У меня есть лишь две единицы измерения времени: когда я с тобой и когда тебя нет рядом. Хорхе Луис Борхес.
Их первый поцелуй случился под дождём. На дворе стоял октябрь, по улицам Лондона дул лёгкий, но надоедливый ветер. Для Луи этого было достаточно, чтобы простудиться, пока они гуляли в Гайд-парке. Упавшие с деревьев листья уже окрасились в золотой или медный цвет. Гарри утверждал, что сейчас самая подходящая пора для занятия фотографией, и сказал, что солнце словно наделило своим сиянием упавшие листья. Луи, будучи ботаником, сухо ответил, что так всегда и было. Гарри никогда не произносил этого вслух, но Луи нравилось быть для него кем-то вроде музы. В двух последних проектах парня для класса он был единственной моделью. В последнее время они часто куда-нибудь отправлялись по субботам, чтобы исполнить одно из многочисленных желаний Гарри, связанных с фотографией. Так они субботним октябрём оказались посреди поляны опавших листьев. Луи был замурован под их кучей, недавно обрушившейся на него, вытащив оттуда только голову. — Мне немного щекотно, — сказал он, сопротивляясь желанию поднять руку и почесать шею. — Потерпишь, — ответил Гарри, придвинувшись ближе к лежащему в коконе из листьев Луи. — Пока на тебя что-нибудь не заползёт. — Кажется, уже заползло, — медленно произнёс Луи. Гарри улыбнулся. — Если бы это было правдой, думаю, ты бы уже давно выбрался оттуда. — Какая же из меня получилась бы модель, если я не могу вытерпеть маленького паучка, ползающего по моим брюкам? — сказал Луи. Он перевёл взгляд за плечи Гарри, где на хмуром небе угрожающе собирались тучи. — Кажется, дождь начинается. — Ты сделаешь что угодно, лишь бы не лежать в этих листьях, — не поверил ему Гарри, покачав головой. — Нет, честное слово, — сказал Луи. — Посмотри. Гарри развернулся, посмотрев на собиравшиеся тучи, вдали послышался слабый грохот грома. Он повернулся обратно к Луи с нахмуренным выражением лица. — Давай я сделаю ещё парочку фотографий, а потом мы пойдём, ага? — Как вам угодно, босс, — поддразнил его Луи. Гарри улыбнулся, наклонившись, чтобы найти его лодыжки под кучей листьев и вытянуть наружу. — Не могу объяснить, что я чувствую, когда ты со мной грубо обращаешься, — прокомментировал Луи, пока Гарри убирал листья с его лица. — Потому что ты хочешь обращаться так со мной? — спросил тот. Луи поднял брови. — Уверен, ты бы хотел этого. Гарри посмотрел на него исподлобья, медленно убрав ещё один лист со лба. — Хм-м, — промычал он, на лице медленно появилась улыбка. Он поднялся на ноги. — Может, ты прав, — он взял камеру в руки, висевшую до этого на шее, и приблизил окуляр к одному глазу. — А теперь сделай скучающее выражение лица. — Когда ты рядом? Невозможно, — сказал Луи. Гарри сфокусировался, сощурив один глаз. — Я серьёзно, — произнёс он, несмотря на появившуюся маленькую ухмылку. Луи снова улыбнулся, после чего всеми силами попытался перестать это делать. Он нацепил лучшее непроницаемое выражение лица, заставив себя выглядеть совершенно незаинтересованным в Гарри, который ходил вокруг него с камерой. Он вдруг почувствовал, как на щеку упала капля. Должно быть, на Гарри тоже упала, потому что его палец замер над кнопкой затвора, и он посмотрел на кисть руки. Затем перевёл взгляд на Луи. Тот пожал плечами так, как мог сделать это под кучей листьев. — Нам стоит уходить? — спросил он. — Да, — ответил Гарри. — Пока не стало ещё хуже. Казалось, не хватало только этих слов. Гарри едва успел убрать камеру и застегнуть чехол на молнию, прежде чем с неба посыпались крупные капли дождя. Луи выбрался из своей листовой тюрьмы и второпях захватил треногу. Дождь, не щадя никого, лился с неба, отчего до этого прохладный воздух ощущался ледяным на коже. К тому времени, как они добрались до джипа Гарри, их волосы и одежда насквозь промокли и прилипли к коже. Они забрались в джип и закрыли дверцы, звук бьющихся капель сильного ливня разбавлял тишину внутри. — Ну, всё пошло не по плану, — прокомментировал Луи, как только Гарри завёл двигатель и включил печку. — Всегда так, — сказал Гарри, пожимая плечами. Он потянулся на заднее сиденье, что-то доставая оттуда. — Как оборудование? — спросил Луи. — Нормально. Осталось в целости и сохранности, — ответил Гарри. Он достал одеяло. — Вот, — продолжил он, развернув одеяло и протянув Луи. — А как же ты? — спросил Томлинсон. — Со мной всё будет хорошо, — Стайлс тепло улыбнулся, накрыв его одеялом по плечи. — Что бы за фотограф из меня получился, если бы я не заботился о своей модели? Луи молча смотрел на него. Он чувствовал, что уже согрелся то ли от тепла, льющегося из обогревателя автомобиля, то ли от взгляда Гарри. Времени выяснить, какой из вариантов правильный, не хватило, потому что Гарри отвёл взгляд и начал выезжать с парковки. Луи включил музыку, но достаточно тихо. Он поудобнее уселся на сидении, сильнее укутавшись в одеяло. Временами его взгляд останавливался на Гарри, замечая, как тот в такт музыке барабанил пальцами по рулю, периодически поднимая руку, чтобы убрать со лба мешающиеся пряди волос. Остановившись на светофоре, Гарри повернулся и встретился с ним взглядом. — Есть планы на оставшуюся часть дня? — спросил Луи. — Никаких, — ответил он. — У тебя? — Тоже. Никаких планов, о которых я знаю. Гарри посмотрел на Луи, открыв рот, будто собирался что-то сказать. В это же время цвет на светофоре сменился, и он нажал на педаль газа, неохотно отведя взгляд. Луи снова полез в дебри своих мыслей. Он не знал, что ещё можно сказать. Если быть честным, здесь он был как на неизведанной территории. Он знал, что был привлекательным. Не было никаких проблем, чтобы найти парня и затащить его в постель ни тогда, ни сейчас. Но секс на одну ночь его не пугал. А влюблённость — да. Даже думать о любви и Гарри как об одном целом казалось самонадеянным и поспешным. Но Луи приходилось. Потому что парень был как раз тем человеком, в которого он смог бы влюбиться, а он уже был на пути к этому. Конечно, эта идея была глупой. Они ещё даже не целовались. А пока у Луи не было никаких сомнений насчёт себя, не было также никакого подтверждения, что у Гарри были к нему какие-то чувства. За исключением, может быть, взгляда, которым он сейчас посмотрел на него. Гарри подъехал к дому Луи, оставляя двигатель заведённым. — Наверное, я просто подожду минутку, а потом выйду, — сказал Луи, когда на небе внезапно вспыхнула молния, а дождь, казалось, пошёл с ещё большей силой. — Хочешь взглянуть на фотографии? — спросил Гарри, выключив двигатель. — И это тоже можно, — ответил Луи, придвинувшись ближе, пока Гарри доставал свою камеру. Гарри начал пролистывать фотографии, недолго рассматривая каждую, но затем остановился на одной. На ней Луи просто улыбался, окружённый листьями золотого и медного цветов. Его глаза были сощурены, а в уголках виднелись морщинки, но была хорошо заметна их синева, открытая перед лучами солнца. Гарри задержался на этой фотографии дольше, чем, Луи думал, было необходимо, отчего он почувствовал, как к щекам снова прилил жар. Луи тихо прокашлялся, и Гарри с вопросительным взглядом повернулся к нему, его лицо оказалось намного ближе, чем он ожидал. Взгляд Гарри опустился на его губы, затем поднялся выше. Сам он едва заметно ухмыльнулся. Луи тихо выдохнул, переведя взгляд от него к камере. — Хватит уже меня, — сказал он, протянув руку и аккуратно забрав камеру из рук Гарри. Тот позволил ему это сделать, с весельем в глазах наблюдая за ним. — Думаю, нужно сфотографировать тебя. Стайлс мягко рассмеялся, пропуская свободную руку через пряди волос. — Здесь, наверное, освещение не то, Лу. — Готов поспорить, ты выглядишь хорошо при любом освещении, — нежно ответил Луи, когда поднёс окуляр к глазам, закрывая один из них. — Как насчёт смешной рожицы? Гарри наигранно вздохнул, но сделал так, как попросили. Он оттопырил уши пальцами, вытащил язык, свесив на одну сторону, и как можно шире выпучил глаза. Луи нажал на кнопку затвора. Как Гарри и сказал, фотография получилась тёмной, солнце спряталось за тучами ещё минут двадцать назад, но половина его лица освещалась оставшимися лучами. Учитывая, что весь предыдущий опыт Луи в фотографии базировался на использовании камеры айфона, Луи не так уж сильно и облажался. — Прекрасно, — сказал он, улыбнувшись. — Я хочу повесить эту фотографию на стене у себя в комнате. — Хочешь, чтобы моя фотография висела у тебя на стене? — спросил Гарри, рассмеявшись. — Ты будто не развешиваешь все мои фотографии на потолке над своей кроватью, — усмехнулся Луи. — Вообще-то, на подушках. Нет ничего лучше, чем просыпаться утром и видеть твоё прекрасное личико со всех сторон. Луи смеялся, пока в уголках глаз не начали скапливаться слёзы. Гарри наблюдал, по большей степени смеясь над ним, а не над своей шуткой. Успокоившись, они сидели в странной напряжённой тишине и наблюдали за ливнем, который постепенно стихал, но небо становилось ещё темнее. В конечном счете, ливень превратился в обычный дождь, но Луи не спешил вылезать из автомобиля, встретиться лицом к лицу с пронизывающим насквозь холодным воздухом октября или уйти от Гарри. — Наверное, тебе сейчас стоит переодеться в сухую одежду. Не хочу, чтобы ты подхватил простуду из-за меня, — нарушил тишину Гарри. — Не хочешь зайти? — спросил Луи. Гарри замер, так и не вставив ключ в зажигание. — Я могу закинуть твой джемпер в сушилку. Может быть, сделаю тебе чашечку чая? Гарри некоторое время думал над ответом. — Сухая одежда и чай? — сказал он. — Как тут можно отказаться? — Ты не можешь и не обязан, — ответил Луи, стянув одеяло с плеч. Он протянул руку, ухватившись за ручку дверцы. — Ну, так что? Гарри вытащил ключи из зажигания. — Веди меня, — сказал он, чем заставил Луи улыбнуться. Они открыли дверцы и выбрались из автомобиля. Только оказавшись внутри в окружении теплого воздуха и сушилки, Луи потянул руки к Гарри. — Давай помогу раздеться. — Уже не терпится избавить меня от одежды? — поинтересовался Гарри, пока снимал свою обувь. — О, отстань, — ответил Луи, наблюдая за тем, как Гарри взялся за подол джемпера и начал снимать его через голову, обнажая свой гладкий, подтянутый торс. Он отвёл взгляд. Не сразу, но всё же сделал это. Он занял себя перебиранием почты, лежавшей на столике около двери. Гарри прочистил горло, и Луи посмотрел на него, уже голого по пояс и держащего в руках снятый джемпер. Не то чтобы он ни разу не видел полуголых парней. Ему просто не доводилось быть наедине с полуголыми парнями, в которых он был до безумия влюблён, абсолютно трезвым и при свете дня. — Джинсы тоже вымокли? — спросил он. Гарри поднял одну бровь, ухмыльнувшись. — Тоже. Мне снять и их? — Как хочешь, — сухо ответил Луи. Гарри продолжал улыбаться, пока стягивал джинсы к лодыжкам и выпутывался из них, выставляя напоказ свои длинные ноги и фиолетовые носки в горошек. — Милые носочки, — глупо прокомментировал Луи, будто пытаясь показать, что его внимание сосредоточено не на выпуклости в трусах Гарри. Стайлс вытянул губы уточкой. — Мне их мама купила. — Миленько, — сказал Луи, забрав джинсы. Гарри попытался ударить его, но он был быстрее и ловчее. Он смеялся на пути к сушилке. — Я принесу тебе что-нибудь тёплое, чтобы согреться. Если хочешь, можешь сесть. Гарри сразу же уселся на диван, закинув одну ногу на другую. Луи явно сделал что-то хорошее на этой неделе. Он каким-то образом накопил достаточно хорошей кармы, чтобы довольствоваться моментом, где этот прекрасный парень сидит на его диване. Он включил чайник и положил одежду Гарри в сушилку, после чего нашёл чистые спортивные штаны и серую футболку, что легко бы подошли ему, но, наверное, Гарри в них будет не совсем удобно. Луи переоделся и вернулся в гостиную, чтобы отдать ему одежду и полотенце. — Спасибо, — поблагодарил Гарри, улыбнувшись. Он натянул футболку через голову и поднялся с дивана, чтобы надеть штаны. Луи стоял и смотрел, как он сушил полотенцем влажные волосы. Гарри поднял взгляд на него, когда понял, что он пялился. — Я пойду, налью чай, — сказал Луи. Немного погодя он вернулся обратно с двумя дымящимися кружками и сел на диван рядом с Гарри. — Спасибо, — сказал парень, беря кружку в руки. Луи улыбнулся. — Хочешь что-нибудь посмотреть? — Конечно. Что угодно, — ответил Гарри. Луи перелистнул несколько каналов наугад, наконец остановившись на одном. Он взглянул на Гарри, который взглянул на него в ответ. — Кажется, я впервые у тебя дома, — произнёс он. — Думаю, ты прав. — Здесь уютно. Много растений, — продолжил Стайлс, обведя взглядом повсюду растущие кактусы и папоротники, и снова посмотрел на него. — Где Зейн? — Ещё учится, — ответил Луи. — У него в конце семестра намечено много проектов. Так что большую часть времени он проводит в студиях кампуса. — Должно быть, тебе тут скучно одному. — Меня тут тоже почти не бывает, — сказал Луи. — Теперь у меня есть ты. — Мы проводим много времени вместе, да? — тихо спросил Гарри, медленно сделав глоток чая и продолжив смотреть на Луи. — До смешного. Кажется, я уже не избавлюсь от тебя, — пошутил Луи, сдержав улыбку. — Моя одежда тебе идёт, — его спортивные штаны широкого покроя, но на Гарри выглядели короткими, а футболка обтягивала настолько, что чётко виднелись соски. У Гарри самые привлекающие внимание соски. — Думаешь? — поинтересовался Гарри, осмотрев собственное тело, и провёл рукой вниз по груди. — Не уверен, что этот оттенок серого мне подходит, но, кажется, он подчёркивает мои глаза. — Он действительно подчёркивает твои глаза. — Ну разве ты не милый? — спросил Гарри. — Ты только заметил? — самодовольно парировал Луи. Гарри тихо хихикнул, поставив чашку на журнальный столик. — Я замечаю в тебе всё. — Оно и видно, — рассмеявшись, ответил Луи. — Далеко продвинулся. — Отлично, — улыбнулся Гарри. — Это моя цель. Он провёл пальцами по краю своей кружки. — У меня есть, наверное, глупый вопрос. — Если бы он был действительно глупым, ты бы не спрашивал, — сказал Луи. Он в ожидании смотрел на парня. — Может быть, — пробормотал Гарри. — Вы с Зейном же просто друзья? Луи в замешательстве на него посмотрел. — Да? — Ты не уверен? — поинтересовался тот. Луи рассмеялся. — Уверен. Просто… это и есть твой глупый вопрос? Гарри пожал плечами, смотря себе под ноги. Луи поставил кружку и повернулся к нему. — Ты серьёзно всё это время думал, что я встречался с Зейном? В чём тут вообще смысл? Гарри на мгновение выпятил губы. — Его нет, но люди в кампусе постоянно о вас говорят. Вы оба популярны, по всей видимости. Вы словно гении. Ты, скорее всего, будешь выступать с речью выпускника, а Зейн — самый талантливый студент на художественном факультете. Я знаю, потому что у меня были с ним лекции. В него влюблены все профессора. И люди видят вас вместе и думают, что из вас получается хорошая пара. Потому что вы оба талантливы, привлекательны и живете вместе, так что… Луи не мог пропустить это мимо ушей. — Ты думаешь, что я привлекателен? Гарри прочистил горло, после чего ответил: — Да, я и все остальные. Луи улыбнулся. — Мы с Зейном просто друзья. Если людям кажется, что мы гармонично смотримся вместе, это не значит, что мы на самом деле встречаемся. Не в этом смысле, по крайней мере. Мы хорошие друзья, вот и всё, — он наклонил голову, встречаясь с пристальным взглядом зелёных глаз. — Мне казалось, уже давно стало ясно, что я всё время провожу с тобой. — Это так, — Гарри забарабанил пальцами по бёдрам. — Я кажусь заинтересованным в ком-то другом? — спросил Луи. За окном, из кухни, появилась вспышка молнии, и послышался раскат грома. Дождь снова усиливался, но, по крайней мере, сейчас они были здесь, в тепле и уюте рядом друг с другом. Гарри моргнул. — Нет, это… Я не знаю. Просто… — он простонал. — Я не знаю. — Просто что? Гарри не ответил, едва заметно качая головой. — Просто что? — повторил Луи. — Чёрт, — выдохнул Гарри, после чего придвинулся ближе, положив ладонь на заднюю сторону шеи Луи. Он легонько сжал её и остановился. — Нормально, если… Луи схватился за края его футболки и притянул ближе. — Да, — ответил он, и Гарри поцеловал его. Его губы были тёплыми от чая, и поцелуй получился нетерпеливым из-за скрываемого разочарования и нужды. Запустив руку в волосы Гарри и оттянув, заставив того разомкнуть губы, Луи просунул язык, чтобы должным образом глубоко его поцеловать, как он хотел уже очень долгое время. Он наклонился вперёд, не разрывая поцелуя, и толкнул Гарри на диван, нависнув сверху. Слишком быстро. Он немного отстранился, чтобы было видно покрасневшее лицо Гарри. — Просто это? — спросил он. Гарри закусил губу, выглядя непривычно застенчивым. — Просто ты, — ответил он. — Всё, чего я хочу. Я устал быть постоянно флиртующими друзьями. Устал слышать разговоры людей о тебе и Зейне. — Ревнуешь? — спросил Томлинсон, оставив поцелуй на родинке его подбородка. Ещё одна вещь, которую ему давно хотелось сделать. Стайлс провёл руками по его спине. — Конечно, — он посмотрел на губы Луи и задрал подбородок. Луи снова отстранился. — Есть причина, по которой я не целовал тебя до этого момента, — произнёс он, вместо этого поцеловав парня в щёку. Он наклонился к его уху. Не в сексуальном подтексте. Нужно было кое в чём признаться, чего нельзя было сделать, смотря Гарри в глаза. — Я не хочу двигаться слишком быстро с тобой, Эйч. Ты мне нравишься. У меня на тебя большие планы. Не хочу испортить всё. Гарри мягко простонал, обнимая его своими сильными руками. — Я тоже, — он уткнулся лицом в шею Луи, щекоча дыханием кожу. — Столько всего хочу тебе сказать. Столько всего сделать. Я так сильно тебя хочу, что это сводит с ума, — с этими словами он слегка толкнулся бёдрами вверх, и неудивительно, что он был так же возбуждён, как и Луи. От такой близости сбивалось дыхание. — Медленно… — сказал Луи, даже если такие слова причиняли боль. — Не хочу торопиться. Хочу сделать всё правильно. Он не знал, был ли в этом смысл. Но он точно знал, что не мог всё испортить. Он был напуган. На пути попадалось много мужчин, с которыми он ложился в кровать как можно скорее, а потом они просто исчезали. Ему нравилось, что Гарри с самого первого дня их встречи ничего не предпринимал, хотя да, временами это беспокоило его. Будто Гарри не был заинтересован в нём так, как он. А теперь они здесь. Оба готовы сделать следующий шаг к чему-то большему. Луи хотелось этого до боли в груди. Но, честно говоря, он также был напуган, потому что влюбился в Гарри задолго до их первого поцелуя. Он не мог его потерять, когда всё только начиналось. — Я никуда не уйду, — сказал Гарри, будто прочитав его мысли. — Мы можем не торопить события, если ты хочешь. Но самый подходящий момент уже настал. Каждое мгновение, проведённое с тобой, кажется правильным. — Ты невероятный, — произнёс Луи. Они вновь поцеловались, сплетя языки. Колени Гарри сжали его бёдра. Его руки были повсюду: блуждали по спине, сжимали задницу. Они снова толкнулись бёдрами навстречу друг ругу. Луи улыбнулся про себя, неуверенно пробормотав: — Не так быстро… — Мы и не торопимся, — задыхаясь, произнёс Гарри, оставив засос на его ключице. — Просто прикоснись ко мне. Дотронься до меня, — он смотрел Луи в глаза, пока проводил его руками вниз по своему прессу. — Не хочешь торопиться? Тогда трахни меня медленно. Луи издал то ли хныканье, то ли стон и отвёл взгляд, что могло быть похоже на смущение, но на самом деле нет. Эта была просто искренность. — Не торопись со мной, — продолжил Гарри, положив руку Луи на свой стояк. Он простонал, ресницы затрепетали, губы чуть приоткрылись. Луи снова поцеловал его, стягивая спортивные штаны вниз по бёдрам, и прикоснулся. Он раздел и себя, и Гарри, а затем снова прикоснулся. Он достаточно ждал, разве нет? Вот он, самый подходящий момент. Сейчас.☆
В жизни каждый сталкивается с таким случаем, когда, просыпаясь, несколько секунд не может понять, где он или кто он. Иногда это длится две секунды, иногда короче или длиннее, но любой из таких случаев особенный. Для Луи, кажется, его не существует. Как только он приходит в сознание и открывает глаза, все воспоминания ударяют в мозг, как поезд с переполненными вагонами. Он помнит, как провёл канун Рождества с Гарри, обнимаясь на диване и переполняясь надеждой после одиннадцати месяцев проведённых без неё. Он помнит, как проснулся в, как должно было быть, утро Рождества. Помнит британцев, расхаживающих по улицам в коротких шортах. Мобильный телефон, в котором не было контакта с номером Гарри, и очень напуганного, но, к счастью, знакомого Зейна. Луи лишь хочет, чтобы всё выше перечисленное оказалось дурным сном. Он так давно не молился. Даже не помнит, как это делать. Но впервые за столь долгое время он закрывает глаза и просит Бога, или кого бы там ни было, услышать его, умоляет, чтобы сейчас было Рождество с Гарри под боком. Луи слышит рядом чей-то приглушённый голос и выныривает из-под пухового одеяла, обводя взглядом комнату. Шторы закрыты, что не позволяет солнечному свету пробиться внутрь, но он всё ещё может разглядеть слабо освещённое пространство. Первое, что он замечает, — отсутствие картины Гарри, которая последние два года висела на стене напротив кровати. Теперь стена, на которую Луи смотрит, кажется ужасающе пустой. Остальная часть комнаты выглядит нормальной. Приглушённый голос становится слышен громче, и на какой-то момент Луи подумывает снова спрятаться под одеялом. Но он остаётся в прежнем положении, наблюдая за тем, как поворачивается ручка и дверь легко открывается. В дверном проёме появляется Зейн. — Ты очнулся, — говорит он, поднося телефон к уху и произнося: — Я перезвоню. Луи принимает сидячее положение, пока Зейн подходит к окну и чуть отодвигает шторы. Благодаря освещению, появившемуся в комнате, Луи может разглядеть розетку на стене рядом с окном. Около года назад Гарри купил ему ночник в форме лягушки, выглядящий жутковато, который он воткнул в эту самую розетку. Луи, несмотря на горящие глаза и жуткую улыбку лягушки, никуда не убирал ночник. И его отсутствие сейчас никак не поддаётся объяснению. — Это был мой отец, — говорит Зейн, подходя и присаживаясь на кровать. — Позвонил ему, когда ты упал в обморок. Не был уверен, нужно ли тебя отвозить в больницу. Он сказал, что ты, скорее всего, был немного обезвожен после ночи запоя, поэтому, когда ты проснёшься, нужно принести тебе чего-нибудь поесть. Так что я сварил суп. И думаю, тебе нужно выпить ещё вон тот стакан воды. Луи переводит взгляд на прикроватную тумбочку, где на самом деле стоит стакан воды, с краёв которого скатываются крупные капли. — Спасибо, — благодарит он, пытаясь улыбнуться. Он заставляет себя принять сидячее положение и берёт стакан в руки. Зейн за ним наблюдает, нахмурив брови. — Ну, так, — медленно начинает он. — Всё ещё думаешь, что сегодня Рождество? — Думаю, что оно должно быть сегодня, да, — вздыхает Луи. Кажется, даже в этой вселенной из Зейна выходит никакой лгун. Он не может скрыть разочарование, появившееся на лице, хотя пытается это сделать. Должно быть, он надеялся, что Луи, проснувшись, вернётся в прежнее состояние. Не один он. — Я могу просто сказать, что, если это такой розыгрыш, то момент, где он кажется хоть немного смешным уже прошёл, — говорит Зейн. — И я, вероятно, не стану разговаривать с тобой, по крайней мере, недели три. — Это не розыгрыш, клянусь, — отвечает Луи, хотя он действительно впервые смеётся над сложившейся ситуацией. — Ты не накурился? — Мы даже в этой вселенной продолжаем время от времени курить косяки? Зейн усмехается. — Я о тяжёлых наркотиках, Лу. — Нет, — сухо смеясь, отвечает Луи. — Я не обкуренный. И никто не давал мне ничего принять. Эффект в любом случае ослабился бы к этому времени. Зейн скрещивает руки на груди. — Я сказал папе про это. Он сказал, что, если тебе станет интересно, ты можешь прийти к нему. Может быть? — Я до сих пор надеюсь, что всё это дурной сон. Пока не готов встретиться с терапевтом, — отвечает Луи, делая глоток воды. — Знаю, ты хочешь помочь. Я ценю это. Но сейчас я не знаю, чем ты можешь помочь. Если только ответишь на несколько вопросов? Ничего серьёзного, да? — Конечно, — нерешительно произносит Зейн. — Сколько мне лет? — спрашивает он. Зейн вопросительно поднимает бровь. — Двадцать пять? Так Луи узнаёт, что во времени он не перенёсся. Но это ничего не объясняет. — И ты не знаешь, кто такой Гарри? — спрашивает он. — Гарри Стайлс? — Стайлс? Лу, его знают все. Если ты говоришь о поп-звезде Гарри Стайлсе, я вполне уверен, что о нём знает весь мир. Луи фыркает. — Нет, он точно уж не… — он замолкает. Это невозможно. Его Гарри всегда пел только в укромных местах: в душе, во время готовки или иногда даже после секса, когда из айфона Луи тихо продолжала играть музыка на заднем фоне, а они обнимались так, что губы Гарри были прижаты к его уху. Его голос был поистине красив, но Стайлс, казалось, никогда не собирался ни для кого петь или связывать профессию со своим талантом. Чтобы никогда не слышать об известном поп-певце, нужно ничего не знать об этой культурной деятельности, но всё как раз наоборот. Он довольно часто листает журналы с различными статьями и смотрит передачи с ещё более грязными сплетнями. За последние несколько месяцев он узнал столько историй о том, как людям так или иначе удалось вляпаться в ещё большее дерьмо, чем ему. Хотя бы раз он должен был наткнуться на статью об известном Гарри Стайлсе. Отсюда сразу рождается тревожная мысль. Это даже не кажется возможным, но не ставится в сравнение с прошедшими несколькими часами. — Как он выглядит? — быстро спрашивает он. — Он вполне привлекателен. Кудрявые волосы. Ямочки на щеках. Милая улыбка. В него все влюблены. Луи долгое время смотрит на него. Дыхание постепенно сбивается. Зейн кладёт руку ему на плечо и сжимает. — Что происходит, Луи? — Мне нужно увидеть его фотографию, — говорит он. — Гарри Стайлса, пожалуйста? Зейн широко раскрывает глаза, хмурясь на него со страхом и беспокойством. Он достаёт телефон из заднего кармана брюк, быстро двигая пальцем по экрану, после чего передаёт Луи. — Вот он. Просто ввёл «Гарри Стайлс», и он мгновенно нашёлся. Луи не может поверить своим глазам и словам, которые произносит Зейн. На экране он видит своего Гарри, который выглядит почти так же, как он его помнит. Волосы всё ещё кудрявые, но уже длиннее, достают почти до ключиц. Он похож на Мика Джагера. Взгляд мягкий и добрый. Губы изогнуты в небольшой улыбке. Его Гарри. Его. — Какого чёрта происходит… — шепчет Луи. Он закрывает лицо ладонями, отбрасывая телефон на кровать. — Не понимаю, что со мной происходит. Кажется, я схожу с ума. Я не могу… — он оттягивает края своей футболки. — Не могу дышать. — Луи, — зовёт его Зейн, хватая за плечи. — Посмотри на меня, друг. Просто посмотри на меня. Томлинсон на него смотрит, промаргивая слезы, выступившие в уголках глаз. — Ты не сходишь с ума, — твёрдо продолжает парень. — Мы выясним, что происходит, ага? Выясним всё вместе. Просто поговори со мной, — он откидывает голову назад, чтобы не открывать глаз. — Просто объясни, что, по твоему мнению, произошло. — Ты не поверишь, — говорит Луи, оттягивая веки ладонями. — Это должен быть сон. — Если это сон, тебе нечего терять, просто объясни, — отвечает Зейн. — Попытайся. Луи медленно и шатко выдыхает. Он заваливается боком на кровать. Зейн следует за ним, располагаясь так, чтобы они лежали лицами друг к другу. — Может быть, начнёшь с того, кем тебе приходится Гарри? — пожимает плечами он. Несколько секунд Луи колеблется, чувствуя себя уязвимым. Ему не хочется говорить о Гарри, если он будет казаться помешанным на нём. Ему не хочется, чтобы создавалось ощущение, будто он всё это выдумал, выдумал Гарри. Для него никогда не существовало ничего реальней, чем всё то, что у них было с Гарри. Когда он переводит взгляд на Зейна, тот не выглядит осуждающим или скептичным. Он кажется любопытным, возможно, даже немного взволнованным. Искренность карих глаз вынуждает Луи начать разговор. — Любовь всей моей жизни, — произносит он. — Если говорить в целом. Зейн поднимает одну бровь. — Ты никогда ни в кого не влюблялся. — Да, до него. Но он всё изменил, — отвечает Томлинсон, улыбаясь и пожимая тем плечом, которое не упиралось в матрас. — Мой Гарри фотограф. Мы познакомились в университете. Я влюбился. Когда он выучился, мы съехались вместе. Карьера Гарри стремительно поднялась вверх. Для меня, будучи ботаником, всё было немного сложнее. Я его любил, но мы часто спорили о деньгах, работе и свадьбе. В итоге он бросил меня, улетев в Нью-Йорк, и мы не разговаривали около года. В ночь перед Рождеством, что должно было быть вчера, он вернулся домой, и на какой-то момент мне показалось, что всё начало налаживаться. А теперь я здесь, и не осталось ничего значимого. И это должен быть сон. Это должен быть сон, потому что мы не можем не быть вместе. Я ничего не выдумывал. Это просто невозможно. Зейн тянется рукой к заднему карману, вытаскивая пачку сигарет. Одну для себя. Одну для Луи, которую тот с благодарностью принимает. Они одновременно их поджигают. — Это и вправду хреново, знаешь? — говорит Зейн, выдыхая дым в потолок. — Слышать, как ты говоришь о ком-то, не зная этого человека. — Но ты знаешь. Это Гарри Стайлс, — отвечает Луи. — Я знаю, это совершенно бессмысленно, но это он. И я выясню, как мне, чёрт возьми, очнуться, Зи. — Ты мой лучший друг, знаешь? — продолжает Зейн. — Я никогда тебя такого не видел. Ты пугаешь и путаешь меня. Но дело в том, что я готов поверить во что угодно. Помочь тебе, чем смогу. — Я ценю это, — Луи улыбается и дрожащими пальцами подносит сигарету к раскрытым губам. — Из всех людей, с кем мне было суждено очнуться в альтернативной вселенной, я рад, что это произошло именно с тобой. В этом мире и в другом… Луи хмурится, когда вспоминает о ранее сказанных словах. Он хватается за них, начиная раздумывать над смыслом. Глубже и глубже погружаться в недра памяти. Он вспоминает Гайд-парк. Вспоминает, как загадал желание. Странного паренька. Но память вдруг резко подводит его. В конце концов, достаточно и этого. Это подсказка. — Слушай, — начинает Зейн. — Завтра будет концерт, на который я должен был сводить сестёр? Наверное, ты ничего не помнишь сейчас насчёт этого. И я думаю, что пойти туда будет не самой лучшей идеей. — Нет, нет, я могу сходить на концерт, — отвечает Луи, садясь на кровати. — Нужно выбраться из этой квартиры, чувак. С Гарри здесь точно не встретишься. — Вот и я о чём, — говорит Малик. Он глубоко затягивается. — Ты знаешь о One Direction? — Да, знаю, — отвечает Луи. Трудно не заметить группу, слухи о которой не утихают уже три или четыре года. Чтобы их не знать, нужно жить в пещере. Раньше они с Гарри слушали некоторые их песни по радио. Что в конечном итоге дошло до напевания «What Makes You Beautiful» друг другу, когда они сами того не ожидали. — Значит, ты знаешь, что Гарри Стайлс состоит в этой группе? У Луи занимает несколько минут на то, чтобы вспомнить, что такое язык и как им пользоваться. В горле будто застревает комок ваты. — Это невозможно. — Ничего из того, что ты говоришь, невозможно, — вторит ему Зейн. Он протягивает телефон. — Сам посмотри. Луи качает головой и встаёт, чуть пошатываясь. Он начинает измерять комнату шагами. «В этом мире и в другом», — вспоминает он снова. Есть причина, по которой всё это происходит. И есть большая вероятность того, что ему это не снится. Он каким-то образом перенёсся в альтернативную вселенную. Луи что-то сделал до того, как к нему вернулся Гарри. Желание. Странный парень. И сказанные им слова. — Мне нужно попасть на концерт, — заявляет он. — Думаю, так моя память восстановится или что-то типа того. Кажется, мне суждено туда попасть. Зейн смотрит на него, немного сузив глаза. — Ну, не знаю. Это может быть слишком тяжело. — Плевать. Ты меня слышал вообще? — настаивает Луи. — Я должен увидеть Гарри. Пока я этого не сделаю, ничего не изменится. — Я слышал тебя, Луи, — отвечает Зейн. — Значит, мы пойдём. — Пойдём, — кивает Луи, нервно вздыхая.☆
Какое счастье увидеть знакомые лица. Даже с сестрами Зейна, Валией и Сафаой, с которыми Луи не виделся практически год. Лондон такой же, каким он его помнит. Он живёт в той же квартире и водит тот же автомобиль. Нет и намёка на что-то футуристическое или антиутопическое, как себе воображал Томлинсон. Но люди, которых он знает, приносят больший покой на душу. И когда он видит сестёр Зейна, то обнимает их намного дольше обычного, гладя по волосам, крепко сжимая в своих руках, пока те его не отталкивают и не начинают жаловаться на то, что он ведёт себя странно. Говоря о странностях — лицо Гарри повсюду. Буквально на каждом знаке, плакате и футболке, на которые они всюду натыкаются, пока стоят в очереди у Стадиона Уэмбли. В группе всего три парня, и Гарри всегда стоит посередине, с краю или сзади, корча смешные рожицы, в которые Луи влюблён уже несколько лет. К счастью, мысли о семье и сёстрах отвлекают. Он должен был позвонить им вчера, но после разговора с Зейном он доел суп, принял немного снотворного и спал всю оставшуюся ночь до обеда следующего дня. Теперь он не может перестать переживать, ведь дома тоже могло что-то измениться. Когда их пропускают через ворота, чтобы направиться к своим местам (которые находятся близко к сцене, спасибо щедрому отцу Зейна), Луи тянет его за руку и останавливает. — Эй, я позвоню маме, а потом спущусь к вам. — Нужно идти с тобой? — спрашивает Зейн. Луи посылает ему многозначительный взгляд. — Думаю, я и сам справлюсь, — он открыто показывает, что ему не нравится Зейн в роли его няньки. Он его не винит. Иногда Луи чувствует, будто вот-вот упадёт в обморок, но в то же время он не хочет выглядеть беспомощным. — Просто позвони, если заблудишься, — говорит Зейн. — Хорошо, мам, — он качает головой. Они расходятся. Луи проходит по стадиону мимо многочисленного мерча, стараясь не смотреть на лицо Гарри, потому что помочь себе может только таким способом. Он быстро ищет тихое место или по крайней мере такое, где хотя бы немного тише. Луи прячется за углом и вытаскивает телефон, набирая номер мамы. — Я уже начала переживать, когда же услышу от тебя хоть словечко, — с ходу говорит она. — Знаешь, я и так пытаюсь не беспокоить тебя слишком часто, но если ты начнёшь звонить ещё реже, мне придётся. Луи улыбается и несколько секунд даже ответить не может. Он прочищает горло. — Можешь беспокоить меня, когда хочешь. Мне всё равно. — Ты сейчас так говоришь. Но ты знаешь, что я за себя не ручаюсь. — Я тебе скажу, если что-то пойдёт не так, — говорит Луи, отворачиваясь от мимо идущей группы людей, которая громко разговаривала. — Как дела у девочек? — У них всё замечательно. Они жаловались, что не попали с тобой на концерт, — говорит мама. — Ты с Зейном, да? — Да, мы уже тут. Это сумасшествие, — отвечает Луи. — Мне бы хотелось, чтобы девочки тоже были тут. Может быть, удастся достать для них билеты на следующий тур. — Было бы неплохо. Но мы с Дэном всё разузнаем, Лу. Я не хочу, чтобы ты тратил тяжело заработанные деньги на такие вещи, — говорит мама. — Ты должен тратить их на красивых парней. Луи хмурится, живот болезненно сводит. Он вынуждает себя засмеяться, хотя знает, что мама, скорее всего, услышит в этом фальшь. — Да, наверное. — Но я не настаиваю. Нет ничего плохого в том, чтобы быть холостяком, — продолжает мама, пытаясь смягчить внезапно возникшее напряжение. Луи подозревает, что в этой вселенной они с мамой постоянно разговаривают о нём, как об одиноком человеке. Он вспоминает то время в своей вселенной, когда они, ещё до встречи с Гарри, тоже постоянно шутили на эту тему. Как рассказать маме, что теперь всё по-другому? Или что это не тот же самый Луи, с которым она раньше всегда говорила? Когда он отвечает, то пробует смеяться чуть искренней. — Самым завидным холостяком, — произносит он. — И нет ничего плохого в том, чтобы помочь моим сёстрам добыть билеты на концерт. Они заслужили здесь побывать, так что мы можем устроить всё это вместе… На несколько секунд между ними воцаряется тишина. — Ты хороший сын и лучший брат. Самый лучший, — произносит она. — Теперь иди, наслаждайся концертом. — Да, да, — отзывается Луи. Он сомневается, стоит ли прощаться. — Хорошо. Там девочки кричат и, возможно, умирают. Думаю, это означает, что что-то начинается. Теперь нужно найти своё место. — Люблю тебя, Луи, — говорит она. — И я тебя, — отвечает он, после чего отключается. Луи спешит на своё место, останавливаясь, чтобы на двух разных контрольно-пропускных пунктах показать билет. Он добирается до своего ряда и садится рядом с Зейном. — Всё хорошо? — спрашивает тот. Он отвечает лишь кивком. Всё могло быть и лучше. По сторонам от сцены на больших экранах показывают музыкальные клипы и достижения парней. Люди кричат каждый раз, когда начинается что-то новое. Лицо Гарри мельтешит несколько раз, но Луи даже не успевает его разглядеть. Спустя пять минут, которые он занимал себя игрой на телефоне, начинается открытие. Ему не особо нравится группа на разогреве — 5SOS, — но он выстаивает всё их часовое выступление. После их ухода со сцены Луи и Зейн отходят, чтобы купить еды и мерч для каждого. Луи становится в очередь к палатке с едой, пока Зейн покупает своим сёстрам футболки и плакаты. Приходится ждать немного дольше, чем обычно, ради хот-дога, но так он хотя бы не болтается без дела. Немного погодя подходит Зейн, и они заказывают на всех начос и кусочки курицы, после чего возвращаются к своим местам. Это странно. Луи и в самом деле нравится здешняя атмосфера. Ему нравится чувство взволнованности, охватывающее весь стадион. Нравится, как каждый выглядит счастливым, что немного расслабляет. Он думает, что Гарри хотел бы, чтобы он наслаждался этим. Его Гарри взял бы его за руку, сжал и сказал бы не переживать. Поэтому Луи изо всех сил пытается сделать именно так. Пока он перекусывает начос, проходит ещё десять минут, и огни стадиона внезапно тускнеют. Весь стадион взрывается криками. Луи поднимается на ноги, сжимая потные ладони в кулаки и чувствуя, как быстро колотится сердце в груди. По всему экрану начинают летать карты. Все встают со своих мест, поднимают руки вверх и машут ими. Взволнованность снова накрывает Луи. В голове проскальзывает мысль сожаления, что Гарри нет рядом с ним, но потом он вспоминает, что, технически, он здесь. Начинает играть какая-то подвижная, быстрая мелодия, и на экране появляется парень, держащий карту в руках, который начинает подходить ближе. Луи мысленно клянётся, что в своей вселенной возьмёт на концерт One Direction не только сестёр, но и Гарри. Мелодия продолжает играть, и Луи не отрывает взгляда от экрана. На нём всё ближе и ближе подходят три парня, каждый из них держит в руках карту, и когда они подходят достаточно близко, то поднимают взгляд, показывая свои очаровательные лица, и вся арена начинает кричать и плакать как по сигналу. На сцене вновь загораются огни, исполняя некий танец на стадионе, что сопровождается непонятно откуда взявшимися клубами дыма. Какое-то мгновение на сцене ничего не видно, но внезапно там появляются три парня, начинает играть громкая музыка. Один парень начинает петь, и Луи действительно становится страшно за свою жизнь, потому что он очень хорошо знает этот голос. Он засыпал под этот голос, занимался сексом, слыша этот голос, всюду был рядом с ним, а теперь им наслаждается весь стадион Уэмбли. Там, с поднесённым ко рту микрофоном, стоит Гарри, который громко поёт, начиная спускаться вниз по сцене. На нём чёрные узкие джинсы и чёрная футболка, длинные волосы придерживает голубая бандана. Луи никогда не видел, чтобы он выглядел настолько потрясающе. Гарри подходит ближе с поднятым вверх кулаком и ослепительно улыбается всем потерявшим дар речи поклонникам. Как-то недавно Луи думал, что может умереть, и кажется, этот момент настал. Его глаза жжёт от подступающих слёз. В горле встаёт ком. Кажется, будто сам Бог скручивает его сердце в груди, как губку. Он понятия не имеет, как всё ещё держится на ногах, но вытягивает руку и хватается ею за Зейна. Какая-то его часть продолжает надеяться, что тот человек на сцене — не Гарри. Этот момент был бы подходящим, чтобы Луи, чёрт возьми, проснулся наконец, но эта реальность не его, так ведь? Он чувствует себя слабым и взбудораженным. Счастливым и беспомощным. Луи слышит, как Зейн что-то ему говорит, но он не может понять, потому что всеми чувствами отдаётся Гарри. Он пошлёт цветы и коробку конфет Ясеру Малику, если выживет, потому что их места так близко расположены к сцене, близко настолько, что Луи может встретиться взглядом с Гарри. Он умоляет парня посмотреть в его сторону. — Пожалуйста, — говорит он тихо, только для Гарри. Позади Стайлса он замечает мельтешащую блондинистую макушку и каким-то образом находит силы отвести взгляд, лишь на секунду. Он знает это лицо. Откуда? Он настолько внимательно разглядывает его, что глаза начинает жечь из-за немигания. Он знает. Это Найл. Ненастоящий Санта. Парень из Гайд-парка, которого Луи встретил за день до Рождества. Перед глазами встаёт изображение вращающегося и мерцающего компаса. «В этом мире и в другом», — сказал он, и эти слова вдруг приобретают смысл. Луи чувствует, как подкашиваются ноги. Гарри находится так близко и танцует так, как Луи видел только тогда, когда они были слишком пьяны, а музыка рядом играла слишком громко. Томлинсону следовало бы поднять руки и прокричать его имя так же, как делают все вокруг. Следовало бы сделать что-нибудь, что угодно, вместо того чтобы стоять здесь с открытым ртом, широко раскрытыми глазами и дрожащими коленями. Пальцами впиваясь в кожу, он сжимает руку Зейна, стараясь не потерять сознание. И перед тем, как Гарри отворачивается и начинает танцевать на другой стороне сцены, он оглядывается на Луи, или кого-то рядом или за ним, и улыбается. Той сногсшибательной, ослепительной улыбкой с ямочками, из-за которой Луи дал слабину в первый день их знакомства. Смешиваясь со всем остальным, этот эффект увеличивается в десять раз. По краям глаз становится темно и мутно, мозг отключается, и темнота во второй раз за двое суток поглощает его.