Будь со мной. Танцуй со мной.

«Отвратительно» - словно сжимает легкие. Отабек закрывается чашкой и усмехается. Лишь кивает на слова Юрия, потому что ответить ему нечего. Это такие глупости, о которых даже задумываться стыдно, но Алтын все равно чувствует горький привкус. Ему должно быть все равно. Но это не так. И навязчивые мысли не могут не раздражать. Отабек еще долго сидит на кухне, сначала тупо глядя в пустую чашку, а потом, услышав вибрацию, берет в руки телефон. Сообщение от матери. Спрашивает, как у них дела. А Алтын и не знает. Хорошо, очень хорошо, так ведь? Мать, кажется, отошла от раздражения и непонимания только сейчас, потому и написала. Даже не позвонила. Обычно она слишком беспокоится о своем сыне, и радуется его новым друзьям так, словно они – чудо, посланное высшими силами. Но к Плисецкому она явно относилась со странным недоверием, пусть и скрывала это. Он отвечает, что все чудесно. Одно сухое предложение, потому что не знает, что ей рассказать. О том, как они спят вместе? Как танцуют, а он едва не задыхается от диких чувств? Как возбуждается от любого касания? Брюнет невесело улыбается и представляет лицо матери, если он скажет ей обо всем этом. Домой ему после такого можно будет не возвращаться. Отабек моет посуду долго и тщательно, стараясь не шуметь. Потом приводит себя в порядок, отгоняя глупые мысли, быстро одевается, и зависает у двери в комнату, где лежит Юрий. Он смотрит на него, замечает кота, которого блондин крепко прижимает к себе, и судорожно вздыхает. Так быть не должно. Он хватает сумку с тетрадями, где на дне покоится его тренировочная одежда /на всякий случай/, и тихо выходит из квартиры. Еще рано, но он не хочет мешать Юре, не хочет зависать на нем, не хочет позволять навязчивым картинкам захватывать его разум. На улице холодно, и Отабек едва удерживает себя от того, чтобы не написать Плисецкому, чтобы одевался теплее. Он ему не нянька – разберется сам. Хватит относится к нему так, словно Отабек знает, что ему нужно. От мыслей о том, что он думает о Юре слишком много, стараясь сделать все как можно лучше, становилось тошно. Какой же Алтын глупый. На учебе он задержался – сначала одногруппницы утащили его помогать с украшением актового зала к какому-то предстоящему мероприятию, а потом его куратор вдруг вспомнил о том, что он танцует – долго уговаривал выступать, на что получал упрямое «у меня тренировки». Это заняло много времени, очень много, и Отабек, глядя на часы, понимал, что не успеет зайти за Юрой, как бы ему ни хотелось. «Не успеваю. Позвони, когда подойдешь к подвалу. Если все-таки решишь прийти». И он бы полетел на тренировку, чтобы Джей-Джей, слишком нервный на последних тренировках, не бесился, если бы у выхода его не поймали за локоть. Это было так неожиданно, что Отабек даже испугался, но, обернувшись, понял, что то была его давняя знакомая, девушка из детства, которая училась с ним на одном курсе. Миловидная блондинка, которая, кажется, не собиралась отпускать Алтына. -Куда ты так торопишься, Бек? – почему-то из ее уст сокращение его имени звучало так глупо и раздражающе, что казах поморщился. -На тренировку, - спокойно ответил он, осторожно высвобождая руку из цепкого захвата. -Я слышала, что ты танцуешь с Юрием Плисецким, - она вновь схватила его за руку, не давая дернуться, чтобы уйти. Он уже опаздывал, что случалось крайне редко. - Это правда? -Мне нужно на тренировку, - настойчиво повторил он, сурово глядя на девушку, которая крепко держала его и улыбалась. Она красивая, очень красивая, и имела талант появляться перед Отабеком в самые неподходящие моменты. -А ты не хочешь прогуляться? Завтра, например? – она наклонила голову, наблюдая, как внутренне раздражается Отабек. -Нет. Занят, - ему удается вырвать руку и начать движение в сторону выхода. -Тогда я позвоню тебе, - весело сообщает она, а Отабек даже не оборачивается, потому что не может забивать голову этим. Он доехал до подвала довольно быстро, и, зайдя внутрь, сразу же услышал смешки и громкий голос Жана, который, кажется, пытался убедить присутствующих заткнуться и волновался о том, что многие опаздывают. Алтын быстро переоделся, здороваясь с теми, кто был в раздевалке. В отличие от Леруа, все остальные находились в отличном расположении духа, улыбались и приветственно хлопали Отабека по спине. Парни гремели бутылками с алкоголем, который собирались пить после танца, кто-то фотографировался, кто-то доставал свечи, кто-то успокаивал Жана, а казах, обнявшись с телефоном, ждал звонка. Отабек не хлопает дверью, но Юра слышит, как она тихо закрывается, как щелкает замок. Ждет еще немного и откидывает одеяло. Нет, он не собирался спать. Ему просто хотелось сбежать. Он не понимает, отчего ему становится так тяжело с Алтыном, почему он задыхается рядом и боится прикосновений, почему так стыдно за себя и свои чувства, почему он вообще все это чувствует... Многие считают Плисецкого ребенком из-за возраста, но забывают, что он давно живет один, сам зарабатывает и помогает семье. Он разумнее многих взрослых. И прекрасно понимает, что его чертово тело и взбесившиеся гормоны подростка требуют... кхм... Отабека. Да, у него нет опыта и желания никогда не было, но сейчас... уф, сейчас все иначе. И Юра подходит к вопросу со всей серьезностью, на пару часов зависнув в телефоне, читая тексты, разглядывая картинки и изучая видео, сопровождая свое "обучение" тихими "хрена себе!" и "да никогда в жизни!". В конце концов Юрий сдается, отбрасывая телефон и закрывая пылающее лицо руками. И почему Отабек, а не какая-нибудь милая девушка? Почему именно он? Почему, разглядывая фото и видео, он всегда представляет себя и казаха? И что теперь делать, когда он осознал, чего хочет? Нельзя же прямо сказать Алтыну, что тело Юры сошло с ума и требует прикосновений, поцелуев и того, о чем сказать стыдно. Нет, нельзя этого говорить, иначе Бека сразу сбежит, и танца не будет. - Сам справлюсь. Юра ворчит и заставляет себя встать. Застелить кровать, чуть прибраться на кухне, не сдержаться и стянуть блинчик, подумав, что это офигенно и Алтына стоит взять в заложники, чтобы он всегда готовил. Плисецкий забирается в кресло и разматывает бинты и пластырь, матерится. Нет, сегодня танцев не будет. Надо сделать перерыв. Может, это и к лучшему. Дома сидеть невыносимо, потому Юра одевается, закидывает за плечи рюкзак и выходит на улицу. Ехать на репетицию еще рано, к тому же у него есть идея. Плисецкий заходит в торговый центр, с руганью ураганом проносится по магазинчикам, ища необходимое. Наконец, доведя до срыва половину обслуживающего персонала, Плисецкий осторожно убирает коробочку в рюкзак и покидает магазин, больше похожий на поле боя. На остановку, пританцовывая от холода. Маршрутка едет слишком медленно, Юра опаздывает и даже думает, что это знак. Но нет, он не сдается. Тем более, этот идиот Жан-Жак обязательно привяжется к Отабеку, а тот слишком воспитан, чтобы послать его. Блондин выскакивает из маршрутки, торопится по сугробам к двери подвала. Набрать номер Отабека - вот уж нет! Он давит на кнопку и пытается вытащить коробочку из рюкзака. Открывает девушка. Юра не помнит ее имя, ворчит "Слишком долго", без тени смущения заглядывает в раздевалку, вызывая писки девушек и разговоры, кидает рюкзак и куртку в шкафчик Отабека и собирается выходить, но оборачивается на присутствующих, тяжело обводит их взглядом. - Что? Все сразу отворачиваются, занимаются своими делами. Плисецкий спешит в зал, собирая в кулак все свое терпение, протискивается мимо людей - почему их так много, черт возьми? - и врезается в канадца. - Молчи! Юра зло смотрит, молниеносно зажав парню рот. Того явно разрывает от желания сделать гадость. - Ради Отабека, молчи! Темноволосый кивает, осторожно убирает руку от своего рта и делает приглашающий жест: - Вон твой герой. Разрешаю его поцеловать. - К черту иди. Отабек сидит спиной к нему. Какой-то тихий и одинокий среди этих шумных людей. В груди колет. Пара шагов - и Плисецкий осторожно касается немного жестких волос, опускается рядом и кидает на колени парню коробочку. - Я не опоздал? Это на удачу. Ему хочется обнять, сказать так много, но он не может. Все смотрят. Он не привык. Да и нужно ли это Алтыну? Тихонько играла музыка, шумели счастливые люди, которым слишком страшно было думать о предстоящем выступлении, а потому они шутили, предвкушая небольшую пьянку и темноту. Отабек всегда наблюдал за всем этим со стороны. Да, он был частью этой команды, был членом семьи, но никогда не участвовал в чем-то подобном. Ему нравилось смотреть, как другие веселятся, целуются и обнимаются. Ему всегда было весело. Но не сейчас. Сейчас он как-то странно разволновался, ожидая Юрия, который все не звонил. Застрял в пробке? Тренируется? Спит? Что-то случилось? Передумал приходить? Он никогда не переживал о таком, мог бы станцевать и сидеть во время «ритуала» один, как было раньше. Но так совсем не хотелось. Он крутил телефон в руках, когда почувствовал прикосновение к волосам, вздрагивая от неожиданности, слишком погруженный в собственные мысли. Тут же рядом с ним сел Юрий, которого Отабек так ждал – он прикусил губу, сдерживая дурацкую улыбку. Пришел. Словно весь мир померк, а громкий смех и музыка затихли. Когда он успел стать таким сентиментальным? Отабек не успел ничего сказать – едва поймал коробочку, которая чуть не упала с его колен. Алтын недоуменно посмотрел сначала на подарок, а потом на Юрия. Такого он не ожидал точно. С волнением он открывает крышку, гадая, что может быть внутри. Замирает, удивленный. А потом широко улыбается, смущенный и абсолютно счастливый. Он тут же достает подарок и осторожно надевает его на шею – блестящий четырехлистник выделяется на смуглой коже и хорошо виден в глубоком вырезе майки. Руки слегка подрагивают, а Отабек не может выдавить даже простое «спасибо» - слишком удивлен и растроган. Под громкий стук сердца он поворачивается к Плисецкому и, замерев всего на секунду, прижимает его к себе, осторожно, но крепко, задыхаясь от смущения, нежности и странных чувств, буквально разрывающих его изнутри. Он быстро отпустил Юру, услышав громкий хлопок в ладоши – Жан звал всех на последний тренировочный танец. -Спасибо, - все-таки шепчет он и, осторожно сжимая руку Плисецкого, подносит ее к губам – легко касается горячими губами костяшек, подрагивая от волнения и желания сделать это снова, снова и снова. Он оставляет пустую коробочку рядом с Юрой, а сам, смущенный и слегка покрасневший, встает, чтобы присоединиться к команде. Джей-Джей, широко улыбаясь, хлопает Бека по плечу, и начинает говорить о том, что сегодняшний день – самый важный. Один танец, а совсем скоро – выступление. Если победят, то получат приличную сумму денег, а еще откроют себе дорогу к самым разным путям – от фильмов до клубов. Конечно, начал говорить о свечах, музыке и о том, что не будет запрещать пить. «Веселитесь, дети мои» - со смехом произнес он. Алтын не слушал, глядя сквозь лидера и неосознанно поглаживая подвеску – сердце замирало от мысли о том, как Плисецкий пришел к мысли об этом подарке. Вмиг все стали серьезными, становясь в позы. Напряженное дыхание, тяжелые взгляды, тишина. Все были уверены друг в друге. Единый организм. Красиво, профессионально, сильно. Все давно было готово. Этот танец – просто подтверждение их силы. Последнее движение – и все судорожно выдыхают, улыбаются, смеются и начинают хлопать. Отабек усмехается, глядя на то, как все начинают обниматься, шутить, уставшие, запыхавшиеся и радостные. Джей-Джей, широко улыбающийся, благодарит всех и начинает говорить что-то еще, а Алтын решает сходить в душ. Пока все приходят в себя, он быстро смывает с себя пот после дикого танца, и переодевается в свежую одежду. Когда он выходит в зал, там уже погашен свет, играет музыка, некоторые открывают бутылки. Отабек усмехается, наблюдая за тем, как две девушки, обнимаясь, танцуют у свечей, едва не сбивая их ногами. Он садится рядом с Юрой, не глядя на него. Там темно и очень уютно – Алтын улыбается и глубоко вздыхает, надеясь, что сейчас никто не захочет приставать к ним. Отабек хочет побыть с Плисецким. -Как день прошел? – Отабек поворачивает голову к Юре, ощущая, как начинают гореть щеки. Казах тут же отворачивается и смотрит, как люди пьют прямо из горла, смеются, кашляют и отплевываются. - Не хочешь чего-нибудь выпить? Думаю, сегодня все добрые. Сам Алтын пить не собирается и сомневается, что Плисецкий на это согласится, но спросить Беке хотелось. Брюнет смотрел, как расставленные на полу свечи постепенно переставляют на большие колонки – чтобы никто не встал, не опрокинул и не обжегся. Яркое пламя окрашивает стены в оранжевый, а тени вытягиваются, цвета становятся мягче – Отабек расслабляется и неосознанно двигается ближе к Юре, касаясь его коленкой и бедром. Юра не понимает реакции Отабека на подарок. Он знает, что эта репетиция последняя, а значит, дальше будет серьезный кастинг, смотр, батл - все равно. И Юре перед его первым выступлением дед сделал подарок, именно такой, сказав, что он поможет. И когда клевер зарядится победой, силой и позитивным настроем, его надо будет надевать на все последующие соревнования, потому что он будет помогать. И он выиграл. В этот раз, и в другой, и потом. Сначала веря, что подарок помогает, а потом - просто улыбаясь и вспоминая деда. Плисецкий искренне верил, что это просто танцевальное поверье, а потому и сделал такой подарок, но теперь становилось ясно, что это просто красивая история, рассказанная дедом. И что Алтын воспринял все совершенно не так. Именно поэтому он крепко, но бережно обнимает, словно боится сломать Юру, заставляя краснеть и недовольно хмурится. Тут люди. Они могут увидеть. А потом казах делает очередную глупость и целует ему руку. Блондин настолько задыхается от возмущения, что с ним обращаются как с девушкой, что не успевает ни ударить, ни достойно ответить. Пылая злостью, он провожает взглядом парня, замечает, что канадец смотрит на них. Подмигивает, словно понимает все-все. Плисецкий подхватывает коробочку и со злостью запускает ее в стену. Чуть легче. Он пытается сосредоточится на танце, и постепенно это получается. Зрелище настолько завораживает, что Юра иногда стискивает руки и подается вперед, переживая за особо сложные трюки. Но все проходит хорошо. Смех, объятия, радость. Очарование спадает. Это люди, всего лишь обычные люди с их слабостями и всем, что так раздражает. Всего на несколько минут они становятся магами и творят волшебство. Всего несколько минут... Отабек выходит из зала, запыхавшийся, видимо, собирается в душ. Юра кривит губы и отодвигается поближе к стене, стараясь спрятаться. Ему не нравится здесь. Все эти свечи, музыка, веселящиеся люди... это не его. А потом рядом подсаживается этот чертов придурок. - И как далеко вы продвинулись? В голосе Джей-Джея забота вперемешку со смехом. - На хуй пошел. - Ясно, не продвинулись. Может, тебе взять инициативу в свои руки? - Уебу. - Ах да, отсутствие опыта! Знаешь, а я всегда готов помочь даме, попавшей в беду, тем более такой милой. Плисецкий заносит руку для удара, но канадец ловко перехватывает ее, тянет парня к себе, со смехом шепчет на ухо: - Тем более, такие ножки созданы для того, чтобы лежать на плечах... Юрий на несколько секунд зависает, не понимая фразы, а когда осознание, стыд и злость накатывают волной, нахала уже нет рядом, а его смех слышен где-то в другом конце зала. Скажет ли он Алтыну о словах друга? Нет. У идиотов идиотские шутки, вот и все. Надо справиться с раздражением. Надо, надо, надо... Отабек садится рядом, совсем близко. Первая реакция - отодвинуться. Но взгляд этих чертовых глаз обжигает, бросая вызов, а потому Юра остается на месте, сжав губы и задрав подбородок. -Как день прошел? Блондин вспоминает, чем занимался, когда ушел Отабек, и вспыхивает до корней волос, впервые не зная, как ответить. Стыдно. Словно парень узнал об этом и теперь тоже будет насмехаться надо ним. - Прошел. Выпить? Да. Конечно. Почему нет. Юра не пьет. Ему не нравится вкус. И он становится таким... слабым и жалким. Это позор. Но сейчас ему хочется хоть немного сбросить это ужасное напряжение, сковывающее, словно он не на своем месте. В принципе, так оно и есть. Отабек смотрит на людей – почти все пьют и выглядят так, словно пришли сюда только ради этого. Пьют с таким удовольствием, словно ничего лучше в жизни не пробовали, и Отабек морщится, глядя на то, как некоторые прикладываются к бутылке с чем-то явно крепким. Он, конечно, не был тем, кто не пьет совсем – встречи с Крисом не обходились без алкоголя. Но делать это в компании родных, но нисколько не близких людей, Алтын не хотел. «Да» от Юрия – совершенно неожиданный поворот событий. Отабек тут же поворачивается к блондину, удивленно глядя на него. Сначала ему кажется, что Плисецкий шутит, а потом вдруг понимает, что в этом нет ничего странного. В самом деле, почему бы и нет. Если Юрий решит напиться, то Алтын дотащит его до дома. Шумно выдохнув, казах вскидывает брови и поднимается на ноги. -Найду что-нибудь, - и идет в другой конец зала. Стоит ему подойти к одной выпивающей группке, к нему тут же подлетают девушки, которые что-то говорят про Юрия, оборачиваются к нему и смеются – еще не пьяные, но уже веселые. Отабек ухмыляется, подхватывая одну из них под руку, чтобы не упала. Когда он спрашивает о выпивке, все смотрят на него дикими глазами и молчат. Отабек и алкоголь никак не совмещались в их мыслях. Он всегда отказывался и уходил, когда начинали слишком уж активно настаивать – постепенно все привыкли и даже не подходили к нему с алкоголем. Во время поисков чего-то приличного, Алтына за локоть поймал Джей-Джей, который успел выпить и был еще активнее, чем обычно. Он тут же обхватил руку казаха, прижимаясь и наклоняясь к уху, чтобы не перекрикивать музыку. -Не думаешь, что вам с котенком нужно выпить? – Отабек напрягается на слове «котенок» и тут же смотрит на Юру через зал, а Жан смеется. -Занимаюсь этим, - говорит Алтын, стараясь засунуть странную и не совсем понятную ему злость куда подальше. -Могу предложить тебе кое-что, - Жан хитро сверкает глазами и тянет казаха к колонке, на которой горят свечи. На полу, держась друг за друга, сидят две фотографирующиеся девушки – они смеются и, завидев приближающихся к ним парней, наводят на них камеру. Отабек морщится от вспышки, а Джей-Джей подмигивает им. На полу стоят бутылки – Отабек вздыхает, видя разнообразие алкоголя. Жан кивает, словно бы предлагая выбирать из его ассортимента, и Отабек садится на корточки, крутя бутылки. Шампанское на донышке, пустая бутылка из-под вина, водка, абсент – Отабек хмурится, думая о том, как это вообще кто-то может пить, и переживает о том, как люди домой пойдут после такого веселья, а потом находит ополовиненный вермут. Хмыкает и хватает бутылку, но натыкается на неодобрительный взгляд лидера, который кивает на водку. -Ему пятнадцать, Жан, имей совесть, - Отабек вытаскивает из лежащего рядом пакета два стаканчика и сурово смотрит на лидера. -А ты его еще ни разу не поцеловал, - говорит он так, словно это что-то невероятное. - С этим будет легче, ну. -Кто тебе сказал, что я этого хочу? – Отабек смущается. Леруа пьян и несет чушь. -Ты. Алтын закатывает глаза и уходит к Юре. Но стоит ему опуститься рядом, ставя между ними бутылку и стаканчики, как на пол, прямо перед Плисецким, садится Жан. В одной руке у него водка, в другой – кола. -Твой казах хочет поить тебя лимонадом, - Джей-Джей со стуком ставит перед собой уже открытую бутылку, - а я предлагаю это. -Жан, - с нажимом говорит Отабек, а потом запрокидывает голову. Юрий – не ребенок, пусть таковым и кажется. Алтын обещал себе не играть в мамку, а потому качает головой и смотрит на Плисецкого, как бы говоря ему, что тот не собирается вмешиваться. -К тому же, сегодня я должен напоить тебя, чертов мусульманин, - Отабек усмехается, мысленно желая Леруа удачи. Он лучше будет пить колу, чем поддаваться странным играм Джей-Джея. - Может, нам сыграть, м, Отабек? Кто кого перепьет? Победитель получит поцелуй прекрасной принцессы. Отабек давится смехом – Леруа либо совсем придурок, либо выпил больше, чем кажется. -Эта принцесса может сломать тебе руку, Жан, - Отабек усмехается, уже уставая от этого разговора, - Иди к черту с такими играми. Алтын видит, как в глазах канадца горят странные огоньки – это не может не настораживать. -Ты скучный, Б-е-к, - Леруа говорит это с таким осуждением, что Отабек прикусывает кулак, чтобы не смеяться. Пусть Джей-Джей и придурок, который достает их с Юрой, но Алтын в такой атмосфере чувствует себя довольно комфортно. - Так что твой прекрасный цветок будет пить? Отабек смотрит на Плисецкого умоляюще, прося того не реагировать на провокации. Ну или хотя бы не бить. Плисецкий про себя ругается матом и называет себя последним идиотом. Как можно было прийти в это место, не его, чужое, к людям, которых он не знает, у которых сплоченный коллектив, почти семья, свои обычаи и традиции? Зачем? Да еще зная, что здесь будет этот Жан, который его просто бесит, со своими тупыми шутками и потрясающей способностью провоцировать. Он словно знает, что Юрий воспринимает шутки и подколы как вызов, а потому постоянно вызывает на эмоции и провоцирует. И сейчас блондин хмуро переводит взгляд с казаха на канадца и обратно, пытаясь не сорваться и глотая рвущиеся обидные слова, стараясь не замечать этих "принцесса" и прочего. Ребенок. Капризный, женственный ребенок, вот кем они его считают. И танцы его для девочек, слишком мягкие, хрупкие, изящные. Как он сам. В горле горечь. С пылающим лицом Юра хватает бутылку вермута, игнорируя стаканчики, и делает пару больших глотков. Рот наполняет горечь, жидкость приходится пропихивать в себя, давиться, глотая. Тело наполняет тепло, в голову словно бьет. Блондин жмурится, кривит губы и ставит бутылку, с вызовом глядя на парней. Отабек странно смотрит, а Жан аплодирует, смеется, берет бутылку и делает большой глоток, хитро смотрит. - Буду считать это непрямым поцелуем. Алтын хмурится сильнее, и Юрий осторожно накрывает его руку своей, чуть сжимая. В голове начинает туманиться. Парень задирает подбородок, с вызовом произносит: - Считай. Все равно другое тебе не светит. Отабек теплый и уютный. Хорошо, что он сидит рядом, совсем близко. Так здорово держать его за руку, прижиматься к его боку. Не отпуская горячие пальцы, Плисецкий снова берет бутылку, делает глоток и передает ее казаху, небрежно бросив Жану: - Мог бы и закусить принести принцессе... - Для вас, милая, все, что угодно! Джей-Джей подскакивает, срывается с места и скрывается в толпе, пытаясь отыскать хоть что-то съестное. Юра придвигается ближе к Отабеку, гордый. - Я его выгнал. Он смотрит на парня, наблюдая, как его губы обхватывают горлышко бутылки, и судорожно сглатывает. Легко, мягко, тепло. Странные мурашки по телу. Юра отводит взгляд, радуясь темноте, скрывающей покрасневшее лицо, смотрит на свечи. Это очень красиво. Пламя танцует так страстно... Повинуясь порыву, он сползает со скамейки, тянет Отабека за собой. С неохотой отпускает руку, давая тому усесться, чтобы потом самому устроиться поудобнее. Отчего-то самым удобным местом кажутся объятия казаха. Плисецкий усаживается между ног парня, прижимаясь спиной к его груди, позволяя обнять себя, еще глоток, и он бесстрашен, зачарованно смотрит на пламя огня, шепчет: - Мы будем танцевать так же. Правда? Возвращается канадец с потрепанной пачкой крекеров. Увидев друга с Юрой на полу в такой позе, он округляет глаза, кривит губы в ухмылке. - Я пропустил главное? Юра фыркает, тянется за печеньем. Ему так хорошо, что даже не хочется говорить гадости. Откусывает половинку и поднимает руку, запрокидывая голову, протягивая угощение Алтыну. - Ешь. Отабек осторожно берет печенье, но Плисецкий успевает коснуться пальцами его губ. Мурашки по коже. Голова кругом. Он сует пальцы в рот. Вкусно. Так тяжело, так сладко, что с губ срывается тихий стон. - Целуйтесь уже! Джей-Джей раздраженно бьет кулаком по колену и тут же кривит губы в усмешке. Опирается руками по бокам ног казаха, наклоняясь вперед, сверлит его глазами. - Целуйтесь, или я украду первый поцелуй принцессы. Отабек уже сомневается в том, что сделал правильное решение, пригласив сюда Юрия. Знал, что Леруа будет проявлять к нему повышенный интерес, знал, что не будет тут ничего интересного. Но чертово желание быть с Плисецким постоянно, как дьявол на плече, шептало Беку: «пригласи, пригласи». Теперь он глотал раздражение и пытался не реагировать на шутки Жана. Алтыну не нравилось такое внимание к Юре, ужасно не нравилось, и казах поймал себя на мысли о том, что хочет быть единственным, кто смотрит на Плисецкого, касается его. Собственнические мысли Алтын всеми силами пытается задушить. Под бесстыдным взглядом Джей-Джея получается плохо. Отабек вскидывает брови, когда с облегчением понимает, что Юрий выбрал не водку, но тут же хмурится, наблюдая за тем, как издевается сам над собой блондин. Он волнуется, пусть и старается не показывать, зная, что это только разозлит Плисецкого. Главное, чтобы Юрий потом не жалел об этом. Казах смотрит на довольное лицо Жана, слышит его слова о поцелуе, и с силой сжимает зубы, отводя взгляд. Джей-Джей пытался заставить Отабека ревновать? Или решил трудиться для самого себя? Что бы то ни было, Алтын чувствует, как от иррациональной злости начинает быстрее стучать сердце, и он неосознанно напрягается. Раздражение растет в нем, словно разгорается пожар, но ровно до того момента, пока Юрий не касается руки Отабека. Все напряжение вмиг уходит, уступая место теплу – Алтын тут же переплетает их пальцы и едва сдерживает улыбку. Почему простое касание имеет на него такое влияние? К тому же, это было так странно... это Юрий его успокаивал? Успокаивался так сам? Тот факт, что они находили спокойствие друг в друге, заставлял сердце Отабека сладко болеть. Брюнет принимает бутылку, сильнее сжимая пальцы Плисецкого – ни за что бы не поверил в то, что Юрий будет так доверчиво прижиматься к нему. Когда Юрий так близко, слова Жана совершенно его не волновали – он не хотел отвлекаться на это, пытаясь наслаждаться таким ценным моментом. Все-таки, привести Плисецкого сюда и предложить ему выпить – не такая уж и плохая идея, если он мог быть к Юре так близко. Отабек делает большой глоток, морщась, а потом улыбается, краем глаза замечая, как смотрит на него Юрий. Алтын чувствует тепло внутри и убирает бутылку, касаясь четырехлистника на груди, мысленно признаваясь самому себе в том, что он пускает слишком много соплей по этому поводу. Но он просто не мог, не мог перестать теребить подвеску. Когда Юра тянет Алтына на пол, тот непонимающе смотрит на него, но повинуется и садится, облокачиваясь на скамейку. То, что Плисецкий устраивается между ног казаха, становится для него неожиданностью – он замирает, задерживая дыхания и благодаря богов за то, что Плисецкий не может видеть румянец на его щеках. Музыка колоколом отдается в ушах, и Отабек делает над собой усилие, пытаясь выгнать мысли о том, какая, наверное, чувствительная у блондина кожа на шее. Не мог ведь один глоток так развязать его мысли. Расслабляясь, брюнет прижимает Плисецкого к себе, устраиваясь поудобнее. Он чувствует себя совершенно растерянным и абсолютно счастливым. Юра не кусается и не отталкивает, а сам просится к нему на руки. Отабека вдруг посещает желание погладить блондина, чтобы узнать, умеет ли тот мурлыкать. От глупых мыслей его отвлекает едва различимый шепот, и Бек наклоняется к уху Юрия, кинув взгляд на свечи: -Горячее, - он не знает, на что бы решился благодаря такой близости и чувству легкости, если бы не канадец, пришедший как раз вовремя. Казах шумно выдыхает и выпрямляется, облизывая пересохшие губы. Может, оно и к лучшему. Брюнет ловит взгляд лидера. Слишком довольный, слишком хитрый и нахальный – Бек с вызовом смотрит в ответ и обнимает Плисецкого чуть крепче, совершенно не понимая тех чувств, которые рождаются в нем, стоит только канадцу посмотреть на Юрия. Это не может быть ревность, нет. Он так погружается в самоанализ, что едва замечает протянутое ему печенье – казах словно в трансе обхватывает его губами, и совсем теряется, чувствуя легкое прикосновение к губам. Видит, как смотрит на них Леруа, и ощущает себя цирковым пуделем, который разыгрывает перед ним шоу, прыгая на задних лапках. Брюнет со злостью жует крекер, а потом делает еще глоток из бутылки, чувствуя глупую злость. Отабек кусает губы, думая о том, что хорошо бы прекращать это представление – либо Джей-Джей заткнется, либо Алтын уведет отсюда Юрия, чтобы быть только вдвоем, но следующая фраза – словно удар, выбивающий воздух. Брюнет замирает и неотрывно смотрит Жану в глаза – тот явно не шутил, когда говорил, что украдет поцелуй Плисецкого. Леруа и без алкоголя был склонен к необдуманным поступкам, а теперь, когда он выпил... Алтын не мог даже представить, что Джей-Джей целует Юрия. От одной только мысли об этом он с силой сжимал кулаки, стараясь подавить клокочущую внутри злость. Но самому целовать блондина... он не хотел этого. Нет, в смысле, он хотел этого, хотел покрепче прижать его к себе, вдыхает его запах, смотреть в яркие глаза, всегда светящиеся упрямством, хотел целовать его, хотел. Но не здесь. Не сейчас. Не в компании Жана и алкоголя. К тому же, они, черт возьми, друзья, и дикие мысли Отабека должны оставаться лишь мыслями. Алтын осторожно поднимается на ноги и тянет Плисецкого за собой. Непонятно зачем хватает бутылку, в которой осталось не так уж и много, и, спокойно посмотрев на счастливого Жана, который, однако, ожидал другого, переплетает их с Юрой пальцы. -Спасибо, Жан, - говорит Отабек и идет к выходу, подавляя раздражение. Он открывает дверь в прихожую – там свежее и немного холоднее, чем в зале, а еще очень темно – свет проникает только из-под дверей зала и раздевалки. Алтын тяжело вздыхает и, опуская бутылку куда-то на пол, подальше от них, тяжело вздыхает. Он чувствует себя уставшим и раздраженным, но тут, в почти абсолютной темноте, сжимая руку Плисецкого, он ощущает, как все неприятное уходит на второй план. -Извини, что утащил, - Отабек вновь вздыхает, различая только силуэт Юры. - Он бы тебя действительно поцеловал. Получается как-то слишком зло, и Алтын кусает губы, ругая себя за глупые эмоции. Но он просто не мог не беситься, представляя, как Джей-Джей целует Плисецкого. Был бы это первый поцелуй Юрия? Думая об этом, казах раздражается еще сильнее. Он не пьян, но алкоголь все же делает его более чувствительным. Поддаваясь порыву, Алтын вдруг тянет Юру на себя, и заключает его в крепкие объятия. Устраивает руки на талии Плисецкого и кладет подбородок на его плечо, судорожно вздыхая. Он смущается, но желание почувствовать его всем телом, прижать как можно ближе, как бы говоря, что только Отабек может так делать /что за глупости?/, сильнее. Он стоит так, кусая губы и слушая приглушенную музыку из зала, и ощущает тепло. Ему хорошо и уютно, так что он не собирается отпускать Плисецкого, если только тот сам не попросит. -Хочешь остаться тут? Или пойдем домой? – шепчет он горячо, чуть поворачивая голову и ощущая, как мягкие волосы Юры касаются его щеки. Алтыну хочется прикоснуться губами к нежной коже на шее, прикусить, спуститься ниже, пробуя на вкус, лаская и обжигая дыханием, но вместо этого он лишь сильнее прижимает Юрия к своей груди. Отабек как обычно сохраняет спокойствие, в отличие от Юры, не поддается на провокации, поднимаясь и, не отпуская руку, уводя его из шумного зала. Юра с трудом поддается, хотя его разрывает от огромного количества противоречивых чувств. Как колотится сердце, когда сильные руки Алтына прижимают сильнее, держат так властно, собственически, когда лицо Жана так близко, слишком близко, а сам Юрий словно сгорает между двумя крайностями, огнем и льдом. У него даже голова кружится. Хочется врезать по этой наглой физиономии. Хочется, чтобы Отабек его уже поцеловал и заткнул рот канадцу. Хочется, чтобы Леруа его поцеловал и вывел уже Алтына на эмоции. Так много хочется, что он задыхается, сверкая глазами, но послушно следует за своим партнером. Партнер. Ему нравится это слово. От него мурашки, словно это какой-то опасный секрет, и вяжет рот, как от вина. В раздевалке полумрак, слишком интимно, волнующее. Резкий рывок - и Юра в крепких объятиях. Руки на спине плавят, щека к щеке, поверни голову - и коснешься кожи губами. Он стоит, замерев и не понимая, что делать, стараясь не упасть в обморок. Это от вина, точно, от вина, не может же быть такого от близости, правда? - Домой... Он выдыхает это слово еле слышно, потерянный, опустошенный, тихий. Они одеваются. Вернее, Отабек одевается, а Плисецкий путается в рукавах, чуть покачиваясь и ругаясь. Алтын помогает ему одеться, хотя он сопротивляется всеми силами, говоря, что он не ребенок и может все сделать сам. На улице холодно. Юрий дрожит, сжимая горячую руку, жмется к Отабеку и молчит. Странное действие алкоголя, он думал, что будет шумным и веселым, как другие. В маршрутке Юра также не отпускает руку. Он разжимает пальцы, только чтобы вставить ключ в замок, матерится, пинает дверь и уступает место Алтыну. Еще на площадке он стягивает с себя куртку, так что войдя бросает ее на тумбочку в коридоре, туда же отправляется рюкзак. Стянуть обувь и в комнату. Блондин чуть не падает, пока стягивает через голову свитер, нервно смеется. - Спать. Это Отабек. Юрий хлопает глазами. Все словно в какой-то перемотке. Вроде бы он только что стоял у кресла с недовольным котом, который пытался скинуть с себя свитер, а теперь уже стоит у кровати, край которой врезается в колени, а перед ним - суровый казах. - Не будь ты... о-ох... Плисецкий протягивает руку, чтобы похлопать Отабека по плечу, но почему-то кровать врезается в колени, и он начинает падать, судорожно взмахнув руками и схватив Алтына за футболку. Перемотка. Судорожный выдох. Он лежит на кровати, цепляясь за одежду Отабека, а казах - над ним, на вытянутых руках, но близко, слишком близко, упираясь коленом между его ног. Плисецкого бросает в жар, сердце колотится так, что грозит сломать ребра. Кончиками пальцев - по плечам, шее, волосам, едва касаясь лица, вздрагивая, обводить губы, задыхаться. Слишком горячо, слишком волнующее, слишком близко и так далеко, слишком много и мало. Юра облизывает пересохшие губы и требовательно произносит: - Поцелуй меня.