Реанимация

      Стас проснулся от звона будильника: пи-пи-пип, пи-пи-пип, пи-пи-пип — мелодия детства. Он протер глаза, сел на кровати, прокручивая в голове план на сутки, вспоминая график, но взгляд скользнул в сторону, и мысли о графике выветрились из головы, осталась только одна:        — Блядь!       Заболела голова — Стас встал с кровати и нетвердой походкой отправился к кухне, где лежало обезболивающее для таких случаев. В последние дни голова болела особенно часто. «Думать надо меньше», — подбадривал он сам себя.        — Додумался, гений хренов, — ругать самого себя тоже приходилось частенько.       Таблетка отправилась в рот, за ней — бутерброды, кофе, два куска шоколада, бананы и еще кофе. Стас прошел из кухни в ванную, ни разу не обернувшись к спальне. Решение проблемы было детским, но хотя бы на несколько минут оттягивало катастрофу.       Катастрофа спала. Стас почистил зубы, умылся, побрился, обозвал себя дураком перед зеркалом несколько раз, натянул чистые трусы, носки, достал из сушилки водолазку и в таком виде отправился в рейд за остальной одеждой. Она лежала в шкафу, шкаф стоял в спальне, прямо за кроватью.        — Какой же ты придурок, — прошептал Стас, аккуратно на цыпочках огибая кровать.       Мысли его иллюстрировали броуновское движение, сталкиваясь друг с другом случайным образом и превращая голову в чан бесполезных идей. Может, сбежать? Молодец, решил проблему, сбежать из собственной квартиры. Может, не было ничего? Да-да, конечно, вон тот засос из дружеских чувств, а презерватив тестировали на прочность. Разбудить и отправить домой? Валяй, заверши образ козла. Хлеб пожарить, сварить кофе, принести в постель? Потом отмывай их с себя — на работу опоздаешь.       Дверца шкафа предательски скрипнула, и катастрофа начала просыпаться — сказывались провинциальные корни.        — Сколько времени? — спросил Алексей, шаря по полу в поисках телефона. Телефон он не нащупал, зато наткнулся на презерватив, отшатнулся, уставился на Стаса и в точности повторил его восклицание.        — Выспался? — вырвалось у Стаса.       Алексей протер лицо ладонями, нашарил-таки на тумбе у кровати свой телефон, посмотрел время, потом посмотрел на Стаса и кивнул.        — Есть будешь?       Еще один кивок.        — Иди, ешь.       Катастрофа отступила в кухню, и Стас с чувством выдохнул. По крайней мере, не попытался вмазать. Времени, конечно, еще много, но раз не побежал с кулаками сразу, может быть, еще есть шанс разойтись мирно.        — Есть сахар? — спросила катастрофа из кухни.       Стас крикнул, что сахар в верхнем ящике, торопливо достал одежду из шкафа и стал одеваться. У него ушло несколько минут из-за пуговиц, которые отказывались слушаться.        — Кофе будешь?       Стас замер. Проблема с Алексеем была не столько в том, что он остался на ночь, сколько в том, что он молчал. За все время выдавил пару слов, которых вряд ли хватило бы даже прокурору для объяснения добровольности произошедшего. Никаких «да» или «нет», сплошные вопросы вроде этого про кофе. Куда он собрался его наливать? В кружку или сразу в штаны?        — Буду, — ответил Стас, рассчитывая на лучшее. Третья кружка была перебором, но отказаться в такой ситуации он не решился.       На кухне Алексей вел себя так, будто зашел в гости накануне вечером, и вдвоем они посмотрели футбол. Возился с яичницей, гремел тарелками — в меру, без энтузиазма — и разливал кофе по кружкам.        — Тебе когда выходить? — спросил он, усевшись за яичницу.       Стас поперхнулся кофе.        — Через десять минут.        — Можно мне ключи? Я в магазин схожу.        — Зачем? — насторожился Стас.        — У меня выходной, а у тебя тут склад плесени.        — Ты в смысле продукты купить хочешь?        — На новый холодильник я пока не зарабатываю, так что да — продукты.       Стас попытался переварить информацию, но у него не вышло.        — Ты в смысле тут останешься?        — Ну если не выгонишь, — Алексей посмотрел с вызовом.       Стас проглотил кофе, потом поставил его на стол от греха подальше и пошел искать ключи. У него было много комплектов из-за того, что Виктор вечно терял свои по квартирам многочисленных женщин, а Костя просто забывал у себя дома. Со связкой Стас вернулся к столу и положил в центр. Потом достал из бумажника пару купюр и положил под ключи.        — Минеральной воды еще купи.        — Зачем?        — Мне пить нельзя.        — Совсем?        — Тебе тоже пить нельзя.       Алексей вздохнул и продолжил есть яичницу.        — Брат твой сегодня не придет?        — Понятия не имею, — Стас искал предлог, чтобы остаться на положенных десять минут, и для этого ему пришлось вернуться к кофе.        — Если он пьяный придет, мне что сделать?        — А ты сможешь ему такси вызвать?        — Физически — смогу, но сядет он туда или нет — без понятия.        — Если не сядет, позвони мне.        — Ладно.       Тянуть дальше было невозможно — он допил третью кружку кофе вместо двух обычных, четвертая могла закончиться неприятной историей и новой порцией нравоучений от Нины Михайловны.        — Пойду работать, — подытожил Стас.        — Давай-давай, удачи. У меня смена завтра.       Стас потоптался у выхода из квартиры, два раза проверил ключи и документы, а потом пошел к лифту. Менее конкретных встреч у него не было еще ни разу. Были крики и обвинения — их он пусть отчасти, но принимал. Были прощальные кивки и рукопожатия. Были даже обчищенные бумажники. Но в холодильник его никто лезть не пытался. И ладно бы это был обычный столичный гей, прыгающий по клубам — тут все ясно. Плати полтинник, плюс еда, поездки, шмотки — и окей. Месяца через три попросит больше, и так до тех пор, пока не лопнет бюджет бедного хирурга. Но с Алексеем вышло совсем глупо. Особенно беспокоил Стаса спор, поэтому, оказавшись в машине, он первым делом позвонил Вику.        — На часы смотрел?        — Смотрел я на часы, — огрызнулся Стас, — надеюсь успеть, пока ты трезвый.        — Я всегда трезвый.        — Пока не под кайфом — какая разница.        — Под кайфом я тоже трезвый — это моя главная проблема. Ладно, что там у тебя? Размер не подошел?        — Какой нахрен размер?!        — Задницы.        — Ты с ума сошел, да? Мы с ним все обсудили, ты здесь ни при чем.        — Я говорил тебе три дня и в койку?        — Говорил, но…        — Сколько прошло дней?        — Три.        — Вы переспали?        — Да, но…        — Если хочешь обсудить детали, приезжай в клуб, я там буду в четыре часа. Хочешь поорать на меня с утра пораньше — я не в настроении.        — Ты здесь ни при чем, понял? Сутенер хренов.        — Сутенера из меня действительно не вышло бы, характер не тот, но что я здесь ни при чем — это ты сгоряча. Подумай там, пока время до четырех есть, ты вроде работаешь.        — Козел, — Стас прервал вызов и швырнул телефон на соседнее кресло. Ему стало тошно. Все было, как он и боялся — все эти разговоры и честные признания ни к чему не привели. Можно ведь было не приходить в клуб. Можно было подождать неделю и уже потом прийти и попробовать все с начала. Можно было сделать иначе целую кучу вещей, даже предупредить Лешу, чтоб помнил про «три дня» и назло ничего не делать. Неужели сложно было?        — Козел, — с чувством повторил Стас. Посмотрел на себя в зеркале заднего вида и добавил: — Ты тоже.       ***       В клуб он не поехал, на вопросы Вики о том, случилось ли что, отвечал туманно, Нину Михайловну старательно избегал в коридорах и несколько раз мысленно перепроверял все, что делал на столе. Допроверялся до того, что сестра начала торопить его, но он не сдался и проверил в третий раз. Не накосячил, даже рука не дрогнула, просто был осторожней обычного.       Возвращаться домой было страшно. Он представлял себе перемазанные майонезом дипломы, спаленные занавески, отвязную вечеринку для всех желающих, лежащего на кровати голого Лешу с розой в зубах — словом, все возможные ужасы, на которые хватило фантазии. Поэтому попасть в замочную скважину удалось не с первого раза.       Леша действительно был на кровати, но никакой розы у него в зубах не было, а еще он был одет в домашнее, жевал бутерброд и пил безалкогольное пиво. По телевизору шел сериал — Стас в них не разбирался, поэтому понятия не имел, о чем он.        — Там принесли коробку с суши от твоего брата, я не открывал, — будничным тоном сказал Леша, когда Стас заглянул в комнату. — Пиво холодное в холодильнике, оно безалкогольное. Водить нельзя, но сериал с ним смотреть закон не запрещает.        — А чего суши-то не открыл?        — Вдруг там бомба, — Леша сказал это совершенно серьезно, и на секунду Стаса охватила паника: «Сбрендил». Потом раздался сдавленный смешок, а потом — хохот.       Коробка с суши пахла рыбой и соевым соусом, сверху Стас нашел короткую записку от Кости с извинениями.        — Чего это? — заинтересовался Леша, разглядывая кусок салфетки в руках Стаса.        — Да он же вчера заснул тут. Вот, извиняется.        — Нормальные такие извинения, — оценил Леша, разглядывая коробку, — тыщь на пять будет. Позвонишь ему?        — Зачем?        — Ну чтоб он знал, извинил ты его или нет.        — Да ладно, он и так все знает.       Леша театрально прокашлялся:        — Ну-ну.        — Что значит «ну-ну»?        — То и значит. С вышкой у нас ты, а голова у меня варит, да? Как он узнает-то? Вдруг ты эти суши из окна вышвырнул?        — Я же их не вернул.        — Кому? Курьеру мне пришлось пять минут объяснять, что я не пытаюсь тебя ограбить. Он даже паспорт мой сфоткал.        — Паспорт сфоткал?        — Ну, я номер и серию пальцем прикрыл, на всякий случай, а так да, сфоткал. На случай, если ты не досчитаешься столового серебра.        — Да нет у меня никакого серебра.        — Я тебе больше скажу, у тебя даже алюминия раньше не было, — Леша выдвинул ящик, где раньше валялись связки одноразовых приборов, на их месте была сушилка и несколько комплектов ножей, вилок и ложек. Выглядели они просто, но их точно делали не из пластика.        — Спасибо, — пробормотал Стас.        — Пожалуйста. На всякий случай, я собрал памятные сувениры из ресторанов в одну коробку и положил на балконе.        — Спасибо.        — Ты бы лучше брату позвонил.       Леша начал вытаскивать тарелки, палочки, упаковки с соусами, выбросил пакет — словом, превратился в кухонного призрака и перестал обращать на Стаса внимания.        — Костя? — Стас заметил, что трубку брат взял тут же.        — Да-да, Стасик, как ты там?        — Спасибо, вот суши твои получил. Ты прямо полк накормить собрался, куда мне столько.        — Не переживай, не доешь — выбросишь. Можешь соседям отдать. Васька говорит, у тебя там парень какой-то был — ты в курсе?        — Ага, я в курсе, он просто…        — Ну хорошо тогда, а то я волновался. Думаю, позвонить тебе, а вдруг помешаю. У тебя же работа важная. Людей спасаешь, все такое. Ну ладно тогда, я пойду у меня заказ.        — Заказ?        — Конечно, я же работаю.        — Точно. Ладно, Кость, спасибо тебе.        — Да какие проблемы, тебе спасибо. Извини за вчерашнее, я просто не рассчитал.        — Ну и замяли. Заезжай как-нибудь, пока.       Нажимая заветную красную кнопку, Стас почувствовал почти незнакомое облегчение: с братом все хорошо, вот даже беспокоился о нем, не стал расспрашивать, нахреначил суши этих килограмма на три.        — Ну что там? — вежливо поинтересовался Леша. Стас забыл, что тот все еще в комнате.        — Да нормально вроде все.        — Садись тогда. Или ты телик смотришь?        — Чего? — растерялся Стас.        — После работы ты тут ешь или за теликом? Я-то за столом, у нас там телевизора нет.        — Да я не знаю. Давай тут.       Они сели есть. Леша продолжал вести себя так невозмутимо, будто ночью ничего не было. С каждым куском риса Стас закипал. Сначала это были неясные вопросы, потом раздражение, потом злость.        — Ты тут жить собрался? — спросил он, когда от трех килограммов суши почти ничего не осталось.        — Я пока не думал про такое, — ответил Леша. — У меня выходные, вещи пока не нужны. Можно прикинуть, что как.        — Что прикинуть? — Стас услышал, как зло это прозвучало, но вернуть слова назад было уже невозможно.        — Да я не жил никогда с кем-то. С матерью не в счет, с ребятами — тоже, там, считай, вписка. У меня дома-то своего никогда не было. Я просто подумал, ты же предлагал тогда. Значит, в принципе обсудить можно. Ну и решил холодильник твой разобрать. Если я тут ни к чему — можешь так и сказать, я не обижусь. В фильмах обычно обсуждают, что к чему, но я не знаю, как.       Стас онемел. Замер с палочками, поднесенными ко рту. Мысли, которые пронеслись в его голове нестройным потоком, сформировались в приблизительные предложения: «Тебе тридцать три года, осел, и ты не мог своим умом дойти до того, что он просто понятия не имеет, что делать. У него же не было никого до тебя, старый мудак, а ты ведешь себя, как скотина. Цветы бы хоть купил, если больше ни на что фантазии нет. Или что он там любит? Да ты даже этого не знаешь, вот насколько ты жалкий».        — Все нормально? — спросил Леша.        — Наверное, да, — ответил Стас, и тут же отругал себя за глупость. «Наверное, да?» Мастер общения!        — Я на полном серьезе, если ты один хочешь жить, я все понимаю. Ты эту квартиру, наверняка, зубами выскребал, а я свалился, как хрен с горы. У меня там полный порядок, кровать, стол, холодильник чистый, душ, и все бесплатно.        — Ты меня извини, Леш, я схожу покурю, — Стас пошел к балкону.        — Я не то что-то сказал?        — Вот ты как раз все сказал правильно, просто у меня паранойя.        — Из-за шефа, да?       Стас остановился в проходе. Отрицать было глупо:        — Да.        — Три дня назад, когда ты пришел в клуб, и я разбил колу, я тебя ненавидел. На полном серьезе, ненавидел тебя, посчитал, что мне эта кола обошлась в штуку из зарплаты. Шеф, конечно, ничего не стал вычитать, но это я потом узнал, а тогда я решил, что ты нарочно. Если бы вы не поспорили, я бы сейчас скреб пол в зале и думал, какой ты мудак. Не потому что ты мудак, а потому что мне в голову взбрело считать, что ты меня презираешь. И что я тебя презираю. Короче, к чему я веду. Он скотина — это правда, но если бы вы не поспорили, всего этого не случилось бы. Я не знаю, что ты ему должен. Деньги? Фотку с голой задницей? Давай, я отдам. Ему же без разницы, от кого брать деньги, а я так и так на него работаю.       Стас выдохнул — понял, что задерживал дыхание, пока слушал.        — Не надо ничего отдавать, — сказал он, — пошли, покурим.