И кто тебе поможет?

Он проспал едва пару часов. За окном ещё было темно, а в голове пульсировало тупое чувство боли. Так было каждый раз. Каждый чертов раз, когда он засыпал в Малфой Мэноре. Словно его мозг на подсознательном уровне отвергал этот дряхлый ненавистный замок. Драко распахнул окно, достал пачку Парламента и сел на подоконник. Вдыхая противный дым, он попытался вспомнить, когда впервые закурил. Попытался и не смог. Возможно, это было летом, перед шестым курсом. Возможно, раньше. Но он абсолютно точно знал, почему курит. Сам процесс того, что Драко добровольно вдыхал этот едкий дым, не давал ему расслабиться. Не давал забыть о малейших ориентирах, оставшихся в этом ебанутом мире. О том, что правила все-таки есть. И он вправе отнимать жизнь лишь если на другой чаше весов его судьба. Это было ужасное правило. Неправильное, противоестественное. Но он не хотел походить на фанатичных пожирателей. Он не боготворил «повелителя». Но и не боялся. Он убивал. Расчетливо. Обменивал жизнь человека, порой ни в чем не виновного, на свою. Он не получал удовольствия от убийства, никакого. Это было необходимостью. Первые несколько смертей Драко перенес особенно тяжело, потому что это были девушки. Грязнокровки. Каждая из них смотрела ему в глаза. Он забыл их имена, но запомнил цвет глаз. Карие. Серые. Голубые. Карие. Голубые. Зелёные… Теперь это стало привычкой. Он мог продолжать цветовой ряд своих жертв довольно долго. Некоторые из них были хорошими людьми, некоторые плохими. Некоторые даже пожирателями. Драко добился довольно высокого положения. Он подобрался к Волан-де-Морту ближе, чем его отец в свое время. Отец… Он давно потерял хватку, отошел от дел. Драко управлял поместьем, точнее — великодушно разрешал делать это Нарциссе. Маму такое положение вещей вполне устраивало, ей надо было чем-то отвлечься от вечных сборищ пожирателей в ее доме. Драко же было наплевать и на поместье, и на безмозглую шайку в нем. Именно поэтому он забрался так высоко. Он их не боялся. Ему было 17, но он был умён, талантлив и хладнокровен. Розье, к своему несчастью, недооценил эти качества. И поплатился за это жизнью. Именно с тех пор Малфой-младший стал своеобразной легендой. Его уважали и боялись. Ведь никто в столь юном возрасте не пытался забраться так далеко. Но вот, что забавно. Он и не пытался. Драко лишь хотел получить некий статус, чтобы к нему не прикасались остальные пожиратели. Но вышло так, что с новым статусом, на него легли и новые обязанности. С каждым днём всё вокруг теряло краски. Становилось мрачнее. Малфой не видел вокруг ничего, кроме мрака. И не мог поверить, что великие мира сего это допустили. Где был старый дурак Дамблдор? Где чертов Поттер? Так нельзя жить. Но он жил. И да, это можно было терпеть. Даже не сильно ругаясь с совестью. У Малфоев и так всегда была ее некоторая нехватка. Но Малфои ненавидели, когда ими помыкают. А это и происходило. Свободу Драко ограничивали задания, рамки пожирателей, Волан-де-Морт. И он ненавидел это все. Блондин посмотрел на небо. Рассвет расплывался кроваво-красным пятном по синему полотну. Пора было трансгрессировать в Хогвартс. Его и так не было практически неделю. Как у хозяина дома и пожирателя смерти, у Малфоя были особые права. Именно поэтому с громким хлопком он трансгрессировал из Малфой Мэнора прямо в подземелье Хогвартса. Он мог бы оказаться непосредственно в своей комнате и спокойно лечь спать, но почему-то захотелось прогуляться. Он любил подземелья. И то, что в них поселили грязнокровок, оскорбляло его эстетические чувства. Малфой бездумно шагал по коридорам, витая в своих мыслях. Он был где-то рядом с кабинетом Снейпа, как вдруг услышал что-то похожее на крики. Парень непроизвольно напрягся. Крик принадлежал девушке, но до источника была ещё довольно далеко. Приглушённым эхо теперь уже раздавался визг. Амплитуда была настолько велика, что Малфой чуть не оглох. Девушка кричала так, словно ее резали заживо. Блондин начал бежать. Зачем? Он не знал. Знал лишь, что должен разобраться в происходящем. Должен прекратить крик. Как только он начал приближаться к цели, до него донеслись обрывки фраз. — Пожалуйста… Не надо… Я прошу… Голос был таким знакомым и чужим одновременно, что Драко стало не по себе. Он бежал настолько быстро, насколько позволяла дорожная мантия и, не расчитав скорость, влетел в стену. Пока он поднимался, девушка закричала снова. Крик прервался рыданиями. Это было близко. Слишком близко. Девушка кричала у него за спиной. Малфой медленно развернулся. Дверь в старый заброшенный класс была открыта. На полу лежала Гермиона Грейнджер. Ее каштановые кудри разметались и слиплись из-за крови, размазанной по паркету вокруг девушки. Гермиона еле дышала. Она больше не могла кричать, не было сил. Все, что ей оставалось — это плакать. Хотя бы истеричные рыдания должны были перекрывать этот отвратительный звук тяжёлого дыхания Кэрроу. Кэрроу, лежавшего между ног девушки. Кэрроу, насилующего ее на грязном полу. Если Малфой до этой секунды думал, что мир был полон мрака, то он ошибался. Мир и был мраком. Черным, беспролазным. Липким, как кровь. Отвратительным, как пыхтящий мужик на молодой девушке. Малфой даже не доставал палочку. Ярость, охватившая его, была так сильна, что он обошёлся невербальной магией. Мановением руки блондин отбросил Амикуса с Гермионы. Отбросил лишь для того, чтобы не убивать его на ней. Следующим заклятием он свернул ему шею. Все, что он видел в этот момент — обезумевшие от страха и злости глаза Кэрроу. Черные. Драко подошёл к Грейнджер. Она плакала и даже не смотрела на него. Не могла. «Ей стыдно» — вдруг понял Малфой. Она сидела на полу, едва найдя в себе силы подняться, подтянув к подбородку коленки и сложившись пополам. Карие глаза были закрыты, а лицо выражало такую скорбь, что Малфою стало жутко. Он не понимал, почему. Не понимал зачем. Ради кого. Ради чего все это. Эти вопросы его волновало в последнюю очередь. Его волновала лишь девушка, которая словно теряла себя с каждой секундой. И не важно, кем она была. Драко снял свой плащ и укутал в него Гермиону. Он подхватил девушку на руки и бережно вынес из класса. Блондин не знал, куда он идёт, не знал, как долго. Ноги сами несли его. Все, на чем были сосредоточены его мысли — прерывистое, понемногу успокаивающееся, дыхание девушки. Она засыпала, положив голову на его плечо. Такая хрупкая, беззащитная, сломленная. Можно забыть, что она грязнокровка. Как будто это было важно хоть когда-то. Он очнулся лишь придя в свою комнату. Гермиона по прежнему спала. Усилием воли Драко вновь вернул ясность уму. Гермионе была необходима ванна. Горячая ванна с пеной, корицей и кофе. Малфой аккуратно положил девушку на кровать и ушел в ванную. Он включил воду, вылив туда сразу же почти всю бутылку пены. На дно кинул несколько гранул волшебной морской соли. В комнате запахло, словно в кофейне. Драко любил этот запах. Он ассоциировался со спокойствием и уютом. Малфой аккуратно перенес Гермиону в уже наполненную ванну. Она проснулась лишь когда ее тело коснулось воды. Девушка попыталась вырваться из​ рук Драко. Она испугалась. — Шшш… Все хорошо. Я просто наполнил для тебя ванную и сейчас же уйду, — он примирительно склонил голову и отпустил Гермиону. Огромные испуганные глаза оглядывали ванную. Несколько секунд Грейнджер осознавала происходящее. Затем она смахнула рукой слезы, вдруг появившиеся на ресницах и попыталась что-то сказать, но не смогла. Вместо слов выходили лишь рваные истеричные всхлипы. Драко покачал головой и несколько угрюмо махнул в сторону полотенец. Он словно не замечал истерики девушки. — Можешь брать любое из них, одежда будет на кровати. Ты, — Драко запнулся, — если что, зови. Я буду за стеной, ждать тебя. Он тут же вышел, закрыв за собой дверь. Гермиона понуро кивнула ему вслед и больше не подняла глаз. Она лишь глубже закапывалась в двадцатисантиметровую пену, пахнущую корицей и кофе.

***

Прошло два часа, когда девушка вышла из ванной комнаты, но Малфой, как и обещал, ждал ее за дверью. Он сидел в темно-зеленом кресле, закинув ногу на ногу, и отрешённо смотрел в окно напротив. В отличие от нищенских покоев грязнокровок, у слизеринцев в подземельях были окна, вид из которых открывался на самые красивые территории замка: чёрное озеро, запретный лес, квиддичное поле. Глядя на это волшебство, можно было на минуту забыть, что ты находишься в нескольких метрах под землёй. Перестав разглядывать это дурацкое окно, вдруг показавшееся ей таким чудесным, Гермиона поняла, что находится в комнате Малфоя. Не то, чтобы она не догадывалась, где была, и не знала, кто ее вытащил из того кошмара. Просто это было странно. Завернутая в полотенце, с заплаканными глазами и разбитым лицом, она просто стояла на пороге ванной, пытаясь сжаться до размеров пылинки. Ей все ещё было стыдно. Ей все ещё было мерзко. — Почему ты спас меня? Вопрос был слишком резким, слишком некстати. Воздух словно потяжелел, и Гермионе стало сложно дышать. Ну к чему спрашивать это, когда тебе помогли? Зачем нарываться на неприятности, если человек и так тебя ненавидит? Хотя ненависть – слишком громкое слово. Скорее это чувство можно назвать презрением. Девушка ждала ответа, ждала плевка, издёвки, сарказма. Ждала чего угодно, но не этой тоскливой усталости во взгляде. Драко едва поднял на нее глаза и тут же закрыл лицо ладонями, будто ему было жаль, что она заметила его взгляд. Слизеринец протер глаза, взъерошил, словно пытаясь взбодриться, волосы и растерянно заметил: — Грейнджер, ты — дура. Это не звучало как оскорбление или издевательство. Простая констатация факта, которая не несет в себе ничего обидного. Гермиона опешила. — И почему же? — голос дрожал и был хриплым. — Потому что после того, что с тобой произошло, тебя разрывает от желания задать мне кучу вопросов, выстроить мой психологический портрет и выпытать планы Темного Лорда, — Малфой ухмыльнулся, заметив испуг на лице девушки, — а не стереть себе память и проспать часов двадцать. Он встал, подошёл к кровати, взял какие-то вещи и вручил их Гермионе. После того, как он озвучил все ее мысли в одной фразе, девушка опять впала в своеобразный ступор. Она смотрела перед собой, но не видела ничего. Драко, заметив ее состояние, легонько тронул Гермиону за плечо, в ответ на что тут же получил хлесткую пощечину. Это было рефлекторно, она была все ещё ужасно напугана и раздавлена. Он все понимал, но, блять, за что?! — Грейнджер, хватило бы обычного «спасибо» за спасение твоей шкуры, — теперь он был куда больше похож на Драко Малфоя, раздражение неприкрыто сквозило в его голосе, — а теперь возьми вещи и переоденься, черт тебя возьми! Девушка быстро ретировалась в ванную и через несколько минут вышла оттуда уже в одежде. На ней были узкие джинсы, чуть великоватые в поясе, и свитер, в котором Гермиона могла утонуть. Судя по изумрудно-зеленому цвету, он принадлежал Малфою, а вот откуда слизеринец взял женские джинсы — это уже вопрос. Только Гермиону вещи абсолютно не интересовали. Главное, что она не была обнаженной. На ней был огромный свитер, в который девушка с удовольствием укуталась почти с головой, и он пах кофе, что немного успокаивало. Грейнджер вновь встала на пороге ванной и замерла. Им обоим было ощутимо неловко. Малфой не знал, что говорят в таких ситуациях. А Грейнджер даже не знала куда смотреть и постоянно отводила глаза. — И что, даже вопросов нет? Она отрицательно покачала головой и лишь прошептала: — Спасибо. Спасибо за то, что… Спас… Меня. Речь прерывалась, слова давались ей тяжело, и Драко это видел. Ему казалось, что она вот-вот разрыдается. Но девушка лишь вскинула голову и впервые посмотрела ему в глаза. Все ещё гордая. Но что-то… Что-то в ней изменилось. Это не было заметно внешне, но чувствовалось на подсознательном уровне. Перед ним стоял другой человек. И Драко пугало то, что он больше не испытывал к ней презрения. И если бы Малфой был способен на сочувствие, то он бы мог сказать, что именно это испытывает к кареглазой девушке, стоящей напротив него. Он кивнул и быстро начал объяснять дальнейший план, который выстраивал несколько часов в ожидании Грейнджер. Быстро, потому что если бы он помедлил ещё секунду, Гермиона заметила бы смятение и злость, промелькнувшие в его взгляде.