No light, no light in your bright blue eyes I never knew daylight Could be so violent A revelation in the light of day
Хината расстроен. Ну, знаете, не расстроен-расстроен, но вот скорее до злости, раскрасневшихся щёк и сжатых в кулаки ладоней расстроен. Хината прекрасно видит, как счастлив рядом с Асахи-саном Ноя-сан, он замечает, как заботливо смотрит на Сугавару капитан, а здесь он ещё и увидел случайно, как Ямагучи выпускает из крепких объятий довольно (!) жмурящегося противного Тсукишиму. Хината смотрит в злые глаза Кагеямы, такие синие-синие, почти чёрные, глубокие, а потом внезапно понимает, что тот уже не орёт, как придурочный, а стоит молча, тяжело дыша и выглядя немножечко так, словно готов его пристукнуть. А ещё Хината не помнит, что сделал не так, чёрт, он всегда делает что-то не так, вот только он не знает, что именно. Кагеяма закатывает свои красивые синие глаза, мол, что с него, дурака, взять, а потом говорит: — Давай ещё раз. Хината кивает, разворачивается, быстро становится на исходную позицию и ждёт правильное время. Разбег, прыжок, рывок, и мяч, спружинив о ладонь, падает по ту сторону от сетки ровно там, где они с Кагеямой планировали. Хината довольно вопит: — У нас получилось! А Кагеяма только изгибает бровь и берёт ещё один мяч из корзины — одна удачная атака погоды ведь не сделает. Хината фыркает и возвращается на позицию. Кагеяма, конечно же, тот ещё придурок, но потом можно будет позвать его к себе, они давно хотели пересмотреть новую часть «Звёздных войн». Хината, скорее всего, снова расхлюпается носом, зато Кагеяма запустит пальцы ему в растрёпанные волосы, взъерошит их ещё больше и скажет: — Хватит реветь, идиот. Но это потом, после тренировки, а сейчас… Разбег, прыжок, рывок, удар!.. Точно в цель.***
Они ссорятся часто. Чаще, чем это принято у друзей, но зато совсем не так, как это делают враги. Враги не ссорятся, враги ненавидят друг друга холодно и агрессивно. Хината так не умеет, Хината — яркое и доброе, то, что греется под сердцем и затапливает своим сиянием всех окружающих. Хината — тот, кого никогда не будет у Кагеямы. Так он думает, по крайней мере, когда смотрит на его дружелюбие, улыбку от уха до уха, вечную восторженность и искрящиеся весельем глаза. Хината — солнечный зайчик, перепрыгивающий с места на место и ослепляющий всех окружающих своим неверным свечением. Кагеяма смотрит на него, не отводя глаз, и пытается понять, как со всем навалившимся можно справиться, он думает: «Вот же чёртов придурок, помоги мне, я не знаю больше ничего», но вслух произносит что-то вроде: — На сегодня хватит, ты свалишься скоро, если мы продолжим, а я тебя тащить не собираюсь. Они заканчивают свою дополнительную тренировку, убираются в зале и идут в раздевалку, где поочерёдно пялятся друг на друга украдкой, и, хэй, это должно бы вызывать какое-то смущение, вот только почему-то кажется совсем нормальным. Хотя друзья так не делают, Хината уверен, вот только Кагеяма всегда был кем-то, кто стоит вне этого понятия, он вообще кто-то, кто не вписывается ни под один стандарт, он не подходит. Кагеяма — и соперник, и партнёр, и злобный придурок, и офигенно заботливый товарищ, а ещё он просто часть чего-то особенного, равно как и сам Хината, и это то, что никак нельзя разрушить.***
Они смотрят «Звёздные войны», Хината возбуждённо ёрзает на месте, громко восклицает и разбрасывает попкорн по всей комнате, он тычет пальцем в экран телека и жмурится, когда слышит взрывы, а потом… Ну конечно же, он начинает всхлипывать, роняя слёзы в пустую миску из-под попкорна, а потом он внезапно чувствует тёплую руку Кагеямы у себя в волосах: он бережно пропускает рыжие прядки сквозь пальцы, и Хината невольно наклоняется к нему, кладёт голову на плечо и говорит: — Чёрт, я же не плакса. Его слова на конце прерываются всхлипом, и Кагеяма издаёт смешок: — Плакса, — говорит он уверенно и гладит Хинату по изгибу шеи. Тот вздрагивает, но прижимается ещё крепче — рядом с Кагеямой почему-то спокойно, а это значит, что так он успокоится быстрее, и нет больше чувства, что Кагеяма — соперник-партнёр-придурок-товарищ, потому что всё это перечёркивается чем-то светлым и солнечным, что затапливает от макушки до кончиков пальцев, и Хината довольно закрывает глаза, уткнувшись лбом Тобио в плечо, заставляя того обнять себя крепче. Он не против быть плаксой, если его так будут прижимать к себе.***
Кагеяма понимает, что им с Хинатой нужно что-то делать, что-то решать очень срочно, когда ловит себя на мысли, что ему хотелось бы никогда не выпускать Хинату из своих рук (кроме матчей и тренировок, разумеется, потому что там у них единение совсем другого рода, что-то гораздо выше всего, что может быть, там — полное доверие и взаимопонимание). Чего, собственно, им не хватает во всё остальное время, потому что они чаще всего орут друг на друга не своим голосом, а потом, как ни в чём не бывало, идут вместе домой. Нишиноя смотрит на Хинату внимательно, потом говорит Асахи: — Тебе не кажется, что… Тот кивает: — Я обычно не уверен в таких вещах, но здесь это так… очевидно? Ноя закатывает глаза: — Для всех, кроме них самих, кажется. Асахи против того, чтобы они вмешивались, потому что считает, что это будет лишним, так что Нишиноя молчит, не лезет, хотя и пытается давать подсказки типа «да вы как старая семейная пара, хватит орать» или шёпотом краснеющему Шоё: «Хината, окосеешь, если будешь так смотреть». Но, кажется, намёки не работают.***
Всё разрешается очень быстро и просто, что вообще-то удивительно, зная этих двух придурков. Они выигрывают тренировочный матч с Некома, что, впрочем, скорее всего объясняется тем, что Кенмы на нём нет (Куроо страдальчески ныл по этому поводу минут пятнадцать до матча, хотя ничего серьёзного с его другом не случилось — обычная простуда), Хината, окрылённый, бежит к Кагеяме, обнимает его, а потом почему-то быстро целует — так, что этого никто не замечает, однако они всё же привлекают всеобщее внимание, потому что Кагеяма смеётся и приподнимает Хинату, сцепив руки у того за спиной, крепко прижимает к себе, а потом хочет было отпустить, как на них с воплями налетают Нишиноя и Танака, крича что-то вроде: — Групповые обнимашки! Ребята падают беспорядочной кучей мала на пол и продолжают визжать от счастья и хлещущего адреналина. У Хинаты и Кагеямы синхронно краснеющие щёки и неловкие улыбки.***
Хината не знает, как начать разговор, когда они останутся наедине, потому что это как-то совсем уж неловко, однако он также понимает, что это нужно будет сделать сейчас, а не завтра, послезавтра или вообще через неделю. Сейчас, когда ещё есть смысл объяснять всё происходящее, приготовившись на всякий случай защищаться и врезать (а вдруг) Кагеяме, если тот совсем уж будет грубым или злым. Они сидят в автобусе рядом, все вокруг кажутся спящими, но место неподходящее, да и Хинате на всякий случай нужно будет пространство, чтобы увернуться и, желательно, сбежать, если всё пойдёт не по плану. Хината вздрагивает, когда чувствует прикосновение тёплых пальцев к своей руке, он смотрит на Кагеяму, но тот глядит в окно, сосредоточенно покусывая нижнюю губу, и это даёт Хинате возможность ответить на прикосновение: он ведёт ладонью по руке Тобио, нежно и немного щекотно, потом берёт того за ладонь и целует быстро пальцы, потом отпускает руку Кагеямы и отворачивается, красный, как рак. Кагеяма тихонько вздыхает, шепчет: — Вот же идиот. А потом прижимает Хинату к себе за плечи и говорит: — Спи. А потом целует в лоб и прижимается щекой к взъерошенной макушке. Хината кажется довольным, и он совсем не хочет брыкаться, а потому расслабляется и закрывает глаза.***
Его будит то, что Кагеяма пихает его в плечо, говорит: — Приехали, выползай давай. Хината сонно моргает, трёт затёкшую шею и говорит: — Нам нужно поговорить. Кагеяма согласно кивает и бросает в Хинату его сумку.***
Они молча идут в сторону дома, задевая руки друг друга до тех пор, пока не сплетают пальцы. Хината пытается набраться смелости, чтобы всё сказать, а потом выпаливает: — Ты мне очень-очень нравишься! Синхронно с Кагеямой, собственно выпаливает, и теперь это всё больше вызывает смех и облегчение, чем желание сбежать куда подальше. Кагеяма уверенно делает шаг вперёд к Хинате, обхватывает его лицо, наклоняется и целует, ярко и горячо, и Хината понимает, почему тот вышел за все рамки и границы уже давно. Когда они отстраняются, Хината спрашивает: — Мы теперь встречаемся, да? А Кагеяма закатывает глаза и говорит: — Конечно же нет, тупица. И прежде чем Хината завопит в обиде, он добавляет: — Мы разлучаться не собираемся, чтобы встречаться заново, понял? И Хината кивает, с довольным невнятным звуком подаваясь вперёд для нового поцелуя. Хинате кажется, что яркий синий цвет теперь будет его любимым. Такой же, как вечернее небо, дрожащий осенний воздух и глаза Кагеямы.