Будь со мной. Танцуй со мной.

Это просто невозможно. Отабек готов взвыть. Он не должен был, не должен. Так нельзя. Они снова не смогут сдержаться, а этого Алтын никак не может допустить. Все внутри словно ломается со скрипом, крошится и болит, потому что он чертовски сильно хочет продолжить, но не может. Столько причин, чтобы закончить на этом, столько болезненных аргументов, стоящих перед ним стеной. И неважно, чего он так страстно желает. Принципы и правила кажутся чем-то более важным. Он жил с этим всегда, как может предать все с такой легкостью? Ему хочется сделать приятно Юре, хочется быть ближе и ловить стоны с губ, но... совесть громче. А ещё ему стыдно в этом признаться, но в нем живет страх. Все это совершенно ново, и у Алтына дрожат руки, когда он думает о том, чтобы сделать Юре больно. Пальцы в волосах. Это приятно. Ощущение такое, словно Отабек ничего и не сделал. Он понимает, что сам всегда начинает, а потом отступает, но ничего не может с этим сделать - удержаться невозможно, но и не сдерживать себя нельзя. Казаху хочется извиняться, но он молчит. Чувствует сухие губы на горящей щеке и сжимает зубы, поднимая взгляд. Пересиливает себя со скрипом, заставляя посмотреть Плисецкому в глаза. А потом замирает, не отвечая на поцелуй. Нет. Нельзя. Приятно. Хочется. Отабек поддаётся, раскрывая губы и позволяя Юре повернуться, до минимума сокращая расстояние. "Это ты во всем виноват, только ты" - твердит он себе. Это не должно было зайти так далеко. Но вот они, разгоряченные, обнимаются на постели, не собираясь останавливаться. Отабек не может сопротивляться такому желанию, готовый делать все, что пожелает Юрий. Сам он - дело последнее. Румянец на щеках Юры и его удовлетворение - главная цель, которой Алтын готов отдаться. Глубоко внутри он понимает, что не все приятное есть хорошо и правильно, но сейчас, отдаваясь горячим губам, он осознает это с трудом. Отабек едва сдерживает неудовлетворённый стон, когда Юрий разрывает поцелуй. Тяжелое дыхание. Туман в голове. И жар во всем теле. Не должны. Но Алтын поддаётся, позволяя положить собственные ладони на худые бёдра и ложась на спину, глядя на Плисецкого снизу вверх. Почему-то именно сейчас вспоминаются слова Никифорова. "Влюбленность" словно повисает в воздухе. Эти ли чувства заставляют Юру целовать, прижиматься и смотреть в глаза так? От мысли о том, что Виктор ошибся, становится неожиданно плохо и хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы это исправить. А что чувствует сам Отабек?.. Мысли уходят в совершенно другое русло, когда его ладони силой спускают ниже. Алтын задыхается. И непроизвольно сжимает пальцы, чувствуя, как сердце пропускает несколько ударов, чтобы потом бешено забиться где-то в горле. Слишком откровенно, слишком смело и, черт возьми, слишком приятно. Так не должно быть. Ощущение жаркого тела, совершенной близости и открывшейся вседозволенности пьянят и отдаются болезненной тяжестью внизу живота. Не оттолкнёт. Просто не сможет. Оба сейчас так доверчиво прижимаются друг к другу, так откровенны и почти дошли до последнего рубежа, почти... Отабек закрывает глаза, слушая громкое дыхание Юрия, ощущая его возбуждение и сжимая пальцы, отдаваясь ощущениям. Кто бы мог подумать, что это может быть настолько приятно, пусть и смущающе. Сейчас это не так важно, будут краснеть потом. Они оба хотят, и Отабек все ближе к тому, чтобы махнуть на все рукой. Где-то внутри голос разума кричит, чтобы Алтын остановился, но ведь Юрий так близко, горячий, возбужденный и желающий его прикосновений... Все кончается так же быстро, как и началось. Вдруг тепло и тяжесть чужого тела исчезают, оставляя место удивлению и медленно приползающему осознанию. И именно оно заставляет Отабека резко сесть, чувствуя головокружение. Снова. Он снова едва не позволил этому случиться. Едва не испортил все окончательно. Опять внутри болит, словно вновь открывается рана. Алтын виноват. Смотрит на Юру. Сердце сжимается. Сдержись Отабек - не было бы ничего. И "извини" делает хуже. -Здесь нет твоей вины, - шепчет казах, спуская ноги с кровати и подхватывая с пола плед, - это я виноват. Сердце бешено колотится, возбуждение теперь болезненное, оно кажется неправильным. Казах поднимается на ноги, а внутри столько противоречий. Слишком поздно пришёл в себя. Как всегда. Им просто нельзя быть близко, нельзя провоцировать друг друга, чтобы потом не жалеть обо всем. Ему хочется обнять Юру, хочется продолжить, наплевав на все. А ещё хочется уйти, закрыться. Не позволять приближаться, чтобы не стало ещё хуже. Чтобы хоть как-то занять себя и отвлечься от по-настоящему уничтожающих мыслей, Отабек включает свет и оглядывается. Смятая кровать и сидящий на ней Юрий, а ещё кот, словно пришедший утешать хозяина... казах быстро и нервно выключает ноутбук и, сжимая в пальцах стаканы, уходит на кухню. Шумит, долго споласкивая их водой. Ощущение такое, что они все делают неправильно, все не так. Только им кажется, что все хорошо, как они натыкаются на новую стену, которую не могут обойти. Неужели им остаётся только отступать? Отабек выключает воду и со вздохом садится на стул. Правильно ли он поступает? Раньше такие мысли даже не появлялись в его голове, но сейчас... Понимает ли Алтын, что лучше для Юрия? Вдруг он ошибается, думая, что спасает их от страшного ужаса? Отабек закрывает лицо руками, упираясь локтями в стол. Снова испорченный вечер. Снова по его вине. Как все исправить? Плисецкий смотрит на Отабека искоса, боясь поднять взгляд. Он сейчас такой... измученный, ранимый, словно в безупречно работающие шестеренки холодного и сдержанного казаха попало что-то. Что ломает его. Причиняет боль. Это что-то - сам Юрий. Он видит, что поцелуи и прикосновения приятны Беке, но в то же время чертовы правила, по которым он живет, запрещают все это. Юра пытается улыбнуться, но выходит так жалко. - Зачем ты тогда согласился танцевать со мной, Бек?.. Тот не слышит, прячется на кухне. Кто мог знать, что обычный танец заставит их чувствовать то, что никогда раньше оба не испытывали. Но это невозможно. Невозможно смотреть, как всегда сильный и уверенный Алтын разрывается на части внутри. Его лицо спокойно, но глаза... Юра не может заставить себя в них смотреть. На кровать с тихим мявом запрыгивает кот, жалеет, трется. Юра бездумно гладит его, крутит в руках телефон. Если они сами не могут справится, надо просить помощи тех, кто в этом понимает. И пусть порой Юрий ненавидит их обоих, по крайней мере у этой парочки все получается. Плисецкий быстро набирает сообщение, пару секунд неуверенно кусает губы, а потом рычит "К черту!" и нажимает отправить. Снова перечитывает слова, чуть шевеля губами. "Слышь, ты. Нам нужна помощь такого пидора, как ты. Взрослого и опытного". Ответ приходит слишком быстро. Юра читает его и смеется, косится в сторону кухни. Отабек не должен знать. Пока - не должен. Минут пять он пишет и читает ответы, не думая над тем, что пишет. Если думать - становится стыдно и хочется все стереть, назвать нелепой шуткой. Но это не шутка. Это их жизнь. И с этим надо что-то делать. "Мне обижаться или гордиться?" "Гордиться, конечно! Часто, что ли, я обращаюсь за помощью?" "И что случилось у моего мальчика?" "Я хочу Отабека." ... "Блядь, ты там сдох, что ли?" "Ты, прости, что?" "Мы целовались. И.. всякое там. Но не паникуй, ничего такого не было. У него правила. Нельзя, блядь. Ненавижу." "Он умный мальчик." "Твой "умный мальчик" сейчас страдает на кухне, потому что хочет, а нельзя. Мы постоянно ссоримся из-за этого." "Ну так поговорите." "Я не могу!" "И о чем ты хочешь, чтобы я поговорил с твоим Бекой?" "Он не мой!" "Я могу сказать, что ты его хочешь." "Он знает." "Оу... Так он дома?" "Угу. Я же сказал, он страдает на кухне." "Тогда ложись спать и не переживай, сладкий. Папочка все уладит." "Все-таки ты придурок, Виктор. Но спасибо." Плисецкий, не раздеваясь, забирается под одеяло, прислушивается. На кухне у Алтына срабатывает сигнал вызова. Юра всеми силами старается не подслушивать. Но разговор заканчивается слишком быстро, а потом - шаги. Видимо, Виктор назначил встречу. Юра жмурит глаза и всей душой надеется, что его "папочка" все не испортит окончательно. Чувство вины давит изнутри - дышать невозможно, а сердце болезненно сжимается, словно и вовсе замирая иногда. Почему все так происходит? Что за глупости?.. Отабек хочет. Знает, что Юрий хочет тоже. Так почему же единственным ответом остаётся горькое "нет"? Был бы на месте Алтына Жан... казах сжимает зубы до скрипа, не желая представлять. Они разные. И Отабек думает о последствиях. Думает ведь? Хотя сейчас ему кажется, что он просто чертов трус, который бежит от новых ощущений и ответственности, боясь нарушить привычное течение жизни, прикрываясь благом. Или он прав? Юре всего пятнадцать, они оба парни, которые называют друг друга друзьями - неправильность, умноженная на десять. Почему же тогда все это кажется таким необходимым?.. Эти мысли словно медленно убивают изнутри. Он путается, постоянно спотыкается, ходит по кругу в этом лабиринте собственных "хочу", "могу", "должен" и "не должен". Сможет ли выбраться сам? Отабек тяжело вздыхает, собираясь возвращаться в комнату - хватит им прятаться по разным углам. Но его прерывает звонок телефона. Алтын с удивлением читает на экране "Виктор". Все сразу понятно. Внутри все сжимается от странного чувства, которое он не успевает распознать - принимает вызов. -Да? - тихо произносит он, совершенно уверенный в том, что знает причину, по которой Никифоров решил вдруг позвонить ему. Недоверие, стыд, легкая обида на Юрия за то, что втягивает в это Виктора - все смешивается в нем в ту долю секунды, что он ждёт ответа. -Кажется, тебе нужно с кем-то поговорить? - голос мужчины мягкий, спокойный, и Отабек вдруг ощущает уверенность и странное облегчение. Да. Точно. Именно этого он и ждал. Юра знал, да? - Я отправлю тебе адрес. Приходи. Хуже не будет. -Хорошо, - выдыхает Отабек. У него нет сил сопротивляться. И они должны что-то делать. Алтын не хочет, чтобы ссоры продолжались. Виктор сбрасывает, удовлетворенно хмыкнув. И почти сразу отправляет сообщение с адресом. Казах медлит, но все же открывает приложение для вызова такси. Заходит в комнату осторожно. Темно и тихо. Неужели Юра уже спит? Конечно, их глупости утомят кого угодно. Отабек, освещая дорогу телефоном, находит в шкафу джинсы. Хочет уйти. Но, поддаваясь импульсу, осторожно усаживается на самый край кровати и вздыхает, поворачивая голову, чтобы посмотреть на темную фигуру Плисецкого. Столько всего ему хочется сказать. Самое главное - что он постарается. Но Отабек, вновь вздыхая, поднимается на ноги. Бар небольшой и народу тут не очень много. Отабека встречает тепло, приглушённый свет и тихие разговоры, смешанные с музыкой. Алтын оглядывается и видит, как из дальнего угла ему с мягкой улыбкой машет Виктор. Лёгкая дрожь пробегает по спине, когда он идёт к столику, скрытому тенью. Виктор поднимает брови, с интересом рассматривая лицо Отабека. В глазах Никифорова явно читается удивление. Не ожидал, что Алтын будет драться? Брюнет садится напротив, чувствуя себя неуютно под этим изучающим взглядом светлых глаз. Молчат. Смотрят друг на друга. Виктор не перестаёт легко улыбаться, а Отабек напряжён. Как сильно Никифоров любит Юрия, что соглашается им помогать даже в такой час? -Снова проблемы? - Виктор такой невероятно изящный, что каждое его движение заставляет задыхаться - он подносит совершенно обычный бокал к губам так, словно то королевский кубок. Отабек кивает, отводя взгляд. Тот факт, что Виктор знает о них так много, смущает. Но он поможет. Как в прошлый раз. -Что Юрий рассказал? - хрипло спрашивает Отабек. Виктор открывает рот, но его прерывает официантка, предлагающая Алтыну заказать что-нибудь. Тот качает головой - успокаиваться алкоголем не хочется совершенно. Виктор словно бы удовлетворенно кивает. -Сказал, что вы хотите друг друга, - Отабек сжимает губы и ощущает, как краснеют щеки, - но ты сдерживаешь себя. Взгляд над блестящими краями бокала. -Неужели это неправильно? - собирает Отабек свою уверенность. Смотрит в глаза с упрямством. -Как посмотреть, - наклоняет Никифоров голову, изящно покачивая бокал в пальцах. - Ты собираешься в будущем перестать сдерживаться? Алтын смотрит на Виктора удивленно. В будущем... он не думал об этом. Даже представить не мог, что они с Юрием могут... казах смущается. Он живет только своими собственными запретами, не думая о том, что когда-то это перестанет работать. Но он ведь хочет этого, когда оба будут по-настоящему готовы? Хочет. Думать о том, что может произойти, чтобы это изменилось, совсем не хочется. -Да, - не совсем уверенно отвечает казах, а Виктор усмехается. -Ты прав в том, чтобы не давать себе сорваться, - мужчина внимательно смотрит на собственные тонкие пальцы. - Ты наверняка руководствуешься тем, что Юрий ещё мал для такого. Но он ведь не всегда будет мальчиком. Если ты будешь рядом, то это естественно, что ваши отношения выйдут на новый уровень. Виктор делает паузу, а сердце Отабека екает. Ему трудно представить такое будущее вместе с Юрием. Настоящее будущее. Не просто друзей. -Никто не заставляет тебя делать все и сразу, это правильно, - продолжает Виктор, явно развеселенный выражением лица Отабека, - но подумай о Юре. В отличие от тебя, для него все совершенно ново. Если сейчас не давать ему подходить к этому медленно, то что ты собираешься делать потом, когда ему будет страшно и больно? В твоих правилах ведь есть "не причини Юре боль", да? Тогда готовь его к тому, что неизбежно. Отабек сглатывает. Молчит. Не смотрит на Виктора. Сердце бьется все быстрее. Он не совсем понимает, но почему-то уже соглашается. Он должен думать о Юре. -Если не будешь готовить его, то причинишь вред больший, если вы будете открывать все постепенно, - Виктор делает последний глоток и подзывает официантку, чтобы повторить заказ, пока Отабек со скрипом осмысливает сказанное. - Учи его. Веди. Не закрывайся, не отказывай, будь терпелив. Думай о будущем. Понимаешь? Алтын кивает. Да, он понимает. Интуитивно, но понимает. И чувствует, как жалки его аргументы в пользу ограничений. Он не думал об этом в таком ключе. Между ними тишина. Отабек думает, Виктор наблюдает. -Как мне его готовить? - вдруг нарушает тишину Алтын. Кулаки сжаты, а в глазах блестит уверенность. Никифоров усмехается. Они проводят много времени, слушая друг друга. Отабек смущается, краснеет, отворачивается, но запоминает. Некоторые идеи Виктора кажутся ему совсем абсурдными, с некоторыми он готов с трудом смириться, но большинство - то, что нужно. С каждым словом он все больше понимает смысл. Юре нужно показать, чтобы потом не сделать плохо. Отабеку самому нужно научиться. Касаться, целовать, смотреть и ощущать. И его "правила" все ещё болезненно бьются в сознании, но теперь Алтын, через боль пересиливая себя, пытается давить это. Подумай о Юре. Да. Он - главное. Виктор помогает своей мягкой мудростью и терпением. В квартиру он заходит совсем поздно, уставший, абсолютно смущённый, но, кажется, начинающий разбираться во всем этом. Тихо-тихо раздевается, осторожно обходит кота, словно вышедшего его встречать, и, стягивая джинсы с футболкой, забирается под одеяло. Смотрит на спящего Юрия и смущённо улыбается. Отабек хочет сделать его счастливым. Для этого он должен работать над собой. Советы Виктора ему принять сложно, но он готов меняться вместе с Юрием. Ради него. Потому что он не хочет отпускать, потому что хочет делать приятно и только приятно. Потому что хочет, чтобы у них было то самое будущее, где все хорошо. Отабек, уставший, крепко обнимает Юру, согревая, и спокойно засыпает. Просыпается он раньше будильника. До подъема ещё полчаса. Отабек улыбается. В его объятиях сопит Юрий, тёплый и мягкий. Ни ссор, ни обид - было бы так всегда. Алтын все ещё с трудом готов принять их с Виктором разговор. Но он воодушевил Отабека. И теперь, сильнее сжимая блондина в своих руках, он понимает, что готов на все ради таких пробуждений. Алтын приподнимается на локте, глядя на спящего Юру. Красивый и такой спокойный. Казах смотрел бы на него вечно, но им пора вставать. -Просыпайся, Юра, - шепчет Отабек блондину на ухо, а потом легко целует его в щеку, улыбаясь.