Город огней

Было раннее утро. Гер лежал на уже заправленной кровати, уставившись в одну точку на стене. Он не хотел ничего слышать, никого видеть. Смотреть в одну точку. Пустовать душой. Ждать того самого момента, когда что-то толкнёт в спину. Когда решишься осуществить задуманное давно. Ожидание губительно. Оно отравляет. Гер ждал много. Сам себе казался испорченным, пропитанным ядом, однако всё равно никак не мог заставить себя подняться и что-то сделать. Утро было ветреное и холодное. Ветки старой ольхи громко стучали в окно. Ветер гонял тучи по серому небу. И казалось, что вот-вот рухнет, встряхнёт и завьюжит страшный снегопад, который наденет на землю белое. Но нет. Ещё рано идти большим снегам. Только лёгкая изморозь голубым налётом покрывала тёмные ветки ольхи, оседала пылью на аккуратно подстриженный газон. Природа замерла в ожидании. Герберт хотел перевернуться на другой бок, но услышал, как поворачивается дверная ручка. Звук был непростительно громким в удивительной тишине просторной комнаты. Тиканье часов не могло нарушить тишину. Время словно существовало отдельно от пространства. И вот эта тёплая тишина нарушена бесцеремонным гостем. Дверь тихо отворилась. Гер лежал спиной к ней и решил, что кто бы ни пришёл к нему, он не станет обращать на него внимание. Просто притворится спящим. Кто-то шёл к постели Герберта мягко и беззвучно, но неуклонно. Шаги были лёгкими, невесомыми. Такими, словно их обладатель не принадлежал миру живых. Словно это было заблудившееся сновидение или печальный призрак. Парень задышал совсем тихо и размеренно, будто спал. Он почувствовал, как неожиданный гость сел на край его кровати. Нет, даже не так. На самый краешек, словно извиняясь своей аккуратностью за только то, что вошёл сюда без спроса. Гер чувствовал на себе тяжёлый взгляд. Очень долгий и пристальный. От этого взгляда вымораживало. Парень понял, кто пришёл к нему ранним утром. Гостя выдавал и тонкий запах дорогого парфюма, и тяжесть взгляда, и даже лёгкость походки. Но что сбивало с толка, так это робость. Этот человек каждым своим движением говорил «прости». Он сидел долго. Минут двадцать. Тихо дышал. Хмурился. Гер даже ощущал, как он напрасно сотрясает воздух попытками незаконченных действий. Желание дотронуться до волос или просто погладить по голове. Наконец, гость встал и, беззвучно пройдя по прежнему своему маршруту, так же тихо исчез, как и появился. Гер не знал, что и думать. Уж не задремал ли он, не пустой ли утренний сон это? Может, это всего лишь фантазия, хитрая утка, которую подсунул ему его уставший разум? Может, пора стать мягче? Добрей. Покорнее. Нет. Драться до разорванной пасти, до обессиленного рыка. До той самой секунды, когда вся жизнь пролетает перед глазами, но тебе всё равно. Уже всё равно. Гер молча, в тишине рассматривал свои ладони. Белую кожу, с которой уже сошёл последний летний загар. Изящные выступы косточек и прозрачные ободки ногтей. Он вглядывался в странный и запутанный рисунок линий на своих ладонях. Линия жизни растворялась в густом тумане бесконечности. Но этого всего Герберт, конечно, не мог видеть. Только смутно чувствовать. Парень вздохнул и спрятал лицо в подушку. Из ворот огромного белоснежного особняка выезжала машина, из окна которой граф фон Кролок бросил свой тяжелый взгляд на окна комнат, где жил его сын. Фон Кролок неожиданно понял, что потерялся. Это чувство не посещало его очень много лет. Геру всё-таки удалось расшевелить осиное гнездо. * Герберт ел очень мало, как бы хорошо ни готовили на кухне в поместье фон Кролоков. И парень, до этого момента не страдавший избытком веса, похудел только сильнее. Словно был чем-то болен. Как уже говорилось, он не часто выходил из своей комнаты. А если и выходил, то старался поскорее в неё вернуться. Вот и теперь он выбрался из неё только глубоко после обеда. Когда он открыл дверь, то та с негромким стуком встретилась со стоящей рядом тележкой, уставленной съестным. Гер только равнодушно прошёл мимо. Он знал, что ему оставили свободу передвижений в самом особняке. Без чьего-либо контроля. Но этого Геру, конечно же, было ничтожно мало. Это только дразнило. Но как только он выходил из здания, то поблизости обязательно оказывался кто-то, кто вроде бы занят своим непременно важным делом, однако продолжает по пятам преследовать парня во всех его передвижениях. И, пожалуй, это была его главная проблема сейчас. Гер незаметно прошёл в библиотеку. Каждый его путь начинался отсюда. Рождался здесь, у Гера в голове, начинался с его первого шага именно из этой комнаты. Герберта успокаивало это место. Из-за огромного количества книг оно было заполнено, тут было тесно пустоте. И поэтому Геру здесь было не так тревожно. Парень не стал слишком долго тут задерживаться. Быстро свернул в северное крыло, которое и было отделено от южного библиотекой, опустился на первый этаж, покружил по галерее, будто рассматривал портреты своих дальних родственников. Он знал, слуги частенько застают его за этим занятием, но не тревожат. Боятся, наверное. Герберт специально двигался по галерее медленно. Наконец, она кончилась. Он тенью мелькнул перед огромный окном и скрылся в полумраке коридора. Тут он уже вновь позволил себе идти медленнее, но по приближении кабинета отца ускорился. Он знал, что отец запирает дверь в свой кабинет. Однажды он уже ходил гулять в это крыло. Хотя, нет. Далеко не однажды. Гер вынул из кармана джинсов ключ. Ключ был старый и добытый не самым честным путём, но во избежание последствий пришлось взять именно этот, старый, которым никто уже и не пользовался. Парень не знал, подойдёт ли ключ к замку. По сути, должен был. Ключ легко повернулся в скважине. Ещё и ещё. Всё, дальше уже не идёт. Гер дёрнул торопливо за ушко ключа. Однако тот никак не шёл. Он остался в замке. Герберт повернул ключ обратно. Потянул. Тот вышел. Он вновь попробовал открыть им дверь. Дверь открывалась, но ключ не давал закончить действие. Гер боялся сломать его. Тогда он останется в замочной скважине, и старший фон Кролок обязательно узнает, что кто-то пытался забраться к нему в кабинет. Гер глубоко вдохнул и выдохнул. Прижал дверь коленом и подтолкнул ключ в скважине сильнее. Замок поддался. Гер быстро перевернул и вынул ключик из скважины. Проскользнул в помещение и запер за собой дверь, словно её никто и не открывал. Затем спокойно выдохнул и осмотрелся. Кабинет оказался просторным помещением, отделанным, надо сказать, с большим вкусом. Однако тут, как ни странно, был страшный бардак. Кипы бумаг на секретере красного дерева. У секретера было множество полочек с украшениями из потемневшей от времени меди. Было заметно, что эти украшения были давно не чищены, хотя во всём поместье, в каждом его уголке царил идеальный порядок. На столе, стоящем в углу, было так же не прибрано. На небольшой софе, обтянутой тёмной бордовой тканью с какой-то сложной вышивкой, брошен смятый плед. Узкой полоской светлел бежевый мягкий коврик перед софою, казалось бы, подобранный по цвету под плед. На столе, вместе с чернильницей, печатями, скрепками и прочим, стояла кружка с недопитым кофе. Гер невзначай коснулся кончиками пальцев фарфоровой стенки кружки и почувствовал, что кофе ещё тёплый. Только спустя какое-то время парень заметил, что в кабинете есть ещё одна дверь. Она была совсем неприметной за не до конца сдвинутым книжным шкафом. Будто хозяин был так уверен, что не найдётся ключа, который способен открыть дверь, видную всем, что не стал толком прятать потайную. Гер толкнул эту дверь. Она легко поддалась. Герберт с превеликим удивлением обнаружил перед собой маленькую каморку с холодильником, маленьким баром и даже камином. На каминной полке стояла заполненная окурками пепельница, рядом — пустая бутылка коньяка и распахнутая на середине книга. Парень взял книгу в руки и посмотрел на обложку. Надо же, «Волшебник Оз». Геру захотелось расхохотаться. Всё тут выглядело не просто местом для работы, а местом для жизни. Тут спали, ели, скучали, надеялись, думали о чём-то. Герберт подумал, что забрался в самое гнездо дракона. Парень вдохнул и пошёл обратно в кабинет. Ему очень хотелось найти что-то важное. Что-то, с помощью чего он сможет держать на поводке старшего фон Кролока, что защитит его. Геру просто нужно было тут оказаться. Хотя бы для того, чтобы просто посмотреть, где обитает его отец. Первым делом Герберт начал рыться в секретере. Сколько бы он не искал, ничего неожиданного, незаконного ему не попадалось. Кипы планов, диагностик и статистик. Скука смертная. Затем Гер осмотрел стол, забрался даже в его ящики. Пусто. Но парень не терял надежды, несмотря на неудачные поиски. Он вздохнул и с обречённым видом принялся просматривать папки с подписями разных годов, которые находились на стеллаже. Чем ближе был к нашему времени год, обозначенный на папке, тем лучше становились результаты отчётов, и выше был уровень прибыли. Герберт вдруг понял, что его отец был таким же, как он сам сейчас. Он начал с нуля. У него было обедневшее хозяйство с устаревшей техникой, в которое он вложил последнее, что у него было. И не прогадал. Не сразу, постепенно поднялся. Долго восстанавливал то, что было так легко разрушено, прежде, чем смог сказать, что у него достаточно прибыли. Старший фон Кролок был гол как сокол. Его род обеднел и потерял всю свою важность. В новые времена всем было плевать на происхождение. Граф начинал один. И он смог не просто встать на ноги, он поднял всё своё хозяйство, вышел на общий рынок и стабилизировал доход. Впервые за много лет его отец открылся Геру с новой стороны. С унылым вздохом он закрыл последнюю папку. Теперь он даже не знал, плох или хорош его отец. Он был честен, был прямолинеен и откровенен. Но при этом безотчётно жесток и лишён жалости. И, пожалуй, именно это помогло ему выбраться на поверхность. Гер подумал секунду и зашёл в коморку. Пошарил взглядом. Стоило только немного приглядеться, и он увидел маленький чугунный сейф, стоящий в углу рядом с камином. Герберт опустился на корточки перед ним, хотел повернуть ручку в напрасной надежде, что сейф будет не заперт. Но дверка сейфа и без этого легко поддалась. Гер был уверен, что там он найдёт все пароли и явки. Ну да. На полке приоткрытого сейфа лежали зарядка для телефона, пустой вскрытый конверт и небольшая продолговатая шкатулка размером с тетрадочный листок, сделанная из какого-то очень тёмного дерева. На шкатулке почти не было украшений, и выглядела она очень просто. Гер поднял крышку и заглянут внутрь. И вместо важных документов он нашёл там фотографии. Они были сложены неровно, никакой хронологии в их порядке не было. Просто лежали как попало. И больше было чёрно-белых, чем цветных. Гер опустился на колени перед сейфом, убрал за ухо непослушную прядь и взял первую фотографию. Женщину на этой фотографии Герберт не знал. Она сидела идеально ровно, шея её была тонкой и изящной. Она была похожа на балерину. Её скулы и глаза, даже изгиб бровей удивительно напоминал Сару. Гер пригляделся и заметил, что даже волосы у неё были так же завиты и аккуратно лежали на плечах. Гер долго рассматривал фотографию, пытаясь вспомнить что-то неуловимое, далекое, будто воспоминание из детства. Но тщетно. На другой фотографии отец Герберта был в окружении каких-то незнакомых людей. И всем было от силы лет по семнадцать. Казалось, что даже фотография пахнет костром и рекой, звёздной ночью и полевыми цветами. Прислушаешься, затаишь дыхание и услышишь тихий-тихий гитарный перебор, долетающий из прошлого. Гер совсем не ожидал увидеть тут фотографию своей матери. То, что эта женщина — его мать, он понял сразу. Это будто был он, но только черты его были более мягкими и плавными. Не такими жёсткими. У его мамы была прекрасная улыбка, как нежный свет заходящего солнца. Женщина была такой живой, настоящей что ли, что в её смерть верить совсем не хотелось. Герберт бессильно сжал кулаки. Он пересмотрел множество фотографий, испытывал разные чувства. Его сердце вновь болезненно съёжилось, когда в руки ему попалось цветное фото, на котором он и его отец. Тут Геру было лет семь, он был одет в смешные коротенькие брючки, а на коленке у него красовалась большущая царапина, но, судя по лицу мальчика, он стоически терпел боль, даже когда старший фон Кролок обрабатывал её, видимо, обыкновенной зелёнкой. Герберт даже нашёл изображение, где ему лет четырнадцать. Гер не мог не улыбнуться, глядя на эту фотографию, потому что на ней он просто смеялся. Не горько, не устало. Просто смеялся, потому что было легко и весело. Сзади фотографии была подпись: «С днём рождения, Гер!» Стояла дата и трогательная подпись «папа». Геру хотелось умереть. Подпись была не только на этой фотографии. Это даже не фото, а чёрно-белая копия какого-то документа или буклета. На нём изображение просторного дома с большой красивой верандой. Внизу напечатано название дома престарелых, адрес и телефон. Герберт не стал дальше смотреть содержимое шкатулки. Сложил всё, как было, забрал распечатку и тихо выбрался вон. Сердце мучительно и тоскливо болело. Перед глазами то и дело мелькали воспоминания о том, что было уже так давно. К горлу подкатывал ком. Хотелось разреветься от бессилия, от того, что ничего уже не вернёшь, от неизвестности, ждущей впереди. И от чудовищной боли, которая разрывала внутренности. Очень сложно подобрать слова. Каждому своё. Гер вечно будет помнить каждого, кого он потерял. Он быстро собрал самое необходимое в своём рюкзаке, наскрёб немного денег из того, что было добыто честным и не очень путём. Он принял твёрдое решение выбираться из этого места.