Люди меняются. Вопрос в том, как это происходит? Наша жизнь ограничена днями: с воскресенья по понедельник, от рассвета до заката. Какие изменения могут произойти с нами между завтраком и обедом? Можно ли уснуть одним человеком, а проснуться другим?
Я не понимаю, как смогла на это согласиться. Щурюсь от яркого палящего солнца, что прямыми лучами бьёт точно в глаза, доставляя неприятную покалывающую боль и заставляя всё время опускать веки и смотреть вниз, на пыльный, даже сейчас раскалённый от невероятной Итальянской жары асфальт. Руками оттягиваю карманы старых джинсовых шорт, перекачиваясь с пятки на носок, и прищуренным взглядом осматриваю пустую школьную территорию, куда меня ранним субботним утром завёз папа. — Ты уверена, что хочешь пойти в это поход? — темноволосый, с кожей цвета молочного шоколада мужчина спокойно ведёт машину одной рукой, свободно высунув вторую в полностью открытое окно, позволяя сильным порывам морского ветра ударяться о кожу. Время от времени поворачивает голову в разные стороны, проверяя зеркала, хотя длинная прямая дорога, расстелившаяся прямо у лазурного моря, абсолютно пустая. Ещё бы. Какой идиот встанет в субботу в шесть утра? Бросаю хмурый взгляд на один из местных пляжей. Даже серферов ещё нет. Одну руку ставлю на дверцу машины, отделанную тёмной кожей, и поправляю тёмные волосы, частично собранные сзади, хотя тонкие непослушные прядки всё равно лезут в лицо, мешая и вынуждая раз за разом убирать их. Подавляю тихий вздох, но губы всё равно заметно искривляются, ведь внутри всё ещё бушует злость от внезапно поломанных планов. — Ты всё ещё можешь отказаться и поехать со мной и Люком на рыбалку, — стучит пальцами по рулю, видимо, действительно думая, что я тут же соглашусь. А, собственно из-за этого «заманчивого» предложения я и ляпнула, что иду с ребятами в поход. В поход, к которому я даже не готовилась. В поход, о котором папа и знать не знал. Поход, куда пойдёт туча незнакомого мне народу. Поход, где я, вероятно, проведу большее число времени в палатке с книгой или учебниками, которые в спешку сунула в огромный, грозящий сломать мне позвоночник к чертям, ведь папа напихал туда всевозможных консервов, которые откуда-то были у него в холодильнике, хотя я их просто терпеть не могу, да и есть никогда не стану. Поход, который стал спасением от двух дней с папой, непонятным парнем, другими незнакомыми людьми и шуток на темы, которые я в жизни даже ни разу не слышала, от очередного подъёма в шесть утра на следующий день и «душевных» историях о былых временах и о том, как всё было раньше. Всё-таки, незнакомая компания подростков, с которыми я кое-как, но всё же смогу завязать захудалый разговор куда лучше компании непонятных мужчин, большая часть которых либо разведены, либо не женаты и, что самое главное, шутящих плоские шутки по поводу и без. Так что, нет, спасибо. Я, пожалуй, предпочту трёхчасовой подъём в гору, чем полтора часа в пропитанной потом и приторными дезодорантами машине. — Да, уверена, — говорю на выдохе, и тот получается слишком тяжёлым, что вызывает незамедлительное внимание папы, резко повернувшего голову в мою сторону, но предпочитаю лишний раз потерпеть наводящий зуд взгляд и смотрю на длинную пустую дорогу перед собой, то и дело поправляя тёмные волосы. — Эй, Дж… Джиджи? — ко мне, обходя большой старый джип тёмно-зелёного цвета и, вытирая испачканные в машинном масле руки о какую-то старую тряпку, подходит темноволосый, улыбающийся во все тридцать два парень, белая футболка которого слишком плотно прилегает к телу. Смотрит на меня прищуренным взглядом светлых зелёных глаз, намного наклонив голову, так что создаётся ощущение, будто я нахожусь под его прицелом. Передёргивает, по рукам бегут холодные мурашки. Отвратительно. — Джули, — поправляю, сглотнув и едва скривив губы, сдерживая себя. Пялится он или нет, а слишком грубой быть тоже не стоит — я, всё-таки, новенькая здесь. И это, пока что, вовсе не моя компания. А может, и не будет моей. — Джули, значит, — тянет, локтем опираясь на капот старого джипа, видимо, повидавшего уже очень и очень многое, а мне хочется закатить глаза, но не делаю этого, к тому же прикусываю и язык, чтобы не ляпнуть чего лишнего. — А полное какое? Джулия? — парень поднимает одну бровь вверх и всё так же пристально смотрит на меня, кажется, даже не моргая. Он связался с чемпионом по гляделкам. Ему не выиграть. Смотрю в ответ, так же прямо и нацелено, но даже это не сбивает настырного парня с толку, и он не отводит взгляд. Да уж. — Нет, — качаю головой, руки скрещивая на груди. — Просто Джули. — Просто Джули, значит, — снова растягивает слова, а языком оттягивает щёку, окидывая меня медленным, оценивающим взглядом, от которого к горлу подкатывает ком тошноты. Как же противно, омерзительно. А самое удивительное, что парень даже не стесняется и не скрывает своих… намерений, что ли. Будто так и надо. Будто это нормально. Может, рыбалка была лучшим выбором, чем это? — И откуда ты к нам такая приехала, Джули? От верблюда. Придурок. — Из Калифорнии, — бросаю, отворачивая голову, ведь больше просто не могу смотреть на него, а вот парень пялиться не перестаёт. Исследует взглядом ноги, будто они какие-то особенные, хотя у меня они даже особой стройностью не отличаются. Я в принципе не обладаю идеальной фигурой, так какого чёрта так привлекаю его внимание? Разве он не как все остальные — по худышкам с модельной внешностью? — Джули! — слышу звонкий голосок прямо за спиной, и с плеч будто сваливается огромная гора камней, когда меня обнимает тёплая рука, а рядом краем глаза вижу уже знакомые светлые волосы, сегодня собранные в расслабленную косичку. Грейс! Бесшумно выдыхаю, понимая, как дышать сразу стало легче. Всё ещё не смотрю на парня, но и его взгляд впредь не врезается в тело иголками, которые вызывают неприятный постоянный зуд. Как будто приход Грейс разбавил всю эту невидимую напряжённость, что нитью протянулась между нами во время сего «разговора», хотя даже это слово слишком громкое для того, что только что было. Разговор — это когда говорят двоя. А тут болтал он один. — Джаред, ты долго будешь без дела стоять? — блондинка поднимает светлые брови вверх, убирая с губ парня прежнюю усмешку и стирая с лица самодовольное выражение. — Нам, вообще-то, ехать надо. Парень хмурит тёмные брови, теперь испепеляя взглядом только что подошедшую девушку. Неужели они не ладят? — Или ты хочешь быть там только к вечеру? Дилан всё без тебя выпьет. Брюнет цокает языком и закатывает глаза, но начинает двигаться в сторону багажника, даже ни разу не взглянув в нашу сторону. Неужели они с Грейс не ладят? Причём настолько? — Дождёмся ребят и поедем, — наконец, отвечает и открывает багажник, бросив туда грязную тряпку. — Давайте сюда ваши сумки. Поворачиваю голову в сторону Грейс, и мы с ней переглядываемся, причём девушка не может сдержать усмешку, при этом подмигивая мне. — Он идиот, — шепчет мне на ухо, когда мы начинаем двигаться к Джареду, что, скрестив руки на груди, изучает могучую крону одного из огромных деревьев, охраняющих школьные ворота. Должно быть, очень интересно. — Но шутить умеет, так что сильно ссориться с ним не советую. На этот раз усмехаюсь я и киваю головой в ответ, будто бы отвечая, что поняла. Хочется сказать «спасибо», но это прозвучит слишком непонятно и даже как-то жалобно, так что снова прикусываю язык, с молчаливой усмешкой отдавая парню свой рюкзак, а тот не упускает возможность вновь окинуть меня взглядом. На этот раз всё-таки закатываю глаза. Придурок.***
Он не выспался. Совершенно. Потирает пальцами глаза, в которые будто кинули хорошую горсть песка. Лёгкий морской ветерок треплет и без того взъерошенные тёмные волосы, в лёгкие плотно забивается смесь запахов песка и морской соли. Утреннее солнце взошло всего пару часов назад, но уже нещадно греет бледную кожу парня, наивно надеясь придать ей хоть немного загорелый оттенок, но всё тщетно, кожа О’Брайена будто вечно покрыта толстым слоем крема от загара, потому и остаётся странно-бледной для жаркого итальянского климата. Откашливается. В горле будто поселилась Сахара, но ни вода, ни свежий утренний воздух никак не улучшают ситуацию, так что надоедающее своим непрошенным присутствием першение всё ещё остаётся на месте. — Эй, Дил! — светловолосая девушка в белом топе и коротких джинсовых шортах, эффектно оголяющих длинные стройные ноги, с широкой белоснежной улыбкой смотрит на О’Брайена, держа в руках две ракетки для бадминтона и волан. Её вполне можно было бы назвать красивой, вот только жаль, что Дилана она абсолютно не интересует. — Не хочешь поиграть? — игриво размахивает ракетками, зазывая О’Брайена. Парень оглядывает её хмурым, пустым взглядом, и ни один мускул на строгом лице не дёргается. Камень камнем. — Не сейчас, — отвечает, покачав головой. Желания как сумасшедший носиться нет абсолютно никакого, так что Дилан предпочитает отказаться, оставшись на месте. Блондинка закусывает нижнюю губу и ещё где-то с минуту сверлит парня взглядом голубых глаз, наивно надеясь, что она обладает какой-то магической силой и парень прямо сейчас же передумает. Это происходит? Конечно же нет. Девушка слишком сильно уверена в себе, а Дилану это слишком сильно бросается в глаза. Успешно игнорирует все печальные попытки блондинки привлечь его внимание, просто прищуренным взглядом смотря в сторону, на пустой, немного загрязнённый разными веточками и вынесенными волнами непонятными кочеряжками и камнями пляж, где на жёстком песке местами можно встретить тёмно-зелёные куски тины. Слишком шумно выдыхает, выдавая себя, и Дилан не сдерживает ухмылку, что острым, не проходящим желанием просится наружу. — Тогда… может, позже? — с надеждой как в голосе, так и в больших, будто блюдцах, глазах задаёт новый вопрос. На этот раз опирается ракетками на землю, и Дилану хочется остро заметить, что так они могут сломаться, но не делает это, наплевав. Ему-то какое дело? — Может, — отвечает пространственно и пожимает плечами, что обтянутые тканью тёмной футболки. Казалось бы, даёт девушке надежду, и та в это даже верит, но ничего подобного, на самом-то деле, и в мыслях не было у О’Брайена. Девушкам свойственно додумывать, и именно это зачастую делает их слабым звеном. Прекрасный пол порой не умеет здраво оценивать ситуацию и трезво реагировать на происходящее. И девушки, и женщины, и даже девочки смотрят на мир через какие-то собственные очки, красящие всё в непонятные цвета, и поэтому не видят очевидного, зато выстраивают так много ненужных, никому и ничем не помогающих картинок в голове, от которых либо хочется летать, либо лежать на земле пластом, подобно неподвижному булыжнику на морском дне Возможно, из-за этого именно девушки впадают в депрессию куда чаще парней и мужчин. Дамам нужно научится холодности, некой отрешенности, иначе все разлетится в пух и прах из-за их же ненужных эмоций. Зевает, прикрывая рот рукой, когда слева от него слышится уже знакомый рёв мотора и звук трескающихся под толстой резиной мелких камушков и ракушек. Старый, «поношенный» джип темно-зеленого цвета останавливается в паре метров от Дилана, и тот поворачивает голову, взглядом прищуренных карих глаз тут же находя ухмыляющегося водителя, что быстро глушит мотор и с диким скрипом, режущим уши и обостряя и так слишком сильную головную боль, отчего О’Брайен все же не сдерживается и морщится, открывает дверь, выпрыгивая не землю. — Смажь хотя бы двери своей колымаге, — Дилан недовольно бурчит, длинными бледными пальцами почесывая тёмный затылок, когда к нему с довольной улыбкой подходит друг. — Специально этого не делаю, чтобы тебя больше раздражать, — Джаред усмехается, когда Дилан с очередным ворчанием отвечает ему на рукопожатие. Светлыми глазами быстро оглядывает знакомую территорию со склоном позади, где им пару лет назад удалось выбить хорошенькое ровное место, где они и стали проводить пару выходных в год. -Уже поставил платку? — Нет, тебя ждал, — почему-то отвечает язвительно, ведь это и есть правда. Вот только Дилан ждал друга не из-за того, что не может все сделать сам, а просто потому что из-за бессонной ночи и усталости, что бесконечно и надоедливо ломит его тело, парню банально лень все делать одному. — Без мамочки справиться не можешь? — Джаред, направившийся к багажнику старого джипа, из которого мало-помалу начали высыпать засидевшиеся люди, по лицам которых Дилан скольких быстрым, ничего не говорящим взглядом, оборачивается на друга и строит губки, на что О’Брайен закатывает глаза, поставив руки на талию, но все же усмехается. Качает опущенной головой и затем резко поднимает её, натыкаясь на уже, к сожалению, знакомое лицо, и непроизвольно щурит карие глаза. Джули пока не смотрит в ответ, с подлинным интересом изучая природу вокруг себя. Она-то что здесь забыла? Сводит тёмные брови ближе к переносице, когда девушку за плечо касается Грейс, с улыбкой что-то проговаривая, на что новенькая быстро кивает и так же растягивает губы в ответ. Грейс одной рукой обводит территорию, другой держа девушку за плечи, и продолжает о чем-то увлечённо рассказывать, чуть ли не захлебываясь в своих же словах — с ней так бывает, если блондинка рассказывает о чем-то действительно интересном или с головой поглощающем её, о вещи, в которой она действительно видит свою отдушину, и всем сердцем, всеми частичками своей души хочет поделиться этим с другими. Джули вертит головой, пытаясь увидеть все, о чем щебечет стоящая рядом Грейс, когда её взгляд быстро пересекается со взглядом О’Брайена, который, кажется, становится ещё более хмурым и раздраженным. Отворачивается, демонстрируя девушкам свою спину, и силой сжимает челюсти, бледными костяшками постучав по ним, а взгляд карих глаз мечется по камушкам, засоряющим пляж, с камушков на слабые гребни утренних морских волн, с них на голубое-голубое небо, настолько ясное, что солнце кажется просто одним большим белым пятном наверху, озаряющим этот день. Долго там Джаред будет возиться с вещами?***
Вдыхаю. Набираю полную грудь морского воздуха, стараюсь заполнить им все лёгкие, без остатка, и воздух щекочет их, начиная даже немного покалывать. Закрываю глаза, вслушиваясь в тихий прибрежный шум и стою настолько долго, будто сама пытаюсь стать морем, превратиться в лёгкую танцующую волну или чайку, полностью, до конца слиться с природой. Выдыхаю, медленно выпуская воздух из лёгких, но глаза всё ещё держу закрытыми, наслаждаясь, как ещё утренние лучики согревают кожу лица, даря драгоценное тепло телу. Лёгкий шум прибоя прочно забивается в уши, а под веками рисуются цветные кружки, так что, когда поднимаю их, по началу всё кажется тёмным, а потом солнечный свет слишком сильно и неожиданно режет глаза, так что щурюсь, подставляя руку ко лбу, загораживаясь от солнца, чтобы лучше видеть голубое-голубое море. — Хэй, — чья-то тёплая рука аккуратно касается моего плеча, и я, не вздрагивая, медленно поворачиваю голову, взглядом сначала натыкаясь на острый подбородок и только потом нахожу светлые голубые глаза, цвет в цвет морю, по которым с лёгкостью узнаю Грейс. Девушка мягко улыбается мне, и я отвечаю ей тем же. — Как тебе? — подобно мне делает «козырёк» из ладони и кивает на море, обнимая меня за плечи. — Не Калифорния, конечно, но пойдёт, — говорю с сарказмом, решая не добавлять, что на пару секунд мне действительно показалось, что я дома. На мою реплику Грейс закатывает глаза, цокая языком, но всё же улыбается, принимая мою шутку. — Со склона виден потрясающий закат, — говорит, взглядом прищуренных глаз смотря на кажущееся бесконечным голубое море. — А ночью увидишь все существующие на Земле созвездия. — Прямо все-все? — сощурившись, смотрю на неё, ехидно улыбаясь, ведь понимаю, что все созвездия увидеть в одном месте просто невозможно. — Ну, не всё, конечно, — девушка пожимает тоненькими плечами, обтянутыми белой, отражающей солнечные лучи футболкой. — Но самые известные точно. Пристально смотрю на неё, уже с минуту не отводя взгляд точно. — Ну, большую медведицу сто процентов. Смеюсь, наконец отворачивая голову, и Грейс так же улыбается, пуская смешок. — Ты сейчас отбила у меня всё желание спать ночью, — говорю, улыбаясь непослушным морским волнам, свободно плескающимся где-то в десяти метрах от нас. На мою реплику Грейс только легко смеётся, лишь сильнее сжимая ладонью моё плечо, отчего всё внутри меня поначалу напрягается вместе со звонким криком чайки, ведь я не привыкла к таким близким телесным контактам всего после недели знакомства, так что поначалу мне хочется повести плечом и отстраниться. Но девушка, кажется, и не думает отпускать, даже склоняя светловолосую голову мне на второе плечо, так тихо и умиротворённо дыша, что мне начинает казаться, что блондинка вовсе уснула прямо здесь, стоя посреди, кажется, давно заброшенного и всеми забытого пляжа, склонив голову на моё плечо. И это странным образом заставляет внутри щёлкнуть какой-то выключатель, что практически мгновенно расслабляет всё и внутри меня, и снаружи, так как чувствую, что черты лица расслабляются: губы больше не сжимаются, челюсти не болят от боли, что возникает, когда долго и с силой стискиваешь их, а брови медленно отходят от переносицы, расслабляясь. Тихо, незаметно для Грейс выдыхая, выпуская струйку воздуха. Умей переступать через свои страхи.***
Взглядом прищуренных карих глаз смотрит на лазурное море, приятно ласкающее стопы тех, кто решает пройтись у самого берега. Проходится по телам, лениво валяющихся на цветных ковриках и наслаждающихся разгулявшимися солнечными лучами, бегло пересчитывает головы, что видны в голубом море. Вдыхает солёный морской аромат, что едва заметно и уже, на самом-то деле, привычно царапает стенки горла, наслаждаясь своей собственной беззаботностью: здесь, в тени, рядом с палаткой и другом за спиной, что уже двадцать минут с чем-то возится, поэтому они и не спускаются по крутому склону ближе к прохладной воде. Большими пальцами оттягивает карманы чёрных джинсов, которые надел, даже поехав на пляж. Есть привычки, действия, от которых нельзя избавиться, которые просто будто бы вживаются в тебя, и ты без них уже и не существуешь, на самом-то деле. Ну, или тебе так кажется. Вот это как раз такой случай. — Чёртова доска, — Джаред, кряхтя, наконец-то появляется сбоку от друга, таща за собой огромную доску для сёрфа, на которую Дилан бросает прищуренный и, кажется, даже немного презрительный взгляд — Ты серьёзно собрался сейчас кататься? — спрашивает таким тоном, будто затея друга — полнейший бред, и тот поднимает на него абсолютно непонимающий взгляд. — Волн же нет. И ветра практически тоже. — Появятся, — делает мах рукой и берёт длинную, с заострёнными краями доску подмышку, кивая на вполне пологий спуск, с которого, если не смотришь под ноги, вполне можно упасть, спускаясь бегом или не в совсем трезвом состоянии. Ими же на собственной шкуре проверено. — Погнали. Пытаются спускаться аккуратным пешим шагом, но из-за наклона склона ноги сами разгоняются, будто внутри есть какой-то невидимый моторчик, и к берегу парни поспевают уже бегом, еле успев затормозить, чтобы с головой не окунуться в солёную воду. — Джа, ты серьёзно сёрфить собрался? — парня окликает светловолосая девушка, лежащая к солнцу спиной и повернувшаяся к парням через плечо, как и её подруга, занимающая место на клетчатом коврике рядом. Дилан, не контролируя эмоции, хмуриться. Когда они успели так сдружиться? — Ну, я, в отличие от некоторых, не ленивая задница, — отвечает, рукой проходясь по доске. — Ой-ой-ой, — Грейс цокает языком и показательно закатывает глаза, убрав мокрые от солёной воды волосы на другое плечо, чтобы те не мешали, подобно Джули, прищуренным из-за солнца взглядом разглядывающей парней. — Да здесь ни волн, ни ветра А на волшебника ты не похож. — Много ты про меня знаешь, — ворчливо отвечает Джаред, продолжая ревностно и, кажется, даже немного обиженно протирать доску, отчего девушки, быстро переглянувшись и обменявшись двумя короткими фразами, заливисто смеются, и даже Дилан усмехается. Вновь суёт руки в передние карманы, вскинув голову. Ветерок есть, но совсем небольшой, практически неощутимый, так что его едва ли можно назвать даже бризом. О волнах говорить и вовсе не стоит: они появляются только ближе к берегу, и то сразу разбиваются о жёсткий песок, чуть-чуть не доходя до босых стоп парней. — Давай, волшебник, — хлопает друга по плечу, прекрасно понимая, что затея — дрянь. — Отложим твою волшебную палочку до более ветреных времён. Ушей вновь касается хохот девушек, а Джаред только хмыкает, привычным жестом убрав тёмные, ластящиеся волосы с загорелого лба.***
К вечеру становится куда прохладнее, поэтому морской ветерок вызывает на оголённой коже ног мурашки, табуном высыпавшиеся от пяток до бёдер. Зеваю, зябко засунув руки в карманы старой серой толстовки, застёгнутой под самое горло. Жара утомляет. Чувствую, как горит спина, плечи и даже грудная клетка, с недовольством понимая, что ближайшие пару дней спать нормально не смогу, а кожа будет болеть, приобретая всё более и более красноватый оттенок. Красота. Ребята решили развести костёр прямо на пляже. Не думаю, что это разрешено, и, скорее всего, именно от таких посиделок место и кажется немного заброшенным, но они плюют на это, расслабленно говоря, что совершенно ничем не вредят природе и их ещё ни разу никто не поймал. Да и кому ловить-то? Костёр только-только начинает разгораться, и люди снуют туда-сюда, принося то сосиски, то зефир, которые можно поджарить на простых палочках, кто-то приносит стулья, некоторые коврики, парочка парней решили вовсе притащить какие-то старые, уже, на самом-то деле, полусгнившие брёвна, чтобы всем ну точно хватило места. Моя душа успокоилась, с достоинством приняв бездельничество, когда я отдала какому-то парню, судя по всему, отвечающему за еду, все консервы, что у меня были. Выдели бы вы удивление в его глазах. От воспоминания хочется хмыкнуть, что и делаю, когда мимо меня вновь проходит вполне приличная и шумная толпа народу, так что отступаю, дав им пройти. Взглядом прищуренных глаз смотрю на небо, распростёртое над морем и окрашенное, кажется, во все существующие мягкие постельные цвета на планете. Светло-голубой, оставшийся ещё со знойного, хорошо напитанного солнцем дня, плавно перетекает в нежно-розовый, где местами можно увидеть и оттенки жёлтого: смотря, куда падают лучи. Ближе к дальней кромке воды, за которую медленно и будто бы нехотя опускается налитый солнечный диск, цвета становится куда насыщенней, а сочетания всё более интересней: яркий, буквально вырви-глаз оранжевый смешивается с приглушённым цветом фуксии, а где-то совсем близко-близко к воде виднеется вовсе смешивание, кажется, всех оттенков фиолетового. Не верится, что всё это — просто творение природы. — У тебя такое лицо, будто ты принца увидела. Улыбка, уже назревшая на лице, тут же иссякает, когда рядом слышится немного грубоватый и уже, к сожалению, знакомый мужской голос. Кривлю губы, едва поворачивая голову, хотя убеждаться ни в чём и нет никакой необходимости. О’Брайен. Ещё ничью фамилию и черты внешности я так быстро не запоминала, как его. И это чертовски бесит. — Тебе-то что здесь нужно? — Иду к костру, а на пути ты встала, — пожимает плечами, засунув руки глубже в карманы чёрной толстовки. Мельком оглядываю его. Чёрные джинсы, чёрная толстовка, чёрные кроссовки, почти что чёрные волосы, даже напоминающие чёрный цвет глаза. Хочется фыркнуть. Это у него стиль, что ли, такой? Не сдерживаюсь и улыбаюсь, покачав головой и опустив ту вниз, начав носком шлёпанца выводить на жёстком песке непонятные узоры. — Какого чёрта ты лыбишься? — смотрит на меня с подозрением, едва сощурившись, а моя улыбка почему-то только растёт. Над тобой смеюсь, идиот. А потом парень неожиданно хлопает себя по лбу, как будто о чём-то догадавшись, и опускает лицо в ладони, томно, шумно и как-о очень устало выдохнув. На этот раз полностью поворачиваю на него голову, уже без улыбки, и хмуро смотрю на парня, что опускает руки и поднимает голову к небу: -Ты меня втюрилась. Тут же закашливаюсь, ведь давлюсь собственной слюной, и прикладываю руку к груди. Простите, что? Это он сейчас мне сказал? Король, что ли, чтобы в него все влюблялись? — Ну да, да, оно и видно, — тянет, с прищуром наблюдая за тем, как я откашливаюсь. Хоть бы помог, нарцисс недоделанный. — Ты кого из себя возомнил? — отвечаю на зрительный контакт, подобно ему сощурив карие глаза. Тон голоса самопроизвольно понижается, как бывает всегда, когда я говорю о чём-то на эмоциях со страстным жжением противоречия в груди. — Учитывая то, как ты относишься к людям, вряд ли какая-нибудь девушка вообще посмотрит на тебя как на нормального, достойного её парня. С твоим самолюбием и уж слишком завышенной самооценкой удивительно, что у тебя вообще есть друзья. Хотя, подожди-ка, — наиграно задумываюсь, мельком увидев в глазах О’Брайена злостный огонёк ненависти, разгорающийся с каждым моим словом куда быстрее того костра, что с помощью веточек разжигают у меня за спиной. Возможно, я зря всё это начала и нужно было быть умней, просто пропустив его глупую, надуманную нарциссизмом фразу мимо ушей, но моя душа уж слишком сильно любит правду и готова и снег, и в зной яростно бороться за неё даже с такими идиотами. — Твои друзья точно такие же эгоисты с надуманной завышенной самооценкой, страдающие от нарциссизма и просто-напросто не ценящие то, что находится вокруг них, — выплёвываю это ему в лицо, уже прекрасно наблюдая, как бледные пальцы сжались в крепкие кулаки, готовые того и гляди заехать мне куда-нибудь в глаз (и то, это если повезёт), и как ноздри раздуваются от того гнева, что лавиной готов выплеснуться наружу. Чувствую, как грудная клетка быстро поднимается и опускается из-за тяжёлого дыхания, ведь выпалила всё это на одном вдохе, но не обращаю на это внимания, с какой-то непонятной жаждой ссоры ожидая ответных слов, которые, я ощущаю это буквально всеми своими клетками, вот-вот готовятся выйти наружу, вот только снова наталкиваются на произвольный невидимый барьер. — Вы чего тут? — слышу знакомый девичий голос и стреляю глазами за спину О’Брайена, где с привычной взгляду лёгкой улыбкой на губах замерла Грейс, а по правую руку от неё и Джаред, на чьих лицах написано одон полное непонимание. Поджимаю губы, быстро проходясь по ним языком, и убираю тёмные прядки волосы с покрывшегося испариной лба. Я говорила, что мне холодно? Забудьте. Жар, подобному которому вы не встретите ни на одном живом уголке нашей планеты, с невероятной скоростью забурлившей внутри кровью готов вот-вот разорвать меня на мелкие-мелкие кусочки прямо здесь, на этом чёртовом пляже. Сую руки в карманы толстовки, чтобы никто не увидел, как трясёт пальцы. Интересно, как долго эти двое здесь стоят? Мы с О’Брайеном были так заняты перепалкой, что не замечали просто ничего вокруг. «Мы»? Я действительно допустила это слово в голову, думая о себе и… этом? Выдыхаю, покачав слегка опущенной головой. Просто надеюсь, что мы не кричали на всю Италию. — Просто спорили о физических законах, — наконец, нахожу, что ответить, вновь начав ногой рисовать на песке. Стараюсь не пересекаться взглядами ни с Грейс, ни с дружком О’Брайена, большинство времени просто смотря либо куда-то поверх их голов, на успокаивающее небо, либо между ними. — Дилан в них не особо шарит, вот я и пыталась ему объяснить. — Эмоциональный, однако, у вас спор был, — Грейс усмехается, подобно мне засунув руки в карманы толстовки, и они быстро переглядываются с Джаредом, что воспринимаю с хмуростью во взгляде. Такой человек как Грейс заслуживает друга получше этого оболтуса. — Ладно, пойдём, расскажешь мне, почему наша американочка так рвалась тебя переспорить, — Джаред хлопает друга по плечу и затем вовсе расслабленно закидывает на него руку, уводя О’Брайена ближе к костру, около которого уже собралась приличная компания, и, как только парни оказываются у меня за спиной, я могу спокойно выдохнуть, ведь теперь ничей взгляд не прожигает в моей скуле дыру. К слову, вытаскиваю руку из кармана и потираю на щеке то место, куда с такой яростной злостью пялил О’Брайен. Не сомневаюсь, умей он стрелять лазером, меня бы давно здесь не было. Хотя, на скуле всё равно, кажется, осталось красное пятно. Хочется неприятно усмехнуться. Как такое возможно вообще? — Всё в порядке? — Грейс с непонятным для меня беспокойством в глазах подходит ближе, положив руку на плечо и участливо заглядывая в глаза. — Ты, если что, не обращай на этого придурка внимание. Он не думает, когда говорит, — морщится от своих же слов, ведь всегда неприятно о друге говорить такое, но это голая правда, поэтому девушка и не видит смысла её скрывать, хотя всё недовольство собой, вот-вот проснувшееся в ней, с лёгкостью можно увидеть в светлых голубых глазах. — Да всё хорошо, — улыбаюсь, спокойно отвечая на зрительный контакт. — Говорю же, мы просто спорили. — Точно? — Грейс хмурит светлые брови, с прежним недоверием смотря на меня. — Да-да, — продолжаю улыбаться, но сглатываю. — Конечно. — Тогда идём ближе к костру, — девушка вдруг привычно тепло улыбается и, подобно Джареду, закидывает руку мне на плечо, ведя к компании. — Я ужасно голодная. Улыбаюсь, когда девушка начинает рассказывать о том, как Джаред хотел снова идти с доской в абсолютно спокойную воду, и взглядом стреляю на небо, искусно расписанное самыми лучшими красками заката. Самые большие радости в жизни бесплатны. Жаль, что кому-то этого просто не дано понять.