Город огней

Их пустили к Магде только на следующий день, когда больная пришла в себя. Сара про себя заметила, что теперь Магда смотрела как-то по-другому. Как будто стала взрослым человеком. Взгляд потяжелел. Страшно терять лёгкость, запах солнца и молока. Станешь ли ты счастливее после этой потери? Что она тебе даст? Блёклость и тяжесть, боль в шее и спине, усталость, привычку хмуриться, переживать и не оправляться от этих переживаний. Они будут оседать в тебе, делать тебя тяжелее. И когда ты захочешь взлететь, то уже не сможешь. Кем ты станешь? Вернее, во что ты превратишься? Ужаснитесь. Поймите наконец, как страшно наше положение. Нам надо срочно лечиться, надо выбираться из этой ямы, спасаться. Мы больны. И считаем, что это нормально. Я простыми словами не могу передать тот чудовищный, колоссальный ужас, который чувствую. Вам надо видеть мои глаза. И тогда мой страх переселится к вам. Как зараза, как вирус, который приживается в любом организме. Он будет прорастать всё в новых и новых людях. Ты — это то, как ты сопротивляешься. И больше почти ничего, кроме, конечно, твоей ебанистической красоты. Надо бежать, кричать. Надо думать, мы бездумно провожаем дни, мы — пепел. Мы, как фильтр от сигареты, а могли бы быть чистыми, светлыми. Чёрт вас дери, сопротивляетесь! Нам надо что-то делать. Есть ветер, гроза, молния, небо, крик, голос есть, песня, удар и взгляд, есть травы и полный мир. У нас есть всё. Нам надо только видеть. Откройте глаза. Смотри, как ребёнок, дорогая. Ради Бога, отведи свой тяжёлый взгляд. Когда ты смотришь так прямо на меня, мне кажется, что ты видишь всё. И тогда мне страшно. Я не люблю страха, он полезен, как витамины, но я не люблю его. И она действительно отводит взгляд, улыбается, начинает смеяться, но смех резко обрывается. Ай-ай, больно. Нельзя. Сара бросается, как мать к ребёнку, хочет узнать всё и сразу, выгружает из сумки продукты и самые необходимые вещи в тумбочку, говорит, мол, Альфред с утра сбегал, спрашивает, вдруг нужно что-то ещё. Магда почти клятвенно заверяет, что нет, всё хорошо, ей ничего не надо. Она смотрит на них довольная, ей приятно на них смотреть, как на красивую картинку. Она подмечает все детали, глядит и наглядеться не может. Будто после долгой жажды пьёт воду, но насыщение наступает удивительно медленно. Приятно. Графу бы уйти, исчезнуть и отдалиться. Это не его люди, они не принимали его, они его не любили. Черт его знает, что происходит. Теперь он уже не ощущает их, как чужаков. Он чувствовал себя айсбергом посреди ледяного океана тёмных вод. Когда один, чувствуешь себя по-иному. Когда вокруг тебя кто-то есть, кажется, что рядом опора. Есть, на кого положиться, к кому обратиться. Просто есть кто-то, с кем приятно находиться вблизи. И старший фон Кролок, по-моему, упустил тот момент, когда у него появился этот кто-то. Он думал, что, выбравшись из этой заварушки, прикарманит Гера и исчезнет. А вот исчезать как-то расхотелось. Но, благо, граф не рассматривал это, как слабость. Ему скорее было любопытно, как это вообще. Вообще-то, это называется «иметь друзей». И как-то не важно, что познакомились они далеко не при самых приятных обстоятельствах. О, я знаю, как это бывает. Сначала из лояльности и чего-то ещё об этом стараются не говорить, уважая молчание друг друга. Потом первым появляется кто-то, кто ещё не говорит, но думает об этом уже легко. И вот он отваживается сказать о случившемся непринуждённо, небрежно. И другие сами начинают подхватывать эту лёгкость, отпускают прошлое, им нужен лишь толчок. И уже спустя много лет они будут говорить больше со смехом, чем с болью о том, о чём молчат сейчас. — Может, ты что-то хочешь? — снова спрашивает Сара. Магда думает ответить, что и больнице кормят хоть и то чтобы замечательно, но вполне нормально, но потом призадумывается. — Сидра хочу, — проникновенно произносит Магда. — Да ну тебя! — улыбается Сара, видит, её Магда приходит в саму себя. — Я думала, ты серьёзно, а нет, как всегда. — Вот помяните моё слово, выпишусь — первым делом напьюсь, — пообещала девушка. — Это ещё когда будет, — фыркнул Гер. — Ой! — воскликнула Магда. Сара сразу тревожно глянула на подругу. — Какой кошмар, — делая страшные глаза, продолжила Магда, — я ведь так и не успела обнять Гера. А хотела, между прочим. Сара облегчённо выдохнула. Гер заулыбался, наклонился к лежащей Магде, легко приобнимая её. — Только не крепко, — на всякий случай предупредила девушка. Магда фыркнула, пряча лицо в волосах Герберта. — Больше так не делай, — тихо прошептала она на ухо парню, — после второго раза я вряд ли выживу. Гер зажмурился, боясь, что от этих слов захочется рыдать, и действительно обнял девушку крепче. Размыкая объятия, оба выдохнули. Война закончилась, солдаты возвращаются домой. Очень хочется жить тихо, жить спокойно. Дайте тишины, больше ничего не нужно. Дайте душе отдохнуть, ради Бога, дайте. Дайте страждущим хлеба, дайте голодным детям молока, дайте путникам, измученным жаждой, напиться водой, дайте мне, мне покоя, ведь я так устала. Вкушайте мир, как самое лучшее из яств. Зазвонил телефон, граф заспешил выйти в коридор. Последние два дня он вынашивал мысль о том, что пора бы его секретаря отправить в отставку. И правильно, она не железная. Ей и так нервы истрепали, одни лохмотья оборванные остались. Как только за графом закрылась дверь, Магда сделалась хитрющая-прехитрющая. — А я погляжу, у кого-то гранд аморе наклёвывается, — заметила она. — А, ты про этих двоих, — устало махнула рукой Сара на Альфреда и Герберта. Герберт чмокнул в лоб Альфреда, который смешно морщил нос от лёгкого щекочущего прикосновения. — Нет, я про других двоих, — вкрадчиво произнесла Магда. — Сиди уж, сводница, — фыркнула девушка, — лечись лучше. — Угу, буду, усердно, — подтвердила она, — специально, чтобы на вашей свадьбе погулять. — У нас такая разница в возрасте, да ну, бред. — А я не против такой мачехи, — заметил Гер рассмеявшись. Сара обернулась и серьёзно на него посмотрела. Мол, пошуткуй мне ещё тут. — А ты, Гер, я погляжу, тоже на отдыхе? — вдруг заметила Магда. — А, это отец уломал-таки, — кивнул парень и добавил: — и не без помощи Сары, кстати. Магда очень выразительно поглядела на Сару. — Какой мужик, какой мужик, — пропела она. — Мы все прекрасно знаем, какой, — нахмурилась Сара. — Но знаешь, мне властные мужчины даже нравятся, — Магда романтично закатила глаза, — да и честный он. И богатый. — А мне кажется, что граф лучше стал, — внёс свою лепту Альфред. Все в ожидании посмотрели на него, когда же он продолжит начатую речь. — Ну, — смутился немного парень, — он доверчивей что ли стал. Вон, даже Гер смог уломать его на то, чтобы он отмазал его от процедур и к тебе пустил. — Хороший мужик на самом деле, — на этот раз без тени улыбки заметила Магда. — Палату мне отдельную выбил, хотя кто я ему? Никто. А всё потому, что сына найти помогла. Вот! Последние слова она произнесла, подняв вверх указательный палец. — Да и у тебя характер не подарок, — сказал Герберт. — Всё мы тут знаем, у кого по-настоящему характер не подарок, — колко начала Сара. — Да тут все те ещё фрукты, — заметил Альфред, заслужив тем пару улыбок. — Ну что ж, — заключил Гер, — будем учиться жить долго и счастливо. И эти слова заставили расслабиться, рассмеяться, отпустить себя на волю. Зашёл граф. Все взгляды переместились на него. Но сам он смотрел только на сына. Приблизившись, он наклонился к парню и как-то просто сообщил: — Через неделю сможем бабушку забрать. Герберт не удержался и совсем по-детски хлопнул в ладоши от радости. — Хм, здорово совпало, — улыбнувшись, проговорил Гер, — и меня через неделю выпишут. — А меня не через неделю, — надувшись, проворчала Магда. — Познакомлю вас с моей бабулей, — пообещал младший фон Кролок, — вот уж кто знает толк в ликеро-водочных изделиях. Герберт уже знал, что его отец хочет извиниться перед своей матерью за содеянное. Теперь он сам на своей шкуре испробовал то, что чувствовала она, оставленная своим единственным ребёнком. Это не лучшее ощущение. Более того, это достаточно болезненно. А для Гера это значило, что он может спокойно вернуться в детство. Туда, где было тепло, весело, интересно и вкусно. Он надеялся, что это потихоньку его воскресит. Да и Альфред, днюющий и ночующий в его палате, более чем заслуживал внимания. Его Альфред. Которого он теперь намерен холить и лелеять. Может, если бы и не беда, то и добра бы не было. Ах да, точно. Не бывает худа без добра, и всё к лучшему. Как раз так и говорила бабушка Герберта. Сара всё-таки почистила Магде пару яблок, заверив в том, что витаминов там больше, чем есть на самом деле. И они бы ещё бесконечно долгое время говорили о чём-то мелком, неважном, переливая из пустого в порожнее, смакуя слова, любуясь их звучанием. Но врач, заглянувший в палату, настойчиво попросил всех удалиться и дать больной отдохнуть. Да и сама Магда начала немного сдавать. Она привыкла тратить много энергии, быть сразу и везде, но в нынешнем её состоянии позволить это себе было трудно. По её слегка побледневшему лицу было видно, что ей действительно необходим отдых. Она всё чаще откидывалась на подушки и перестала смеяться. На это уходило слишком много сил. Первой это заметила Сара, но Магду, которая не очень хотела расставаться с такой интересной компанией, она переубедить не смогла. Выпроводить вон из палаты их смог только сам врач, решительно заявив, что приёмное время уже истекло, и вообще, что тут делает пациент из терапии? Расставаясь, они улыбались и заверяли друг друга, что скоро встретятся вновь. Восхитительный белый снег падал на землю с заоблачных высот, и верилось только в лучшее. По телевидению уже начали показывать новогодние рекламы, магазины устраивали скидки в честь Нового года и Рождества. Жизнь готовилась набирать всё новые и новые обороты.

***

Старуху фон Кролок действительно забрали через неделю. Гер рвался к выписке, всё ждал, когда же настанет этот день. Он совсем не хотел расставаться с Альфредом, ставшим для него по-настоящему родным, но понимал, что дела крови — дела непростые. И по возможности он должен решить их с отцом самостоятельно. В итоге Сара осталась с Магдой, которая решительно заявила, что ей лучше, но не была отпущена доктором. А Альфред каким-то совершенно магическим способом оказался на заднем сидении ягуара старшего фон Кролока рядом с довольным Гером. Дом престарелых, в котором оказалась старая женщина, был достаточно удалён от цивилизации, находился у самых подножий гор, затерянный среди вечнозелёный еловых лап, присыпанных пушистым снегом. Дом оказался точно таким же, как с фотографии, которая продолжала находиться у графа, всё с той же просторной верандой и маленькой лесенкой, ведущей вниз к расчищенной утоптанной дорожке. Вообще место это производило впечатление сказочного теремка, спрятанного в волшебном лесу. Всё тут было аккуратно, за всем смотрели и обо все заботились. На веранде уже топталась тепло одетая старушка вместе с работником этого заведения. Старуха гордо проигнорировала поданную ей сыном руку и сама спустила по лесенке, крепко ухватившись за перила. Бабушка Герберта производила впечатление человека сурового и жесткого. Взгляд её холодных голубых глаз был так же пронзителен, как и взгляд сына, а осанка, несмотря на преклонные лета, оставалась такой безукоризненно прямой, что её обладательнице стоило только позавидовать. Гордая женщина мгновенно растаяла, увидев перед собой внука. — Я знала, — сухим, но довольно глубоким и проникновенным голосом начала она, — что без тебя тут не обошлось. Герберт развёл руками. — Подумали и решили жить в мире, — объяснил он. — Мой внук всегда вёл себя мудрее, чем сын, — уважительно покивала бабушка. Альфред, стоявший немного в отдалении, отметил про себя, что бабуля-то с характером. — Ну, — протянул Гер, — этому примирению предшествовало настоящее приключение. — Я страсть, как люблю приключения, — хмыкнула старушка. — Жаль, что моё последнее было не очень интересным, — проворчала она, поглядывая в сторону дома. — Я же извинился, — нервно вклинился старший фон Кролок, понимая, к чему она клонит. Бабуля фыркнула. — Да, через телефонную трубку. — Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила? — Ох, — вздохнула бабушка, — тебе стоит больше доверять окружающим. — Я пытаюсь, ма… — запальчиво начал граф, но тут же осёкся. Тут бабуля впервые улыбнулась и рассмеялась. — Продолжай. Я не перестаю ею быть для тебя, чтобы ты не вытворял, дорогой сын. — Хорошо, мама, — без капли смущения произнёс мужчина, глядя матери в глаза. Старушка хотела ещё что-то добавить, но услышала, как тихо прыснул Альфред за её спиной. — Бабушка, это Альфред, — быстро представил Гер, — он мой… друг. Близкий. Бабуля минуту рассматривала студента, который стоически выдержал её взгляд. — Он выглядит, как действительно близкий… друг, — хохотнула старушка. Альфред еле заметно выдохнул. Слава Богу, этот престарелый терминатор не так жесток, как кажется. А вот Герберт потупился. — Надо же, как точно в цель я попала, — удивлённо заключила старуха, глядя на смущённого Гера. — Не удивлюсь, если окажется, что инициатором примирения между мои сыном и внуком оказался этот вьюноша. Или ещё кто-нибудь. Альфред в немом изумлении посмотрел на старую графиню. — Не надо удивляться, — продолжила она. — При всех своих замечательных качествах, эти двое упрямы, как ослы. — Это всё гены, мама, — оторвавшись от разговора с работником дома престарелых, заметил отец Гера, — к слову, твои. — Да, действительно, мои, — с гордостью кивнула бабуля и тут же переключилась на студента, — вы ещё узнаете нашу семью, вьюноша. — Его зовут Альфред, — вклинился Гер. — Ну хорошо, вьюноша Альфред. Герберт простонал что-то нечленораздельное. — Ну ладно тебе, мой ты котёночек, — обнимая внука, проворковала старушка, — я же шучу. — Шутница, — саркастически фыркнул граф. — Я тебя ещё не простила, — меняя тон, заметила его мать. Граф только закатил глаза. Все тут давно всех простили. И, когда все формальности были соблюдены, чёрный «Ягуар» тронулся вон из этого хоть и милого, но скучного местечка. Машина уже выехала на трассу, когда вновь пошёл крупными пушистыми хлопьями снег. Старая графиня разливалась соловьём, жалуясь на жизнь в «этом сонном царстве». Альфред, увлечённо её слушавший, позабылся и начал комментировать некоторые события или задавать какие-то вопросы. Старушка охотно на них отвечала, и Гер с облегчением подумал, что они нашли общий язык. Вот и настало время собирать камни. А всё дело в том, что просто не стоило разрушать крепости. Но это был полезный урок. Для всех нас.