Будь со мной. Танцуй со мной.

Все хорошо. Спокойно. Отабек правда испугался собственных слов, больше смущаясь от осознания того, что он действительно хочет называть так Юру, чем опасаясь его реакции. Откуда такие желания, черт возьми? Он всегда непонимающе смотрел на суровых друзей, которые со своими девушками становились настоящими котиками, не мурлыкали разве что. А теперь сам хочет быть нежным, хочет звать Юрия милыми прозвищами и, смущая его, смущаться самому. Только вот его котенок не похож на человека, который спокойно относится к прозвищам… но все хорошо. И Алтын расслабляется. Улыбается даже, когда Юра трется носом о его плечо – настоящий котенок. Такой только с ним, а для остальных – сплошные когти, клыки и жесткая шерсть. Отабек вздыхает судорожно, понимая с эгоистичным удовлетворением, как рад этому. Ему совсем не нравится мысль о том, что эту сторону Юры увидит кто-то еще. Теперь этот дикий кот стал котенком Отабека. И это почему-то кажется чем-то большим, чем «друзья», «любовники» или даже «возлюбленные». «Прости» - словно лезвием по стеклу. Резко и неприятно. Потому что это Отабек должен извиняться; потому что ничего плохого Юра не сделал; потому что не должен он чувствовать себя виноватым. И Алтын уже готов убеждать мальчика в том, что все было чудесно, как он, поднимаясь на локте, продолжает. Отабек смотрит на Юрия снизу, следит за движениями губ, слушает. И все, что ему хочется сказать – «я готов». Честно, искренне, серьезно. Кажется, им уже поздно разворачиваться. Потому что давно оба поняли, что хотят большего. Они не просто танцуют, не просто дружат, живут вместе не потому что «так нужно для танца». Отабек ведь не придумывает, явно не обманывается. Был бы Юрий таким открытым, даже беззащитным перед тем, к кому испытывает обычные дружеские чувства? И Отабек ощущает ответственность, потому что Плисецкий доверил ему так много, показывал слабости, которые явно ненавидит. А еще эта ответственность – о чувствах. Отабек теперь осознает это. Он х о ч е т быть ответственным за Юру, хочет защищать и поддерживать, хочет помогать расти. Это ли не ответ на его вопрос? Отабек знает, что влип. По самую макушку. Даже при желании не сможет погасить в себе это, не сможет уйти. Он абсолютно уверен в этом. Потому что, черт возьми, грезить о парне, создавая идеальный образ, с тринадцати лет, а потом, узнав о его недостатках, остаться рядом – это не просто так. И «влип» Отабек уже давно. Будь проклята и благословлена эта балетная школа. Отабек кивает, когда Юра просит его подумать, хотя тут и думать нечего. Он знает, что его решение не изменится. Но он, может, даст время самому Юре. Алтын наблюдает за тем, как поднимается с кровати Плисецкий, и как он скрывается за дверью. Колкое желание вспыхивает внутри – он хочет больше таких моментов. Хочет наблюдать с кровати, как его голый мальчик убегает в ванную после того, как стонал и выгибался. Хочет ощущать это дикое смущение, осознавая, что только что произошло. Хочет иметь возможность идти отмываться вместе с Юрой, а не по очереди. Но сейчас им обоим нужно время. Отабек сначала усмехается, когда слышит крик Юры, повторяет тихо-тихо с сарказмом «не пара», но тут же становится серьезным. Эти нотки в голосе, эти слова… Как же Алтын, должно быть, запутал мальчика, как сильно он боится, как трудно ему разобраться в себе… и это совсем не весело. Отабеку хочется прижать Юрия к себе и сказать, что все хорошо, что ему не нужно называть его, Алтына, каким-то особенным названием вроде «парень», что не нужно переживать, ведь он все равно будет рядом, будет целовать и обнимать… -Чайник! – Отабек подскакивает на кровати. Казах ругается про себя, когда залетает на кухню, голый и еще расслабленный. Чайнику совсем плохо. Потому что в порыве страсти никто и не подумал о нем. Но Отабеку совсем не совестно. Он улыбается, устраняя последствия мини-катастрофы. Он ни капли не злится на Юру, даже не обвиняет себя в несдержанности. Ему хорошо. Ничего уже не изменишь, правда? Тогда не лучше ли не беспокоиться о том, на что уже не можешь повлиять? Да и казаху просто не хочется думать о плохом. Он вспоминает слова Юры, пока моет руки. Это должно было заставить его задуматься о правильности его выбора? Напугать? Неужели Юрий думает, что Отабек не размышлял об этом? Даже пытался себя отговорить. Только что из этого вышло? Его все сильнее и сильнее тянет к этому злому коту. Успех. И чайник придется купить новый. Алтын этому рад. Потому что чайники покупают обычно домой. Отабек проходит мимо ванной именно в тот момент, когда дверь открывается. Казах, успевший прибраться в спальне и теперь зажавший в руке чистое белье, останавливается и смотрит на вышедшего Юру. Смотрит внимательно, серьезно. Ему хочется сказать о своих чувствах прямо сейчас. Да, у двери в ванную, преградив Плисецкому дорогу, да, когда он сам голый и немного покрасневший от смущения, да, да, да. - Я понимаю, что легко не будет, - он решает не тянуть. - Но я не боюсь этого. Я рад, что ты – это ты. Никто не идеален. И я готов принять все твои недостатки, если ты будешь мириться с моими. Во взгляде его темных глаз – тяжелая уверенность. Отабек не привык бросать слова на ветер, не привык врать. И он ясно дает понять это Юре. Если говорит, то уверен. -Иди в кровать, котенок, уже поздно - это произносит он мягко, немного подрагивая от внезапно накрывшего дикого смущения, пусть внешне он и остается спокойным, - Я быстро. И он, наклоняясь, быстро целует Юру в самый кончик носа – легкое прикосновение, после которого Отабек сразу скрывается за дверью ванной. Он моется действительно быстро, отчаянно стараясь не думать о том, что сказал. Он снова назвал Юрия котенком. Отабеку это нравится, чертовски нравится. В этом прозвище сразу и нежность, и игривость, и громкое «мой». И Юре подходит, потому что… хах, как бы он ни старался быть большим и страшным тигром, Отабек видит, какой он маленький и беззащитный на самом деле. Царапины на груди болят от воды, но Отабек улыбается, вспоминая те ощущения, когда Юра, не сдерживая себя, стонал и хватался за него. Это было прекрасно. Он выходит, чувствуя себя тяжелым, уставшим, но счастливым. И все, чего он сейчас хочет – сжать Юру в медвежьих объятиях и уснуть, не думая ни о чем. Он заходит в комнату, едва заметно улыбаясь. Ничего не может с собой сделать, это так странно. Отабек тут же залезает под одеяло и, устраиваясь удобнее, шепчет Юре: -Иди сюда.