***
Новые планы приходится отложить на три часа, так как мы застреваем на интервью. Звучат одни и те же вопросы о процессе написания песен, что мы думаем об этом туре, каково это — внезапно стать знаменитыми и узнаваемыми, кто такая Джеки и так далее. Я сижу на одном из тысяч сидений в овальной аудитории, наблюдая, как на другой стороне возводят сцену. Между моих губ зажата сигарета, когда симпатичная журналистка протягивает мне микрофон, чтобы уловить мои тихие слова. Она философ — спрашивает меня, что такое рок, как я воспринимаю его, как он может изменить мир. Она определенно в моем вкусе: изящная блондинка с полной грудью. Если бы я не трахал Брендона, я, скорее всего, подцепил бы её сейчас. Роуди и работники зала ходят туда-сюда, создавая отвлекающий фоновый шум со стуком и криками. Я вижу, как Брендон и Уильям идут от сцены к нашему оборудованию, увлеченно разговаривая. Фотограф, сопровождающий блондинку, которая допрашивает меня, делает снимки сцены для статьи. — Правда ли, что вы боитесь сцены? — спрашивает меня интервьюер с невинными глазами. — Кто вам такое сказал? — говорю я, посмеиваясь. Потом добавляю: — Раньше боялся, — хотя бы унция честности в день. — Но больше не боитесь? — Нет. Она ждет. Я моргаю. Она робко спрашивает: — Не могли бы вы... рассказать поподробнее? Когда это началось? Что стало причиной? Как вы преодолели это? Я вспоминаю все ванные комнаты, в которых я запирался этим летом, дрожал, трясся и матерился, уверенные руки Спенсера на моих плечах, когда он тихо говорил мне слова поддержки на ухо. Однажды я так нервничал, что меня чуть не вырвало. В этой половине тура такого не было. Думаю, я забыл, как нервничать. Публика всё ещё ужасает меня, но я сосредотачиваюсь на других вещах. Прямо перед выходом на сцену, я исчезаю с Брендоном вместо того, чтобы думать о толпе. Я не хочу рассказывать поподробнее, потому что не могу сказать правду. Я замечаю Джо, который поднимается по лестнице к нашей секции сидений, и спрашиваю: — О, а вы уже говорили с Джо? У него очень глубокое видение всемирного влияния музыки. Джо! Джо, она хочет взять у тебя интервью! Быстро встаю, докуривая сигарету, пока девушка, покраснев, бормочет что-то о том, что мы начали только три минуты назад. Однако Джо уже спешит к нам с широкой улыбкой. — Хочешь задать пару вопросов Троману? Конечно, куколка. Довольный собой, я покидаю их и спускаюсь по лестнице, выходя в огромный зал, где скоро будет прыгать и потеть толпа. Уильям и Брендон стоят у наполовину законченной сцены, и я направляюсь к ним. — Как дела? — небрежно спрашиваю я, быстро и осторожно окинув взглядом Брендона. Он сегодня хорошо выглядит. Какая неожиданность. У меня в голове ещё с фотосессии прокручивается порно-ролик со мной и ним в главных ролях. Чёрт, у меня мурашки по коже. — Форма сцены немного не такая, как мы думали, — объясняет Уильям, задумчиво хмуря брови. — Думаем, как разместить экраны. Один из них, должно быть, вчера сломался, потому что он не работает. Зак пытается его починить, но безуспешно. Уильям продолжает делиться проблемами, но я не слушаю. Но Брендон внимателен, задумчиво кивает словам своего друга. Ему стало лучше за последние несколько дней, он стал более общительным, улыбается. Я заставал его потерянным в его мыслях несколько раз, со стеклянным выражением лица, но я умудрялся вытащить его из этого состояния какой-нибудь простой фразой или тыкая его в ребра. Бесполезно думать о мертвых. Они умерли. — Уверен, что ты справишься, Уильям, — нетерпеливо говорю я и сосредотачиваюсь на субъекте моих желаний на данный момент. — Брендон. — Да? — он тупо смотрит на меня. Я пытаюсь намекнуть ему глазами. Он выглядит растерянным. — Нам стоит... поговорить. Помнишь? Мы ведь хотели поговорить? — с надеждой спрашиваю я. — Нет, — он хмурится, глядя на сцену, и добавляет: — Если мы поставим сюда два экрана, то не будет места для Брента, — он указывает на место для мониторов. — О, точно, — взволнованно произносит Уильям. — Что, если мы сегодня поставим Брента ближе к Райану, если они будут делить микрофон? Или лучше поставить прострел ближе к Бренту? Нахуй экраны. — Брендон, — я пробую снова, удивляясь, когда мой голос звучит немного жалобно. Мы уже могли бы быть в автобусе, лежать на диване, стаскивая друг с друга джинсы. Или та блондинка-интервьюер могла бы мне сейчас отсасывать, но я выбрал его. Он должен быть польщен. — Нам нужно закончить, Рай, — говорит он, глядя через плечо, а потом я замечаю ухмылку, которую он пытается скрыть, прежде чем его лицо снова становится бесстрастным. Я потрясенно смотрю на него. Он меня дразнит. Он намеренно динамит меня. Он знает, зачем я здесь, чего я хочу, и он заставляет меня постараться ради этого. Он что, не знает, кто я такой? Мне не нужно стараться для этого. Мне не нужно ныть или ждать. Я могу заполучить любого в этом сраном помещении. Если Брендон думает, что может играть со мной, то пускай подумает ещё разок. ... — Брендон? — снова спрашиваю я, более требовательно и с легким отчаянием. Уильям бросает на меня непонимающий косой взгляд. — Ладно, — уступает Брендон, улыбнувшись Уильяму, и идет за мной. Мы идем бок о бок к одному из выходов. Он ничего не говорит, не видно никакого напряжения. Я взволнованно покусываю нижнюю губу, оглядываюсь через плечо, но поблизости нет никого, кто нас знает. — Итак, — небрежно говорит он, глядя на наручные часы. — У нас есть пятнадцать минут, прежде чем меня начнут искать. — Ладно. Через две минуты мы уже в автобусе, просто один из роуди и фронтмен заходят в автобус, в котором проводят большую часть времени, наверное, поискать потерявшуюся рубашку, вздремнуть, ничего необычного. Мы приземляемся на диван, Брендон оказывается сверху, я жадно целую его. Боже, наконец-то. Он посасывает мою нижнюю губу, издавая блядский стон и прижимаясь ко мне. — Что это было? — спешно спрашиваю я, а он вопросительно мычит. — Экраны? Он отстраняется, его волосы взъерошены, зрачки немного расширены, а рот многообещающе покраснел. Я заправляю прядь волос за его ухо, стараясь восстановить дыхание. Мы договорились о сексе без обязательств всего несколько дней назад, и, к сожалению, мы пока почти им не занимались. Практически невозможно улизнуть, когда нет никаких гостиничных номеров, и мы постоянно окружены парнями, но мы всё же переспали несколько дней назад, и он отсосал мне вчера перед концертом, так что это неплохая сделка, даже если я с ужасом осознаю, что становлюсь похожим на Джо — самопровозглашенным сексоголиком. — Экраны — это важно, — возражает он, а потом не выдерживает и улыбается. — Ты такой горячий, когда тебе стыдно. — Мне не бывает стыдно, — заявляю я, тут же вспыхивая от стыда, когда он снова прижимается ко мне. Закидываю голень на его левую ногу, притягивая его ближе. Поцелуи влажные и глубокие, наши бедра трутся друг о друга. Я не хочу пятнадцатиминутного — уже двенадцатиминутного — секса, когда с ним мне может понадобиться вся ночь. Но могу ли я кончить за двенадцать минут? Конечно. С трудом снимаю с себя рубашку, бросаю её на пол рядом с обертками от конфет и пивными банками. Брендон садится на мне верхом, через узкие джинсы видна его эрекция. Я расстегиваю пуговицу, затем молнию, жадно прослеживая взглядом дорожку волос, которая начинается у его пупка и исчезает в нижнем белье. Боже. — Смазка, — спешно говорит он, наклоняется, чтобы коротко поцеловать меня, а потом слезает. Он идет к полкам, по пути снимая рубашку через голову, я издаю стон и быстро расстегиваю молнию. Одиннадцать минут. Я иду за ним, вижу, как он шарит по своей полке, заваленной одеждой. Целую его в шею, спускаюсь к плечам, обнимая его обнаженный торс. Он выдыхает, разворачивается и снова жадно припадает к моим губам. Я настойчиво прижимаю его к полкам, думая, смогу ли я поднять его и трахнуть в таком положении, сработает ли эта поза. Его пальцы проходятся по моей груди, к шее, по цепочке, которую я забыл снять, к затылку, притягивая ближе, чтобы углубить поцелуй. — Твою мать! Моё сердце подпрыгивает к горлу, я тут же отскакиваю от Брендона и врезаюсь в полки за спиной. Кто-то стоит на пороге гостиной. Спенсер стоит на пороге гостиной. Он видел. — Извините, — выдавливает он, на его лице выражение полного неверия и шока, глаза широко открыты, а лицо побелело словно снег. Он разворачивается, явно не в состоянии смотреть на меня. — Блять. Ох, блять, — неверяще стону я, чувствуя, как меня поражает ужас, будто несущийся грузовик. — Подожди! Спенс, просто подожди! — кричу я в панике, вытирая рот, мой взгляд мечется от моей голой груди к расстегнутым джинсам Брендона, в голове проносятся картинки того, как я прижимал его к стене, наши руки и соединенные губы. И Спенсер видел меня. С ним. — Бля, бля, бля, — повторяю я, пытаясь застегнуться. Глаза Брендона расширены и полны страха. — Я уверен, он... — Не говори со мной сейчас! — огрызаюсь я. Спенсер видел нас. Он знает. Кто-то знает, чем я занимаюсь с этим педиком-роуди. Глаза Брендона расширяются ещё сильнее. Я замечаю свежий след от укуса на его шее. — Боже, — выплевываю я, качая головой. Я так облажался. На ходу подхватываю свою рубашку с пола гостиной, набрасываю её и торопливо застегиваю. Брендон кричит мне вслед, но хуй с ним. Это его вина, это он ежедневно соблазняет меня, манит, заставляет с ним развратничать. Я играл с огнём и только что обжегся. Спенсера нет снаружи автобуса. Куда он пошёл? Что, если он расскажет остальным? Что, если все узнают, чем я занимаюсь? Я этого не переживу. Это вина Брендона. Блять, это полностью его вина. Первый, кого я встречаю в концертном зале, — Зак, который не видел Спенсера. Энди знает, что тот пошёл в автобус, чтобы взять книгу. Можно с уверенностью сказать, что в автобусе Спенсера нет. Я оглядываю огромный зал, осматриваю сидения вокруг, надеясь увидеть его. Джо тоже нигде не видно. Меня пробирает парализующий страх при мысли о том, что Спенсер всё расскажет Джо. Он же меня заживо съест. В его глазах я ещё не совсем облажался. Хотя теперь я потерял и это. Я уже практически в отчаянии, когда замечаю план здания, стрелки указывают на разные секции зала. Здесь есть конференц-залы. Никто из нас не пошел бы туда, так как это напоминает нам о переговорах со звукозаписывающей компанией. Я содрогаюсь от этой мысли. Вот где прячется Спенсер. Конференц-залы находятся на втором этаже, я захожу в первые две комнаты, но не нахожу ничего, кроме огромных столов c кувшинами воды и стаканами посередине. Я вхожу в третью комнату, и Спенсер, сидящий за дальним концом стола, вздрагивает и тут же вскакивает на ноги. — Подожди! — торопливо говорю ему я, закрывая за собой дверь. Он хочет что-то сказать, но я поднимаю руки, прося дать мне шанс. Он молчит, но он явно расстроен. Я с трудом заставляю себя посмотреть ему в глаза. Я не могу объяснить, чем я занимаюсь с Брендоном. Частенько я говорю себе забыть всё это нахрен и снова стать нормальным. — То, что ты видел... — начинаю я, вспоминая, как я застукал его с семьей, как он сказал, что это не то, что я подумал, обманывая меня, словно трус. — Это именно то, о чем ты подумал, — признаю я со стыдом. Глаза Спенсера полны злости и растерянности. — Как ты можешь... Как долго ты...? — Я просто... Послушай, это не так уж и серьёзно. Ну да, я сплю с ним иногда, — я пожимаю плечами. — Вот и всё. Я стараюсь говорить спокойно, но я едва могу дышать. Горло словно сдавило. По крайней мере, я честнее с ним, чем он со мной. Господи, меня сейчас стошнит. — Вот и всё? — повторяет Спенсер, издавая короткий смешок. — Это... это и есть всё! Группа, репутация, а что, если это всплывет, если это... — Это никогда не всплывет. — Я только что вас застукал! Ты тупой, что ли?! — А я только что усвоил урок, что нужно быть осторожнее! Все, кто знает, находятся в этой комнате, так как это всплывет? — спрашиваю я. Он не говорит, что расскажет кому-нибудь или что будет меня шантажировать. Он просто выглядит растерянным и напуганным. Напуганный. Вот каким мне следует быть, когда я прикасаюсь к Брендону, но нет. Боже, что со мной не так? — Это не серьёзно. Просто секс. — С мужчиной! — резко отвечает он. — С другим... Ты всегда таким был? — отчаянно спрашивает он, а потом бледнеет, выпучив глаза. Он выглядит так, будто его тошнит. — Блять, ты видел меня голым. — Что? — выдыхаю я. — Чувак, я не... Я не смотрю на тебя так! Господи! Он мой лучший друг, я знаю его целую вечность, и пару раз мы боролись голыми, будучи пьяными. Он один раз увидел, как я сосался с другим парнем, и вот какой вывод он делает? Что я хожу и раздеваю мужчин взглядом, будто я один из тех распущенных педиков, слоняющихся по Кастро стрит в аморальном Сан-Франциско Брендона? — Боже, это же извращение, — со злостью говорю ему я. — Вот именно! Это извращение! А это значит, что я извращенец. — Разве не ты говорил нам принять ориентацию Брендона? — яростно огрызаюсь я. Нормально, если этим занимается Брендон, но если этим занимаюсь я, то это плохо? Двуличный мудак. — Тогда мой лучший друг ещё не спал с ним! — рявкает он, крича на меня с другого конца комнаты. Воцаряется тишина, полная удивления. Он назвал меня своим лучшим другом. Его бы не волновало всё это, если бы ему было плевать на меня. Почему я чувствую такое облегчение? Спенсер, кажется, ошеломлен, но быстро приходит в себя. Он смотрит на стену, сжимая челюсть. — О чем ты думал, Райан? — Слушай, я не гей! Один парень не сделает меня педиком! — защищаюсь я. Эрик сказал, что все сейчас пробуют бог знает что, и мы знаем нескольких парней, которым нравятся и мужчины, и женщины, но мы также знаем, что те парни — натуралы, которые просто периодически спят с парнями. Это отклонение, и о нем не стоит говорить или поддерживать публично. Это заскок. У всех бывают заскоки. И я самый что ни на есть натурал. — Спенсер, перестань. Ты видел меня с девчонками. Ты лучше других знаешь, как я тащусь от девчонок! — Именно поэтому у меня такое ощущение, будто меня битой долбанули! — разочарованно говорит он, скрестив руки на груди. Он не смотрит мне в глаза. — Это... Это наказание? — Чего? — тихо спрашиваю я, совершенно сбитый с толку. Я никогда не видел его таким пораженным. Он медлит, на его лице выражено сожаление. — Я женился на Хэйли за твоей спиной, поэтому ты решил спать с Брендоном за моей. И если дело в этом, то я даже не знаю. Если ты настолько зол на меня, что засунуть член в задницу другого парня — это для тебя единственный способ поквитаться... Блять, я даже думать не хочу о том, чем ты занимаешься, — морщится он с отвращением. Я с трудом сглатываю, стараясь не дрожать. — Это не делает меня геем. Мои слова звучат неубедительно даже для меня самого. До этого тура я бы полностью с ним согласился, что два трахающихся парня — это неестественно и мерзко. В этом уравнении на один член больше положенного. Но теперь, когда я попробовал это, всё, что я знал о сексе, совершенно изменилось. Это целый новый мир сексуального взаимодействия, я и понятия не имел, что он мне понравится. Я никогда не был одержим сексом, не так, как Джо. Я могу обойтись без него достаточно долго. Но теперь, с Брендоном? Быть в нем — это будто всё, о чем я могу думать. Постоянное желание его губ, кожи, стонов, и у нас получалось улизнуть вместе всего несколько раз, поэтому я дрочу по три раза в день, когда не могу заполучить его. Я ухожу в ванную, думаю о нем, о своей жажде к нему, и я никогда раньше не был настолько одержим кем-либо. Я не могу полностью контролировать свои желания, и это пугало бы, если бы не было так захватывающе. Всё, что делает Брендон, выглядит, как приглашение, и в итоге я хочу его ещё сильнее. Я осознал, что это должна быть похоть. До этого я такого раньше не ощущал. После длинной паузы, Спенсер вздыхает. — И что ты хочешь сказать? Что ты бисексуал? — Бисексуал? — повторяю я. — Да, ну знаешь, как Дэвид. И нашим, и вашим. — Может, такое объяснение работает в Европе, — фыркаю я. Здесь тебе это просто так с рук не сойдет. Неважно, что ты спишь с девушками, они сосредоточатся на том, что ты спишь с парнями, и это, вероятно, сделает тебя даже хуже гея. Ты по девушкам, но при этом практикуешь свои извращенные наклонности с мужчинами. Нет, бисексуальность явно вне вопроса. Я не такой. — Я натурал. Я Райан Росс, я пиздец как люблю девушек и лизать их киски, я просто... — с трудом сглатываю, мысли путаются в голове, — сплю с Брендоном. Он со мной в одном автобусе. Он хочет меня, так какого черта, понимаешь? Он знает, что есть что. Мы говорили об этом. — Ты же не влюбился или ещё чего? — нерешительно спрашивает Спенсер. — В другого парня? — спрашиваю я, не в состоянии сдержать ухмылку, появившуюся на моих губах. — Вообще в кого-либо? Он должен знать меня лучше. И он знает. Он смеется, качает головой, но улыбается. — Ты самый больной придурок, которого я знаю. Что-то разливается в моей груди, что-то, чего я не чувствовал с Цинциннати. Напряжение в плечах Спенсера спало. Он знает, чем я занимаюсь, и он всё ещё здесь. — Просто не раздувай из этой мухи слона, — тихо говорю я ему. Он наконец подходит ко мне, видимо, теперь убежденный, что я не хочу заняться с ним сексом. Я правда не хочу. Ни с ним, ни с кем-либо ещё из нашей команды или в этом зале. В моей голове только Брендон. — Может, мне следовало догадаться. То есть, ты всё свое время проводил с ним. Джо и Брент отпускают гейские шутки, но это только шутки. Никто из нас и не подумал бы, что вы... трахаетесь. Буквально, — он останавливается немного дальше от меня, чем обычно. — Не знаю, что я хочу тебе сказать, — бормочет он. — Мне просто жаль, что я узнал. Нам обоим жаль. Каждый чертов день я просыпаюсь с желанием забыть о Хэйли и Сьюзи. Если бы я не знал, и если бы он не знал, мы всё ещё могли бы быть друзьями. — Я знаю твой секрет, ты знаешь мой, — предлагаю я. Он мрачно кивает: — Тогда, думаю, мне придется его хранить. — Он нервно засовывает руки в карманы. — Будь осторожен с тем, что делаешь. Нехорошо это, я чувствую. То, что ты спишь с этим пареньком, добром не закончится. Брендон, скорее всего, одного возраста со Спенсером, но мы всех называем пареньками. Эта группа столько всего перенесла, что мы повидали всё на свете. Мы старше и, по сравнению с нами, большинство людей просто подростки. Хотя я не мог бы сказать так о Брендоне. Он повидал смерть и потерю. Он видел больше многих. — Ничего не случится, — заверяю я его. Предсказания Спенсера оказываются правдивыми в девяти случаях из десяти, но это не тот случай. — Я же сказал тебе, что это ничего не значит. — Спенсер криво улыбается, и я подозрительно смотрю на него: — Что? — Ничего. Если ты говоришь, что это ничего не значит, тогда я тебе верю. Даже если в моей голове никогда не уложится, что ты близок с мужчинами... — Не во множественном числе. — Чтобы выбить меня из колеи, достаточно и одного, — мрачно отмечает он. — Я не знал, что ты можешь хотя бы даже заинтересоваться таким. Делай, что хочешь, но я не хочу об этом знать. Серьёзно. Я не хочу видеть даже того, как вы переглядываетесь. — Если ты понял, только когда застукал нас... — указываю я. — Но теперь я знаю, — нервно говорит он, даже с некоторой паранойей, как мне кажется. — Просто не светитесь. Разве я многого прошу? — Нет, — заверяю я его, даже если крошечная часть меня по какой-то причине чувствует себя оскорбленной. Я не думал. Вообще. Автобус слишком маленький и наполнен людьми, чтобы мы с Брендоном могли хоть чем-то там заниматься. Брендон мог бы быть разумнее и остановить меня, раз уж он наверняка знает, что я не в состоянии нормально соображать, когда он рядом со мной. — Ладно. Хорошо, — Спенсер прокашливается. — И раз уж ты говоришь, что между тобой и Брендоном не происходит ничего кроме, что я видел, то я... Спенсер замолкает, как только открывается дверь в конференц-зал, и входит Пит. — Привет, парни! — улыбается он, заинтересованно глядя на нас. — Подумал, что мне послышались ваши голоса! Я вам помешал? Я бросаю взгляд на Спенсера. — Вовсе нет. — Вы что, секретничаете тут? — подозрительно спрашивает он, а потом смеется. — Шучу! Райан, та блондинка-репортерша отказывается уходить, пока ты не дашь ей нормальное интервью. — Не сейчас, — мгновенно отказываюсь я. — Ладненько, я её выпровожу, — заверяет наш менеджер, всё ещё безумно улыбаясь. Он смотрит на нас, словно ждет чего-то, но когда ничего не происходит, он добавляет: — Парни, можете мне довериться, вы же знаете. Вы бы удивились, как много я знаю обо всем, что здесь происходит. Доверьте это мне, ребята. Я вас прикрою, — он подмигивает и постукивает пальцем по носу. О боже. Он смотрит на ударника, который тайно женился и завел ребенка, и на фронтмена, который вовлечен в незаконную гомосексуальную связь. Пит не имеет ни малейшего ебаного понятия, так ведь? — Мы просто... обсуждали наши дни рождения. Наверное, закатим вечеринку с косяками, когда вернемся в Лос-Анджелес, — говорю я. Глаза Пита загорелись. — Какая замечательная идея! О, можете предоставить это мне, я устрою вам обоим лучшую вечеринку! — Прекрасно, — говорит Спенсер, и мы неловко выходим из комнаты за Питом. Пит расспрашивает, какую вечеринку нам хотелось бы, и сообщает нам, что когда он звонил вчера в звукозаписывающую компанию, там уже набралось четыре коробки подарков от фанатов. Спенсер устало смотрит на меня, а я стараюсь не замечать, что его подозрительность ранила меня сильнее, чем я мог подумать.***
Энди везет нас в Оклахома-Сити, громко сокрушаясь о том, что он не может выпить, так как он за рулем, и что он напьется в стельку, как только мы пересечем границу штата. Остальные сидят в гостиной, ожидая отправления, кроме нашего менеджера и роуди Брента. Мое внимание приковано к Питу и Брендону, которые разговаривают снаружи. Брендон стоит спиной к автобусу, поэтому я не вижу его лица, но у Пита деловое выражение лица. Обычно так бывает, когда говорит со мной о лейбле. Что такое они обсуждают, о чем не могут поговорить в дороге? Джо задумчиво говорит: — Когда мы поедем в тур по Европе, нужно будет закончить в Лондоне, чтобы мы могли остаться там хотя бы на неделю. — Он постоянно говорит об этом теоретическом туре, чтобы досадить мне, но сейчас я не обращаю на него внимания. Пит предлагает Брендону сигарету, и они закуривают. Энди нетерпеливо барабанит по рулю и напевает нашу Six in the Morning, ожидая, пока двое недостающих члена команды вернутся автобус, и мы сможем поехать. Рядом со мной прогибается диван, и я слышу, как Спенсер бормочет: — Знаешь, так пялиться — это не лучший способ не светиться. Я бросаю на него короткий взгляд. — Слова профессионала. — Просто даю совет, как не быть подозрительным. Я поворачиваюсь к гостиной и вздыхаю. С каких пор меня волнует, какие приказы Пит отдает одному из наших роуди? Не то чтобы я особо интересуюсь Брендоном. Единственное, что меня волнует — это чтобы Пит не слишком давил на него. У него недавно умер брат, хоть они об этом и не знают. Нам не нужно, чтобы Брендон сломался под давлением. Смотрю на Спенсера: — Так из-за чего вы с Хэйли поругались? Он вздрагивает, и я стараюсь сдержать ухмылку. Я могу прочесть его так же легко, как и раньше. Нечасто новоиспеченный отец желает уехать в Европу и не проводить время, восхищаясь своей дочкой, но даже если бы он был против тура, я всё равно заметил бы, что что-то не так, по его обеспокоенному взгляду. Скорее всего, сейчас у него в голове по кругу повторяются мысли вроде "Что я сделал? Сказал что-то не то? Она всё ещё злится? Может, стоит ей позвонить?" — Из-за всего, — отвечает он, а я удивленно вскидываю бровь. Я не ожидал прямого ответа. Он понижает голос, немного наклоняясь ко мне и оглядывая гостиную. — Если честно... у нас что-то вроде перерыва. Было слишком много напряжения, понимаешь? То есть, я обожаю её и Сьюзи, но она будто бы думала, что наша женитьба принесет все эти перемены, а я не готов пожертвовать столько, сколько она хочет. Так что вот. Перерыв. — У женатых пар бывают перерывы? — я не знал об этом. — Конечно. Я так думаю, — хмурится он. Ему явно не с кем об этом говорить, раз уж он рассказывает это мне. Больше никто не знает о его секрете. — Сейчас 1974-ый год. Я уверен, что у женатых пар бывают перерывы, — задумчиво заключает он. Заводится двигатель, я тут же поворачиваюсь и вижу, как в гостиную входят Брендон и Пит. Брендон смотрит на меня и Спенсера, а потом бормочет: — Думаю, я пойду спать. Ночи, парни. — Уильям просит его остаться, но Брендон качает головой. Спенсер внимательно изучает свои ногти, и я чувствую себя неловко от присутствия в комнате их обоих. Теперь, когда Спенсер всё знает, он может заметить то, что я не могу отвести глаз от Брендона, а ведь Спенсер изъявил желание не видеть, как я раздеваю Брендона взглядом. Пит неодобряюще смотрит на роуди, когда тот хочет уйти. В отличие от Пита, мне плевать на командный дух, но Брендон выглядит так, будто он уходит к своей полке, чтобы похандрить и поразмышлять о смерти. Я позволю ему. Лучше это, чем пугать Спенсера ещё больше. Брендон уходит, больше не глядя на меня. Я решаю побаловать своих согруппников, почтив их своим присутствием, пока мы не выедем на шоссе. Джо играет Brother Love’s Traveling Salvation Show на своей акустической гитаре, Уильям подпевает, а Брент и Зак хлопают в такт. Клянусь, воздух затуманен от дыма сигарет и травки. У меня начинается приятный пассивный кайф. — Я вымотался, — говорю я парням, хотя это не так. — Пойду попробую поспать. — Тебе стоит остаться, — говорит Спенсер, будучи единственным, кто выражает желание, чтобы я посидел с ними ещё немного. Когда я качаю головой, Спенсер бросает взгляд в сторону полок и бормочет: — Он всё равно уже спит, наверное. — Извини? — спрашиваю я, сжав зубы. Значит, теперь он думает, что как только я оказываюсь вне поля зрения, то я обязательно трахаюсь с Брендоном? Вот почему он решил поговорить со мной о своем неудачном браке? Чтобы тянуть меня за собой, потому что мы оба эпично облажались? — Я распределяю свое время так, как считаю нужным, — указываю я. — И я сказал, что иду спать. Парни желают спокойной ночи мне вслед. Когда я вхожу, в отсеке с полками свет не горит. Провожу пальцами по стене, когда за мной закрывается дверь. Нахожу выключатель, и узкий коридор заливает свет. Большинство занавесок раздвинуты, открывая вид на сваленные в кучи подушки, покрывала и грязную одежду, но занавеска Брендона задвинута. Я останавливаюсь рядом с его полкой. — Я знаю, что ты не спишь, — уверенно заявляю я, поднимаю бровь, глядя на оранжевую занавеску. Спустя несколько секунд она открывается, и я вижу Брендона, лежащего на спине на узкой полке. Он разделся до серых трусов и белой футболки, которая немного задралась. Он не отрывает взгляд от потолка, делает глубокий вдох. Я смотрю, как поднимается его грудь. Чувствую сильное желание забраться к нему на полку. — Избегаешь меня или всех вообще? — тихо спрашиваю я. Он смотрит в потолок полки, его лицо не выражает никаких эмоций, одна рука под головой, вторая лежит на животе. — Всех, более-менее. — Ты злишься? — спрашиваю я. Он избегал меня весь вечер. Я надеялся немного пошалить сегодня перед выступлением, но не мог его найти. Мы дерьмово сыграли. Я снова боялся публики, а моя фляжка была пуста. С каких пор я стал забывать наполнять её до краев? — С чего бы мне злиться? Не с того ли, что ты кинул меня, когда Спенсер спалил нас, а потом избегал меня? Ладно, может, я тоже сначала избегал его. Мы довольно долго избегали друг друга, пока я не почувствовал, что прошло слишком много времени с того момента, как я был в нем последний раз. — Не гони на меня из-за того, что я пошел за Спенсером, — какой реакции он ожидал от меня? Я должен был вежливо попросить Спенсера заглянуть попозже? Брендону не стоит ожидать, что я стану подтверждать свой идиотизм. Он вздыхает и поворачивает голову. Его волосы растрепаны. Мне интересно, как он выглядит по утрам, когда только просыпается. Я никогда не видел его таким. Он говорит: — Мне жаль. — Неправда. Серьёзно, ему не жаль. Он наверняка доволен тем, что кто-то узнал, чем я занимаюсь. Слишком уж он напористый в своем продвижении гомосексуального образа жизни, а раз уж я, в теории, занимаюсь сексом, типичным для вышеупомянутого стиля жизни, то он, наверное, думает, что я должен рассказать об этом всем знакомым, позвонить отцу и сообщить ему об этом неожиданном развитии событий, а потом ещё объявить об этом со сцены. — Спенсер весь вечер меня избегал. — Ну, он пиздец как напуган, — отмечаю я. — Он видел, как мой язык был у тебя во рту. Брендон широко улыбается мне: — Жаль, что он вошел именно в этот момент. Я фыркаю и пытаюсь игнорировать то, как сексуально он сейчас выглядит. — Я поговорил с ним, и он будет держать рот на замке. Нам повезло, что это был он. Будь это кто-то другой — и нам пиздец, — или, скорее, мне. От него как раз и ожидают чего-то такого безответственного и пидорского. — С этого момента, ключевое слово — осторожность. — У тебя она отсутствует. — Значит, у меня она появится, — улыбаюсь я, чувствуя, как у меня внутри что-то обрывается, когда его глаза начинают блестеть. Когда это флирт с ним стал таким естественным? Я отрываю взгляд от его пальцев, которые на дюйм приблизились к резинке его трусов. Я знаю, какая мягкая у него там кожа. — Так чего хотел Пит? — спрашиваю я, чтобы сменить тему. Он пожимает плечами. — Всякая техническая хрень. Сломанный экран. Он сделал пару звонков, новый экран будет нас ждать в следующем зале. Он и правда серьёзно относится к своей работе, да? — Это так. Я слышу голоса прямо за дверью и нервно вздрагиваю. Я сказал, что пойду спать, а не говорить с Брендоном. Он замечает, как я смотрю в сторону гостиной, и я знаю, что он не одобряет то, что я отношусь к нему как к своему самому грязному и ужасному секрету, но ведь так и есть. — Спокойной ночи, — говорю я ему, прежде чем я сделаю что-то глупое, например, действительно залезу к нему на полку. — Спокойной ночи, — отвечает он, но он звучит разочарованно, потому что я не собираюсь дать ему так много, как он хочет. Ничего не поделаешь. Я дам ему одну ночь, чтобы забыть об этом, потому что он не в том положении, чтобы ставить мне условия. На мгновение, мне хочется наклониться и поцеловать его на ночь, но потом я осознаю, что секс без обязательств в туре этого в себя не включает. Вместо этого я задвигаю его занавеску.