***
Когда кто-то стучится в мою дверь посреди ночи, то это может быть одно из трех: группи, сталкер или фанат. Все они разные, но все одинаково хотят переспать со мной. Я изо всех сил игнорирую стук, рыча и накрывая голову подушкой. Я спал несколько часов, но ещё не выспался. Сейчас середина ночи, а я не спал днями. Нет, у меня есть планы, важные планы — проспать до завтрашнего саундчека. Боже, если бы только я мог это сделать... Стук усиливается. Чёрт возьми. Я убираю подушку с головы и кричу "УЙДИТЕ!", а потом падаю обратно на матрас. — Нет! — следует настойчивый ответ, и я немного просыпаюсь. Оу. Что-то теплое зудит у меня в животе, пока я неуклюже скатываюсь с кровати, тяну на себя простынь и оборачиваю её вокруг бедер, чтобы прикрыться. Сон всё ещё затуманивает мой разум, пока я мучаюсь с замком, пытаясь открыть его. Свет из коридора слегка ослепляет меня, и я щурюсь. Брендон стоит в коридоре, довольно улыбаясь. Его волосы растрепаны, он немного покачивается. — Привеееет, — мурлычет он, расплываясь в улыбке и скользя по мне взглядом. Я закатываю глаза и прислоняюсь к косяку. — Так-так, кое-кто пьян. — Нет! — отрицает он, а потом снова улыбается, явно довольный собой. — На тебе простынь. Мне нравится. Простынь. Боже, он идиот. Я быстро осматриваю коридор, чтобы убедиться, что там больше никого нет. — Где остальные? Номер Джо рядом с моим — я бы услышал, что он вернулся, потому что он никогда не возвращается один и никогда не ведет себя тихо во время секса. — Это... это хороший вопрос. Я потерял их. Я думаю, что потерял их? — спрашивает он сам себя, в замешательстве хмуря брови. Джо и его друзья и их дурацкие вечеринки. — Как ты добрался обратно в отель? — О! Нас подвезли! — вспоминает он, выражение его лица просветлело. — А потом, да, думаю, они в номере Энди внизу, но я улизнул и пришел сюда, потому что я просто... Я уже не помню, но сейчас я очень, очень хочу тебе отсосать, — он облизывает губы и подходит ближе. — А на тебе одна простынь. Чёрт. Блять, ты пытаешься меня соблазнить? — Видимо, мне и пытаться не нужно. — Верно, — кивает он. — Со мной легко. — Ты пьян, тебе нужно проспаться. Он энергично качает головой. — Я мог бы отсосать даже без сознания. Поверь мне. Я не могу сдержать смех, рвущийся из моего горла. Он выглядит довольным, и, чёрт, он очарователен, когда пьян. — Заходи, пока тебя никто не увидел, — говорю я ему, и он широко улыбается, прошмыгивая внутрь, пока я придерживаю для него дверь. Он оказывается на мне, прежде чем я успеваю развернуться, жадные руки на моей обнаженной коже и стон, исходящий из глубины его грудной клетки. Наши губы соприкасаются. Я чувствую вкус алкоголя, смесь водки и пива. Он тут же стаскивает с меня простынь, прямо у двери. — Блять, — стону я, мне тяжело дышать, когда он прижимается ко мне, ткань его джинсов, касающаяся моих ног, кажется грубой на ощупь. Он полностью одет, а на мне ничего нет. Мой разум затуманивается при мысли о том, какой контроль надо мной это дает ему. Его руки скользят по моему обнаженному телу, пока мы направляемся к кровати, спотыкаясь. Я задыхаюсь, когда он хватает меня за задницу без какого-либо стыда, его рот жадно атакует мою шею. Ещё он очень возбужден, когда пьян. Мы падаем на кровать, я оказываюсь под ним, и он стонет, запуская руки в мои волосы и притягивая меня ближе, чтобы углубить беспорядочные поцелуи. Боже, его руки на мне, его чёртовы руки такие... Я переворачиваю нас и тяну вверх его футболку с Джек Дениэлс, кусая его грудь, облизывая живот, посасывая соски, и чёрт, чёрт. Я практически срываю с него футболку и бросаю её в сторону. — Тебе больно? — спрашиваю я между поцелуями, отчасти надеясь, что да. Господи, это сделало бы его ещё более чувствительным, когда я возьму его. — Да, — признает он, выдыхая мне в губы. — Но мне это нравится. У меня тут же сбивается дыхание. Блять, как у него это получается? В темноте я пытаюсь расстегнуть его молнию, желая, чтобы он тоже был голым, потому что мне неловко, хотя он слишком пьян, чтобы заметить это. Как раз когда моя рука неуклюже пробирается к его трусам и находит его твердый член — боже, он так возбужден, твою мать, — кто-то стучится в дверь. Поцелуй разрывается, и мы тяжело дышим друг другу в рты в темноте. Я вижу только силуэт Брендона в слабом свете луны, проникающим сквозь шторы. — Кто это? — спрашивает он меня, пытаясь восстановить дыхание. — Уже утро? — Что? Нет, сейчас... — я вздыхаю и качаю головой в ответ на его пьяную путаницу. — Может, они уйдут, — с надеждой говорю я, наклоняясь, чтобы отчаянно поцеловать его. Его язык с силой проталкивается в мой рот. Кто-то продолжает стучаться. Я отстраняюсь от него с влажным звуком и матерюсь. Мне что, правда нужно выпроваживать группиз, чтобы мне наконец отсосали? И с каких это пор я стал жить на Противоположной Стороне? Я издаю стон и встаю с кровати, нахожу на полу белье и подхватываю футболку, натягиваю её. Я всё ещё возбужден. Если это те двое ребят-сталкеров, которые ездят за нами из города в город, я позвоню в номер Зака, чтобы он побил этих долбоебов. Мне плевать, что они обожают меня. Я нахожу выключатель и щелкаю им, позволяя желтому свету осветить комнату. Брендон лежит на кровати, с расстегнутой ширинкой и без футболки. Он бормочет: — Я сниму их, сниму, — пытаясь стянуть джинсы. — Тихо, — говорю я ему, а он расширяет глаза и кивает, с забавной серьёзностью. Когда я подхожу к двери, я говорю: — Кто там? — Джо. Оу. Не группи. Я оглядываюсь через плечо на кровать, которую не видно от двери. Я быстро смотрю на себя в зеркало рядом со мной, пытаясь уложить волосы, так как Брендон любит их взъерошивать. Мои губы опухли. В трусах виден стояк. Чёрт возьми. — Это не может подождать до утра? — с надеждой спрашиваю я. Брендон в моем номере, пьяный и почти голый. Не самое лучшее время для визита Джо. — Райан, открывай! — нетерпеливо говорит Джо, и я матерюсь себе под нос, снова взглянув на Брендона, который спустил джинсы до лодыжек. Он прижимает палец к губам, показывая, что он будет вести себя тихо. Я неохотно открываю дверь, совсем немного, чтобы загородить путь внутрь. Джо стоит в коридоре, его пышные волосы торчат во все стороны, а рубашка не застегнута. — Что такое? — спрашиваю я, стараясь звучать слегка раздраженным. Сейчас середина ночи, в конце концов, и мы с ним не болтали по ночам ещё с 72-ого года. Но раньше мы так делали. Мы говорили до утра, но это были совершенно другие люди. Он спрашивает: — У тебя есть лишние презервативы? Оу. — Да, конечно, — киваю я, чувствуя облегчение от того, что это всё, что ему нужно. — Сколько? — Ну, скажем... десять? — он считает на пальцах. Это столько девушек или заходов или чего? Без понятия. — Угу, — отвечаю я, уже на грани. Я не хочу, чтобы он был здесь, когда у меня в номере Брендон. — Подожди секунду, — я закрываю дверь и иду к чемодану, роюсь в вещах в поиске презервативов. Я нахожу три открытых флакона со смазкой, один из которых точно принадлежит Брендону. Не совсем то, что мне сейчас нужно. На дне лежит открытая пачка Троянов, и я сразу достаю её. Брендон говорит: — Готово! — Я поднимаю взгляд и вижу, что он умудрился полностью раздеться. Он явно горд собой, блаженно растягивается на кровати, голый и возбужденный. — Там Джо, так что просто... — О! — охает он, прикрывая рот и снова кивая. Я торопливо иду обратно к двери. Делаю вдох, чтобы успокоиться, и только потом открываю. Джо нетерпеливо ждет снаружи, и я вручаю ему пачку. — Хорошей... — У тебя нет большого размера? — спрашивает он раздраженно. Я всё так же стою зажатый между дверью и стеной. — Я тебе что? Ебаная аптека? — Просто спросил, — бормочет он. Я слышу звонкий смех и выглядываю, чтобы посмотреть в конец коридора, откуда в нашу сторону идут Кирстен и Кирстин, придерживая друг друга. О боже, нам с Брендоном придется слушать тройничок Джо? Прекрасно. Просто восхитительно. Нужно будет сказать Питу, чтобы мой номер находился подальше от всех остальных, когда мы поедем в Европу. Я быстро говорю: — Кажется, у тебя полно дел, так что я просто... — У тебя там кто-то есть? Я вздрагиваю. — Нет. На его лице видна подозрительность, голос слегка встревожен. — Мне показалось, что ты с кем-то говорил. — Сам с собой. Внутренний монолог. Глаза Джо сужаются. Он изучающе смотрит на меня. Я нервно прокашливаюсь и ещё ближе притягиваю на себя дверь. — Я... — он замолкает. Слава богу, одно только созерцание его лица убило мою эрекцию, иначе он подумал бы, что я хочу его. — Я же ничему не помешал, так? — Нет. Я спал. Он продолжает таращиться, пытается заглянуть мне за плечо. Потом он смотрит на меня и слегка улыбается. — Тебе серьёзно нужно потрахаться. Я знаю, тебе нравится Жак и всё такое, но в туре свои правила, чувак. — Девушек не существует, я знаю, — все знают это правило. Это самое главное правило и единственное, которому я свято подчиняюсь. Подчинялся бы прямо сейчас, если бы он отъебался. — Ну, спасибо за... — начинает Джо, но его прерывает внезапный грохот за мной. Я вздрагиваю, сам того не ожидая, замираю, сердце подскакивает к горлу, когда я слышу тихое "ой" у себя за спиной. Джо вопросительно изгибает бровь. — Телевизор, — объясняю я. — Ты же сказал, что спал. — Со включенным телевизором. Мне нужен фоновый шум. — Ладно, — кивает он. — Спасибо, — он поднимает пачку Троянов в знак благодарности, сжимая её в руке. — Не за что. Он отступает и отмечает: — Клёвая футболка. — Угу. Доброй ночи, — снова говорю я и быстро закрываю дверь. Облегченно выдыхаю, как только между мной и моим гитаристом появляется преграда в виде двери. Я слышу, как приближаются голоса девушек, одна из них хихикает. Брендон лежит на полу у кровати, неопределенно моргая в потолок. — Что ты делаешь? — спрашиваю я, подойдя к нему. — Кровать сдвинулась, — он морщится. — Думаю, мне нехорошо. Замечательно. Брендон умудряется встать и даже самостоятельно находит ванную. Я сижу на краю кровати и вздыхаю, слыша, как за стеной Джо, Кирстен и Кирстин начинают свою вечеринку. Из ванной до меня доносятся булькающие звуки. Вздыхаю и падаю на матрас. Одна из тех ночей.***
— Мне правда очень жаль, — повторяет Брендон уже в сотый раз. — Я... — Всё нормально. Я говорил тебе, что Спенсер один раз блеванул прямо на меня, Брента вырвало в мой чемодан во время нашего первого тура, а Джо однажды обблевал мою гитару на сцене, — терпеливо говорю ему я. Учитывая то, насколько я знаком с телесными жидкостями своих согруппников, можно было бы подумать, что я с ними трахаюсь, а не с этим роуди. — Просто мне стыдно, — бормочет Брендон, возвращаясь к замене порванной струны на красном басу Брента. Группа поддержки сейчас на сцене, их музыка доносится до гримерки. Остальные парни ещё дают интервью, но мое было коротким, потому что я сделал его таковым. — Я видел вещи и похуже, — говорю я ему, ухмыляясь с другого конца комнаты. Мои волосы чертовски бесят, они торчат во все строны, и я пытаюсь уложить их, но мое отражение говорит о том, что у меня не выходит. Может, мне просто стоит надеть одну из шляп Жак. — По крайней мере, я тебя не напугал, вроде бы, — заключает он, теперь настраивая инструмент. Он делает это на слух, сосредотачиваясь, а потом просто начинает играть на нем. Не особо-то и страшно было сказать ему, чтобы он одевался, а потом отправить его в свой номер. Я выгонял девушек посередине секса, просто потому что мне больше не хотелось им заниматься. Дверь в гримерку открывается. Мои согруппники, кроме Джо, входят в комнату, и Брент говорит: — Не сломай её в этот раз. — Да, конечно. Прости, — бормочет Брендон, протягивая бас Бренту, который с обожанием берет его. Брендон двигается, чтобы на диване было место для Спенсера, и тот выглядит слегка напряженным, но садится. Брент берет стул и начинает играть на басу, тихо напевая, чтобы разогреть голос. Брент на бэк-вокале, поэтому это не без причины, но это всё равно меня раздражает. — Брент, — я резко перебиваю его спустя две минуты, привлекая его внимания. — Тебе обязательно? — Сегодня мне понадобится голос. — Для чего? — бормочу я себе под нос. — Эй, я вообще-то тоже пою! — возражает он. — Если несколько припевов можно считать пением. Он сердито смотрит на меня, я отвечаю ему тем же, глядя в зеркало. — Почему ты постоянно принижаешь всех остальных? — со злостью говорит он. — Ты не один в группе, знаешь ли, поэтому... — О, правда? Потому что твое нытье ввело меня в заблуждение того, что я всё же один. — Да пошел... — Вам обязательно? — вклинивается теперь Спенсер, он звучит уставшим. У меня такое ощущение, будто мы с Брентом как родители, которые ругаются при детях. Брендон старается не обращать внимания. Я забыл, что он в комнате, и теперь мне немного стыдно. Я не такой. Просто... Брент мудак. Правда. Он спит с моей девушкой и у меня за спиной шутит о том, что я трахаюсь с Брендоном, так есть ли у меня хоть одна причина вести себя нормально с этим парнем? Брент бросает на меня гневный взгляд и возвращается к разогреву голоса, которым и мне следовало бы заняться. Но я в порядке. Я выступаю каждый вечер, я справлюсь. Серьёзно, это не проблема. Я и во сне мог бы это сделать. Пит приходит, когда группа разогрева заканчивает выступление, и Брендон тут же идет разбираться с нашим оборудованием вместе с остальными роуди. Пит начинает говорить о планах на европейский тур, потому что теперь у него есть мое согласие, ну, или я не совсем против этой идеи. Спенсер жалуется по поводу сет-листа, а Брент всё ещё играет на басу, поет и смотрит на меня с ухмылкой. Господи, он думает, что он такой крутой, просто потому что он спит с Жак. Плавали, знаем, ничего особенного. Кстати говоря о сексе, я бы сейчас не отказался от минета перед выступлением. — Райан, нет, нет, постой! — говорит Пит, когда я собираюсь уйти, и я неохотно сажусь у столика. — Я тут думал о том, где нам стоит записывать живой альбом. В Париже круто. Может, в Париже? — Я думал, в Берлине, — вмешивается Брент. Спенсер хмурится. — С чего бы нам записывать его в Берлине? "The Followers, живое выступление в Берлине"? Ноль славы. — Я думал, в Лондоне, — отмечаю я, не то чтобы я вообще думал, потому что мне не нравится сама идея. Это ещё больше похоже на разбойный грабеж души, когда песни записаны вживую и не отредактированы в студии. — Мы устроим голосование! — предлагает Пит. — Демократическое голосование! Сделаем это на собрании. — Каком собрании? — спрашиваю я, раздраженный тем, что меня задерживают, когда я мог бы уже быть где-нибудь с Брендоном. Если мы поедем в Европу, я однозначно приму предложение Пита: Брендон только для меня одного, всё время. — Джо хочет провести собрание перед выступлением, — устало сообщает Спенсер. Замечательно. Я знаю собрания Джо — он либо будет требовать больше снеков в гримерках или пиво на выбор, либо, что более вероятно, будет ныть из-за моей комнатки в автобусе и попытается заполучить её для себя. Он не может отрицать тот факт, что в этой группе звезда я. Я пытаюсь отрицать это ещё сильнее, чем он. Когда кто-то хочет вознести тебя на пьедестал, бесполезно говорить им, что ты этого не хочешь. Они уже всё решили. Роуди возвращаются, закончив установку оборудования, я смотрю на Брендона и Уильяма, которые стоят у двери. Зак удивленно смотрит вокруг. — Где Джо? Пит смотрит на свои часы, и все мы в итоге ждем, пока он придет и предоставит нам список своих требований. Он делает это по пять раз за тур, эти собрания Джо, на которых Джо говорит, Джо требует и Джо ноет. Он наконец решает появиться за пятнадцать минут до выхода на сцену. — А, все здесь! — громко говорит он, входя в комнату, и все мы выпрямляемся. Я кладу руки на колени, сгибая и разгибая пальцы, чтобы приготовиться к двухчасовой игре на гитаре. Джо легко начинает, даже не дожидаясь, пока его кто-нибудь об этом попросит. — Итак! — говорит он, обращаясь ко всем нам. Энди явно чувствует, что это затянется, и падает на диван рядом со Спенсером. — Я знаю, что у нас, группы, у вас, команды, и у тебя, Пит, есть проблемы. Мы не идеальны, но я скажу... — он выдерживает драматическую паузу и поднимает руки к груди, — покажите мне идеальную группу. Вы понимаете, о чем я? — Конечно, — вздыхает Брент, ему явно скучно. Радует, что я не один такой. Толпа зовет нас, будучи на грани после проверки микрофона, зная, что группа может выйти на сцену в любую минуту. — Есть вещи, на которые мы можем забить. Например, Брент, ты же знаешь, что ты запорол часть The Diplomat в Канзас-Сити, так ведь? — спрашивает Джо, и я тоже это помню, когда Брент переключился с баса на клавишные, и ему понадобилась половина перебора, чтобы вспомнить, что он должен делать. Брент выглядит так, будто сейчас начнет огрызаться, но Джо перебивает его: — Но всё нормально! Это неважно! Я хочу сказать, однажды я поскользнулся на сцене и вырубился! Помните? Или как Спенсер ввязался в драку с тем работником зала в Таллахасси во время нашего первого тура? Спенсер посмеивается: — Они вышвырнули нас и отказались платить. Брент тоже смеется, а я говорю: — Воспоминания, я понимаю. Значит, наши недостатки — это наши достоинства, это всё, Джо? Потому что нам как бы ещё выступать. Он смотрит на меня впервые с того момента, как зашел. Впервые за весь день, на самом-то деле. — Это не всё. Я хочу сказать, что на некоторые вещи можно забить, но на некоторые нельзя. И мы проводим это собрание, потому что все в этом туре имеют право знать, что происходит между Райаном и Брендоном. Внезапно Джо завладевает моим вниманием. Пит выглядит встревоженно, а Брендон замер. Спенсер неверяще шепчет: — Вот блять. — Что? — спрашивает Энди, явно ничего не понимая, и оглядывается вокруг. — Вообще-то, это нам предоставил Спенсер, — ухмыляется Джо. — Они трахаются. Буквально. Я резко встаю, ощущая к нему такую ненависть, что мне кажется, я мог бы вырвать ему сердце. — С какого хрена ты несешь обо мне такую хуйню? — Джо, — тихо смеется Брент, — я знаю, что все мы об этом шутим, но перестань. — Я не шучу. Они постоянно исчезают вместе, всегда замолкают, когда кто-то входит в комнату, да они, блять, не отлипают друг от друга! — говорит он, а у меня потеют ладони. Я нахожу взглядом Брендона, который остается стоять у двери, не двигаясь, ни на кого не смотря, а рядом с ним стоит Уильям с огромными глазами, он потрясён. — Это не доказательство, это паранойя! Ничего не происходит! — возражаю я. — Тогда почему он был в твоем номере вчера ночью? Почему он был в твоем номере посреди ночи?! — рявкает он, указывая на Брендона. Когда я открываю рот, чтобы послать его нахуй, он поворачивается и кричит: — Нет! Мне надоела вся эта твоя хуйня, Росс! Думаешь, я не знаю, как ты выглядишь, когда трахаешься? Я видел, как ты трахаешься. И ты стоял там, со взъерошенными от секса волосами, в футболке Брендона, той самой футболке, которую я видел на нем всего двадцать минут назад! Которая была на нем всю ночь! И я видел отражение в зеркале, клянусь, я видел кровать и кого-то на ней, и я подумал, что нет, ни за что, только не Райан, которого я знаю столько лет, не он, но ты стоял там и врал мне в лицо, будто я поверил бы в это, и всё это время ты прикрывал этого педика в своем номере, чтобы потом трахнуть его! И на это я забить не могу! В комнате воцарилась оглушающая тишина, которую нарушает лишь отдаленный шум толпы. — Когда ты... — начинает Уильям. Я тяжело дышу, мои внутренности словно сжимаются и горят. Меня раскрыли. — Вот куда ты пропал прошлой ночью? — тихо спрашивает Уильям у Брендона. В его голосе обида. — Все те ночи? — Я бы сказал, что в этом можно не сомневаться, — отмечает Джо. Брендон поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Страх. В его глазах парализующий страх. Не могу дышать. — Ну и? — теперь рявкает Брент. — Ты ничего не скажешь? — А что он может сказать? — резко говорит Джо. — Ничего! Оказывается, наш фронтмен — пидор! — Как ты меня назвал? — тихо спрашиваю я дрожащим от гнева голосом. — Ты слышал! Ты тут резвишься с этим грязным мелким извращенцем, а я не могу находиться в этой группе, когда что-то... — Жак знает, что ты с ним спишь? — требовательно спрашивает Брент, и это самый неуместный вопрос, потому что кого волнует, что думает или знает или делает Жак? Она не имеет к этому никакого отношения. — Это вообще правда? — спрашивает теперь Энди, он по-настоящему сбит с толку и более озадачен, чем все остальные. Я фыркаю. Отрицать, отрицать, отрицать. Джо был пьян. В моем номере никого не было. Ради всего святого, я должен выкрутиться. Я качаю головой и с отвращением смотрю на Джо. — Конечно, не... — Это правда, — говорит Спенсер, и я мгновенно замолкаю. Он смотрит на свою обувь, сидит с поникшими плечами на диване, будто надеясь, что тот поглотит его полностью. — Я застукал их однажды. У меня в груди разливается острая боль. Я смотрю на него в полном шоке. Он... Как он мог... Он только что... — Ты знал? — спрашивает Джо, и я не уверен, чему именно он удивлен: тому, что получил подтверждение, или тому, что Спенсер сдал меня. Я стою на месте с открытым ртом, пытаясь придумать оправдание, хоть какое-нибудь, я мог бы придумать потрясающую ложь, чтобы оправдать всё это, но потом Спенсер, мой лучший друг, подтвердил это, и теперь он сидит и смотрит на меня расстроенно и разочарованно, будто он думает, что это то, что мне нужно: вмешательство, его сочувствие, их непринятие, их возражения... Он думает, что у него было право так поступить. Кажется, все в один и тот же момент осознают, что Джо не лгал. Комната резко оживляется, все перекрикивают друг друга, орут, спорят, требуют правду, все, кроме Брендона, который, кажется, замкнулся в себе, он совершенно шокирован и беззвучно произносит "блять", пока Уильям допрашивает его. — Как ты мог не сказать мне?! Я твой лучший друг! — выплевывает он; Пит просто стоит, не шевелясь, будто это конец, у него абсолютно мертвое выражение лица; Спенсер вжимается в диван, низко опустив голову; Зак только смотрит на нас всех, словно он застрял в каком-то кошмарном сне. — Как ты мог так поступить с Жак?! — яростно кричит Брент. — С ним?! — Я знал! — заявляет Джо. — Я, блять, знал, с первого раза, как увидел вас вдвоем, я знал, что ты такой же педик, как и он... — Ладно! — рявкаю я, просто желая, чтобы они прекратили. Джо останавливает свой поток оскорблений, восстанавливая дыхание. — Ладно, я спал с ним. Но если ты назовешь меня педиком ещё хоть раз, Джо, клянусь, я убью тебя. — Меня сейчас стошнит, — объявляет Брент. То, как они смотрят на меня — как на животное. Я знаю. Знаю, что это неправильно, знаю, что я должен испытывать отвращение, но это не так, как бы я ни притворялся. — Ты попал в неприятности, — говорит Спенсер, из всех людей в комнате. Он вбил последний гвоздь в мой гроб. — Мы просто хотим помочь. — Помочь мне? Ты хочешь помочь мне?! — ору я на него. Я не больной. Спать с другим парнем — это не болезнь и не извращение, они говорят так просто потому что не пробовали, но клянусь, если бы у них в постели побывал Брендон Ури, они бы, блять, изменили свое мнение. — Как ты мог так меня сдать? — шиплю на Спенсера. — Не вини его за то, что он решил не поддерживать твою ложь! — требует Джо. Ложь. Я знаю, что такое ложь. Спенсер смотрит на меня, его глаза расширяются. — Райан. Райан, не делай этого. Блять, чувак, ты не можешь... — Знаете, я ведь здесь не самый плохой, — говорю я с внезапной четкостью, ощущая, как мои губы растягиваются в жестокой улыбке. — По крайней мере, я не женат и не являюсь отцом. Волшебным образом комната снова затихает. Пит, который молчал всё это время, пискляво спрашивает: — Что? В глазах Спенсера видна мольба, но я совершенно это игнорирую. — Спенсер не расставался с Хэйли. Он женился на ней, и у них есть ребенок. Так что, полагаю, если мы собираемся поговорить о лжи, притворстве и о том, что добивает эту группу, то давайте поговорим об этом. Я делаю шаг назад и покидаю сцену, наблюдая, как красиво с меня спадает вина. Не вся и только временно, потому что они вспомнят и придут за мной, но никто не может сказать мне, что это я облажался. Джо хочет уничтожить меня. Я знал это годами. Чего он не подозревает, так это того, что я всегда знал, что этот день, когда он решит нанести смертельный удар, придет, и я был готов. Всё, что я собираюсь сделать, это потащить его и всех остальных за собой, ничего больше. Я объявляю о том, что ухожу из группы, прежде чем кто-нибудь из них выгонит меня из нее.