я у Брендона. — Ага, — спешно отвечает он, фальшиво улыбается мне и выходит из гостиной. Кажется, никто не обратил внимания на то, что только что произошло. Одри садится рядом с Джо, но выглядит она потрясенной. Автобус трогается, и я решаю не спать, пока мы не окажемся в отеле. Одри время от времени поглядывает в сторону водительской кабины автобуса. Спенсер пошел спать, так что я сажусь рядом с Брентом, не найдя вариантов получше. — Тебе не показалось, будто Брендон и Одри знают друг друга? — Нет? — спрашивает он таким тоном, будто я идиот. — Я тебя умоляю. Как будто какой-то гей из Сан-Франциско может быть знаком с богиней всех группиз. Вот, затянись. Это даже приятнее, потому что это травка Пита, — улыбается мне Брент, и я закуриваю. Слышу, как Брендон подпевает радио. Он сидит там в полном одиночестве, ведя автобус по Америке. — Жалко мне этого паренька, — говорю я Бренту, не совсем уверенный, с чего я решил, что Брендон одинок, раз у него есть друзья и любовники. Может, я решил это, когда он сидел у двери кафе, съежившись, его голос дрожал, как и моя сигарета в его окровавленных пальцах. — Мне жалко любого, кто отсасывает другим парням, — невозмутимо произносит Брент, и я посмеиваюсь. Вот почему мне нравится этот чувак. — Нам стоит быть добрее к нему, — всё же говорю я, и Брент издает неопределенный звук, больше похожий на "нет", чем "да". Это скорее "какая тебе разница", и мой ответ — "я не знаю". Но Спенсер сказал мне помочь ему, а Спенсер почти всегда прав, так что я постараюсь. Я попробую. Одри продолжает бросать взволнованные взгляды в сторону водительской кабины. Они с Брендоном, может, и одурачили других, но не меня.