***
Я ухожу не очень далеко. Я не могу уйти далеко, потому что у нас ещё саундчек. Я не могу уйти из группы. Может, мы можем уволить Брента? Возможно, я смогу уговорить на это Спенсера — он плохо воспринимает измены. Он всё лето не изменял своей жене. Я потрясен. И ему всё равно никогда не нравилась Жак, так что ему плевать, что и я ей изменял. Я точно смогу избавиться от Брента. Или, может быть, я могу его заказать. Знаю ли я кого-нибудь, кто знает кого-то, кто занимается подобным? Не знаю. Чёрт. Сигареты у меня закончились ещё полчаса назад, и они не продаются в баре. Это место мертво. Я зашел в первый попавшийся бар, и здесь, слава богу, тихо и не слишком светло. Бармен подливает мне пиво, в основном сосредоточившись на чистке барной стойки перед вечером, когда здесь, вероятно, всё оживет. Я всё рассматриваю пропуск на своей шее. Он не такой блестящий, как в начале тура. Он погнут и поцарапан, как, в принципе, и его владелец. — Эй, — из-за плеча до меня доносится робкий голос, но я не поворачиваюсь к Жак. Вместо этого я тяжело вздыхаю, глядя на пивную бутылку. На зелёное "О" горлышка. Это явно не выход из ситуации, но это однозначно путь к забытию на час-другой. Я знал, что она найдет меня. Если бы я хотел избегать её, я бы не пошел в ближайший мерзкий бар. Она садится на барный стул рядом со мной. — Можно мне пива? — обращается она к бармену, копаясь в сумочке и доставая сигареты. Ну слава богу. Она явно немного взяла себя в руки. Это хорошо. Мы сидим в тишине, попивая пиво, я курю сигарету, которую она дала мне, мне не пришлось просить. — Какая мы с тобой пара, — наконец говорит она. Мы оба спим с мужчинами вместо того, чтобы делать это друг с другом. Она явно это понимает. Через какое-то время она тихо добавляет: — Знаешь, вся эта фигня с Брентом ничего не значит. — Кажется, ей жаль. — Как и с Брендоном, — говорю я, желая прояснить это. Не то чтобы мы вообще с ним вместе хоть в каком-нибудь плане. Те немногие отношения, что у меня есть, они с женщинами, а не с мужчинами. — Я переспал с этим парнем пару раз, ладно? — нервно подчеркиваю я, мельком взглянув на нее. — Ладно, — говорит она, кивая, пытаясь принять это. — Ты же знаешь, что я... Когда мы в туре. Я встречаю много людей. Делаю некоторые вещи, — мы никогда по-настоящему не обсуждали это, но я предполагал, что она знает правила тура. Думаю, она предполагала, что я трахаюсь налево и направо. — Знаю. Я тоже встречаю людей. И я всегда знал это. Моногамия — это не наше. Она неуверенно покусывает нижнюю губу. — Ты влюблен в него? — Жак, прекрати, — говорю я, закатывая глаза. Горло сдавливает, из-за чего мне сложнее дышать. Она беспокойно ёрзает, но хотя бы улыбается, будто знает, что это глупый вопрос. Это охренеть какой глупый вопрос. Никто не задавал его мне раньше. Даже я сам. — Просто... Ты провел с ним целое лето. — Брент преувеличивает. Это длилось не всё лето, всего лишь несколько раз за прошлый месяц или около того. — Что ж, это наглая ложь. — Просто... Я знал, что мне не стоило этого делать, но я всё равно это делал. Парни узнали об этом и разозлились, так что я прекратил. Они не поняли, что это был просто секс. Но ты же понимаешь, правда? Я наконец смотрю ей в глаза. Она выглядит совершенно серьёзной, но ничем не показывает, что понимает ход моих мыслей. Вместо этого она вздыхает. — Может, мне стоило догадаться. То есть, ты хотел... ну ты знаешь. Сделать это, когда я приехала в Нью-Йорк. Когда я трахнул её в зад. Прелестно. — И тебе понравилось, так что?.. — спрашиваю я, изогнув бровь. Мы оба кончили. — Ты же не голубой, правда? — Господи, — стону я и качаю головой. — Если ты серьёзно так считаешь, то я не собираюсь с тобой это обсуждать. — Я слезаю с барного стула, беря пиво. Она следует за мной. — Я серьёзно! Это так? — настаивает она. В баре почти никого нет, кроме нескольких парней, которые заходят сейчас, и бармена, который всё ещё за стойкой, так что публики здесь немного, но я всё равно надеюсь, что они не слышат этот разговор. Жак хватает меня за руку, заставляя развернуться. — Мне нужно знать правду! — Ну а ты как думаешь? — огрызаюсь я. — Ты меня уже сколько знаешь? Почти полтора года? — Но ты спал с ним, — настаивает она. — То есть, он парень. Я не знаю других натуралов, которые занимались бы подобным! А я знаю. Нескольких. Кроме всех геев, которых повстречал к этому времени, я знаю одного-двух парней, которые спали с мужчинами. Я бы не назвал этих парней своими друзьями. Они просто чудаки, с которыми никто особо не хочет общаться. Отбросы. Которых будто не должно быть. Ебанутые фрики. — Это заскок, Жак. Было заскоком, — говорю я, с каждой секундой чувствуя себя всё более растерянным. Может, Брендон и хочет участвовать в этих своих маршах за свободу геев, но я не собираюсь присоединяться к этому цирку просто потому, что я кончил с ним несколько раз. — Мужчины не спят с мужчинами, — тихо говорит она. Я делаю вдох, чтобы успокоиться, стараясь игнорировать факт того, что она права. Я знаю это. У всех педиков что-то не так с головой, у Брендона в том числе. Я к ним не отношусь, даже если я единолично могу сказать, что среди своих друзей я единственный, кто спал с парнем, но что ещё хуже — меня ещё и самого трахнули. От этой мысли у меня тут же вспыхивают щеки, и я изо всех надеюсь, что у Жак не получится прочесть что-либо по моему лицу. Мне конец, если у нее выйдет. — Может, мы просто сделаем вывод, что мы оба спали с теми, с кем не стоило бы? — предлагаю я, желая закончить этот разговор. Она заставляет меня думать о вещах, которые я не хочу признавать. — И тогда... — Райан, — до меня доносится мужской голос, и я замечаю одного из вошедших парней, который нервно мне улыбается. Он выглядит потрясенным. Фанат. Пусть идет нахрен. А потом я смотрю на него ещё раз. Оу. Вот блять. — Как поживаешь? — застенчиво спрашивает парень, коротко взглянув на Жак, а потом снова с надеждой глядя на меня. Влюбленный щенячий вид на его лице настолько очевиден, что я едва выношу его. — Отлично, Кевин, если ты... — Кеннет. — Точно. Конечно, — говорю я нетерпеливо. И я спал с этим парнем. Шикарно, Росс. Отличный ход. Сейчас он выглядит даже моложе, чем той ночью — всё ещё симпатичный, да, но вместо того, чтобы представить его перед собой на коленях, я вижу его старшеклассником в школе, которому безумно скучно, и он потрясен тем, что умудрился попасть на ту вечеринку и переспать с двумя двадцатилетними парнями. Один из которых ещё и рок-звезда. — Я надеялся пересечься с тобой, но чувак, у вас всё так строго с пропуском за кулисы! — говорит он, и он смотрит на меня тем взглядом, говорящим, что он видел меня без одежды. — Я был на каждом концерте! — в этот момент мне правда нечего сказать. — Так что. Эм. Ты занят сегодня вечером или... — Он заправляет светлые волосы за ухо. — Если хочешь затусить. Или ещё что. Или ещё что. Самый очевидный эвфемизм для секса, который придумало человечество со времен появления языка. — Кто он? — резко спрашивает Жак, сузив глаза. — Фанат, на кого он, блять, ещё похож? Глаза Кеннета немного расширяются, и, слава богу, ему хватает ума смутиться. — Эм, я не хотел мешать. Эм. Простите. Эм... Жак ещё раз смотрит на него, а потом обращает свой ошарашенный взгляд на меня. — Ты спал с ним. — Боже мой, у тебя уже паранойя, — огрызаюсь я, но это бесполезно, потому что она уже сделала выводы. — Ну и забирай его нахуй тогда! — кричит она на Кеннета и направляется к выходу из бара, а Кеннет выглядит весьма обеспокоенным, даже если его взгляд всё ещё полон надежды, будто он и вправду может меня забрать. Ну трахнул я его немножечко. Я был пьян. Почему в наше время до молодежи не доходит понятие случайного секса? Боже мой, каждая группи или фанат хочет снова встретиться. Мне это не интересно. Он говорит: — Мне правда жаль, если... — Слушай, — рявкаю я на парня. — Спустись с небес на землю. Мне насрать, что случилось той ночью, понял? Ты не имеешь никакого значения. Я уже и забыл о твоем существовании, так почему бы тебе просто не пойти домой к мамочке и папочке и никогда больше ни с кем не говорить об этом? Я понятно выражаюсь?! Кеннет делает шаг назад. Выглядит так, будто я разбил ему сердце. Чёртов идиот. — Блять! — яростно ругаюсь я и вылетаю из бара, мне приходит бежать, чтобы догнать Жак, которая прошла уже половину квартала. — Жак, перестань! — говорю я, но она сразу вырывается, когда я кладу руку на её плечо. Она разворачивается, на лице видна ярость. — Ты гей! — Я... — Не говори мне, что не спал с тем парнем, потому что я знаю, что спал! Сколько их ещё?! То есть, Брендона я бы ещё, может, поняла! Он прекрасен! С ним было удобно! Может, я пойму это, если сильно постараюсь, но есть же ещё и другие! — Брендон и тот парень, ладно, хорошо, но я клянусь... — С чего бы мне верить тебе? — спрашивает она, отступая назад и не отводя от меня взгляд. — Жак, ради бога, ты всё это преувеличиваешь! — Брент был прав. — Нет, не был! — настаиваю я и крепко хватаю её. Она пытается вырваться, но она крошечная, всегда такой была, и я прижимаю её к стене ближайшего здания и целую. Она бормочет злобное "Отвали!" мне в рот, но я только пользуюсь этой возможностью протолкнуть свой язык в её рот, заглушая дальнейшие возражения. Она не отвечает, но мне всё равно, я зажимаю её между собой и стеной. Когда я отстраняюсь, чтобы вдохнуть, она тоже тяжело дышит. — Стал бы я это делать, если бы мне не нравились девушки? А? — требовательно спрашиваю я, а потом снова подаюсь вперед, чтобы поцеловать её. Она сбивчиво дышит мне в рот, и вот она и попалась. У нее всегда была слабость, чтобы над ней командовали. — Райан, что ты... — начинает вопрос она, когда я разрываю поцелуй, но потом она стонет, когда я принимаюсь за её шею, посасывая кожу, и мои руки задирают её юбку, собирая её вокруг талии. — Мы же посреди улицы! — восклицает она, но в этом и суть. Вокруг тихо, но кто-то может пройти мимо, а у нее всегда был на это заскок. Я быстро запускаю руку в её трусики, проскальзывая в её тепло. Её дыхание сбивается, когда мой указательный палец прижимается к её клитору. Я снова атакую её рот с таким отчаянием, но не для того, чтобы кончить, чтобы трахнуть её, а для того, чтобы этот кошмар закончился. Мне нравятся женщины. Мне нравится спать с Жак. Я просто забыл об этом, и мне нужно напомнить, что я не встаю перед кем-либо на четвереньки. Перед мужчинами. Господи, я же не такой. — Теперь ты мне веришь? — спрашиваю я, говорю ей в губы. — Возможно, — стонет она, подаваясь вперед бедрами, а мои пальцы перемещаются с её клитора и проскальзывают дальше. Она уже намокла. У меня встал наполовину. Ну ещё бы. Легче от этого не становится, бога ради. Она спрашивает: — Ты трахнешь меня здесь? — Возможно, — парирую я и ловлю её нижнюю губу, посасываю её. Я могу довести её до оргазма такими способами, о которых Бренту остается только мечтать. — Докажи, — выдыхает она, и я вопросительно мычу, позволяя себе присосаться к мочке её уха. Она пахнет духами, фруктовыми и сладкими. — Докажи, что... Райан, — беспомощно добавляет она, когда я вхожу в нее пальцем. Мне насрать, что прямо за нами проезжают машины. Меня уже ничего не волнует. Её руки путаются в моих волосах, она приближается к моему уху и говорит: — Докажи, что между вами ничего нет. Я снова ласкаю её клитор, но теперь уже не сосредотачиваюсь на этом. — Райан, — хнычет она, её щеки покраснели. Я вытаскиваю руку из её белья, кончики моих пальцев влажные. — И как я должен это сделать? — хрипло спрашиваю я. Она пытается перевести дыхание, её светлые волосы растрепались и закрывают половину её лица. — Покажи мне.***
Брендон не сразу замечает меня, поскольку он копается в своей полке, стоя на носочках. Я наблюдаю за ним с порога, глядя на его слишком короткую обтягивающую красную футболку, на то, как джинсы облегают его зад. Он знает лучшие части своего тела и подчеркивает их. Я вспоминаю первый раз, когда увидел его. На этом же самом месте. — Привет, — наконец говорю я, после чего следует громкий стук, потому что Брендон ударяется головой о потолок полки. Он тут же отходит, потирая голову, и выдавливает полуулыбку, замечая меня. — Боже, ты меня напугал. — Извини, — я стараюсь говорить спокойно. Не нервно. Не сломленно. — Что-то ищешь? — Свою футболку с Джек Дениэлс. Наверное, её стащил Уильям, а у него такие длинные руки, если он мне её растянет, я... — бормочет он, но смотрит на меня и улыбается. — Неважно. Как ты? Я неопределенно пожимаю плечами, когда он подходит ко мне, и он останавливается не там, где, скажем, остановился бы Спенсер, он входит в мое личное пространство, и я шагаю ему навстречу, наши губы соприкасаются в качестве приветствия. Он кладет руку мне на бедро, пальцы бесцельно треплют ткань моей рубашки, заправленной в штаны. Он стоит не так близко, как мог бы, и в его действиях видна осторожность, он думает, куда положить руки, что делать, а чего не делать. Последние несколько дней он провел в ожидании, пока я дам ему знак. Это вовсе не похоже на то, как он сам себя пригласил ко мне домой, когда мы вернулись в Лос-Анджелес. Он тепло улыбается мне. — И чем ты занимался вчера вечером? — Мы с Жак пошли к другу и обдолбались, — обобщаю я ровным голосом, потому что в этом нет ничего интересного. — А ты? — Мы пили и танцевали всю ночь. Энди вырубился, мы позвонили Заку в отель, и он приехал за нами. Его это немного разозлило, — посмеивается он. Я стараюсь улыбнуться, но у меня не выходит. Всё кажется таким тяжелым сейчас, я испытываю ту же тошноту, которую я почувствовал, когда Жак спросила, влюблен ли я в Брендона. Он хмурится. — Ты в порядке? — Да, — киваю я, и это ложь. Я слишком много вру. Я не уверен, всегда ли так было, но теперь это настолько вошло в привычку, что я не замечаю этого. И я не в порядке, и я не помню, когда в последний раз был в порядке. Когда я был младше, я хотел доказать, что могу сделать себе имя, а когда сделал, то не почувствовал никакой разницы. Брендон явно не ведется на мои слова, поэтому я стараюсь перейти в главному. — Я говорил с Жак о... о том, что я спал с тобой. Его глаза расширяются, и он отступает на шаг. — Ты рассказал ей? — Брент рассказал, — Брендон открывает рот, но я перебиваю его. — Знаю, он поступил, как мудак. И они в курсе, что я знаю о них, и, по сути, мы все всё знаем теперь, но Жак и я, мы понимаем друг друга. Она умница. Мне повезло с ней, серьёзно. — Ты называешь это везением? — спрашивает он, а я сердито смотрю на него. Ему лучше не гнать на нее. Он её даже не знает. — Так что мы... То есть, — он сбит с толку. — Что она сказала? Вы расстались? — кажется, в его голосе я слышу намек на надежду. Если это так, то он прикрывает это натянутым безразличием. — Нет. Он хмурится. — Но ведь она спала с Брентом. — Будто я намного лучше, — отмечаю я, и он выглядит так, будто я дал ему пощечину. Я не... Я не имел в виду это. Дело не совсем в нем. Дело в том, кем он является — мужчиной, а этого он изменить не может. — Слушай, мы говорили об этом, а потом я... Ну, у меня появилась идея, и я хочу сказать, что... Думаю, мы можем устроить тройничок. Жак, ты и я. Он моргает. Смотрит на меня. Отступает на два шага назад, его лицо выражает полнейшее смятение. — Чего? — Она считает тебя привлекательным. Ей понравилась эта идея. Ты трахнешь её, я трахну тебя, мы сможем много чего сделать. Будет весело, — я игнорирую то, что я пытаюсь навязать ему эту идею, как грубо она звучит, когда я озвучиваю всё это. — Ты... хочешь, чтобы я трахнул твою девушку? Я киваю, потому что, в принципе, это вся суть. Я тоже там буду, и Жак увидит, что это всего лишь заскок. Она увидит, как мы можем разделить этот заскок, и что между мной и Брендоном ничего нет. Смятение Брендона превращается в злость. — Я гей, Райан. — И? — И?! — яростно повторяет он. — Что тут непонятного? Я не сплю с женщинами! Меня не привлекают женщины! И даже если завтра я проснусь с диким желанием переспать с девушкой, Жак точно не будет первой в моем списке! — Эй! — Она потаскуха! Ладно тебе, ты же, блять, знаешь это! — со злостью рявкает он. Это даже не правда; Жак крута по-своему. — Поверить не могу, что ты просишь меня об этом, — говорит он, и господи боже, теперь он строит из себя ханжу? Он спит со всеми подряд. Что за лицемер. — Да ладно тебе, будто это твой первый секс втроем, — говорю я, закатывая глаза. — Но я гей! — А я натурал, но я же сплю с тобой, так ведь?! — огрызаюсь я, позволяя и себе повысить голос. — О, ну да, ты натурал. А то я уже почти забыл! Скольких гетеросексуалов ты знаешь, которые спят с мужчинами? Я просто из любопытства спрашиваю, — отмечает он, не скрывая сарказма, и мне не нравится то, на что он намекает. — Я хочу сказать, ты хоть можешь признать возможность того, что ты можешь оказаться... — Лучше даже не начинай, — резко говорю я, сжимая руки в кулаки. Он поджимает губы и опускает взгляд, и я чувствую его разочарование и злость. Он не понимает, о чем я говорю. Вообще это моя вина, что я влез во всё это. Казалось бы, что он может принять идею о том, что натуралу нравится спать с мужчинами. Нравится спать с ним. Чёрт, ему же точно нравится, когда его трахают, так какого хрена он жалуется? Парни не понимают этого, Жак не понимает, сейчас этого не понимаю даже я. Но я думал, что хотя бы он поймет. — Ты работаешь на меня, — потом говорю я, хоть это и не так. Он работает на Пита. — Ты должен делать, что я говорю. — Но я не буду этого делать! — огрызается он с грустью и болью в голосе. Он смотрит на меня, как будто не знает меня. По большей части, это именно то, что я чувствую, глядя в зеркало и понимая, что я — это кто-то, кого я совсем не знаю. Но я не голубой. У меня есть девушка. И я предлагаю Брендону стать частью этого мероприятия, и ему лучше бы, блять, согласиться. Он же не настолько глуп, чтобы отказаться. Если он не согласится, то это всё. Это конец. Я извел свой мозг, пытаясь собрать этот паззл, и это единственное, что я могу сделать. — Это из-за той ночи, да? — тихо спрашивает он печальным голосом, и при воспоминании у меня обжигает внутренности. — Ты ведешь себя странно с тех пор, как мы... Но тебе не нужно этого делать. Райан, тебе не нужно ничего доказывать, — быстро говорит он, снова подходя ко мне. — Это всего лишь ярлыки, и ты не обязан говорить, что тот или другой. Меня это устраивает. Правда, мне всё равно, только не проси меня об этом, не... Его голос звучит так, будто ему становится всё больнее, и я не могу вынести этого, не от него, поэтому я хватаю его за запястье и притягиваю для поцелуя. Он мгновенно отвечает, обхватив руками мое лицо, и всё это полно отчаяния — поцелуй, я, он, и он так хорош на вкус. Мне просто нравится его вкус, запах, то, какой он на ощупь, то, как он сводит меня с ума. И это прекращается. — Райан, пожалуйста, — шепчет он мне в губы. Я качаю головой, крепко держа его руками за бедра, мои глаза закрыты. — Ты паникуешь, вот и всё. Я не хотел давить на тебя, я думал, что ты... Я так сильно хотел тебя, прости, если я... — Дело не в этом, — заставляю себя сказать я. И это так. Он уговорил меня на это, но я хотел этого. Я хотел заполучить его любым возможным способом. И в этом и есть проблема. В нужде. Я отступаю, он выскальзывает из моей хватки. — Я практически приглашаю тебя в постель к нам с Жак. Не глупи, Брен. Он изумленно смотрит на меня. — Но я не буду этого делать. — Что значит не будешь? — огрызаюсь я. — Ты серьёзно собираешься выбрать её вместо меня? Выбрать? Есть какой-то выбор? Что, по его мнению, он тут делает? Я никогда не собирался выбирать его. Никогда не было никакого выбора — это просто сраная интрижка в туре, если это вообще можно так назвать. И Жак не идеальна; она сделала несколько неправильных решений, как и я. А теперь Брендон делает какие-то предположения, основанные на чем? На том, что я дал ему один раз? Я вас умоляю. — Выбрать? — недоверчиво переспрашиваю я, почти изумленный, сосредотачиваясь на этом, а не на боли в груди. И если хорошенько подумать об этом, то вся эта ситуация просто смешная. Кто вообще, нахрен, такой этот парень? Линия его челюсти напрягается. — Забудь. — Ну уж нет. Давай поговорим о том, что ты по какой-то совершенно нелепой причине решил, что я брошу Жак ради тебя. Это то же самое, что Брент думает, что она бросит меня. У нее с Брентом нет ничего общего, это точно, а у нас с тобой? Только секс. Вот и всё, чем мы, блять, занимаемся. Мы... — Ладно. Отлично. Я тебя понял, — говорит он. — Правда? Потому что... — Прекрати! Просто... Замолчи! — огрызается он, но он не расстроен, как минуту назад. Его руки просто висят вдоль туловища, пока он принимает мои слова. Когда он поднимает взгляд, в его чертах я вижу что-то жестокое, но я не уверен, собирается он сделать что-то жестокое со мной или с собой. — Ты ясно выразился. Я делаю глубокий вдох. — Хорошо. И предложение всё ещё в силе. — Боже, сейчас мне нужно выпить. Но я сделал это. Сделал то, что должен был. — Сегодняшний вечер подойдет? — Для чего? — Для секса. — Не будет никакого секса, — говорит он, и теперь моя очередь быть озадаченным. — Извини, я что, не ясно выразился? — он изображает удивление. — Тогда позволь тебе пояснить! Никогда, даже за миллион ёбаных лет, я не присоединюсь к тебе и твоей девушке в качестве какой-то секс-игрушки. Понятно? Так достаточно ясно? — Господи, педики такие истерички, — стону я, закатывая глаза. — Ты только что?.. — начинает он, а потом, видимо, осознает, что только подтверждает мои слова. — Я не могу, — потом говорит он, говоря это скорее себе, чем мне. Он с трудом сглатывает, качая головой. — Нет, я... Я ухожу. Я невольно смеюсь, удивляясь его пустым угрозам. Кое-кто сегодня слишком чувствительный. — Так же, как я уходил из группы? — спрашиваю я, пока он снимает с шеи пропуск. — Нет, это не как один из твоих перепадов настроения, — говорит он, а я стараюсь не позволить этому замечанию оскорбить меня. Нет у меня никаких ёбаных перепадов настроения. Он отдает мне пропуск, который я беру на автомате. — В отличие от тебя, я действительно ухожу. Только что ушел. Он проталкивается мимо меня в гостиную автобуса, и я иду за ним, с каждой секундой злясь всё сильнее. — Брендон, прекрати выпендриваться. — Он не слушает меня, но я хватаю его за руку, заставляя развернуться. — Не трогай меня! — кричит он и вырывается. — Что ж, это впервые. — Да пошел ты! — ядовито выплевывает он и идет дальше, доходит до водительского сидения. — Ты можешь просто подождать?! — гневно рявкаю я на него. У нас осталось ещё несколько выступлений. Он не может уйти. Ради всего святого, он злится, и я вижу это, но блять, сейчас он ведет себя как ребенок. Он поворачивается ко мне, и я никогда раньше не видел его таким. Он злился, бесился, грустил, замыкался в себе, но сейчас он выражает всё это одновременно, будто в нем бушует хаос, который он пытается сдерживать, но едва справляется с этим. — Чего ты хочешь от меня? — спрашивает он. Это звучит надломленно. — Я... Я не могу закончить предложение. Я хочу, чтобы он делал то, что я ему говорю, я хочу, чтобы он не был таким упрямым. Я хочу, чтобы он понял, что это единственный выход. Я хочу то, чего он мне не даст, потому что он слишком непреклонный, слишком самоуверенный, совершенно не желающий идти на компромисс. И я завидую этому. — Блять, ты не можешь уйти, — рычу я вместо этого. — Назови мне хотя бы одну вескую причину этого не делать, — он бросает мне вызов, в его глазах злость. Я открываю рот, мысли путаются. Я не могу придумать ни одной хотя бы наполовину правдивой причины. Он фыркает. — Я так и думал. Его пропуск всё ещё у меня в руке, и я яростно сжимаю его, чувствуя, как он превращается во что-то совершенно другое, в его отсутствие, если он уйдет, в чувство... — Если ты сделаешь это, то клянусь, ты пожалеешь об этом. Он смеется. — И что же ты можешь сделать? — Он прав. Ничего я не могу сделать. Написать о нем песню, полную злобы, но он не заслуживает такой чести. Из-за этого я злюсь ещё сильнее. — Скажи Питу, что я ушел, — добавляет он, нажимая на одну из кнопок на панели управления, и двери автобуса открываются. — Брендон! — произношу я, будто повторение его имени заставит его передумать. Я начинаю паниковать, когда понимаю, что он не шутит. Он злится, реагирует чересчур бурно, ведет себя неразумно. Но я знаю одно — он уходит; он стоит передо мной, и я могу сказать, что он собрал свои вещи, наметил путь, его паруса развеваются на ветру, и он смотрит на меня с болью и злостью, а я никогда не хотел, чтобы он смотрел на меня так. Я думал, что он будет единственным, кто будет видеть меня другим. Он всё решил. Он готов просто бросить меня. Боже, он ничем не отличается от всех остальных. — Ну и ладно, иди! — кричу я, указываю на открытые двери. — Иди! Вали нахуй! Думаешь, мы не сможем заменить тебя в течение часа? Думаешь, я не смогу, блять, заменить тебя в течение десяти минут? — Я знаю, что сможешь, — говорит он, и мне не нравится, как это звучит. Это должно было его разозлить, но его принятие этого факта даже хуже. — Тогда что ты делаешь здесь? — Не переживай. Я, блять, ушел, — ругается он и выходит из автобуса. И он действительно ушел.