***
Понятия не имею, почему я ныл из-за пяти концертов в Нью-Йорке. На самом деле, мне стоит поздравить Пита с тем, что он такой замечательный менеджер, и сказать парням, чтобы они не разбрасывали мусор по автобусу, чтобы не злить Пита. То, как он носился с этим автобусом, как минимум смешно, он гладил его стены, разговаривал с ним, спрашивал, хотим ли мы собраться вместе и помыть его с преогромной любовью перед саундчеком. Чего мы, кстати, не хотим. Выбраться из этого вызывающего клаустрофобию автобуса и поселиться в отеле почти на неделю? Без шансов наткнуться на полуголого Брендона? Пит чёртов гений. Мы все селимся на одном этаже отеля, команда делит между собой номера, но мы вчетвером заселяемся в апартаменты с четырьмя спальнями. Это намного ближе к Джо, чем мне хотелось бы, но я всегда могу просто остаться в своем номере. У меня интервью весь день, и я благодарен Питу и за это. Для интервью не нужен никто из команды. Когда я открываю дверь в наши апартаменты, то замечаю, как Уильям и Брендон стоят у соседней двери. Брендон будет буквально за стеной, но, по крайней мере, это дальше, чем в двух шагах от моей кровати, за дверью, на верхней полке слева. День буквально пролетает, мы вчетвером застряли на интервью, где все они задавали одни и те же вопросы. Но я умудряюсь смириться с этим и наслаждаюсь окружающей средой, в которой нет Брендона, как и каких-либо сексуальных желаний к этому сраному парню. В основном говорят Джо и Спенсер. Брент откровенно страдает и дает всего пару ответов, и я понимаю его состояние. Слишком сложно пытаться прилагать усилия во время каждого интервью. Сегодня вечером у нас нет выступления. Наши пять распроданных концертов в Нью-Йорке начинаются завтра, но должно быть не так уж и плохо. Нам не нужно ехать в новое место каждую ночь, не нужно собирать и снова разбирать всю аппаратуру. Это почти как отпуск. Спенсер считает дни, когда закончатся наши концерты на Восточном Побережье и у нас будет месячный перерыв перед началом второй половины тура: семнадцать дней. Если я смогу избегать Брендона семнадцать дней, то смогу освободиться от него на месяц, поехать домой, проветрить мозги, вывести эту фигню из своего организма, в котором все мои мысли неизбежно вертятся вокруг его губ. Когда мы наконец возвращаемся в наши апартаменты, мы пытаемся разобраться с сет-листом на завтра, но вместо этого начинаем пить. Отправляемся в клуб. Нас пригласили. Радует, что нам больше не нужно стараться получить приглашения. Вернуться на пять лет до того, как мы подписали контракт, и вот мы с Джо ходим и продвигаем сами себя, пытаясь получить выступления в дерьмовых клубах Лос-Анджелеса. Теперь же — Нью-Йорк, четырехзвездочный отель, пентхаус, бесплатное пиво. Но Спенсер, самый большой сторонник единства среди нас, говорит, что нам стоит взять с собой роуди, повеселиться вместе. Так что, пятнадцать минут спустя, Уильям, Энди, Брендон и Зак приходят вместе со Спенсером, Энди спрашивает, не хочет ли кто-то закинуться ЛСД вместе с ним. Джо и Уильям соглашаются. Брендон болтает со Спенсером, не обращая на меня никакого внимания. Гостиная этих апартаментов не такая уж и большая, так что Брендон мог бы хоть заметить меня. Раздается резкий стук в дверь, и Брент стонет: — Наверняка сотрудники отеля пришли сказать, чтобы мы заткнулись. — Или это фанаты. Знаете, те ребята, которые за нами от самого Монреаля ездят? — отмечает Джо. Брент кивает, направляясь к двери. — Я разберусь. Я разговариваю с Заком, но потом слышу её голос. От этого у меня на затылке волосы встают дыбом. Зак уже смотрит в сторону двери, и я смотрю туда же. Она стоит, обвив руки вокруг Брента, а тот радостно обнимает её в ответ. У нее светлая кожа, она в очень коротких шортиках, её живот открыт, крошечная футболка прикрывает только её грудь, туфли на платформе в четыре дюйма, а её макияжа хватило бы на десятерых, и вот она отпускает Брента и, сияя, смотрит на всех остальных. Я таращусь на нее, словно она вышла из какой-то альтернативной реальности и внезапно решила прийти в этот гостиничный номер, который полон матов, грязных вещей, вымотанных музыкантов и уставших роуди. Она улыбается мне: — Скучал по мне? — Жак, — выдавливаю из себя я. Она смеется. — Ты что, забыл, что я приезжаю? Да. — Конечно нет! — говорю я, направляясь к ней, целую её в губы и обнимаю за плечи. С этими туфлями, она практически одного роста со мной. Она машет остальным, и вот она. Настоящая звезда и центр всеобщего внимания. — Он хорошо себя вел? — спрашивает она, и парни кивают и уверяют её, что я был невинным и верным и постоянно думал только о ней. Мои глаза встречаются с глазами Брендона, и я не уверен, чувствовал ли я себя когда-нибудь настолько некомфортно. Жак берет бутылку пива и становится частью нашей компании. Она может стать частью любой компании. Я забыл, что она собиралась приехать, но с собой она приносит "сухую землю", что-то, за что я могу держаться, и я кладу руки ей на плечи, её длинные шелковистые волосы задевают мои пальцы, и я пью, мне легче улыбаться, когда она шутит с Энди и Джо. Длинные и шелковистые. Светлые. Не короткие и каштановые. — Брен, ты же не знаком с Жак, верно? — говорит Энди, и вот Брендон оказывается рядом. Он сердечно протягивает руку. — Брендон? — уточняет Жак и жмет руку роуди. — Райан мне столько о тебе рассказывал! Жак звонила мне всего один раз за время этого тура. Я едва упомянул этого парня, так какого черта? Ладно, может, я говорил о Брендоне минут десять, но я просто пытался заполнить молчание. Он единственный здесь новенький, единственный, с кем Жак не знакома. Джо удивленно вскидывает бровь, глядя на меня, и да ладно. Я самый главный натурал среди присутствующих в этой комнате, так что ха-ха, давайте не будем об этом? Жак толкает меня в бок. — Ты не говорил, что он прекрасен! Брендон смотрит на нее, совершенно не впечатленный. — Да что не так в этом туре с женщинами, совсем никаких гей-радаров? — говорит он Энди и уходит. Наркотики уже начали действовать на Энди, он не замечает ухода Брендона и вместо этого спрашивает у Джо, двигается ли мебель, или это только ему так кажется. Никто никогда не грубит Жак. Ну, может, Спенсер немного холоден по отношению к ней, но все остальные просто тают. Парни, по крайней мере. Многие девушки видят в ней угрозу, и, технически, Брендона можно считать девушкой. Может, он ревнует. Может, он по уши влюблен в меня. Что ж, я бы не удивился. Ведь он поцеловал меня. Но, пусть это и льстит мне, ему стоит знать, что вот такие сеансы прелюдий из жалости у меня в привычку не войдут. Не то чтобы это было прелюдией, просто это немного вышло из-под контроля. Это в прошлом. Я трахал девушек и с меньшей ретроспективой. И что там мне сказал Брендон по поводу той надоедливой Трэйси? Что что-то является важным делом, только если я считал это таковым. Хороший совет, вообще-то. Итак, мы поцеловались. И я нахожу его привлекательным, по какой-то совершенно ебанутой причине. Но это не важно, и это совсем ничего не значит. Жак всё ещё смотрит Брендону вслед с немного оскорбленным выражением лица. — Не обращай на него внимания, детка, — говорю я ей. — У Брендона ПМС, — посмеивается Джо. — Так мы идем в клуб или как? Мы уходим, пока к нам не привязался Пит и не начал нам рассказывать, когда следует уйти, что нам стоит пить, с кем нам следует спать, а с кем — нет. Пит может испортить любую вечеринку. Волшебное умение, на самом-то деле. Не знаю, шутка ли это, но клуб оказывается самым настоящим диско-клубом. Всё та же смесь алкоголя и наркотиков, люди танцуют и смеются. Несколько знакомых Джо уже здесь, и мы смешиваемся с огромной толпой, желая хорошо провести время. Жак в какой-то момент исчезает, я не могу найти её, как и Брента, или Джо, или Спенсера, и я не узнаю никого вокруг меня, но спустя час я уже сижу у бара и болтаю с каким-то парнем, попивая с ним текилу. Потом я нахожу Спенсера, который разговаривает с какой-то девушкой, которая рассказывает о своем годовалом сыне, и, к моему ужасу, Спенсеру, кажется, действительно интересно, так как он спрашивает, умеет ли её сын уже говорить или ходить, и она охотно отвечает ему, спрашивает нас, есть ли у нас дети, а у нас их нет, слава богу, поэтому я вмешиваюсь, чтобы спасти его от этой невеселой участи. Джо напивается в дерьмо с какой-то рыжей девицей, а Зак говорит мне, что, по его мнению, я тоже выпил слишком много. Сраная шестерка Пита, ему не помешало бы расслабиться. Жак и Брент возвращаются одновременно, и мы с Жак идем танцевать, небрежно целуясь. Она смеется мне в губы, и я рад, что она здесь. — Так он гей, — говорит она, я прослеживаю её взгляд, направленный на столик в углу, который будто немного скрыт от всего клуба, но его видно оттуда, где мы стоим. Там Брендон с каким-то парнем. Опять. Губы сжаты. — Я думала, может, он просто пытается казаться интереснее. — Для этого он говорит "спасибо" на иностранных языках, — говорю я ей. Парня, с которым он сидит, даже симпатичным назвать нельзя. Это не гей-бар. Ему стоит быть осторожнее, чтобы его и его любовника никто не избил до потери сознания. Они этого заслуживают. — Эй, глаза на меня! — требует Жак. Я же не пялился. Брендон явно популярен. Если мы видим их, то они видят нас. Я снова целую Жак. Клуб, люди, тела. Дверь с табличкой "Служебный вход" где-то в глубине здания. Она смеется. Один косяк на двоих. Я хочу свалить. Уходя, мы даже не прощаемся с остальными. На улице темно, но в Нью-Йорке ужасно жарко летом. Такси. Её волосы, мягкие, мягкие. Таксист-индус. Я на вершине всего мира. В отеле, я не могу найти ключи. В фойе несколько фанатов ждут группу. Один из них говорит "Я Сиски! Ваш самый большой поклонник!". Охранник вмешивается и выгоняет их. Я плачу ему. Жак смеется и кружится, словно слышит музыку, которую не слышит больше никто. Апартаменты и мой номер, наконец-то. Кровать. Снимаю рубашку. Целую её живот, оральный секс. Мой стояк болит, требуя разрядки. Посасываю её клитор, пытаюсь сосредоточиться на этом. Практически трусь об матрас. Блять, Брендон. Жак вздыхает. — Ты и правда скучал по мне. Возвращаюсь обратно в реальность, и это то, для чего она мне нужна. Мне нужно знать, кто я есть. Её киска немного припухла. Она просит не торопиться, когда я вхожу в нее. Она не говорит этого, но я знаю, что ей больно. Я не знаю, кто трахал её и когда, но она могла бы хоть попытаться скрыть это. Она могла бы приложить больше усилий к тому и сосредоточиться на том, с кем она сейчас, а не на том, кого она втайне желает. Как это делаю я.***
Над дверью звенит колокольчик, и я неосознанно опускаю голову и не снимаю солнечные очки, когда вхожу в магазин пластинок. Если уж меня где и узнают, так это здесь. Даже сейчас здесь играет наш новый альбом, бога ради, но я улыбаюсь. Сразу подхожу к кассе, и сидящий за ней брюнет говорит, не отрывая взгляд от бумаг, лежащих перед ним: — Чем могу помочь? — Я посмотрел, но не нашел никакой хорошей диско-музыки. Он усмехается. — Вы пришли в неправильное ме... — Он поднимает взгляд и широко улыбается. — Райан! Чёртов пёс! Я улыбаюсь в ответ. — Привет, дружище. Эрик обходит стойку и крепко обнимает меня, быстро уводит меня в подсобку. — Подмени меня, ладно? — говорит он девушке, которая выставляет новые пластинки на витрину. Она рассеянно кивает, подпевая моей песне. В этот раз я не возражаю. Подсобка отделена от основной части магазина только красной расшитой бусами занавеской, но этого достаточно, чтобы я мог снять солнцезащитные очки. Эрик достал две бутылки пива из холодильника и предлагает мне сесть где-нибудь посреди этого бардака. Я сажусь за стол, убрав со стула стопку пластинок группы Court and Spark. Подсобка завалена ещё не распечатанными коробками, сломанными пластинками, рекламками концертов, которые уже прошли. Над столом висит табличка с фразами типа "Мой руки, мерзкая свинья", "В ЭТОМ МАГАЗИНЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ ИГРАТЬ СОННИ И ШЕР" и, более официальная, "График работы в Музыкальном Магазине Эрика". — Как дела? Как тур? Мне было интересно, когда же твоя уродливая рожа наконец сюда заглянет, — сияет Эрик. Я знаю его ещё с тех пор, как он жил в Лос-Анджелесе, потом он переехал в Нью-Йорк, два года назад, когда его группа распалась. Не все могут быть знамениты. Он открыл свой музыкальный магазин, сколотил неплохое состояние на продаже подписанных копий нашего второго альбома, и вот сейчас он положил на стол дюжину копий Boneless. Беру маркер и начинаю их подписывать, ему и просить меня об этом не нужно. — Этот тур убивает меня, и у меня похмелье, — обобщаю я. — Да уж, выглядишь дерьмово. — Спасибо, — мрачно отвечаю я. Эрик напоминает мне ястреба своим похожим на клюв носом, который загибается к его широкому рту. У него большие карие глаза и высокие скулы, чёрные короткие волосы и стройное мускулистое тело. Он старше меня, ему около тридцати, и, возможно, именно это сочетание возраста и его характера — здравомыслящий и спокойный — всегда заставляло меня чувствовать, будто он знает о жизни такие вещи, познать которые я даже не смею надеяться. — Так ты придешь на сегодняшний концерт? — Да, чувак. Закулисье и всё такое, будет круто. Я собирался прийти к вам в отель, но я рад видеть тебя. Boneless хорошо продается, на прошлой неделе у меня дважды заканчивались копии. Я заканчиваю подписывать пластинки, и Эрик благодарно улыбается. — Так что случилось? — спрашивает он. Да, я пришел не просто так, и он знает это. — Всё, — посмеиваюсь я и наконец берусь за пиво. — Группа еле держится. Джо и я, мы просто... Его эго слишком большое, чтобы я мог находиться с ним в одном помещении. И что-то случилось со Спенсером, но я не знаю что. Единственный, в кого я ещё верю, это Брент. Ну, верю настолько, насколько в него вообще возможно верить, понимаешь? Я знаю, что он предал бы меня, что он поставил бы свои нужды выше нужд группы, что меня не особенно волнует, но это уже что-то. И Жак, ты же помнишь, да? — Она впечатляет. — Она сейчас здесь. И это как... Я не скучаю по ней, когда её нет рядом. И это хорошо, я никогда и не ждал от себя, что буду скучать по ней, знаешь? Но мне будто хотелось бы скучать по ней. Хотелось бы, чтобы она значила для меня больше, чем значит на самом деле, и чтобы она была хоть чем-то постоянным в моей жизни, а найти в ней это так чертовски сложно. Это только показывает, как сильно я отчаиваюсь. Это пугает меня, чувак. Правда. Эрик моргает, глядя на меня с другого конца стола. — И давно ты в себе всё это держал? С Монреаля? — С 73-го года, — смеюсь я, наконец добравшись до главной проблемы. Мне просто нужно поделиться этим с кем-то нейтральным, с кем-то, кто не будет меня осуждать. — Ты когда-нибудь спал с парнем? Эрик высоко вскидывает брови от удивления. — Нет. Не сказал бы, — я пытаюсь подавить в себе чувство разочарования. Я надеялся, что он спал. Он немного похож на одного из таких. — Но я знаю людей, у которых есть такой опыт. Знаешь, друзья. Значит, я не единственный такой фрик, которого он встречал. Слава богу. Что ж, вот оно. Нужно заставить себя сказать это, послушать, что он скажет. Может, он вобьет в меня немного мозгов. — Я думаю об этом в последнее время. Я тоже никогда не спал с мужчинами, то есть, я не... не такой. Но есть один парень, — и вот здесь становится сложно. Эрик кивает, чтобы я продолжал, но я не знаю как. Меня волнует то, как я, трахая Жак, думал, был ли Брендон тогда за стеной и слушал, или он так и не вернулся в отель той ночью. Словно я хочу, чтобы тот катастрофический поцелуй в Оттаве значил что-то для него, что-то, от чего не может отделаться. Как это пытаюсь сделать я. Я не гей, мне просто любопытно. Он притягивает меня, откуда он, что он делал... Мне хочется знать больше, и чем больше он мне не рассказывает, тем хуже. У меня просто безумное желание иметь возможность сказать, что я знаю этого человека лучше, чем кто-либо другой. — Какой-то фанат? — спрашивает он, и я киваю, хоть и знаю, что это не так. Не могу сказать, что это один из роуди, раз Эрик встретится с ними сегодня вечером. — Назовем его, эм... — Брайан, — предлагает Эрик, указывая на обложку пластинки Here Come the Warm Jets. Чертовски хороший альбом. — Райан и Брайан. Мило. Стараюсь не закатить глаза. — Ладно, Брайан. И я думаю, что он меня привлекает. Я привлекаю его, я знаю это, — не то чтобы Брендон говорил это, но так и есть. То, как его пальцы впивались в мое бедро, когда мы целовались... Ему нравилось это так же, как и мне. — И именно я не позволяю этому зайти дальше. То есть, я думаю, если я... сделаю шаг, это может развиться... Но это выбивает меня из колеи. Я никогда раньше не смотрел на парней так. Я же не педик, знаешь? То есть, ты знаешь. — Да, конечно знаю, — уверяет меня он. Он видел меня с девушками. Все, кто знает меня, видели меня с девушками, так что всё это просто нелепо. Эрик мычит и делает большой глоток пива. Он должен сказать мне что-то, что мне поможет. Кто-то должен, Бренту я не настолько доверяю, а мы со Спенсером немного отдалились друг от друга за этот год. Он не говорит о Хэйли, а я не буду говорить о кризисе определения своей сексуальной ориентации. Эрик говорит: — Сделай это. Я давлюсь пивом. — Прости? — Почему нет? Ты явно пытаешься подавить свои желания и из-за этого лезешь на стенку. Трахни этого парня, выведи это из своего организма. То есть, серьёзно, кто сейчас не пробует подобные вещи? Секс с одним парнем не сделает тебя педиком, чувак. У тебя же к нему никаких чувств нет, верно? — Конечно нет. — Ну вот! Просто убедись, что он никому не расскажет. И я болтать об этом не буду. Ты же не хочешь испортить себе репутацию. Но если ты уверен, то нет никаких причин этого не сделать. — Возможно, — отвечаю я. Чувствую облегчение и отвращение одновременно. Наконец-то у меня есть разрешение.***
Сделать это и вывести это из своего организма. Ладно, в теории это звучит легко, но что насчет практики? Я всё слишком упростил с Эриком, ведь что, если после того, как я трахну Брендона, я захочу это повторить? Что, если это иррациональное желание настолько сильное, что у него могут быть рецидивы? Что тогда? И почему мысль о том, как я вставляю свой член в задницу Брендона, не вызывает у меня отвращения? Недостаток общения с отцом, конечно, вот почему я такой долбанутый. Я продолжаю представлять, как тело Брендона вздрагивает, когда я вхожу в него... Но я решаю сначала проверить теорию Эрика. Окольным путем. Мне нужно три дня, чтобы собраться с силами и сделать это, пока Брендон продолжает свое "игнорирую-твое-существование" отношение ко мне и к Жак. Что ж, он явно никогда не прощает и забывает... Капризная мелкая сучка. Будто он хотел, чтобы я объявил о своей бесконечной любви к нему после одного поцелуя. Жаль разочаровывать размечтавшегося придурка. Жак проводит дни за шоппингом и встречами со своими нью-йоркскими друзьями, пока я занимаюсь своими обязанностями в группе. Но она приходит на каждый концерт и каждую вечеринку, и каждый раз оказывается в моей постели где-то под утро, когда мы уже достаточно выпили. И я уже набрался терпения и храбрости: если я так отчаянно хочу трахнуть Брендона, то смогу сделать между обедом и саундчеком. — Эй, Жак? — говорю я между поцелуями, сжимаю пальцами внутреннюю сторону её бедра. Мы всё ещё одеты. — Да, малыш? По крайней мере, я попробую... — Можно мне, эм... Ты не против, если я... зайду... с другого. Входа. Она замирает и разрывает поцелуй. Моргает, лежа подо мной. — Ты хочешь трахнуть меня в зад? Пауза. — Именно это я и имел в виду, да. Прикусываю нижнюю губу. Мы смотрим друг на друга. — У тебя есть что-то, что могло бы нам помочь? — спрашивает она. — Нет. Но я могу достать что-нибудь. Она раздумывает. — Ну, мне нужно будет сначала подготовиться, так что пока я буду это делать, ты можешь сходить купить какой-нибудь лосьон или что-то в этом роде, и тогда встретимся здесь через двадцать минут? Что ж, это было просто. Эрик был прав. Все пробуют разные вещи в наше время — никаких запретов, никакого осуждения. Секс не совсем такой, как я ожидал. Он другой. Жак просит меня двигаться медленно, что я и делаю, сжимая её бедра, пока она стоит на четвереньках на кровати. Она говорит, что ей щекотно и смеется. Давление вокруг моего члена совершенно новое. Киски могут быть узкими, особенно когда девушка кончает, да, очень узко. Но это намного уже, хотя она ещё далека от оргазма, если она вообще может кончить от этого. И это как-то горячее, скольжение легче, я могу входить глубоко, до самого конца, а она при этом не будет ныть, что я делаю ей больно. Уже, теплее, глубже. Мой рот открывается, я пытаюсь совладать с эмоциями. Жак потирает клитор одной рукой, прося меня ускориться. Господи, наконец-то. Мои глаза закатываются, веки закрываются, и я с силой двигаю бедрами вперед, наслаждаясь этим больше, чем я ожидал. Я думал, что это будет странно, неудобно, даже немного мерзко. Я не думал, что это будет божественно. А Жак, что ж, она даже не знает, что ей делать, она просто не двигается. Но есть кто-то, кто знает, как двигаться при этом в такт, принимать толчки, отвечать на них, как бы это ощущалось, как бы ощущал это Брендон... — Я сейчас кончу, — сообщаю я ей с рычащим вздохом, хоть она ещё не кончила. Вспышка света заполняет мое сознание, когда меня накрывает оргазм, лучший за долгое, долгое время, и я кончаю, толкаясь в её зад. Она кончает после меня, помогая себе пальцами. Она говорит: — Ха, — будто это было интересно, а потом: — О, черт, — когда я выхожу. — Ха, — соглашаюсь я, встаю с кровати, надеваю халат, бормоча что-то про стакан воды, хоть что-то, чтобы она не видела, как у меня от этого колени подгибаются. Нельзя показывать ей, что мне это понравилось слишком сильно, бог знает что она обо мне подумает, если узнает. Натыкаюсь на Брента в гостиной, хотя уже пять утра, и он злобно смотрит на меня, а я мямлю извинения, потому что знаю, что мы не были тихими. Но если дело только в "о боже, о боже!", то Джо и его сегодняшняя гостья тоже не вели себя тихо этой ночью. В туре узнаешь о сексуальной жизни своих друзей намного больше, чем хотелось бы. Брент провожает меня взглядом, полным неодобрения, и я надеюсь, что он каким-то волшебным образом не узнал, чем мы занимались, на что я уговорил Жак, что мне так сильно понравилось. Но даже если он слышал или заподозрил, что мы делали, это не страшно. Моя затея сработала: я попробовал такой секс без привлечения этого роуди. И мне понравилось, теперь я знаю это, теперь мои желания к Брендону исчезли. Он не может мне предложить ничего такого, чего у меня нет. Жак уже спит, когда я возвращаюсь. Думаю, я мог бы полюбить её. Если сильно постараться.***
Весь следующий день я проигрываю в голове сценарии, где мы с Жак смогли остепениться, пожениться, завести детей, переехать загород. Удивительно, что анальный секс может сотворить с отношениями. Она хнычет каждый раз, когда садится, и мы начинаем истерически смеяться, когда Пит спрашивает, нормально ли она себя чувствует. Может, нам всем пора повзрослеть, и я мог бы начать с отношений с ней. — Она будет громадной, — возбужденно говорит Джо о вечеринке, на которую мы пойдем после сегодняшнего концерта. Мы в гримерке, и я от скуки переписываю сет-лист для остальных парней. Энди и Уильям играют на моих гитарах. Я разрешил. Эрик тоже здесь, расспрашивает Спенсера, что он думает по поводу скандала в Уотергейт, и я понятия не имею, о чем они говорят. Я резко поворачиваю голову к двери, пока в моем сознании будто происходит взрыв коктейльной вечеринки и мой мозг отключается от всего окружающего, когда Брендон произносит: — Блять. Он смотрит на свою испачканную футболку, а рядом Брент небрежно потрясывает бутылкой пива. — Упс. Прости, — усмехается Брент. Я вижу, как Брендон пытается подавить свой злобный взгляд, потому что мы оба знаем, какую истерику может закатить Брент из-за этого. Брент ясно дал понять, что в этом туре Брендон — его раб. — Ничего страшного, — бормочет Брендон и начинает снимать облитую пивом футболку. Я тут же перевожу свое внимание на что-то другое. Помещение наполнено нервозностью перед выступлением. Уже не так плохо, как в наш первый вечер здесь. Пит был прав, в Нью-Йорке нас любят. Он повторяет, что нам стоило бы выступить на Мэдисон Сквер Гарден, и это сколько? Двадцать тысяч людей? Я ни за что не смогу этого сделать. То, что никто не понимает, что я и так уже на пределе, заставляет меня волноваться. Прежде чем мы выходим, Спенсер подходит ко мне, чтобы сказать, что всё будет в порядке, что это всего лишь очередной концерт, что я прекрасен на сцене. И я верю ему, и мы выходим, толпа скандирует снова и снова. Жак остается у края сцены, радостно машет нам. В ответ машет только Брент. — Добрый вечер, Нью-Йорк! — кричит Джо в свой микрофон. — Опять, — добавляет он с широкой улыбкой, и мы начинаем играть. Обычно я почти не смотрю на публику, но я узнаю группку людей в переднем ряду, прямо передо мной. Они были и на предыдущих трех концертах. Почему-то каждое выступление кажется длиннее предыдущего. Наши девяносто минут — словно четыре часа, шестиминутная песня растягивается до тридцати минут в моей голове. Джо только рад этому, играет свои гитарные соло, перебирая пальцами лады, потрясая волосами быстрыми движениями головы. Я отхожу от микрофона, когда мне не нужно петь, но это бесполезно, луч прожектора всё равно следует за мной. Уходим со сцены, ждем, пока они начнут звать нас обратно, идем играть на бис. Предпоследняя песня, и Брент говорит: — Мы бы хотели посвятить эту песню потрясающей девушке, которая сегодня с нами, это для тебя, Жак. Я изумленно смотрю на басиста, но Спенсер уже кричит "Раз, два, три!", поэтому я начинаю играть песню, которая вообще никак не относится ни к Жак, ни к девушкам, ни к любви. Брент никогда не был таким любезным, и я понимаю, что я, пожалуй, худший парень, раз моим согруппникам приходится вмешиваться и выполнять за меня мои же обязанности. Как только мы уходим со сцены, я спрашиваю: — Это что было? Брент пожимает плечами. — Просто вежливость. Жак спешит к нам, широко улыбаясь. — Это было так мило, спасибо! Я всё ещё хмурюсь, глядя на Брента, но решаю извлечь пользу из ситуации. — Всё что угодно для моей девочки, — говорю я с фальшивой скромностью, и Жак улыбается в два раза шире. Брент исчезает из поля зрения. Вечеринка проходит в доме одного продюсера-мультимиллионера, который не продюсировал ничего из нашего, но уже изучает наш новый альбом. Пит пытается убедить меня использовать эту вечеринку в качестве деловой встречи, но я слишком пьян для этого, поэтому я вежливо прошу его отъебаться. Дом этого парня занимает целый этаж здания, так что на поиски туалета у меня уходит минут пять. Я отливаю, когда кто-то заходит, через открытую дверь доносятся голоса и музыка. Я оглядываюсь через плечо и вижу Брендона, который резко останавливается. — Извини. Он пятится назад, но я говорю: — Я почти закончил, нет проблем. Не похоже, чтобы ты раньше не видел членов, так ведь? Его глаза опасно сужаются, когда он закрывает дверь. — И что это должно значить? Я заканчиваю, слегка стряхиваю, застегиваю молнию. — Думаю, на этой неделе я видел тебя с тремя разными парнями, вот что. С таким успехом скоро ты переспишь со всеми геями в этом городе, — наш первый нормальный разговор с тех пор, как мы поцеловались, и вот какую тему я выбрал. — То, что ты видишь меня с какими-то парнями, не значит, что я сплю с ними, — огрызается он. — И, к тому же, тебя не касается, что я делаю. — О, ещё как касается. Репутация группы может оказаться на кону. — С придурочным поведением Джо-суперзвезды и твоей жалкой "гляньте-кто-я-такой" показухой, не думаю, что вам понадобится моя помощь в этом. Делаю паузу, чтобы осознать его слова, и только тогда понимаю, что этот идиот только что меня оскорбил. — Эй! — возражаю я. — И ты, как всегда, пьян, так что же тут нового? — он проходит мимо меня и смывает воду в туалете. — Помой руки, бога ради, — он отливает, а я сую руки под кран, бормоча себе под нос. Злобно смотрю на него. — Теперь я понимаю. Твое отношение ко мне. Ты просто ревнуешь. Брендон громко смеется. — К кому? Вытираю руки о джинсы и облокачиваюсь на стойку. — К Жак. Ты груб с ней, знаешь ли. — О да, просто девушка и просто друг, но не подруга, но вы всё равно всю неделю пытаетесь быть суперпарой. Не думай, что я не заметил этого, — говорит Брендон и смывает воду. Я наблюдаю, как он заправляется, стараясь не делать никаких поспешных выводов о размере его члена в состоянии эрекции, увидев его лишь в вялом состоянии. — Я знаю, когда натурал напуган. У тебя все симптомы. — Не переводи стрелки на меня! — фыркаю я. Брендон довольно грубо отталкивает меня, чтобы помыть руки. — У меня взрослые отношения, полные любви, и тебя это чертовски бесит. Слушай, чувак, это был просто один поцелуй в другой стране, а это — реальность. Но я польщен, спасибо. Точнее, merci. — Нет, — поправляет меня Брендон, отступая назад. Он красивый, когда злится. А Жак — нет. — Меня бесит то, что ты не можешь нести ответственность за свои поступки. Что ты думаешь, что можешь просто избегать меня. А остальное? Это просто жалость. Ты думаешь, что Жак — любовь всей твоей жизни, но ты даже не видишь, что происходит прямо под твоим сраным носом. — Какой ворчливый педик. Брендон неверяще смеется. — Я мог бы врезать тебе сейчас. Стоило бы потерять работу ради этого, — я частично надеюсь, что он ударит меня, и тогда его больше не будет поблизости. У нас с Жак что-то настоящее, но я не был уверен в этом до этой недели. Стоит поблагодарить за это Брендона, правда. — Я не собирался говорить этого, потому что это не мое дело. Это очевидно, но ты слишком занят собой, чтобы заметить это. И ты и так уже потерян, так что, может, я просто не хочу видеть, как тебе станет ещё хуже. Мне сложно расшифровать его слова. Последний виски был лишним. — О чем ты, блять, говоришь? В глазах Брендона странная смесь жалости и злости. — Просто говорю, что, возможно, тебе стоит проверить хозяйскую спальню, — он выходит из ванной комнаты, заходит какая-то девушка, требуя, чтобы я дал ей спокойно пописать. Я выхожу, не понимая, что Брендон пытался мне сказать. Спрашиваю какого-то парня, где находится хозяйская спальня, и оказываюсь в тихом коридоре, стены которого увешаны фотографиями продюсера с известными музыкантами. Мы хотим попасть на эту стену. Я нахожу нужную дверь, совсем не уверенный в том, что я должен увидеть внутри. Поворачиваю ручку и открываю дверь, отчасти ожидая увидеть там Брендона, ждущего, пока я возьму его, думающего своими крошечными мозгами, что он может соблазнить меня. Но Брендона там нет. Есть кто-то другой. Кровать прямо напротив меня, огромные окна пропускают внутрь свет с улиц города, освещая парочку, трахавшуюся на кровати. Девушка скачет на парне и громко стонет. Жак и Брент слишком увлечены, чтобы заметить мое присутствие. Смотрю, как Жак резвится на Бренте, как он притягивает её для поцелуя, так, что видно, что это происходит не впервые, что они весь день ждали этого, чтобы я напился и они могли ускользнуть. Снова. Моя девушка и мой басист. Не знаю, сколько я стою там, слишком шокированный, чтобы сказать что-либо. Или чтобы думать. Берусь за ручку и закрываю дверь, смотрю на её деревянную поверхность, но всё ещё отчетливо представляю порно, происходящее по другую её сторону. Закрываю глаза и считаю до десяти, прежде чем уйти.