Будь со мной. Танцуй со мной.

Юра просыпается один в холодной комнате с дикой головной болью. От алкоголя, нервов и неспокойной ночи. В груди раздражение, во рту - горечь. Он злится и на себя, и на Отабека. Все в доме теперь напоминает о нем. Приняв быстро душ и переодевшись в свежую одежду, Плисецкий идет на кухню. Остывший омлет и тосты. Значит, давно ушел. Юра дает себе обещание все-таки поговорить с Алтыном насчет диеты бальников или готовить самому. Тем не менее, он разогревает еду, заваривает зеленый чай и читает оставленное послание. - Идиот... Тренироваться накануне выступления? Хах, неверная позиция, неловкая поддержка - и все. Растянутые мышцы, сорванная спина, выбитые суставы. - Без тебя справлюсь. В школу он опять не идет. Летит в зал, кивнув сторожу. - Давно тебя не было. - Исправлюсь! Он говорит это честно. Если не заниматься, он потеряет форму, не получит место, разочарует всех. Он должен быть лучшим. Черт, он и есть лучший! Он сильный тигр, хрупкая фея, изящная прима, он... - Глаза разуй! Губы врезавшейся в блондина девочки предательски дрожат, и она убегает. Плисецкий фыркает. Он мудак. Юра занимается до трясущихся коленей и кругов перед глазами. Разминка. Основные элементы. Прогнать программу чемпионата, плевать, что он через месяц. Постараться повторить свою партию, но, черт возьми, без Отабека это глупо. В зал кто-то заглядывает. Плисецкий уже собирается наорать на зрителей, но вовремя понимает, что это мать и сестра Алтына. Кивает. - Здравствуйте. Я сегодня один. Он собирался зайти к вам. Женщина тихо кивает и уходит, а у Юры мурашки от ее взгляда. Что такого она в нем увидела?.. По дороге домой Юра успевает зайти в магазин и купить творог, фрукты и хлопья. Да здравствует здоровая пища, черт возьми! Он роется в кармане, пытаясь найти ключи, когда кто-то хватает его сумку. Удар - и Леруа жалобно поджимает губы. - Охуел сумки хватать? - Вот так всегда! - Джей-Джей закатил глаза, прижимая трагично руку ко лбу. - Хочешь спасти принцессу... - Себя спаси... Он быстро поднимается по ступеням, но замирает и резко оборачивается. - Мало огреб? - Как грубо! Дамы так не выражаются! - На хуй иди... Но канадец не отстает, удивленно смотрит. - А Отабек тебе не звонил? Он пригласил меня в гости. Я вот даже вина купил. Юра понимает, что казах бы никогда так не сделал. Злится. Смотрит исподлобья. - Можете пить на кухне, но тихо. В десять уйдешь. Он открывает дверь и пропускает слишком шумного парня, кричит: - К тебе пришли. Займись своим другом, пока я его не прибил. Отабек слишком устал. Морально. Слишком запутался в собственных чувствах. Почему сожаление от того, что не поцеловал Юрия, слишком сильно? Почему он вообще об этом думает? Отабек выгружает турку и кофемолку, предвкушая вкусный утренний кофе. На самом деле, он почти не пил чай, а варить кофе – особый ритуал, которым Алтын начинал свой день. Теперь, кажется, жизнь у Плисецкого становилась все более уютной. Если бы не вчерашнее происшествие... Брюнет вздрагивает, когда слышит крик. Непонимающе вскидывает бровь. А потом различает смех Леруа и тяжело вздыхает, прежде чем выйти навстречу этому придурку. Алтын замирает, смотрит на Юрия и ничего не может сделать со странным и совершенно необоснованным чувством вины, заставляющим сердце сжиматься. Ловя взгляд Жана, Отабек вновь вздыхает. А канадец вопрошающе поднимает брови, замечая растерянное выражение лица друга. -Ты как тут оказался? – спрашивает казах устало, наблюдая за тем, как разувается гость. -Счастливое стечение обстоятельств, - тот разводит руками и, повесив куртку, ерошит волосы. - А что, наша принцесса не хочет составить нам компанию? Было сказано слишком громко. Отабек сжимает зубы и пожимает плечами, отвечая на вопрос во взгляде Леруа, а потом кивает ему в сторону кухни. -У вас что-то произошло? – тихо спрашивает Джей-Джей, ставя на стол темную бутылку и оглядываясь. -Нет, - слишком резко отвечает Отабек, и канадец усмехается, словно все понимая. Опять. - Мне нечем тебя кормить, так что будешь только пить. Леруа смеется, шепча что-то вроде «хозяюшка», а потом садится за стол и кладет голову на ладони, наблюдая за тем, как Алтын достает чашки – бокалов тут он не видел. К тому же, обойдутся и этим. Джей-Джей наливает себе уже второй раз, тогда как Отабек сделал всего несколько глотков – его немного напрягает тишина, повисшая между ними. Канадец редко замолкал дольше, чем на пять минут, а тут пялился на Алтына, делая большие глотки. -Юра подарил? – Жан тычет пальцем в подвеску, которую видно в вырезе темной футболки. Лидер усмехается, когда казах кивает, отводя взгляд. - Неужели он даже не посидит с нами? Джей-Джей слегка покраснел – то ли от тепла, то ли от алкоголя. Он налил себе еще и, сделав большой глоток, вдруг резко встал со стула. Отабек вскинул брови, провожая взглядом парня, слишком воодушевленного своей идеей, которую озвучивать Алтыну он, похоже, не собирался. -Почему принцесса тут совсем одна? – мурлычет Джей-Джей, останавливаясь у входа в комнату, а Отабек стоит за его спиной и кусает губы. Неужели сейчас снова начнется представление? – Помнится мне, мы вчера кое-что не закончили. Леруа оборачивается к Отабеку, который собирает все свои силы, чтобы не злиться, и подмигивает. Алтын совсем не понимает, чего хочет Жан. Он ведет себя так, словно пытается свести их с Юрием, но в то же время... Казах сжимает кулаки, думая о том, чего на самом деле может хотеть канадец. Джей-Джей проходит в комнату и садится на кровать, кажется, чувствуя себя совершенно комфортно под суровым взглядом Отабека. Казах прислоняется плечом к дверному косяку и наблюдает за тем, как хитро и бесстыдно смотрит на Плисецкого канадец. -Он ведь не поцеловал тебя, да? – продолжил Жан, сверкая глазами. Выглядел он сейчас как дьявол – красивый, опасный и совершенно уверенный в своей привлекательности. - Значит, поцелуй за мной? От него ты все равно ничего не дождешься. Он кидает на Алтына полный смеха взгляд, и казах сжимает зубы, удерживая себя на месте. То, что сейчас делал Джей-Джей... что это такое? Он пытается разозлить Отабека? Или в самом деле пришел ради этого? Бек путается в своих чувствах – хочется уйти, чтобы не видеть это довольное выражение лица, хочется хорошенько ударить, чтобы стереть эту развязную ухмылочку, хочется подойти к Плисецкому и поцеловать, чтобы Леруа заткнулся. Но Алтын стоит и смотрит на Юрия, пытаясь угадать его реакцию. Что он будет делать? Пошлет канадца? Ударит? Или согласится? Сразу же вспоминается вчерашняя сцена – горячие прикосновения, обжигающее дыхание, дикое желание и «поцелуй меня», выбивающее из легких воздух. -Покажем ему, как это делается, м? – Леруа вскидывает брови и смотрит на Плисецкого странным взглядом – он ведь не может быть настолько пьян, чтобы действительно сделать это на глазах у Отабека? Алтын хмурится и ощущает, как бешено колотится его сердце. Он бы хотел вмешаться, но что-то держит его на месте. Юрий сам может выбирать, что ему делать, потому что Отабек... он ведь никто ему. Партнер? Всего лишь. Сейчас почему-то в этом слове нет ничего, кроме танца. Никаких чувств, ничего, что связывало бы. Этого мало, чтобы что-то решать в жизни Юрия. Плисецкий в бешенстве. Сначала Леруа шумит на кухне, раздражая своим смехом и нарочито громкими замечаниями, а Отабек молчит. Потом он заваливается в комнату и устраивается на кровати, словно он тут хозяин. А Отабек молчит. Джей-Джей говорит отвратительные вещи, за которые ему хочется разбить вдребезги его наглую ухмылку. А Отабек молчит. Юра даже не знает, кого он сейчас ненавидит больше. Но срываться нельзя. Нельзя показывать слабость. С милой улыбкой блондин придвигается ближе к канадцу, с отвращением видя, как его самодовольная улыбка становится шире, ласково проводит по щеке, плечу, руке. - Может, ты меня и еще чему-то научишь, м? Я хороший ученик... Жан Жак смеется, а Юра резко сжимает запястье парня, вскакивает с кровати, дергая его за собой, тащит в коридор, кричит, срывая голос. - Пошел нахрен из моего дома! Только ради вашего завтрашнего выступления не буду портить тебе лицо! Блондин хватает куртку и швыряет ее в парня, поворачивает ключ в замке. Руки трясутся. Джей-Джей смеется, натягивая куртку, обувается. - Воу, какой страстный котенок! Юрий открывает дверь и выталкивает парня, вот только тот успевает схватить его за руку и утянуть за собой. Плисецкий вскрикивает от неожиданности и тут же оказывается прижатым к стене. Канадец слишком близко, смотрит в глаза совершенно трезвым взглядом. - Тебе же нужны страсть и эмоции. Я вижу. Руки скользят по бокам, обводят бедра, передвигаются ниже спины, сжимая. Горячие губы по шее, щеке, касаются его губ. Всего пара секунд, но в душе Юры такая паника. Он реагирует моментально, кусая, упирается в плечи парня и с силой толкает. Канадец смеется, касается губы рукой и смотрит на кровь, оставшуюся на пальцах. - А у котенка острые зубки... - И удар неплохой! Он бьет сильно, не жалея ни руку, ни канадца, вихрем врывается в квартиру, запирает дверь. Стоит, прижавшись к ней спиной и закрыв глаза, пытается восстановить дыхание. Пара глубоких вдохов. В комнату, где так же молча стоит Отабек. Пара шагов и звонкая пощечина в тишине. - А если бы он решил меня трахнуть, ты бы тоже стоял и смотрел?! Ты... ты... Плисецкий отворачивается, с криком смахивает с тумбочки вещи, пинает ее и опускается на пол, обхватив голову. - Жалко, что я не курю... Отабек ощущает себя так, словно он стоит по другую от Юрия и Жана сторону экрана – сторонний наблюдатель, который никак не может влиять на происходящее. Только смотрит. Он не понимает, что чувствует – словно он жалок и бессилен? Или так, будто все делает правильно? Он не может запрещать Плисецкому с кем-то целоваться, не может беситься из-за того, что кто-то другой желает его. Потому что даже «друзья» звучит в его голове как-то неубедительно. Потому что ему кажется, что все эти чувства – только его, то, что он не имеет права показывать. И если Юре захочется поцеловать Жана... разве он может как-то мешать? Он только наблюдает. Не делает ни единого шага, сохраняя каменное выражение лица, надеясь, что потом не будет корить себя за все то, что произошло. Когда он был один, а серые будни разбавлялись редкими встречами с Крисом и танцами, то он даже подумать не мог, что когда-то будет чувствовать себя таким... слабым? Ему нравилось то, каким спокойным оказалось одиночество, наедине с собой он ощущал внутреннюю силу. Но было ли это иллюзией? Потому что сейчас, столкнувшись с эмоциями, с чувствами, которые раньше никогда не были настолько сильными, он просто терялся. Неужели он вообще может чувствовать такое к Плисецкому? Такая жгучая ревность, когда тот приближается к Жану, страх того, что может произойти дальше, бессилие и одновременно уверенность в своей правоте, горечь, трепет и странная пустота внутри. Он не хотел всего этого. Просто не знал, что со всем этим делать. Снова эти навязчивые мысли. «Это не дружба». Только теперь это похоже на удар по голове. Отабек ругает алкоголь, чтобы найти хоть какое-то объяснение. Дружба. Иначе и быть не может. Он смотрит на разворачивающееся перед ним действо так, словно находится в театре. Он все чувствует, хочет броситься на сцену, но знает, что не сможет ничего изменить. Так прописано в каком-то глупом сценарии. Алтына так и подмывает встать со своего места и уйти с ужасного спектакля. Он уже не в силах смотреть на это. Он н е х о ч е т чувствовать все это. Сначала в квартире шумно. Потом – приглушенные голоса с лестничной площадки. Теперь в ушах звенит от навалившейся вдруг тишины. Отабек не может даже пошевелиться. Не понимает, что это за чувство – словно он совершил что-то ужасное и только очнулся от осознания. Пощечина обжигает, и Отабек вздрагивает от боли. Смотрит на Юрия тяжелым взглядом, недвижимый, как статуя. Он не знает, злиться ему или винить себя. -Если бы ты не был против, то я бы точно не стал мешать, - отвечает он бесцветно, наблюдая за тем, как Плисецкий вымещает злость на тумбочке. - Ты был бы доволен, если бы сейчас я вмешался? Последнее – слишком тихо, без злости, даже немного растерянно. Он был уверен в том, что делает, потому что... да, он не вправе влезать в жизнь Юрия. Но теперь, глядя на то, как тот оседает на пол, Алтыну эти аргументы кажутся такими жалкими. Ощущает себя дураком. Но неужели ему нужно было защищать то, что нисколько ему не принадлежит? Неужели Плисецкий хотел этого? Он смотрит на Юрия и ему хочется извиняться. Только сейчас Алтын понимает, что именно он допустил все это. Что он мог удержать Джей-Джея. Мог бы выгнать его, чтобы до такого не дошло. Только он сосредоточился на том, что нужно прекращать решать за Юру. Он тяжело вздыхает и садится рядом, запрокидывая голову. Уставший, разбитый. Он чувствует себя так паршиво, что сначала это чувство причиняет будто бы физическую боль. Ему хочется дотронуться до Плисецкого, крепко прижать к себе и просить прощения за этот кошмар. Хочется сказать, что ему страшно, что Юрий оттолкнет, напомнив, что Отабек просто партнер на один раз. Но он ничего не делает, только поворачивается к блондину и смотрит, кусая губы. -Мне уйти? – Отабек кажется спокойным, в голосе совсем немного усталости, но на самом деле внутри так много всего. И сначала кажется, что оставить Юрия одного – лучшая идея. А потом он понимает, что только что сделал то же самое, оставил его с Жаном. Нет, он не уйдет. Даже если Плисецкий будет выгонять, даже если будет злиться и бить. В голове так много мыслей, и он не знает, за что ухватиться. Он чувствует себя разваливающимся пазлом. Отабек двигается к Юрию и обхватывает его одной рукой, тянет на себя, не давая возможности выпутаться. Прижимая Плисецкого к себе, Алтын думает о том, какой же он дурак. -Прости меня, - шепчет он горячо на ухо Юрию, а руки у него дрожат. Он виноват. - Я думал, что так будет лучше. Я просто не знаю... нужен ли я тебе? Глупый вопрос. Нужен. Хотя бы для того, чтобы танцевать, а это уже что-то. Невольно вспоминается то, как пьяный Плисецкий прижимался к Отабеку, сжимал его руку, как просил поцеловать. -Вчера я хотел тебя поцеловать, - признается Алтын по непонятным самому себе причинам. Не оправдывается. Чувствует себя так, словно он на исповеди. - Хотел, только... Было ли бы нам лучше от этого? Он разжимает объятия и невесело усмехается. Он и без того сказал и сделал достаточно. Хватит грузить этим Юрия. Отабек встает и протягивает блондину руку. Сам не знает, чего хочет. В объятиях Отабека уютно и спокойно, хочется плакать и быть слабым, разреветься и нажаловаться на канадца. Вот только нельзя этого допускать. Нельзя быть слабым. Кто защитит, если не ты сам? Алтын? Он уже защитил... Юра смотрит на протянутую руку и качает головой, смотрит исподлобья, говорит очень тихо, непривычно тихо. - А я тебе нужен? Я думал, мы друзья. Друзья всегда помогают друг другу и не дают в обиду. Так мне говорили. Плисецкий собирает уцелевшие вещи, продолжая сидеть на полу, складывает их обратно на тумбочку. - Откуда тебе знать, что лучше, если ты даже не попробовал? Ты не хотел этого. Потому что когда по-настоящему чего-то хочешь, тебя ничто не может сдержать, это как вихрь, как... танец. Осколки и обломки - в подол футболки. Юра встает и идет на кухню, чтобы все выкинуть. К счастью, мелочей нет, потому подметать не требуется. Он слишком устал морально. В голове столько сомнений. Наверное, Юра напрасно предложил жить вместе. Раньше они не могли только прикасаться, а теперь - даже смотреть друг на друга. И с каждым днем общение складывалось все тяжелее. А ведь послезавтра - репетиция... Блондин тяжело вздыхает, думая об этом. Снова на кухню, убрать результат посиделок двух старших парней. Поморщившись, Плисецкий выливает вино в раковину и выбрасывает бутылку. Тщательно моет чашки, фырча от воды. Достает яблоко, чтобы перекусить перед сном, и возвращается в комнату. Закрывает глаза и медленно дышит, всеми силами стараясь не сорваться. - Хватит стоять столбом. Бесишь. Плисецкий усаживается в кресло, смотрит на казаха, склонив голову на бок. Он, может, и мальчишка, но привык добиваться своего. А для танца нужны нормальные отношения. Танец нужен ему, а значит, и чинить все придется Юрию. - Между прочим, ты дважды испортил мне вечер. Поэтому, я даю тебе шанс. Завтра после выступления ты сделаешь так, что я забуду их. Отличный вечер - за два косячных. Что скажешь?