Восьмая

— Бекки! — это был мой голос.       Единственное, что было у меня на уме после того, как я очутилась в большом торговом центре, переполненном людьми, то что мне надо срочно найти мою сестренку. Она должна была быть здесь, рядом со мной. Но около меня были сотни и сотни незнакомых мне людей, которые проходили мимо меня, небрежно толкая, заставляя меня чувствовать себя песчинкой на пляже. — Бекки! — снова крикнула я в образованный из ладоней колодец, — Где ты?       Сердце сжалось от той мысли, что она здесь одна, совсем беззащитная и маленькая, блуждает в поисках меня. Моя маленькая Бекки, которая просила меня почитать на ночь сказку, где-то одна и истошно, срывая голос, зовет меня. Я не могу ее подвести. Я обязана ее найти. Я старшая сестра. — Алекс! — отозвался неподалеку мужской голос, — Алексис, где ты? Дорогая, я не могу найти тебя! — Папа! — вырвалось у меня, когда я увидела рядом с собой Грегори, — Папа, я здесь!       Он стоял в полтора метрах от меня, словно собирался на работу — в синей одежде хирурга, сверху которого был накинут белый халат, и, увидев меня, его мрачное выражение лица куда-то испарилось, едва появилась улыбка. — Диана! — Грегори, добежав до меня, крепко взял за руку, — Пошли искать твою маму и Ребекку.       Я, посмотрев на огромное море серой толпы, почувствовала как скрипнуло сердце в груди и взглянула на своего отчима, как на последнюю соломинку надежды. — Хорошо, хорошо, — я кивнула, сжав его теплую большую ладонь, — Мы найдем их, пап. Обязательно найдем. — Умничка, — он погладил меня по голове и поцеловал губами макушку, — вот так держать.       Я сквозь толпу увидела двух людей, вокруг которых в радиусе одного метра не было ни одного человека, приглядевшись, поняла, что это была мама с Бекки. — Вон там! — крикнула я и побежала, не отпуская руку отчима, — Мамочка! Бекки! Мы здесь!       Подобравшись поближе и вырвавшись из кутерьмы людей, мы встали напротив наших любимых девочек, которые сидели, согнув под собой ноги, и смотрели куда-то вдаль. Они обе выглядели так, будто целую неделю провели в салоне красоты: роскошные вьющиеся локоны, идеально новая одежда, ровный тон кожи, одним словом — ни единой помарки. — Бекки, — прошептала я, падая на колени и приползая к сестренке, — я тебя нашла. Прости… прости, я не уследила за тобой. Я должна была защищать тебя. Прости, прости… наверное, мне нет прощения. Мам? Мам… прости меня за все… за все…       Я взглянула на маму, с которой пытался заговорить отчим, и захныкала, почувствовав облегчение.       Дотронувшись до Бекки, я увидела как моя сестренка преобразилась — она стала похожей на ту сломанную куклу с пробитой головой, когда умерла. На ее конопатом лице и теле появились многочисленные раны, с которых, не переставая, вытекала кровь. Бекки взглянула на меня своими зелено-карими заплаканными глазами, в которых расширенные зрачки помутнели. Ее взгляд был полон ненависти и злобы. — Алекс… — Грегори нежно провел ладонью по щеке моей матери, — я люблю тебя. Я так скучаю по тебе, знаешь?       В мгновение ока безупречный образ Александры Джексон изменился на тот, когда она боролась с болезнью. Ее белокурые пряди выпали, а глаза глубоко запали, и вся одежда превратилась в больничную ночнушку. Они смотрели друг на друга такими влюбленными глазами, что, казалось, были идеальной парой, абсолютно не знающие о существовании моего мира. Мира богов и чудовищ.       Мама и Бекки дотронулись до груди Грегори, и в эту же секунду он испарился, будто его и не было. Алексис померкла в пустоте и исчезла следом. — Бекки, — я взяла сестру за худощавые мертвенного цвета руки и преподнесла к губам, — прости. Прости, прошу. Я… не успела.       Ее глаза закрылись, а на губах возникла злорадная ухмылка. — Извинения не принимаются, — прошипела Бекки голосом Геи, — Из-за тебя все погибли в твоей семье. Тебе нет прощения. — Что? — прошептала я, заливаясь слезами.       Девочки оттолкнула меня от себя, и я вместо того, чтобы упасть на пол, начала падать в бездну. Махая конечностями, я стремительно летела вниз со страшной скоростью, и перед глазами все размылось.       Приземлившись на ноги, я очутилась в черном помещении, в котором не было видно даже потолка. Мое сердце начало пропускать удары. — К какому лагерю принадлежишь ты? — послышался голос Геи, — Тот который выберешь сотрется с земли первым.       Передо мной возникли туманные бестелесные образы нашей семерки, от которых исходило слабо свечение. Они стояли как солдаты, смотря на меня безучастным взглядом, и на каждом была лагерная футболка. Фиолетовый, оранжевый, фиолетовый, оранжевый… От яркости этих цветов в темноте у меня начало рябеть перед глазами. — Я… не могу, — ответила я, — Не могу ответить.       Мою голову пронзила острая боль, и ноги подкосились. Я, забившись в угол, сжала голову руками, пытаясь избавиться от пытки, и, взглянув на себя, поняла, что футболка на мне становилась то фиолетовой, то оранжевой, как будто происходило замыкание. Через секунду левая сторона верхней одежды стала римской, а другая — греческой, на руке татуировка была наполовину стерта, а на ожерелье не хватало нескольких бусин и ракушки. — Кто бы сомневался, — захохотала Гея, — Ведь ты не принадлежишь полностью ни одному из лагерей. Ты лишняя в греческом, а в римском — тебя давно сочли за предательницу. У тебя даже семьи не осталось. А твоих дружков скоро не станет. Впрочем как и тебя. — Мы победим тебя, — мой голос был больше похож на эхо.       Голову словно пронзила молния, и я снова, заскулив от боли, вцепилась пальцами в волосы. Перед глазами все окрасилось в кровавый оттенок. — Может, выберешь кто умрет первым? — продолжала говорить невидимая богиня, — Ох-х, я видела, что было между тобой и моим давним знакомым, Лео Вальдесом. Какая была бы ирония, если бы вы умерли вместе! Ах, Афродита была бы в восторге!       Меня сковал ее шипящий и манящий голос, который исходил из самого низа, доходя до самого сердца. — Ты блефуешь, — прошептала я с трудом, не поднимая взгляд с пола, — Ты не могла видеть нас.       Боль только усилилась, и из глаз хлынули горячие быстрые слезы. — Поверь, дорогая, у меня есть помощники.       У меня внутри все органы перевернулись от той мысли, что за нами наблюдали все это время сообщники Геи. В душе появился возрастающий липкий страх того, что мы проиграем эту войну. У нас не было ничего кроме нас самих — Боги не дееспособны, а все монстры пытаются прибить еще до нашей конечной остановки, Афин. А ведь дальше будет еще хуже. Неужели мы сможем победить саму Мать-Землю? — Мы победим, — сквозь зубы ответила я самой себе в подтверждение, вцепившись ногтями в волосы, словно собиралась выдергивать их клочками, — Победим. — Скоро прольется кровь Олимпа, и для вас настанет конец! — со злорадством произнесла Гея. Ее голос был похож на гул десятков голосов, собранных воедино.       Земля подо мной разверзлась, и сразу же меня охватил настоящий животный ужас, после того как я внезапно полетела в кромешную тьму. Появилось ощущение того, что кто-то схватил меня за горло, от чего я завыла и начала царапать шею, пытаясь освободиться от чувства удушения. Широко распахнув глаза и рот, я, кашляя до обжигающей боли в груди, мгновенно осела на кровати, проводя ногтями по голой коже. Мне казалось что еще немного, и я вот-вот задохнусь или мое сердце разорвется на части. — Диана! — в комнату вихрем ворвался Перси и молниеносно оказался около меня, прислонив мою голову к своей груди, — Все хорошо… все-все.       Очутившись в теплых объятьях, я, уткнувшись лбом о него, еще громче заплакала, захлебываясь собственными слезами. — Гея… она… — внутри снова все сжалось, и из моего рта вырвалось рыдание, — она…       Мне начало казаться, что вот прямо сейчас из всех устрашающих настораживающих теней в каюте возникнут беспощадные чудовища, которые растерзают нас на клочки. — К черту ее, — прямо около уха прошептал Перси, прижимая ладонью мою голову к своей груди, а другой проводя по спине, — Она не достойна твоих слез. Она не достанет тебя. Все хорошо. Мы ее победим. Она просто грязь. Давай ты вздохнешь и выдохнешь? — он взял мое лицо в ладони, — Давай. Вдох и выдох. — Я не могу, — меня начало трясти от слез, и я намертво схватила его за запястья, впиваясь ногтями в его кожу, — Я не могу, Перси. Мне страшно. Мне так страшно. — Диана, я понимаю… Всем бывает страшно. — Так страшно, — прошептала я, заливаясь горячими слезами, — Я не хочу больше быть полукровкой. За что нам это? За что?.. — Послушай. Просто выслушай меня. — Прости… — завыла я, — если бы я была настоящей римлянкой, то не плакала бы. Если бы… я была римлянкой… если… — Все люди плачут, Диана, — сказал Перси, не пытаясь вырвать руки из моей хватки, — Это абсолютно нормально. И дело даже не в том, кем ты являешься на самом деле. — Прости… я боюсь, что… не успею… не успею спасти. Если бы… я была римлянкой, то не боялась бы… раньше… так оно и было… но сейчас… я… Все мое детство… мне твердили быть твердой… настоящей наследницей Рима, и я старалась. Старалась. Старалась угодить всем. Но, черт, я бросила легион ради семьи. Вот тебе и претор. Я идиотка… идиотка. — я покачала головой, — Прости меня. — За что? — Мне жаль, что я… твоя сестра, — я с трудом выговорила эти слова.       На мгновение Перси застыл, с ошеломлением глядя на меня, и приоткрыл рот. — Что? — Я такая дура… я даже не знаю кто я. Римлянка? Нет. Гречанка? Тоже нет! Перси, у меня даже не осталось моей семьи… — Нет, послушай. Послушай. У тебя есть семья, — он взял в ладони мое лицо, — Мы — твоя семья. — …мама умерла из-за меня, — судорожно выдохнула я, сотрясаясь от рыдания, — Бекки — тоже, а Грегори… мы с ним так и не поладили с той стычки. — Но… ты говорила, что она умерла от… — Рака! — буркнула я, — Да! Но и в этом я виновата! А та ссора с Грегори случилась именно из-за меня! Он хотел как лучше… хотел, чтобы у меня была семья… а я вспылила… Он бы ни за что на свете не поднял бы на меня руку, просто в этот момент я… — Притормози, — перебил Перси, — Твой отчим тебя избил? Какого Аида, ты мне об этом не рассказала? — Нет, Перси… — я схватила его за плечи, — Нет, не избил.       Подняв голову, заглянув в его глаза, обрамленные пушистыми черными ресницами, я поняла, что он действительно был готов в эту же секунду растерзать на куски голыми руками любого, кто меня обидит. — Не пытайся его прикрыть. Надо было сразу какому-нибудь об этом сообщить! Повезло, уроду, — фыркнул он. — С чем повезло? — Повезло, что я сейчас не в Нью-Йорке!       Скорее всего, мои нервы абсолютно потрепались за это время, и поэтому у меня случился небольшой истерический смех, смешанный с рыданием. Я, одновременно плача и приглушенно смеясь, крепко обняла своего брата, уткнувшись влажным носом в его теплую шею. — Боги, надеюсь, ты это не всерьез, иначе я тебя возненавижу. — шмыгая, прошептала я. — Я тоже тебя люблю, сестренка. Все будет хорошо.       Я, едва руки Перси расположились на моей спине, зажмурила глаза, чтобы не видеть грозные тени перед собой, до разноцветных калейдоскопных узоров в темноте, почувствовала себя самым защищенным человеком на свете. Ощутив тепло и защиту родного человека, я не заметила как, сидя в объятьях Перси, погрузилась в царство Морфея.       Я буквально вылетела из-под мягкого согревающего одеяла, а потом, проскочив какую-то преграду, с кровати, когда услышала уму непостижимый громкий гул, раздающийся по всему кораблю. Казалось, будто небо рушится именно с таким звуком. — ЧТО?! Что это?! — завизжала я, оглядываясь по сторонам, заткнув уши ладонями.       Мой взгляд остановился на упавшую вниз огромную личинку, которая запуталась в одеяле и пыталась вырваться из ловушки. Я, ошарашенная ужасом, пятясь назад, схватила трясущимися руками копис с тумбочки и замахнулась на нее, но знакомый голос, который был слышен когда утих гул, заставил меня опешить и остановить лезвие в сантиметре от спросоньи. — Боже, черт тебя дери, Перси, я тебя чуть не убила! — выпалила я, убирая меч в ножны, — Прости, я стала немного дерганной. — Совсем чуть-чуть, — усмехнулся он, сорвав с себя одеяло, едва гул снова повторился, и поднялся на ноги, — Что происходит?! Если это новый вид будильника, то я сверну шею Вальдесу. — А я помогу, — я кивнула и побежала вместе с ним на верхнюю палубу.       Поднявшись наверх, я увидела остальных полукровок, который выглядели так забавно из-за внезапного пробуждения, и чуть было не уронила челюсть, когда моему взору попался огромный круизный лайнер, наполненный людьми, именно который издавал эти гудки. (Во всяком случае, мне казалось, что это были люди, ибо нападать они не собирались.) Таких больших кораблей, кроме нашего, я видела только в фильмах, на картинках в интернете и на туристических открытках. Заметив, что туристы машут нам руками и фотографируют нас, я начала с детским восторгом махать им в ответ одной рукой, а затем и двумя. После того как лайнер отплыл от нас, я поняла, что у меня начало сводить щеки от постоянной улыбки, поэтому начала двигать нижней челюстью влево-вправо.       А потом и вовсе, кажется, уронила ее, когда увидела огромную гору, гордо возвышавшуюся прямо посреди моря. Она завораживала своим мощным видом — самая высокая точка включала известь и растительность и будто была местом их разделения — с одной стороны вниз почти по прямой красовался известняковый утес, а с другой простирался зеленый лесной ковер, где гора постепенно понижалась. Такой же фурор я испытала очень много лет назад, когда впервые в жизни увидела огромные уходящие ввысь небоскребы Нью-Йорка, вселившие в мое сердце искорку надежды в то, что есть шанс выжить после долгих недель беготни от монстров. И вот сейчас, стоя на борту Арго-II, я смотрела на Гибралтарскую скалу, вход в Средиземное море, область Геркулесовых Столбов, то место, о котором ходят байки и страшилки, и ощущала некое покалывание в носу. Все это казалось таким нереальным, что у меня из глаз в мгновение ока вылетели прозрачные слезинки. Я быстро смахнула слезы, прочистила горло и окинула взглядом горизонт, выпрямившись и положив ладонь на эфес меча. — Это она? — спросила я. — Гибралтарская скала, — подтвердила мои догадки Аннабет, которая стояла рядом со мной. По ее голосу я догадалась, что у нее тоже захватило дух от увиденного. — Расположена на краешке Пиренейского полуострова, рядом с Испанией. А вон там, — она указала в противоположную сторону, на красные скалы, — Это, должно быть, Африка. Мы рядом с «воротами» в Средиземное море.       В уме у меня сразу же высветилась политическая карта. Если судить по ней, то слева от нас Португалия и Испания, справа Марокко, а если идти строго вперед, то мы дойдем прямиком до Италии, а там уже недалеко и Греция. Я сильно прикусила нижнюю губу, чтобы сбросить с себя появившееся наваждение. Мои ноги стали ватными, когда до меня постепенно начало доходить, что, черт возьми, мы на пороге запрещенной территории. В ушах прозвучали предостережения о том, что нам, римлянам категорически запрещено находиться здесь, иначе, если, конечно, мы выживем и вернемся, нас будут считать предателями, и преспокойно любой другой легионер может не кривя душой убить нас. — Вау, — вырвалось у меня, — Mare Nostrum.       В груди появилось ощущение огня, будто что-то там зажглось, и я автоматически повернулась к Лео, который, судя по его виду, сам себя поджег, но несмотря на это считал себя самим эталоном привлекательности, потому и подмигнул мне, что вызвало у меня ухмылку. Славу Богу, что я, будучи ребенком Нептуна, не могу мочиться на ровном месте или брызгать слюнной струей. Или еще хуже становиться мокрой с головы до ног в случае неожиданного испуга. Это было бы слишком жестоко. Хотя, может, я во сне пускаю слюни? Боже. — Что теперь? — спросила Пайпер — Мы просто туда поплывем? — Почему бы и нет? — я вопросительно подняла бровь, посмотрев на дочь Афродиты, — Если идти строго по курсу, то мы в два счета доберемся до Рима. Спасем Нико, — я, кивнув, взглянула на Хейзел, — Спасем Рим. Потом спокойно… ну как мы умеем в общем-то… дойдем до Афин и ву-аля! Победим всех и вся. Спасем мир. Конечно, желательно все это закончить без жертв. — Ты живешь будущим, надо бы вернуться в настоящее, — отметила Пайпер, скрестив руки на груди.       Она не хотела меня обижать или задеть мои чувства, но это действительно звучало довольно грубо, типа: «Не витай в облаках, дурочка.».       Заметив на себе пристальный взгляд со стороны остальных, которые чуть встретившись со мной глазами, сразу же сделали вид безразличия, я посмотрела на Джейсона. Могу поклясться, что он делал про себя ставки на то, что я взорвусь и вцеплюсь в его возлюбленную как тогда, когда в нас вселились эйдолоны, и готовился кинуться защищать ее. Кошмар, а если он и вправду так думает?! — Я просто думаю масштабно, — повернувшись к Пайпер, мягко ответила я, но прочувствовала как между нами пролетела искра неприязни.       Я деловито поправила воротник белой рубашки, которую не снимала на ночь, и взглянула на Аннабет. — Аннабет, солнышко, просвети нас.       На самом деле я много чего знала насчет Нашего Моря, но в этот момент мне хотелось послушать дочь Афины. — Не называй меня так, — она негодующе из-за плеча посмотрела на меня своими серыми глазами. — Хорошо, солнышко, — я усмехнулась и добавила, — Ладно, не хочешь рассказать об этом месте? — В старину, — начала рассказывать Аннабет, — этот район называли Геркулесовыми Столбами. Считалось, что эта скала — один из двух столбов, а другой — одна из гор в Африке. Никто не знает наверняка, которая именно.       Я кивнула ей в благодарность за то, что она убила накаливающуюся тишину. — Геркулес? — переспросил Перси. — Это тот мужик, который был в Древней Греции вроде «Старбакса»? Куда ни плюнь, всюду он? — Прямо как ты, — заметила я, подойдя, и положила ладонь ему на плечо.       Перси фыркнул от смеха, в то время как на лицах других подростков возникла еле заметная улыбка. Я была готова поклясться, что в этот момент на лице Аннабет была самая настоящая ухмылка, даже если она была повернута ко мне спиной.       В эту же секунду прозвучал громкий хлопок, но почему-то я даже не дернулась, а хотя думала, что в эту же секунду вытащу копис. Может, моя реакция была таковой потому что рядом был Перси и ребята. — Так… эти Геркулесовы Столбы… опасны? — спросила Пайпер.       Я взглянула на Аннабет, ожидая ее ответа. — Для греков Столбы означали край мира, а римляне считали, что на Столбах начертано предупреждение на латыни… — «Non plus ultra», — закончил Перси.       Я проследила за его взглядом и увидела, что перед нами возник тропический остров, которого секундами ранее не было. Две белокаменных колонны возвышались в ста ярдах от белоснежного пляжа острова, а между ними, внизу блестела надпись: «NON PLUS ULTRA», будто была написана серебристой краской из баллончика. — Ребята, я поворачиваю? — нервно спросил Лео. — Или…       А потом я заметила какого-то мужчину, стоявшего, скрестив руки на груди, на берегу. Он не мог быть Геркулесом, ибо… ну… он же герой, наш пример для подражания, и он никак не может стоять здесь! Это просто невероятно! — Это ведь… — я не смогла договорить, ибо язык начал заплетаться, и лишь схватила Перси за руку. — Неужели это?.. — почти шепотом спросил Фрэнк. — Геркулес, — подтвердил Джейсон, — Самый могучий полубог всех времен. — Вот на кого ты равняешься, да? — прошептала я в ухо Перси, — Ты его фанат?       Он посмотрел на меня таким удивленно-невозмутимым взглядом типа Диана-угомонись-иначе-я-тебя-убью, что я решила заткнуться. Порой я бесила саму себя, и мне даже было жалко моих друзей, которые выносили мое присутствие. — Так, быстро думаем, — отозвался Лео. — Я могу повернуть, или взлетаем. Стабилизаторы снова работают. Но нужно решить прямо сей… — Идем прежним курсом, — перебила Аннабет. — Думаю, он охраняет этот пролив. Если это действительно Геркулес, нам не поможет ни смена курса, ни взлет. Он захочет с нами поговорить. — Разве Геркулес не должен быть на нашей стороне? — спросила Пайпер. — Я хочу сказать… он ведь один из нас, разве не так? — Трудно сказать, — ответила я, пожав плечами, — Он должно быть сильно обозлен на богов… а тут еще он сам стал богом… Если он узнает, что мы за его «любимую» Геру, то, боюсь, он прикончит нас одним своим мизинцем. — Вдохновляющая речь, — прокомментировал Лео. — Конечно, — добавила я, — мы бы могли дать отпор ему, но думаю не стоит.       Перед глазами возникла воображаемая картина того, как мы всей командой пытаемся отбиться от несчастного полубога, который умер и стал богом. Мне даже стало его жалко. — Нет, надо попробовать поговорить с ним. — сказала Аннабет. — Мы отправим на берег послов — маленькую группу, одного или самое большее двоих.       Я посмотрела на подростков и сразу же до меня дошло, кто пойдет на эту вылазку. — Я пойду, — сказал Джейсон. — Он — сын Зевса, я — сын Юпитера. Возможно, он проявит дружелюбие. — Или возненавидит тебя, — предположил Перси. — Сводные братья не всегда ладят между собой. — Вы оба, — отметил Лео, указав на меня с Перси, — такие душки. Вам бы работать в службе поддержки, поможете сократить численность населения Соединенных Штатов на раз-два. — Кхм, Перси, как насчет того утреннего плана? — я посмотрела на своего брата.       Он сначала нахмурился, а потом, поняв меня, ухмыльнулся: — Ты ловишь, а я ему сверну шею. — Так-так, — Лео поднял ладони вверх, — ребят, вы о чем?       Мы с Перси переглянулись и синхронно провели большим пальцем по горлу, адресуя этот жест сыну Гефеста. — По крайней мере у Джейсона и Геркулеса есть что-то общее, — покивала Аннабет и посмотрела на Пайпер, — И нам нужен наш лучший дипломат, человек с даром слова.       Я взглянула на нее и поняла, что она в этот момент прямо-таки зарделась от счастья. Если бы я была на ее месте и шла бы в поиск вместе с Тревисом, то тоже была бы счастлива. Мне так хотелось дотронуться до него, почувствовать тепло его тела, слышать как он дышит, но я была слишком далеко, практически на другом конце света. — Прекрасно, — кивнула дочь Афродиты. — Только дайте я переоденусь.       После того как Джейсон с Пайпер высадились на остров, я пошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. После того как все утренние дела были сделаны, я по привычке решила связаться по почте Ириды с Тревисом, ибо мне становилось грустно, когда мы долго не разговаривали.       Когда изображение появилось, то мое сердце участило свой бег в два, а то и в три раза, ладони резко вспотели, а голова закружилась. Несмотря на полумрак, царивший в помещении, я смогла разглядеть много чего, практически до мелочей. Парень сидел на койке, прислонившись спиной к стене, и перебирал множество бусин на ожерелье, которое висело у него на шее постоянно. Конечно, бусин у него было поменьше чем у Аннабет (хотя может, даже и столько же), но все равно их было много, что говорило о том, что он попал в Лагерь Полукровок в детстве. Его взгляд был каким-то отстраненным, он явно о чем-то задумался и не замечал ничего кроме своих ночных мыслей, которые не давали ему заснуть. Это заставило меня встревожиться.       Но самое завораживающее было то, что Тревис сидел без футболки, а значит у него был оголенный торс, что означало, что мои щеки явно стали красными, как два спелых яблока. Несмотря на то, что он не выглядел таким крепким, как скажем тот же Перси или Джейсон, но природа не обделила его мускулатурой. Мышцы его рук были плавными, не такими резкими, но не уступали в силе, а точно вырезанные гладкие кубики пресса заставляли просто восхищаться и сравнивать их обладателя с богом. У меня перехватило дух, и я застыла на месте с открытым ртом, не в силах вдохнуть. Тревис был настолько прекрасен, что я бы так всю жизнь простояла, рассматривая его торс. Пот прошелся градом по моей спине, и я облизнула высохшие губы, пытаясь восстановить спертое дыхание. Мне хотелось очутиться в эту секунду рядом с ним и поцеловать его, но от собственных желаний мне стало стыдно. Какая-то часть моего сознания визжала: «Боже! Почему он так далеко?! Он слишком сексуален, я бы на него надела футболку, чтобы он не мучил мое воображение. Или нет! Я никогда не надела бы на него футболку! Боже, почему он до сих пор не мой муж?!», а другая: « Господи Иисусе, Диана, приди в себя! Он просто снял футболку и все.» В общем, победила вторая, и я, глубоко вздохнув, прочистила горло, тем самым обратив его внимание на себя.       Тревис посмотрел на меня, в эту же секунду у меня чуть не подогнулись колени, и ухмыльнулся моей самой чертовски любимой улыбкой. — Привет, — сказала как можно спокойнее я, хотя внутри меня все так и пылало и покрывалось ледяной корочкой одновременно, — Почему не спишь?       Он шумно выдохнул и показал мне крупную монету, которую держал между указательным и средним пальцем. Драхма. — Хотел позвонить тебе, — ответил Тревис, перебрасывая монетку, — Мне приснился кошмар.       Мне стало его жалко, ибо я знала какого это. Обычно Тревис не обращал внимания на плохие сны, просто говорил, что это пустяки, но сейчас у него был слишком разбитый вид. Возможно, все мои эмоции от догадок отразились на лице, и поэтому он поспешно добавил: — Нет, они мне и до этого снились, но… последние… Они действительно были как настоящие. — Ты можешь мне рассказать о них, — я начала теребить ракушку на своем ожерелье, — Если хочешь.       Тревис, кивнув, сжал драхму в ладони и посмотрел куда-то вдаль, после чего его глаза впились в одну точку и стали будто стеклянными. Он явно что-то видел такое страшное, что могло его напугать. Сын Гермеса не был трусливым человеком, и когда требовалось мог кинуться на защиту другого, даже не смотря на то, что не мог владеть мечом на твердую пятерку. — Я видел каких-то… крылатых демонов, — сказал Тревис спустя несколько минут молчания, — Не гарпий там или фурий, нет. Они летели вокруг девушки и нападали. Когда я смог приблизиться к ней, то понял, что это была ты. И…       Он запнулся, словно сказал что-то лишнее, что меня совершенно не устраивало. Дети Гермеса, как и их отец, могут видеть реально вещие сны и даже связываться через них. — Что еще ты видел? — Твои глаза… — Тревис потер лицо ладонью, — Они были полны крови, будто кто-то выколол их тебе. Я… я не знаю, это выглядело ужасно. Ты кричала что-то вроде: «Прости» и пыталась отбиться от чудовищ вслепую. — А потом? — мой голос был таким напряженным, будто я задала этот вопрос под дулом пистолета. — А потом все закончилось. Я проснулся, когда ты упала на колени, и больше не пробовал заснуть. — Ясно, — выдохнула я, почесав голову, и поспешила поменять тему, — А… а мы Геркулеса встретили.       Тревис посмотрел на меня с таким взглядом типа: «Серьезно? Я тебе тут вообще-то про твою вероятную смерть рассказываю, а ты мне говоришь, что вы встретили какого-то там чувака?» и ответил: — Да хоть саму Гею. Выслушай меня, я не хочу чтобы такое случилось с тобой. Знаю, что ты ответишь, что это же все ради спасения мира и так далее, но, черт, если с тобой что-то случится… у меня разорвется сердце, как у твоей бабушки, и никакой врач меня не спасет. Как дальше можно вообще жить, если ты умрешь?       Моя бабушка, Кассандра Джексон умерла от инфаркта миокарда после смерти своего супруга, моего дедушки, когда он скончался от рака. Грегори не смог ее спасти, даже если и хотел, но не сумел. И каждый раз когда я слышу от влюбленных парочек фразы про нескончаемую любовь, то перед глазами сразу же появляются мои бабушка и дедушка. Для меня они и по сей день были примером подражания, у них была истинная любовь до гроба. — Кто сказал, что я умру? — я скрестила руки на груди, поправив воротник рубашки, — Никто об этом не говорил, да и повторно умирать мне не особо хочется.       В уме бешено вертелись слова Венеры и Терры, но я мысленно спрятала эти мысли в дальний закоулок сознания. — Я люблю тебя.       Я резко вскинула голову от неожиданности и посмотрела на Тревиса, который признался мне в любви. Конечно, мне хотелось заплясать от счастья, купить билет в Нью-Йорк и улететь к нему, но нельзя было выдавать свои чувства, ибо этим легко и просто могла воспользоваться Афродита, либо та же самая Гея. Мне и так хватило того, что она увидела мой поцелуй с Вальдесом. Боже. Я поцеловала чужого парня! Обычно я целовалась только со Стоуллом, но вчера я впервые в жизни поцеловала кого-то другого. Скорее всего, для Лео этот поцелуй не был дружеским и означал что-то большее. — За нами следят приспешники Терры, и поэтому держи свои чувства при себе, пожалуйста, — шепотом сказала я, — Ты — моя Ахиллесова пята.       Мое сердце сжималось каждый раз, когда я представляла, что что-то могло случиться с Тревисом. Если его ранят, то, клянусь, убью того, кто это сделал. Тревис слишком дорог мне, и я хранила его образ глубоко в сердце, чтобы не искушать себя. Любые мысли о нем для меня были как запретный плод, ведь я пообещала себе, что разберусь с отношениями после этого путешествия, но никак не во время его. — А теперь иди спать, тебе нужно выспаться. Спокойной ночи, Тревис, — я улыбнулась, смотря на парня. — Спасибо, — он кивнул, — Просто береги себя, Диана. Ладно?       В его голосе звенела тревога, но на выражение лица было таким спокойным будто он спросил про погоду. — Ладно. Ты тоже.       Выйдя из ванной комнаты и идя на верхнюю палубу, предварительно взяв с собой гитару, я решила подняться на гнездо мачты, где вчера провела вечер с Лео. Взглянув на простиравшееся перед нами бесконечное море, я глубоко набрала воздух в легкие, гордясь пройденным путем. Сев на деревянный пол, прислонившись спиной к краю гнезда, я взяла гитару в руки. Проведя по шершавым струнам, которые начали издавать гулкие отголоски, я, начав играть, остановилась и хмыкнула. Звук резал уши, от чего меня пробирала дрожь. Гитара была расстроена. Настроив ее на нужный лад, мне вовсе перезахотелось играть на ней, поэтому я просто, уткнувшись затылком о деревянную ограду, смотрела на небо. Сегодня облака были будто размазаны по небу кисточкой — они были неровными и тонкими. Я попыталась вспомнить каким было небо в тот день, когда мы покинули Лагерь Полукровок, но не смогла.       Если бы мне сказали лет десять назад, что я отправлюсь в такое дальнее путешествие, то я бы просто покрутила бы пальцем у виска, ведь в то время для меня не существовал остальной мир за пределами Нового Рима и Лагеря Юпитера. Но вот сейчас я была прямо у ворот в Средиземное море, на пути к Риму, что было само по себе потрясающим. Если когда-нибудь мои дети спросят у меня: «Мам, а что ты делала когда была в нашем возрасте?», то я отвечу, что спасала мир вместе с друзьями. Может, они поверят, а может, и нет. Но мне в любом случае не хотелось бы, чтобы кто-то из моих детей спасал мир и подвергался опасности. Черт возьми, они заслуживают спокойной жизни хотя бы до совершеннолетия! Или он, или она, совсем без разницы. Кто знает, может, у меня вообще будет только один ребенок? Интересно, а он или она унаследует мои силы и мою везучесть постоянно попадать в неприятности? Представляю себе, по лесу бегает от монстров моя копия, Диана 2.0., выкрикивая различные нецензурные слова на разных языках… Стоп. Мой ребенок не будет выражаться. Насчет разных языков — я даже не уверена, что мой ребенок с рождения будет знать латынь или хотя бы древнегреческий. Мне бы хотелось знать еще другие языки, но времени на изучения абсолютно не было. Да и носителей новых языков не было. Хотя… если подумать, то в нашей команде есть канадец, который китаец, служащий в легионе и имеющий греческие корни. Какое интересное у него происхождение!       Спустившись с гнезда мачты, я поспешными шагами направилась к лестнице, на ходу поправляя воротник рубашки и ее рукава. Перед дверью сына Марса я остановилась, чтобы перевести дыхание и привести мысли в порядок. У меня была заготовлена речь для обсуждений, которые должны были быть интересными для него. — Эй, можно зайти? — я тихонько постучалась в дверь и, получив разрешение, осторожно отворила ее, — Привет.       Фрэнк сидел на кровати, дергая свой лук за тетиву, будто пытался извлечь из него звуки лиры. Он поднял взгляд с пола на меня и приветливо улыбнулся, кивком приглашая войти и сесть рядом. — Как дела? — я осторожно прошла мимо него и села на кровать, — У тебя какой-то вид… будто что-то тебя беспокоит.       Парень, отложив лук в сторону, устало выдохнул и провел ладонью по волосам. — Хейзел волнуется за своего брата. Она очень сильно переживает.       Я мысленно умилилась тому, как Фрэнк в свою очередь переживал за свою девушку, что показывало каким добрым человеком он был. — Я уверена, что мы спасем Нико. По-другому никак! — я слегка улыбнулась, смотря на сына Марса, который с вникающим видом вслушивался в каждое мое слово, — Мне знакомо состояние Хейзел. Я тоже теряла брата, но, как видишь, нашла его целым и невредимым. Спасибо вам за это. Без вас Перси бы наломал много дров.       Фрэнк начал теребить свою футболку с эмблемой Олимпийских игр в Ванкувере, а кончики его ушей заметно покраснели.  — Гм… как тебе Америка? Я просто частенько бываю в Канаде. Бывала, — я потерла шею ладонью, — Наверное, тебе нравится в легионе? — Ну да, — он кивнул, — Я думаю, что после службы буду учиться в Новом Риме. Конечно же, с Хейзел.       Могу поклясться, что на моих губах дрогнула грустная улыбка, когда я вспомнила, что у меня были схожие планы десять лет назад. — О, это замечательная идея. Новый Рим — процветающий город, пригодный для спокойной жизни полукровок и потомков богов. — Ты это так сказала будто прочитала строчку из брошюры, — Фрэнк ухмыльнулся, — Сколько лет тебя не было там? — Около семи лет. Много, да? После того как я ушла по некоторым обстоятельствам из Лагеря Юпитера, моя жизнь полностью перевернулась. Я бы могла забыть все, но это же мое прошлое, а значит и часть меня, — я засучила рукав и показала клеймо, — Ну короче татуировку невозможно удалить.       Фрэнк фыркнул от смеха, улыбнувшись. — Почему ты не удивляешься, что, мол, если сложить семь плюс восемь получается пятнадцать, то это значит, что я с рождения в легионе? — Перси рассказал мне про необычности твоего возраста, — мягко ответил он, — Пять лет в коме — это жестоко. Твой отец действительно беспощаден.       Я хотела ответить, что это не так, но на самом деле это было так, и поэтому закрыла рот. — Ну и про то, что ты… умерла, — добавил Фрэнк, — Ужасно. Это, наверное, больно? — Все равно что засыпать, — я пожала плечами, — Когда попадаешь в Элизиум и тебя кто-то там ждет — не так страшно и одиноко. Меня, например, сейчас ждет мама с сестрой, — выдохнула я и поняла, что взболтнула лишнего. — Моя мама тоже там, — он покивал головой, в его голосе отчетливо была слышна грусть.       Я едва сдержалась не прихлопнуть себя по лбу, ибо совершенно забыла о том, что мама Фрэнка погибла в войне. — Я сожалею, — я положила ладонь на его плечо, — Великая честь — умереть героем.       Фрэнк кивнул головой, соглашаясь со мной. Я подбородком указала на его лук: — Я видела как ты стрелял в сколопендру. Это было здорово. Ну и… превращаться в животных — это безумие! Конечно, в хорошем смысле слова. А ты можешь превратиться и в какое-нибудь другое чудовище? Типа минотавра или гидры? — Насчет минотавра сомневаюсь, — ответил он, пройдя ладонью по затылку, — А в гидру возможно, но пробовать это сейчас я не стану. — А, ну ладно, — я пожала плечами, и дальше последовало молчание.       Я огляделась по сторонам, рассматривая комнату Фрэнка. Она была в красно-черной расцветке, оригинальностью не блестела. Единственное что могло заинтересовать так это — стопка исписанных листов. Прищурив глаза, я поняла, что надписи были на китайском языке. — Ого, ты знаешь свой родной язык в идеале? — удивилась я, ибо считала этот язык одним из самых сложных в мире. — Нет, конечно. Просто стараюсь не забывать то что знаю, поэтому каждодневно делаю записи, как учила бабушка. — Меня тоже французскому учила бабушка.       Вспомнив уроки с ней, я поежилась. Ей только плетки не хватало для полной картины надзирателя. Никогда не забуду как она заставляла меня правильно выговаривать буквы. — У тебя, что он родной или… — Неродной, — я кивнула, — из-за того, что он официальный в Канаде. — Ты родилась там? — Нет, я родилась в Сан-Франциско. Просто родители моего отчима — канадцы. Да и он сам тоже. А мама у меня тоже из Сан-Франциско. Была. — У тебя была полная семья с детства? Повезло. — Ну я… я с четырех лет была в легионе, так что не видела родителей вплоть до своего четырнадцатилетия. Я пошла искать их, не оставляя свой пост претора, покинув легион навскидку в две недели. А потом… ну, наверное, ты знаешь, что произошло. — Еще я знаю, что в Лагере Юпитера тебя некоторые считают предательницей. После того, как твое возвращение начало задерживаться злые языки начали говорить, что ты сбежала. Но претор Ричард до последнего не терял надежды найти тебя. Даже тогда, когда тебя начали считать за предательницу Рима, и в тайне посылал нескольких проверенных легионеров на твои поиски. Ну это так говорят.       Я опешила, услышав слова Фрэнка, и шумно выдохнула, пялясь на пол. Меня посчитали предательницей Рима, лишь из-за того, что я отправилась на поиски родителей, и, мягко говоря, свергли с престола. Как меня вообще не убили, когда я прилетела на Арго-II за своим братом?! — Самых проверенных легионеров говоришь? — я хмыкнула, почесав подбородок, — А когда остановили поиски?       Даже глухонемому было понятно, что среди ищущих был и Джейсон. Правда, мы с ним до сих пор не решались заговорить на эту тему, но, думаю, когда-нибудь и решимся. — Около четырех лет назад тебя перестали искать как пропавшего претора. Когда на твое место встала Рейна, то тебя стали искали просто как пропавшего без вести полубога. Конечно, поиски были не такими активными, но они возобновились, когда претором стал Джейсон. А потом, когда он пропал, то злые языки начали утверждать, что это заговор грекусов. — О, — только и всего ответила я. — Вероятно, ты не хочешь больше возвращаться туда?       Я сплела свои дрожащие пальцы вместе и посмотрела на Фрэнка. Он совсем не был похож на ребенка бога кровожадной войны. Его мягкий голос и доброжелательность, исходившая из самого сердца, заставляли менять мое мнение о детях Ареса и Марса. Фрэнк был отличным собеседником и слушателем, и Хейзел очень повезло с таким верным парнем, который в любую секунду может поддержать. — Я думаю, что легион больше не нуждается во мне, а я в нем. Римская закалка во многом мне помогла, сделала из малыша способного воина и оратора. Я не вернусь служить в Лагерь Юпитера. Если только в гости в Новый Рим, на несколько дней. — Ты решила остаться в Лагере Полукровок? — Для начала я бы закончила школу, — я ухмыльнулась.       Так странно было вспоминать про простые человеческие обязанности, когда у тебя на носу спасение мира. Я уже отвыкла от стабильной жизни, и не знаю смогу ли вернуться к ней после этого приключения. — Я почему-то думал, что ты уже в колледже. — Путаница с возрастом — это очень сложная вещь, — я покачала головой, — Мне должно быть двадцать. — А когда у тебя день рождения? — В календы июля, прямо как у Грейса. Мы всегда отмечали наши дни рождения вместе. В последний раз мы отмечали его десятилетие и мое четырнадцатилетие. Потом я ушла. — То есть ты дружила с Джейсоном еще давным-давно? — удивился Фрэнк. — Все время, которое я провела в Лагере Юпитера, мы были как брат и сестра. — Я думал, что это все слухи. — Как видишь это все правда, — я крепко сжала руки в кулаки, увидев, как они начали трястись.       Раздался звонок, оповещающий о собрании в кают-компании, и я поспешно встала: — Спасибо за разговор, Фрэнк. Было приятно с тобой посидеть. Голод не тетка, пошли ужинать.