Реанимация

      В холодильнике у Стаса всегда была припрятана бутылка-другая пива. Вечером он открывал ее раньше, чем включал телевизор. Если приходил Виктор, бутылки загадочным образом исчезали, но потом возвращались в троекратном размере так же внезапно.       В последние недели бутылки не хватало для спокойного сна. Стас перешел на водку, но торопливо бросил на второй день, опасаясь спиться. Лучше немного не доспать, чем опохмеляться по понедельникам и «зажигать» по пятницам.       Хмурый, заспанный он приходил на работу и там отсиживал смены, стараясь фокусироваться на пациентах и стопках бумаг, которые приходилось заполнять. Вика подбадривала его свежезаваренным чаем и сплетнями со второго этажа, где намечалась то ли грандиозная свадьба, то ли побои с причинением ущерба имуществу. Стас с трудом вслушивался в ее слова и почти все пропускал мимо ушей.        — У тебя проблемы, — сказала Вика, когда миновала третья неделя избавления от нахального провинциала. Стас отметил ее бессонной ночью, представляя, что могло произойти, если бы он убил Алексея Петренко. Странным образом фантазии эти действовали на него умиротворяюще.        — Да, никак не войду в колею, — согласился Стас, потому что прекрасно понимал, что спорить с Викой — плохая затея. Лучше согласиться, а потом сделать вид, что усвоил все советы.        — Ты как, подкатывал к нему? — неожиданно спросила Вика.       Стас огляделся — в комнате они были одни.        — Ты что несешь? — он уставился на Вику зло.        — Спрашиваю, как есть, — она даже глазом не моргнула, будто говорила про обед или старый фильм.        — Не подкатывал я ни к кому, нахрена мне такие проблемы? — Стас говорил быстро, чтобы поскорее соскочить с темы. Пока кто-нибудь не пришел.        — Зря, — сказала Вика, оттянула момент, как будто нарочно, и продолжила: — Подкатил бы, он бы отшил тебя, ты бы успокоился и выспался.        — Что?! Чего?! Какого хрена?! — Стас, злой и невыспавшийся, мечтал найти способ не оскорбить Вику и одновременно выпроводить ее подальше с такими идеями.        — Стасик, ты зашиваешься, — вздохнула она. — Я вижу, тебе паршиво. Я сама так себя чувствовала, когда по тебе сохла. Подкатила, все решилось, и вот мы хорошие друзья. Прекрати думать про него — раз, и забыли. Как пластырь содрать. По нему видно, что он не про твою команду — обычный парнишка из провинции. Он там про геев не слышал…        — Ты еще на всю ординаторскую крикни, — отозвался Стас.       Противнее всего было, что часть его соглашалась с Викой. Незаметно для себя, то ли на почве отсутствия альтернатив, то ли из-за яркой истории, он запал. Как будто вернулись студенческие годы, и перед ним кто-то непонятный. Свой? Не свой? Прикинуть, обдумать, понять — закинуть удочку. Раньше для Стаса это было веселой игрой, он отвлекался от бесконечных лабораторных, коллоквиумов и вечерней зубрежки.        — Сходи к нему, Стас, — продолжила Вика, наверное, заметив, что он поддается. — Он нормальный парень, лишнего болтать не будет. Если уж про аварию молчит, так тут-то чего. Попробуешь — обломишься, перегоришь.       Стас стиснул зубы и кивнул. Попробует, обломится, перегорит — сколько раз было. С Викой он сдружился всерьез из-за того, что она легко и без проблем поняла его, когда с ней произошло то же самое. До Вики ему казалось, что это уникальная проблема геев, а она показала, что значения не имеет не только размер, но еще пол и куча других вещей. Когда тебя не любят взаимно — это бьет по самолюбию. У Стаса, по крайней мере, была возможность утешить себя «просто он натурал», у Вики такой возможности обычно не было. Они сошлись на этой легкости и продолжили дружить.       Собираясь в клуб, смотреть на Алексея и закидывать удочку, Стас вспомнил старые времена, когда в похожих клубах можно было найти кого-нибудь на ночь. Злоупотреблять ему не позволял график учебы, но если бы не она — кто знает, где бы он оказался. И теперь Алексей варится в этой каше. Сколько у него там девочек? Две-три? Хорошо если так, у Стаса бывало и по шесть за неделю. Давно-давно, так что теперь рассказать — смешно. Но ведь было.       Когда он увидел счастливого грузчика в окружении атмосферы клуба Виктора Степановича, навалилась тоска. На кой черт закидывать удочку? Что у них будет? Один секс? Нет, времена, когда один секс был поводом поставить на карту репутацию, ушли в прошлое вместе с общагой универа. Осталось благоразумие, и стоило Стасу представить, как пораженный, испуганный Лёшенька бежит рассказывать Нине Валерьевне, чем занимается её любимый приёмный сынок, он отказался от плана.       Закидывать удочку стоит, когда улов того стоит, а рыбачить ради процесса надо до определенной черты.       Стас окинул взглядом помещение и заметил, что за ним наблюдает Виктор Степанович. На нем был костюм из последних каталогов, которые Стас не просматривал, но хорошо понимал имидж владельца клуба, поэтому знал, что каталоги будут определенно последними. Вызывающая прическа, наверняка, маникюр и дорогой парфюм. Человек-обложка. Стасу стало тошно от себя, от Виктора Степановича и от Лёшеньки. По-другому называть несостоявшуюся жертву он больше не мог.       Виктор Степанович махнул ему рукой и скрылся у себя в кабинете.       «Да пошли вы все!» — подумал Стас и пошел прямиком к Лёшеньке.        — Тебе нельзя тяжести таскать, — сказал он и собрался перехватить ящик, чтобы помочь. Слово за слово, договорятся встретиться после работы.       Лёшенька уронил коробку, свалился сам и одарил Стаса злым взглядом.       Как там сказала Вика? Попробуешь — обломишься, перегоришь. Стас почувствовал, что миновал две стадии и оказался на третьей. Зачем связываться с таким нелепым человеком? В Москве полно нормальных ребят, более понятных, постарше, с адекватными целями. Тащить на себе Лёшеньку?       Стас сказал, что должен поговорить с Виктором Степановичем и пошел к заветной дверце. Когда она закрылась за ним, он даже вздохнул от облегчения. Вся идея с Лёшенькой показалась настоящим бредом.        — Запал? — спросил Виктор Степанович без предисловий и приветствий. Показал на диван, предлагая сесть, и закурил. До Стаса долетел запах травки.        — Уже отлегло, — ответил Стас, удивляясь откровенности, которая в нем проснулась. Вот уж кому ничего не стоит пойти на шантаж. Они же так и зарабатывают: чудовищные наценки, секьюрити в очках, статус. Ходишь — ходи, мало ли у кого проснется желание поговорить откровенно с журналистами. Просто, посмотрев на Виктора Степановича, Стас подумал, что ему будет лень выкручивать такие мудреные схемы.        — Это вряд ли, — сказал Виктор Степанович. — У тебя же нет никого.        — Вам-то какое дело, — ответил Стас. Идея зайти к Виктору Степановичу начинала казаться бредом.        — По большому счету, никакого, — сказал Виктор Степанович. — Но я его нанял, и работает он нормально. Можешь попробовать, обломится — с тебя бутылка.        — Чего? — спросил на автомате Стас.        — Слез радости, — ответил Виктор Степанович без особого энтузиазма. — Ладно, давай так. Знакомые хирурги на улице не валяются, знакомые владельцы клубов — тоже. Я толкну парня в нужном направлении, с тебя — отвечать на звонки. Я не злоупотребляю, можешь не сомневаться.        — Витя из-за этого вас недолюбливает? — спросил Стас.        — Нет, не из-за этого, — вздохнул Виктор Степанович. — Из-за того, что я прикрыл задницу Кости.       Стас промолчал — об этом он не знал.        — Это не самый большой секрет, — продолжил Виктор Степанович. — Он принес деньги, я отдал, куда нужно. Проблема решена, вопрос закрыт.        — И? — у истории должно было быть продолжение, Стас чувствовал.        — Теперь, когда он на меня смотрит, он вспоминает взятку, — ответил Виктор Степанович. — Не у всех я вызываю приятные ассоциации. Издержки работы.        — Какой работы?        — Разной, — отрезал Виктор Степанович. — Слушай, Стас, уламывать тебя я не буду. Мне на парня чихать с колокольни. Еду, койку, работу я ему дал, он всё отработает. Я ему не должен — он мне. Хочет дополнительный сервис, с тебя круглосуточно включенный телефон.        — Какой дополнительный сервис? Он либо гей, либо нет — проще нечего сделать, спросить и забыть.        — Ага, — усмехнулся Виктор Степанович. — Какой у тебя простой мир в голове. Из медицинского многие с таким приходят. Из военки и из медицинского. Либо в атаку, либо в окопы, либо режем, либо шьем. Третьего не дано. Мое дело — предложить, а согласишься ты или нет — это уже твое дело.        — Не-не-не, — Стас даже пальцем помотал от переполнявших его чувств. — Виктор Степанович…        — Вик, просто Вик.        — Да как угодно. Вик, я на этот развод не куплюсь.        — Это не развод, — Виктор Степанович безразлично пожал плечами.        — Парень только что посмотрел на меня так, будто я трахнул его маму.        — Сколько ему лет? Двадцать три? Двадцать пять? Ну, не веришь так, давай на спор. Три дня, и в койку, — Виктор Степанович протянул Стасу руку.       Это было такой вопиющей наглостью, что Стас ответил очень грубо, используя все богатство детдомовского лексикона.        — Ну, нет так нет, — Виктор Степанович, все такой же безразличный, убрал руку.        — И как ты собираешься это сделать?        — Поговорю с ним.        — О чем?        — Как пойдет. Наверное, о сексе.        — И всё?        — Шмоток нормальных подкину.        — Нет-нет-нет, это бред какой-то.       Через десять минут, разбитый, измученный разговором, Стас диктовал номер мобильного телефона для экстренных случаев. Он вышел торопливо, хлопнул дверью, о чем-то поговорил с Алексеем, от вида которого стало тошно, потом добрался до выхода и глотнул затхлой столичной гари.       Чтобы успокоиться, пришлось выпить водки. Он пообещал себе, что целый месяц не будет больше пить ее, но позволил себе набраться до состояния, когда сделка с Виком перестала казаться мерзкой.        — Да не сможет он, — бормотал Стас, сидя перед экраном. Показывали военную часть, красивые декорации и много голых тел.       «А если сможет?» — ужасалась трезвая часть Стаса, постепенно засыпая.       Он проспал смену, но выспался и отлично чувствовал себя. Столкнувшись с ним в коридоре, Вика сказала шепотом:        — Выглядишь отлично. Сорвал пластырь? — она огляделась по сторонам.        — Ага, — Стас нервно рассмеялся, — раз, и готово.