Восьмая

      Уборка всегда меня успокаивала, но не в этот раз, когда тренер Хедж придумал мне очень классное наказание. Мне надо было выдраить всю верхнюю палубу до блеска, а Перси повезло — ему всего лишь надо было протереть пыль в каюте сатира. Сперва это задание предназначалось мне, но потом (представив себе как Перси с этим будет справляться — будет просто размывать лужу воды по полу) я решила стать добровольцем, и вот, теперь у меня в руках красовалась стройная швабра, а у ног стояло ведро с мыльной водой. Моя спина уже ломалась от напряжения, струей лился пот по всему телу, а тренер Хедж, когда поднимался ко мне из своей каюты, весело мычал какую-то песню, стуча копытами по полу, будто специально оставлял грязь, а затем спускался обратно. Он делал так раза три, а потом не поднимался, и я поняла, что он просто-напросто пошел смотреть телевизор, а Перси, скорее всего, уже видит седьмой сон в своей кроватке.       Устало выдохнув после того повторного мытья пола, я вытерла пот со лба и оперлась на швабру, как на высокую трость. Ночь была довольно теплая, но из-за работы я вся горела, а звезды, выглядывая из-под темных туч, сверкали, как будто подмигивали. Я подошла к краю палубы и посмотрела вниз. Внизу виднелись желтые огни — фонарные столбы бескрайних дорог и фары машин. Неужели мы когда-нибудь будем пролетать над Атлантическим океаном? Не верится, что мы будем пролетать через Италию, чтобы достичь Грецию. Боже, Италию и Грецию. Сколько лет я грезила этими странами? И вот сейчас я направлялась именно туда. Фантастика, да и только! — Эй, ты же не собираешься десантироваться? Хоть я и похож на Супермена, но летать пока не умею, — отозвался Лео.       Я подняла голову и посмотрела на него. Он стоял у штурвала, так долго, что я даже забыла про его присутствие. — Я не самоубийца, — я пожала плечами и продолжила мыть пол. — Знаешь, на твоем месте я пролил бы всю воду, не стал бы заморачиваться, и использовал бы супер-силу. — Ты мог мне об этом сказать на следующий день или в следующей жизни. Я уже почти все домыла. — Ты уже все домыла дважды, — отметил Лео. — А ты за мной следишь? — я усмехнулась, снова опершись о швабру.       Не дождавшись ответа, я утомленно села на влажный пол, все еще обнимая половую щетку, прислонила горячую щеку к ней. Звук плавно маневрирующих весел стал монотонным и успокаивающим, и я даже не заметила как заснула.       В следующую секунду я, почувствовав тепло по всему телу, услышала всплеск воды, а затем досадное восклицание: — El canalla! *       Я, открыв глаза, поднялась на локтях с пола и обнаружила то, что действительно заснула в компании ведра и швабры. Увидев напротив себя Лео, который наступил в ведро и опрокинул его, и еще заметив на себе мягкое одеяло, я не смогла сдержать сонную глупую улыбку. — Por que eres tan pobre cubo? — взглянув на небо, я поняла, что сейчас только-только рассветает, и мне захотелось еще чуть-чуть поспать, — Si no te importa, me voy a la cama, y tú lávate el suelo.**       С этими словами я мгновенно заснула, кажется, за одну миллисекунду. Но спокойный сон нарушился многочисленными сновидениями-воспоминаниями. Темнота постепенно сменилась на больничную палату. Я снова сидела на стуле рядом с мамой. Единственный плюс и главный минус в таких снах был в том, что я только тогда могла возобновить ее постепенно исчезающий образ в моей памяти и причинить себе большую боль, вспомнив его. « Надеюсь, тебе нравится это вспоминать» — послышался женский голос.       Я вздрогнула и огляделась. Рядом никого не было, кроме моей спящей мамы, которая даже во сне хмурилась и скрипела зубами. Я взяла ее за руку и прикоснулась губами к ее холодной ладони. На глазах вновь начали набираться слезы от той мысли, что больше никогда не почувствую ее тепла. « Диана Уильямс, я чувствую, как тебя ломает изнутри, потому что это почти моих рук дело. Когда ты отказалась от моей стороны, то ты сама выбрала такую судьбу для всех своих близких. Скоро ты все равно сломаешься, и все твои друзья умрут. »       Неужели мама умерла из-за Геи? Все потому что Гея — земля, а значит она может контролировать все то, что находится на ней? Нет, это не может быть правдой. Это бред. — Твоих рук дело? — спросила шепотом я, — Ты… ты убила мою маму?       Я почувствовала, как затряслась всем телом от страха, но больше всего от ярости, растущей в груди. — Ты убила, — в другом конце палаты возникла спящая женщина, одетая во все черное, — Мы вместе ее убили.       В сознании быстро выплыли общие с мамой счастливые моменты, я взглянула на нее, которая лежала неподвижно на койке. Из моих глаз мгновенно полились слезы, а изо рта вырвался истошный крик гнева и ужаса. Я вскочила и набросилась на богиню, но, перелетев сквозь нее, сильно ударилась об стену и, плача, осела на колени. — Ты убийца! Ты убийца… — орала я, изредка всхлипывая, — ты убила мою маму… я убью тебя! Убью! Ненавижу тебя! Я самолично убью тебя, ясно тебе, кусок говна?! — Не забывай, полукровка, — продолжала рассказывать она, — что я сама Мать-Земля, а все что построено и живет на мне, то подчиняется именно мне. И еще ты оказывала каждый день такое влияние на нее из-за своей возможности управлять не только жидкостями, состоящими полностью из воды. Но в большей части это твоя вина — ты убила свою мать.       Из груди вырывались громкие рыдания, воздуха начинало не хватать, но я все равно продолжала плакать, ударяя кулаками о пол и стены. — Я самолично засуну тебя в Тартар, ты, земляная шлюха! — у меня уже начал теряться голос, — Я убью тебя и глазом не моргну! Гореть тебе в Аду, Гея! Я убью тебя! Убью… убью… я… убью тебя! — Не будь такой наивной, девочка, — по ее голосу было понятно, что она улыбалась, — Богов невозможно убить и тем более меня. Я гораздо могущественнее олимпийцев, которые сейчас даже не могут убить муху, а у вас без них нет никаких шансов на победу. Я и мои дети одержим над вами победу и истребим каждого полубога и бога, а затем всех. Если хочешь, я оставлю тебя в живых, чтобы ты все это видела. Видела мучения своих собратьев и родных, незнакомцев и приятелей. — Я дойду до тебя и убью каждого твоего гиганта, а после и тебя! — выпалила я, — Разорву на мелкие песчинки и скормлю Церберу! — Удачи, — рассмеялась Гея, но на у нее было каменное выражение лица, — тебе она пригодится. — Да пошла ты со своей удачей, знаешь куда?! — рявкнула я. — В Тартар? — спросила она с наигранным любопытством. — Да! Именно туда! — Там тебе и место, — уголки ее черных губ устрашающе дрогнули наверх.       Мое сердце гулко упало в пятки от этого, и я проснулась от того, что мне стало не хватать воздуха. Я схватилась за горло, царапая кожу ногтями, инстинктивно кашляя и пытаясь вдохнуть, и броском села на кровать. Сердце все еще быстро билось в груди, не желая никак замедляться, ресницы были мокрыми и слипшимися, а щеки горели от слез.       После того как меня отпустило, я спустила ноги на пол, все еще держась за горло. Взглянув на время на телефоне, я поняла, что спала очень много часов, но то, что наступило утро можно было догадаться из-за солнечного света, который освещал всю мою каюту. Меня все еще трясло от слов Геи, но, услышав чей-то плач, я решила пойти узнать, что произошло.       Дойдя до двери каюты Хейзел, я поняла, что звуки доносятся именно оттуда. — Привет, — я прочистила охрипший голос и тихо постучала, — можно войти? — Заходи, — после долгого молчания ответила Хейзел.       Нерешительно зайдя в комнату, я застала дочь Плутона плачущей на кровати. У меня задрожал меч, который находился в ножнах, а серебряная булавка была готова вот-вот сорваться с футболки Лагеря Юпитера. Я поспешно подошла к девушке и села на корточках рядом с ней. Она лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Ее кудрявая голова часто вздрагивала, и были слышны всхлипы. — Что случилось? — шепотом спросила я, погладив ладонью ее по спине, — Не плачь, пожалуйста, иначе я тоже начну.       Я совершенно не знала как успокаивать людей, но отчаянно старалась это делать. — Почему? — прошептала Хейзел, повернув ко мне голову.       Ее глаза были полны слез, а губы дрожали. В любом случае, она выглядела гораздо лучше, чем я когда плачу. И как остальным удается так хорошо выглядеть? — За компанию, — я пожала плечами, поправляя упавшие ей на глаза темные кудри.       Хейзел немного улыбнулась, но все же продолжила плакать.  — Давай мы вместе успокоимся, а потом ты мне расскажешь, что случилось. Ладно?       Она, кивнув головой, сжала губы и села на кровати, прислонившись спиной к стене и обняв колени руками. Я положила руки на край койки, переплетя взмокшие пальцы между собой, и выдавила из себя улыбку, надеясь, что мое лицо кажется не таким опухшим. Все еще сердце замирало от той мысли, что я была виновна в смерти своей мамы и то, что она не последняя жертва моего выбора.       Хейзел, изредка прерываясь на рыдания, начала рассказывать о том, что ее брат, Нико в плену у Ота и Эфиальта, в каком-то бронзовом горшке, и осталось ему жить всего пять дней. — И хуже всего этого то, что эти гиганты используют его как приманку, — заканчивала рассказ дочь Плутона, — А они… не… — Стой-стой, — я села рядом с ней, прислонившись спиной к прохладной стене, — кто они? — Джейсон и Лео, — плача, ответила она и уткнулась в свои колени, — они не хотят его спасать.       Я замолчала, смотря в одну точку и слушая ее всхлипы. Мне нечего было сказать, потому что чувствовала себя выжатой и разбитой. — Слушай, смотри, — я вытащила дрожащими пальцами из кармана шорт телефон и открыла семейные фотографии из галереи, — Видишь рядом со мной девочку?       Хейзел подняла взгляд и, посмотрев в экран моего телефона, кивнула. — Это моя сестра, Бекки. Моя младшая сестренка, — я включила видео, которое сняла моя мама, — Я ее очень любила. Держу пари, что ты своего брата тоже любишь всей душой. — Ты сильно скучаешь по ней? — трясущимся голосом от слез спросила дочь Плутона. — Больше всего на свете, — я ухмыльнулась, смахнув слезу со своей щеки, и убрала телефон обратно в карман, — Я не успела спасти ее, но, уверена, что мы сможем спасти твоего брата. Обещаю.       Хейзел, судорожно выдохнув, положила голову на мое плечо и закрыла глаза, шмыгая от слез. — Спасибо.       Я обняла дочь Плутона и уткнулась носом в ее кудрявые черные волосы. Она обняла меня в ответ, и мне показалось, будто я снова вместе со своей Бекки, которая умерла из-за меня.       Я твердо решила, что умру за команду Арго II, если это понадобится, и даже не стану жалеть о своем решении. Больше всего на свете я боялась потерять кого-либо из нашей команды и поэтому старалась избегать общения с остальными по мере возможности, но у меня этого не получалось. Я не хотела привязываться к ребятам, потому что знала, что потом будет больно. — Когда ты зашла, — начала говорить Хейзел, подняв голову и смотря на меня, — у тебя было красное лицо. — И нос на все лицо? — хмыкнула я, взглянув на нее. — Ну не совсем. — О боги, ты должна немедленно забыть это зрелище! Я ужасно выгляжу, когда плачу. — Почему ты плакала? — Где тут люди в черном? — я огляделась по сторонам, — Мне срочно нужно стереть тебе память! — Люди… в черном? — не поняла Хейзел. — Господи, прости. Я забыла, что… Ладно, это такие люди, которые ловят плохих инопланетян по всему миру, а если их увидят другие, обычные люди, то люди в черном стирают им память специальной штучкой. — Они существуют? — Эм… нет. Это фантастика, вымысел. Хотя… у нас тут существуют боги, поэтому нельзя сказать наверняка, — я улыбнулась, искренне надеясь, что Хейзел не станет докапываться до причины моих слез.       И тут в дверь постучались. — Хейзел, это я, — сказала Пайпер, — и Аннабет. — Заходите, — ответила дочь Плутона, вытирая мокрые ресницы.       Как только в комнате стало целых четыре девушки, включая меня, мне стало неловко, потому что я всегда себя чувствовала не слишком женственной и не слишком изящной, как они, а значит моя самооценка медленно, но верно падала вниз. Я чувствовала себя большей занудой, чем Аннабет, потому что считала себя неуместной в этом женском коллективе. Сами посмотрите: Аннабет — серьезность, Пайпер — умение вести разговор, Хейзел — добродушие. А я? Я — вездесущие проблемы, погром, потоп, разрушения и еще куча синонимов ко слову беспорядок. — Ты прости этих балбесов, — произнесла Пайпер, сев на стул перед рабочим столом Хейзел, — Я знаю, они не хотели этого. —Наверное. — покачала головой Хейзел, — Я тебе верю. — Ну-у… я пойду, — я слезла с кровати, — в свою каюту. Мне надо еще… э… почистить зубы… — Стоять, — Аннабет схватила меня за запястье и развернула к себе, — Ты никуда не пойдешь.       Мне было охота разреветься и убежать подальше от дочери Афины, но ее цепкая хватка не давала мне это сделать. — Почему? — я выдавила из себя вопрос. — У тебя на лице написано: «ПРОБЛЕМЫ», — отозвалась Пайпер, обхватив руками спинку стула, — Так что давай колись, что случилось. — Нет, девочки, со мной все нормально, — я сделала самую глупую улыбку, на которую была свободна, — Никаких проблем. — Ты когда чем-то расстроена, то всегда ходишь с таким лицом, будто идешь кого-то убивать, — Аннабет нахмурила брови, чтобы показать выражение моего лица. — Или как-будто кто-то хочет убить тебя, — добавила Хейзел, — Так в чем дело, Диана?       Если бы я могла во всем признаться, то определенно мне стало бы на душе еще хуже, поэтому я предпочла молчать как партизан. Мне не хотелось, чтобы кто-либо еще знал о том, что именно я была виноватой в смерти Бекки, мамы и, боже, кого-то еще. Почему-то на ум пришла бутылка с водой, которая стояла на прикроватной тумбочке в каюте Хейзел. — О, смотрите фонтан! — я, щелкнув пальцами и мгновенно взорвав бутылку, воспользовалась их замешательством и быстро побежала в коридор.       Конечно, я это делать не умела, поэтому свернув влево, сразу же заперлась в ванной комнате. Взглянув на зеркало, я поняла, что действительно выглядела отвратительно: синяки под глазами выглядели еще чернее чем обычно, глаза и губы опухли, а нос покраснел, как у любителя алкоголя. В довершении этого ужаса у меня были грязные и потные волосы, которых я не удостоилась расчесать. Эту картину можно было смело назвать «Жертва депрессии». — Диана, открывай! — по двери громко заколотили, — Ну!       Я сползла вниз по двери, больше не в силах стоять твердо на ногах. — Диана, давай выходи! — крикнула Пайпер, а потом тихо спросила, — О боги, там же нет ничего острого вроде лезвия?       Мне стало дурно от той мысли, что из-за меня могут умереть еще люди. Я ведь не могу решать за них их же судьбу! — Не делай глупостей! Слышишь?       Почему Гея сказала, что мне место в Тартаре? Как я могла убить свою маму? Неужели это все взаправду? — Пайпер, давай, — послышался шепот Аннабет. — Диана, ты должна открыть нам дверь и выйти из ванной, — дочь Афродиты явно начала применять свой дар, потому что я сразу же поднялась на ноги, — Открой дверь.       Я закрыла ладонями уши и уткнулась лбом о дверь. Девочки посчитали меня за какую-то нервнобольную, которая думает порезать вены в ванной, только из-за того что я заперлась в этой комнате. Какой позор! Послушно открыв дверь, я стала жертвой групповых объятий.       Мягко попросив девочек о том, чтобы они ко мне не лезли с вопросами, я ушла в свою каюту. Зайдя в комнату, я плюхнулась на свою кровать, положив голову на сложенные руки, и взглянула на белый потолок. Очень креативно, не правда ли? Кровать была очень мягкой, но она не могла бы заменить койку в третьем доме или же кровать Перси в квартире Блофисов. Поссорившись с отчимом, я больше решила не попадаться ему на глаза и иногда ночевала у Блофисов, но так как я человек скромный, то предпочитала отказываться от предложения остаться на ночь. И знаете где я тогда ночевала? На улице. Да, я несколько ночей (недели две, скорее всего) провела на скамейке в парке, но потом, додумавшись, ночевала в фонтане. Как странно это звучит, но это правда. Никто об этом не знает, но я спала в чаше-ванной архитектурного сооружения, потому что у меня не было места для ночлега. Когда я собиралась провести ночь в воде, то говорила Салли, что иду ночевать к подруге и ей не стоит волноваться за меня. В фонтане спать неудобно — у меня от этого постоянно болела спина и затекала шея, но вполне сносно и терпимо. Но когда меня это поднадоедало, то я отправлялась спать на пожарной лестнице под окном моей комнаты. В общем, за эти полгода я где только не спала: в фонтане, на скамейке, в квартире родителей брата, на лестничной площадке. Один раз я попробовала тайком вернуться в квартиру отчима. Я спала под своей кроватью, чтобы он меня не нашел. Да, я до сих пор была обижена на Грегори. Но он очень сильно горевал из-за моей пропажи. Отчим не мог обратиться в полицию, потому что я все так ли ходила в школу, а значит меня не украли. Грегори несколько раз пытался подкараулить меня после школы, когда освобождался от бесконечной работы, но я смогла избежать встречи с ним, использовав Туман.       Дотянувшись до фотографии на тумбочке, я принялась ее рассматривать. И чем больше я смотрела в наши с Тревисом счастливые лица, понимала, что уже не вернусь обратно. Ничто не будет как прежде. Но Семерка и я обязаны спасти мир, чтобы хоть что-нибудь осталось от нас самих. Готова поклясться, что три пары нашего экипажа в этом же году после спасения мира заключат брак и будут жить припеваючи. Если я умру в шестнадцать лет, то у меня не будет детей, которые смогли бы оставить светлую память обо мне. Эта мысль начала меня нервировать, и я поспешила подняться с кровати, поставив рамку обратно на место.       Представив боксерскую грушу Геей, я начала отрабатывать удары на ней с таким азартом, что, возможно, выглядела безумной. Почувствовав неприятную боль в костяшках пальцев, я поняла, что забыла надеть боксерские перчатки. Достав их из-под кровати, я, надев, продолжила наносить быстрые удары по боксерской груше, которая свисала с потолка моей каюты. Мне очень сильно хотелось таким образом набить морду Гее за все хорошее и, возможно, я это сделаю, когда в следующий раз ее увижу. А потом я вообразила перед собой самую ненавистную для меня богиню — Афродиту, и удары стали чуть помягче, но появилась большая точность, еще добавились удары ногой. Да, я ее так именно отмутузю, когда встречу когда-нибудь. Ненавижу ее. Именно из-за нее у меня проблемы в личной жизни. Именно из-за нее, а точнее из-за ее дочери, мы расстались с Тревисом. Дурацкая Венера! Удар. Дебильская Гера! Еще один. Долбанутая Гея! Удар с ноги. Идиотский Нептун! Удар кулаком, еле слышный щелк в области запястья, красные точки перед глазами и резкая пронизывающая боль. Я вскрикнула от боли и схватилась за правую руку, на которой начал появляться огромный синяк. Ну вот, этого мне еще не хватало!       Торопясь, я здоровой рукой взяла из тумбочки кубик амброзии и маленький флакон с нектаром и выпила это. Кажется, по ощущениям я сломала кисть руки. Сломя голову я понеслась в лазарет, прижав сломанную руку к груди, молясь, чтобы никто меня не увидел. К моему счастью, меня никто не увидел, и я смогла спокойно в гордом одиночестве перебинтовать запястье, а потом так же спокойно вернуться обратно в каюту. Я надела на себя белую тонкую кофту с длинными рукавами, чтобы никто не увидел бинта, и обратно легла на кровать, чтобы ничего себе опять сломать. Конечно, мне было смешно от этого, и стыдно, и печально, ведь я теперь не могла никому хорошенько врезать. Боги, я начала думать как тренер Хедж, которому палец в рот не клади дай только подраться. Если честно, то лучше бы с нами полетел Гроувер, с ним бы было в разы проще и легче. Даже несмотря на то, что он сатир, а я их не люблю. А все потому что они в Лагере Юпитера попрошайничают и постоянно пристают, поэтому они меня и бесят. Знаю, в Лагере Полукровок они — дружелюбные сатиры, помогающие полукровкам дойти до безопасного места, но мне хватило на всю жизнь этого Эндрю с греко-римской путаницей в моей жизни из-за него. Не люблю сатиров, фавнов, полулюдей-полуживотных и точка. — Диана, вставай, — послышался голос Аннабет, который возвращал меня из дремоты, — Мы прибыли в Чарльстон. — Что? — я открыла глаза и увидела над собой дочь Афины, — Как Чарльстон? В смысле… танец?.. или… — Доброе утро, соня, мы в Южной Каролине, — она потянула меня за левую руку, — Ты идешь с нами?       Неужели я проспала весь день? О Боги, я никогда в жизни так много не спала! Мне было немного стыдно за то, что я показала себя с нелучшей стороны. — Почему меня не разбудили? — я встала на ноги, потирая глаза, — Мы… в Южной Каролине? Когда… я не… — Даю тебе пять минут, чтобы привести себя в порядок, а потом мы идем на прогулку вдоль Бэттери. — Кто это мы? — спросила я, потянувшись, и зевнула. — Пайпер, Хейзел, я и ты. Что это с твоей рукой? — взгляд Аннабет упал на перебинтованное запястье правое руки. — Не знаю, — я пожала плечами, — Просто ушибла.       Дочь Афины еще несколько секунд смотрела на меня, пытаясь добиться полного ответа, но потом кивнула в сторону двери, и я пошла в ванную комнату. Наверное, она подумала, что я пыталась покончить с собой или типа того. От этой мысли мне хотелось просто рассмеяться, потому что меня это нервировало и напоминало о том, что я стала свидетельницей прыжка одной девушки с шестиэтажного здания. Это было ужасно, она разбилась на смерть, а вокруг нее за пару секунд набралось кучу народа.       После быстрых утренних процедур я побежала на палубу и поняла, что половины команды нет. — Доброе утро, мисс Старшая Сестра, — — он, улыбнувшись, помахал мне рукой и прыгнул в воду.       Я даже не поняла почему он так сделал. Мне лишь оставалось с непониманием смотреть на простирающийся горизонт. На берегу я увидела дома, смахивающие размером на Большой Дом в Лагере Полукровок, и пальмы. Больше я ничего не смогла разглядеть из-за мельтешивших перед глазами черных точек. — М… а где Лео? — спросила я, вдохнув в легкие побольше воздуха, и взглянула на женскую половину команды, — И Джейсон? И Фрэнк? А куда Перси? А мы что будем делать? — Как много вопросов! — усмехнулась Пайпер, хлопнув меня по плечу, что заставило меня вздрогнуть, — Скажи, ты выспалась? Мы думали, что ты впадешь в спячку. — Ну… да, — я, немного улыбнувшись, кивнула, — Да. Так вы мне расскажите что произошло за последние два дня?       Я зря спросила, потому что после полученной от Аннабет информации, у меня раскалывалась голова. Все сразу же запуталось: Атланта, гражданская война, Чарльстон, музей с призраками, дух женщины и поиски какой-то карты. Славу Богам, погода была отличная — солнце не пекло голову, иначе я бы взорвалась на ровном месте; поэтому я могла спокойно рассматривать все что казалось мне интересным. Но меня не покидало чувство, что сейчас что-то произойдет. Как будто я встречу кого-то знакомого. Точно такое же чувство я ощущала в тот день, когда мы прибыли в Новый Рим, — напряжение и волнение. Это даже и не страх, а просто дурное предчувствие, будто сейчас произойдет что-то плохое.       Смотря на блестящую гладь воды, мне хотелось нырнуть туда и плавать-плавать до самого вечера. Минус того, что ты ребенок морского бога в том, что ты без моря долго не протянешь. Если ты находишься достаточно далеко от моря или хотя бы от реки, то поприветствуй недомогание и обезвоживание. Я, вдыхая свежий и прохладный морской воздух, чувствовала облегчение, будто я бы была каким-то астматиком, которого привезли на море.       Оглядываясь по сторонам, на бежевые и редких персикового цвета дома в колониальном стиле, рядом с которыми то и дело красовались сабаловые пальмы, мне на ум постоянно приходили отрывки из истории Соединенных Штатов, войны Севера и Юга. Мне казалось, что нет ничего страшнее гражданской войны, когда брат сражается против брата. Она даже не сравнится со Второй мировой, потому что там сражались и бились враги, а здесь — вчерашние друзья.       Мне отчаянно хотелось поговорить с кем-нибудь из девочек, чтобы не думать о войне, но все, похоже, были в своих раздумьях. Может, они думали тоже о начале гражданской? Или просто думали какой сегодня хороший день, чтобы поплавать в голубом море? Мне оставалось просто догадываться, ибо читать чужие мысли я не умела. Да и вообще мне было как-то неудобно в их компании, потому что меня не покидало ощущение того, что я действительно лишняя среди них. Ладно, среди всего экипажа я более менее смотрелась нормально, но вот среди девочек я чувствовала себя каким-то недоклоуном, недоэмо, недодевочкой, недомальчиком. Не знаю почему, но у меня действительно самооценка падала вниз, а вот мое занудство резко подскакивало вверх. Наверное, это кризис подросткового возраста. Отсталый кризис, лет на пять уж точно. — Вон там! — неожиданно сказала Пайпер, резко схватив Аннабет за руку, и указала в сторону бухты.       На месте дочери Афины я бы подскочила на месте, но ей хоть бы хны. Я пригляделась туда, куда указала дочь Афродиты, и поняла, что там, неподалеку рисовался над водой приближающийся к нам сияющий силуэт женщины. — Что это? — спросила я, пытаясь не озвучивать свои догадки. — Призрак, — пробормотала Аннабет. — Это не призрак, — не согласилась Хейзел, — Ни один из духов не сияет так ярко.       Я пожала плечами — воскресшей дочери Плутона виднее где призрак, а где не призрак. — Куда она? Эй! — удивилась я, увидев как Пайпер, точно как лунатик, прошла вперед через дорогу, при этом чуть не попав под упряжечную карету. — Пайпер! — кринула Аннабет. — Пойдем лучше за ней, — сказала Хейзел.       После ее слов мы ускорили шаг и побежали за нашей подружкой. Когда мы догнали Пайпер, то женщина стояла уже достаточно рядом, чтобы разглядеть черты ее лица. Но как бы я не прищуривалась черты ее лица постоянно размывались. Сначала у нее были темно-русые волосы с ярко серо-зелеными глазами и кожа ее была кофейного оттенка, но через мгновение ее волосы стали пшеничного света, глаза голубыми, а кожа посветлела на несколько тонов, тем самым эта женщина начала смахивать на мою маму. Вот только одета она была не как Александра Джексон, а иначе: платье нежно-розового цвета с неприлично глубоким вырезом, а еще у нее были белые перчатки и веер, который она держала в руке. Странная, но красивая женщина, от которой веяло ароматом дорогих духов, одновременно похожая и совершенно разная с моей мамой. Я бы так и стояла, разинув рот, но тут в моем мозгу прозвенел тревожный звонок: «Набей этой дуре ее смазливое лицо как ты хотела!», а еще после кратковременной боли в правом запястье, до меня дошло, что передо мной стояла самая ненавистная для меня богиня — Венера.