Повелитель четырёх стихий

      Как бы то ни было, последние сутки оказались слишком богаты на события и потрясения. Не то, что бы Иккинг особо удивлялся — после такого количества всего невозможного и запредельного, познанного им, удивляться чему-либо в принципе было бы глупо — давно пришла пора признать, что в этом безумном мире было возможно всё что угодно.       Вполне себе сохранившиеся в форме призраков мёртвые родственники и даже далёкие предки… Тайное знание и выяснение истинной сущности Веа, этих несчастных, вечно страдающих душ… Очередное изменение видения того, из чего состоит всеобщий Спаситель и как во всём замешана Рава… И, конечно же, очередная Великая Миссия, возложенная на плечи Аватара.       Очередной виток истории.       Всё как обычно.       Всё как всегда — безумно, масштабно и включает в себя его семью. Они что — прокляты кем-то, что ли?       Впрочем, всё не суть важно, сейчас было главным иное — не ради мира во всём мире, народа, кого бы то ни было, а ради себя любимого навести порядок на планете. Упорядоченная размеренной и счастливой жизнью населения энергия мира была намного лояльнее к главному из своих живых проводников. Хаотичная энергия войны же, казалось, разрывала на части. И вся безрадостная юность Иккинга тому веское подтверждение.       Аватар — человек, соседствующий в своём теле с духом равновесия и гармонии (что выбирает из сотни детей со спящей силой внутри любого понравившегося из нужного племени, негодяйка!). И, оказывается, Рава всё ещё вполне способна ощущать подобные масштабные изменения в течениях энергии мира, что замыкается на полюсах. И, потому, действительно, для собственного спокойствия ему, как нынешнему Аватару, просто необходимы покой и порядок в мире. Так, в профилактически целях — чтобы не болела голова.       Так или иначе, не было ничего удивительного в том, что после столь насыщенного откровениями дня парень, получив такую возможность и оказавшись в безопасном месте, спал как убитый.       Впрочем, он знал, что здесь, на Чёрных Равнинах, никто бы не посмел потревожить его покой — Хозяин этой части мира не позволил бы это никому. Как и Беззубик, спавший невероятно чутко, и, казалось, высыпавшийся за считанные минуты, дабы после этого охранять сон своего друга и подопечного. В общем, причин для беспокойства не наблюдалось, и можно было, наконец, расслабиться, дав перегруженному информацией разуму время для отдыха и переваривания новых знаний.       И пока дыхание Иккинга, отгораживавшегося от мира, потоков энергии, ощущаемых даже сквозь сомкнутые веки, выравнивалось, свидетельствуя, что тот наконец позволил себе забыться, дракон позволил себе потратить внезапно образовавшееся время на размышления.       Конечно, пока его подопечный пытался не оказаться заваленным новыми знаниями от своих предков, Беззубик времени зря не терял, тоже блуждая по Долине в поиске ответов.       И встреча со старым другом, перед которым Фурия чувствовал вину, которого он не сумел уберечь, и столкновение с которым предчувствовал заранее, внезапно ударила сильнее, чем ожидалось — живой пример его ошибок и безбашенной юности слишком сильно был очевиден, хотя он и оказался сильнее многих, кто мог бы оказаться на его месте.       Тем не менее, даже успев построить свою великую Империю, даже сумев оставить гигантскую подлянку своим безумным потомкам, Магнус проиграл в главном — Идея, которой он жил и ради которой столько потерял, столько крови пролил, оказалась нежизнеспособной.       Вся жизнь, оказавшаяся напрасной.       Бессмысленной.       Что могло быть страшнее этого, на самом-то деле? Что могло быть страшнее осознания тщетности всего того, чему ты посвятил всего себя, столько чужих судеб и жизней?       То, что даже теперь, будучи однозначно мёртвым и определённо лишившись практически всего своего прижизненного величия, Магнус не потерял желания спасти этот безумный мир, действуя жёстко и бескомпромиссно, даже если придётся, против его собственной воли, навевало определённые мысли.       Да, он проиграл битву длиной в жизнь, но война ещё продолжалась.       И руками своего потомка-Аватара Магнус намеревался её, в конце концов, выиграть.       Любой ценой.       И то, что мир (имел тот собственное подобие сознания или то была некая высшая сущность — не важно) помогал Магнусу, было слишком показательно — без поддержки с этой стороны у первого Императора, создававшего идеального продолжателя своего дела, точно ничего бы не получилось.       Впрочем, в Иккинге Беззубик больше всего обожал и уважал то, что он — не Магнус. Он, несмотря ни на что, постепенно преодолевая собственную жестокость и подростковый максимализм, учился меняться и подстраиваться под окружавшую его реальность, удивительно, при том под неё и её условия не прогибаясь. Удивительная сила духа и удивительное умение прощать.       И то, и другое в этом молодом мужчине, которого на самом деле юношей называть было уже не корректно, присутствовало. Даже если он не был готов принять и простить своих врагов прямо сейчас, он точно сумеет это сделать в будущем.       Тот, кто простил и отпустил теней — сможет.       Он — сможет.       Порою Беззубику казалось, что Иккинг сможет всё. Обязательно. Просто — позже.       Просто он пока не раскрыл до конца свой потенциал, самостоятельно зачем-то заковывая себя в цепи и рамки, цепляясь за них, словно бы они могли его защитить от большого и безжалостного мира.       Так или иначе, пусть сейчас спит, пусть набирается сил в тишине и спокойствии — у него в будущем вряд ли найдётся такая возможность.

***

      Как бы то ни было, но реальность сна отличалась от всего остального, особенно если она в кои-то веки начала становиться осознанной и полностью подконтрольной разуму, а не только беспокойному и хаотичному подсознанию.       Это не было похоже ни на Мир Духов, ни на Физический Мир, ни на Долину, хотя последнее было очень и очень близко — внутри своего сна Иккинг, как и в Долине, был способен абсолютно на все, и мог менять всё окружающее на свой вкус… И он мог это видеть — самое прекрасное, впрочем, уже не приводящее привыкшего к иному способу восприятия действительности парня.       Так или иначе, но это было удивительно! Хочешь — над головой три солнца и зелёное небо, пять лун или парящие в воздухе горы, капли дождя, падающие вверх или замораживающее всё вокруг пламя.       Всё, на что хватит фантазии.       А вот на то, чтобы выяснить, как же он выглядел в объективной реальности, воображения было недостаточно — видеть он мог всё что угодно в энергетическом спектре… Всё, кроме самого себя. И приходилось просить Беззубика делиться его собственными образами, как он видел своего подопечного, но и это едва ли было верно с точки зрения человеческого восприятия — дракон, существовавший одновременно в двух реальностях, был в этом не особо корректным советчиком.       Единственное, что про изменения собственной физической оболочки Иккинг знал — он вырос, стал крепче, и это было заметно. У него отросли волосы, теперь беспорядочно падавшие на лицо и не особо приятно его щекотавшие, обычно в самый неподходящий момент.       Откровенно маловато для полноценного портрета.       Это было совершенно неважно в мире, где внешняя оболочка едва ли соответствовала содержанию и могла меняться по воле своего хозяина, ведь здесь правила бал энергия, а не материя.       Но время пребывания в мире духов подходило к концу, а в объективной реальности, которая подчинялась совсем иным, отличным от этого слоя мира, законам, всё обстояло иначе. И, признаться честно, возвращение в физический мир, от которого он уже успел отвыкнуть, откровенно пугало Иккинга — там он был намного слабее, чем здесь, там он был… беспомощнее.       Наверняка, после обилия различных энергий в этом слое мира, вернувшись в родные края, он ощутит себя калекой. Опять.       Это было бы нежелательно, но… Этого не избежать. Нужно обращать свои слабости в силу, подлавливая врагов на их ошибочном мнении о себе. И не только.       Впрочем, страхи, пусть и не безосновательные, в любом случае не остановили бы Иккинга — просто в очередной раз ему придётся забыть о своём комфорте ради достижения тех или иных целей, ничего нового, на самом деле.       Он справится.       Иначе и быть не могло.       Он просто не имел права на ошибку — пример своего венценосного предка не желал покидать разум Иккинга, подкидывая новых образов в беспокойные варианты будущего, представляемые парнем.       Как же велик был тот, кто придумал возможность сортировать и систематизировать знания во время сна — сплошные плюсы! Тело отдыхает, сознание освобождается от лишней информации, а память всё равномерно усваивает, и искать нужное потом просто и быстро. Ничего общего с сумбурными лекциями перед долгой практикой у ребят-магов на Олухе.       Бедолажки.       Ничего, ещё немного, и они будут свободны.       От своего страха перед неизвестностью и будущим, в котором они могли бы стать жертвой придуманным божествам. От глупости своих алчных правителей. От многовековых предрассудков.       Иккинг об этом позаботится.       (Ведь им не нужен герой.)

***

      Путь по ставшему почти родным Миру Духов, где пространство искажалось, а время растягивалось и грозило сплестись в опасные для разума и всего сущего в отдельно взятом клочке вселенной петли, не был сложен, на самом деле.       Они, привыкшие к вечным странствиям, относились ко всему как к должному, уже давно не обращая внимания на незначительные странности, бывшие неотъемлемой частью этого мира.       И Иккинг, и Беззубик не нарушали тишины, без слов понимая настроение друг друга, ощущая необходимость этого безмолвия, ведь это — прощание с миром, в который, возможно, они никогда не вернутся. А если и вернутся — очень и очень не скоро, не при жизни точно. Вряд ли вместе…       Они знали — впереди много работы, впереди их ждал целый мир, замерший на грани бездны и на грани катастроф, которые уже не раз происходили, конечно. Но каждый раз откатывали цивилизацию на века, если не тысячи лет назад… Спасать они будут не отдельно взятый народ или племя — свою нынешнюю культуру, которая пламенем войны может быть уничтожена навсегда, а без культуры… Люди станут просто жестокими варварами, и именно в таком состоянии они наиболее уязвимы.       Не для родных, не для предков и потомков это они задумали.       Для всего рода людского.       Для всей планеты.       Именно в этих мыслях они добрались до порталов, в последний раз уже новым, намного более знающим взглядом окидывая открывшийся вид на пустошь, Древо и в принципе весь мир духов, много времени назад в этом же месте перед ними впервые представший.       Перемещение между слоями реальности им совершенно не запомнилось — всё, как и в прошлый раз, и абсолютно странно, просто им посчастливилось (или не повезло?) второй раз побывать в сосредоточении энергии целой планеты. Опыт, несомненно, по сути своей интересный, но сейчас Иккингу и его Хранителю было совершенно не до этого — у них было слишком мало времени, особенно учитывая, что они не знали, сколько точно провели в мире духов. Может — пару дней, может — много месяцев.       Так или иначе, путь до границы снежной пустоши, где покоилось погибшее королевство, навсегда ушедшее Северное Племя Воды, народ одной из прародительниц Иккинга, занял намного меньше времени, чем по пути на Полюс.       Так что следующий привал был уже под сенью, казалось, подпиравших небо сосен северных островов, продуваемых всеми ветрами, но уже не скованных вечными льдами.       Судя по тому, что трава была свежа и зелена, и только начинала проклёвываться из ещё не до конца прогревшейся земли — была весна. Теория о нескольких месяцах подтвердилась — осталось узнать, сколько же конкретно прошло, но и это тоже могло подождать — нужно было хотя бы добраться до любого людского поселения, там они бы выяснили всё необходимое.       Несколько недолгих перелётов прошли мирно, значительно приблизив их к родному для Иккинга Архипелагу, но удача сопутствовала им не так долго.       Жаль, поняли они это слишком поздно.       Можно быть хоть тысячу раз Аватаром, Иккинг всё ещё оставался человеком, и стихия была ему неподвластна — он прекрасно видел все линии мощной энергии, что перепутались в воде и в воздухе, и ветер, не щадя никого, показывал, насколько может быть десяток.       Буря.       Самый обычный шторм.       Конечно, они пытались бороться. Конечно, Иккинг старался вспомнить все уроки своих наставников и сосредоточиться, но у него всё равно не получалось — физическое обличие Фурии накладывало свои ограничения, и, казалось, Беззубик, стонал от боли в трещащих костях крыльев, которые, казалось, сейчас переломятся. Переломятся, и они, подобно сорванному листку дерева или тряпице, будут подхвачены ветром и будут его игрушкой, пока не наскучат ему, жестокому ребёнку.       Нет дамы капризнее погоды. Нет владыки ребёнка страшнее природы. Нет истории банальнее потерянных в буре странников… Ставших просто очередной жуткой легендой.       Эти мысли занимали разум Иккинга, когда тот погружался во тьму.       Оставалось надеяться на благосклонность Мира — они слишком вымотаны этим путешествием.

***

      Когда он на мгновения сумел-таки вырваться из забытья, чтобы вновь нырнуть в темноту, Иккинг ощутил слишком знакомую энергию и, противореча собственным инстинктам, расслабился.