Я жду того, кто первый Поймет меня, как надо — И выстрелит в упор.
© Марина Цветаева
Прятать усталость, внезапно свалившуюся на плечи, не было ни сил, ни желания. Ничего не сказав кременианцам, я направилась в сторону плиты с рунами, которая, судя по прошлым опытам, должна была благополучно вернуть меня в квартиру. Однако, цепкие пальцы оборотня, сомкнувшиеся на запястье, не позволили совершить задуманное. — Думаешь, мы отпустим тебя одну, когда ты в таком состоянии? — Ранди покачал головой. — Что с тобой, Вен? Где ты растеряла всю свою уверенность? — Похоронила вместе с надеждами, что Кремено оставит меня в покое. — зло язвлю, сама не понимая, почему мужчина вызывает раздражение. — Расслабься, Кроуд, мысли позитивно. — появившийся из-за спины оборотня Леит мягко улыбнулся. — Что тут позитивного? — закатываю глаза и дергаю руку, пальцы Ранди мгновенно разжимаются, отпуская меня. Путь свободен, хочешь — беги, только далеко ли? Гребанное Кремено давно смешалось с воздухом и найдет тебя, куда бы ты не подалась. — Остался последний. — келпи пожимает плечами. — Вен, послушай, — рыжеволосый мужчина встает прямо передо мной, чуть наклоняется, чтобы наши с ним лица оказались на одном уровне, зеленые глаза завораживают теплом и искренностью, — хватит нас чураться, словно мы прокаженные, в первую очередь мы… — Ран нахмурился, перевел взгляд на келпи, что, приподняв брови, следил за нами, откашлялся, понимая, что говорить стоит лишь за себя и продолжил, — … в первую очередь я — твой друг, а уже потом оборотень, всадник, кременианец и все в этом духе, прошу, не избегай меня. Внутри что-то скрипнуло, альтер — эго недовольно покачало головой. Эгоистка! Мимолетный порыв чувств, на секунду скинувший боль и обиду, вынудил меня поддаться вперед, прямо в объятия оборотня, сомкнуть руки за его спиной, уткнуться носом в теплое плечо и прошептать слишком тихо даже для себя, но достаточно громко для кременианца: — Прости. Несмотря на разыгравшуюся сцену, я все же смогла убедить мужчин, что в состоянии добраться сама и правда очень хочу попытаться в очередной раз хоть немного разложить жизнь по полочкам. В квартире царила мертвая тишина. Ни звука. Ни скрипа. Все казалось обычным, привычным, еще не тронутым и неискалеченным, в отличии от меня. Я тихо прошла до спальни, намереваясь завалиться в кровать и проспать как минимум пару суток, как дура, вдыхая аромат тростникового сахара, что был оставлен на простынях гребанным вампиром, а затем собрать все и выкинуть, найти в себе силы, как и советовал Шэйн. Однако планы были нарушены мирно спящим на недавно упомянутых простынях Каем. Да вы издеваетесь?! Я закатила глаза, мысленно проклиная всех богов, имена которых смогла вспомнить. Почему он не свалил? Какого хрена решил остаться?! Я подошла ближе твёрдо намереваясь растолкать клыкастое недоразумение, но пальцы замерли в нескольких сантиметрах от плеча и зачем-то переместились выше. Слишком спокойный, слишком безмятежный. Все тело сковывает непонятное чувство, желание, что доводит до истерии, а сейчас ластится, словно котенок. Он слишком близко, нос щекочет от столь любимого и одновременно презираемого всеми фибрами души запаха. Почти беспомощный, почти любимый. Мысли осеклись, понимая, как глубоко капнули, тряхнула головой, безуспешно пытаясь стереть наваждение, но память вновь подкидывает воспоминания. Я знала какие мягкие эти темные волосы на ощупь, чертов жидкий щелк, в котором путаются пальцы, руки тянутся вперед, поддаваясь эмоциям, гладят мужчину, не оставляя мне и шанса, взгляд почти намертво приковывается к его лицу, и губы пересыхают от желания вновь ощутить вкус этой чертовой бледной кожи. — Привет. — сонные небесно — голубые глаза смотрят прямо на меня, явно замечая мгновенно вспыхнувшие от стыда щеки. — Черт! — я отступила назад, безуспешно пытаясь придумать себе оправданье, одновременно с тем, как вампир подается вперед, хватает запястье, не позволяя одернуть руку и тянет на себе, вынуждая рухнуть на кровать. Между нами каких-то пять сантиметров, мое сбившиеся дыхание нарушает тишину комнаты. Господи, Венди, это же чертов Кай, тот самый, чьи чувства лишь туман и иллюзия, ты помнишь? Помнишь же? Все это не настоящее, поддельное, придуманное, ты же уже решила, в очередной раз, очередную точку, которую больше не сможешь обратить в многоточие, только начни сопротивляться, только прекрати пялиться на его чуть приоткрытый рот, не следи за скользящим по губам языком — это ловушка, капкан, уловка. — Не смей. — за миллиметр до очередного падения. — Ладно. Не шевельнулся, не отодвинулся. — Это иллюзия. — охрипшим голосом, так жалко и неуверенно. Ну же, Бэйт, где вся твоя решительность? Ведь ты представляла все иначе, ведь в голове все звучало почти идеально. — Как скажешь. — в его голосе слышится едва уловимая хрипца, а в поблескивающих изумрудом глазах таится что-то новое, оно молит заткнуться, вынуждает поддаться, кому нужны правила, если здесь столько чувств? И я зачем-то сама поддаюсь вперед, касаюсь губами его губ, замираю, упиваясь нахлынувшими чувствами и, чуть отстранившись шепчу: — Все исчезнет, когда ты станешь всадником. — В таком случае, пушистик, мы обречены, — коронная ухмылка искажает идеальные черты лица, — ведь я не намерен им становиться. — Шэйн вернул память, — я нашла в себе силы немного отодвинуться от вампира, — причина была в неудачной попытке передать ему силы. — Я рад за него. — мужчина прикрыл глаза и облокотился на подушки. — Его чувства… — Ты оправдываешься? — ухмылка касается его губ. — Брось, лисенок, я же говорил, закончим с делами и пусть хоть под венец…. — Заткнись и дай мне сказать! — попытка повернуться увенчалась почти неуклюжим падением прямо на вампира, лишь в последнюю секунду мне удалось среагировать и зависнуть в нескольких сантиметрах над ним. Снова. Нервно сглотнув, я сделала вид, что так и было задумано, отплатила, так сказать, его же монетой, нарушила личное пространство с целью донести информацию. Альтер — эго качает головой: — «Ой дууура». — Я не хочу, чтобы вся моя жизнь для кого-то была всего лишь туманом, не хочу существовать мыслью, что однажды он рассеяться и все вместе с ним. — между бровями вампира залегла морщинка, придавая его лицу серьезность. — Для тебя это лишь незначительный эпизод в вечности, то, что можно будет вспомнить в кругу друзей с бокалом виски… — Демонической настойки. — Что? — я нахмурилась, не сразу понимая к чему был комментарий. — Мы предпочитаем демоническую настойку, я думал, ты уже давно запомнила, что кременианцы не пьянеют от алкоголя, — я фыркнула, собираясь что-нибудь съязвить, но вампир приложил к моим губам палец и нахально ухмыльнулся, — к тому же, мы не обсуждаем подобные вещи в «кругу друзей». — Кай! — я уселась рядом и убрала его руку подальше от своего рта. — Я не хочу быть эпизодом в чьей-то жизни! Не хочу чувств, которые держатся лишь на проклятии, я хочу чего-то настоящего! Изумрудно — зеленые искры мгновенно вспыхнули в глазах мужчины, ухмылка стала походить на оскал. — Думаешь чувства этого писаки настоящие?! — По крайне мере он не чертов кременианец! — И тебе от этого легче? — оскал стал более хищным, клыки заострились, мужчина подался вперед, зависнув в нескольких сантиметрах от моего носа. — Тогда почему ты до сих пор не трахнулась с ним, пушистик? Он же спит и видит, как ты раздвинешь перед ним ножки, — я попыталась отодвинуться, но пальцы мужчины больно сжали мой подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза, — не делай вид, что ты стесняешься, я помню на что ты способна и я совру, если скажу, что мне не понравилось. — Он придвинулся еще ближе, родной запах тростникового сахара щекочет нос, стук сердца почти заглушает шепот вампира, но я все равно слышу, чувствую кожей, каждое произнесенное им слово. — Чего ты ждешь, пушистик? Он простит тебе что угодно, стоит только встать на колени, спустить с него штаны и хорошенько отс… Свист от замаха руки вынуждает вампира среагировать, так и не договорив, он ловко поймал мою ладонь за несколько мгновений до того, как та залепила бы ему очередную пощёчину. — Прекрати бить меня по лицу всякий раз, когда я говорю неугодную тебе правду! — вампир слегка притянул меня к себе и тряхнул, видимо считая, что так информация до меня дойдет быстрее. — Я просто хочу вернуть свою жизнь! — глаза предательски заблестели. — Без всадников, без Книги Жизни, без кременианцев и в особенности, без тебя, Кай. — Но с ним. Щелчок, и ни одной эмоции во взгляде, пустота на дне все еще изумрудных глаз, его хватка ослабевает, он отпускает меня, но вместо того, чтобы сбежать, кинуться прочь дальше от вампира, дальше от безумия, я продолжаю сидеть рядом и тонуть во внезапно возникшей тишине. Это было похоже на пытку. Его личную извращённую пытку молчанием. — Признаться, даже мне уже жаль бедного мистера Скила, — кременианец прикрывает глаза, — ты одна из самых знатных садисток, милая, продолжаешь тыкать ножом в полумертвое тело, и все это ради чего-то…. «настоящего»? — Кай хохотнул. — Ты давно не единственная девушка в его мыслях, дай человечешке подышать спокойно. — мужчина следил за каждым моим движением. — Эгоистка, все твердишь, что Кремено тебе жизнь портит, а сама… — Замолчи! — я не выдерживаю, сжимаю руки в кулаки. — Ты не понимаешь! Ты нихрена не понимаешь! Он хоть что-то чувствует ко мне и это что-то реальное, в отличии от нас! — Пошли. — мужчина спрыгивает с кровати и протягивает мне руку. — Куда? — хмурюсь, но зачем-то подчиняюсь и доверчиво (обреченно) вкладываю свою ладонь в его. — Покажу тебе твое «настоящее». И через несколько секунд интерьер моей спальни сменился на какой-то, судя по обстановке, бар. — Ну и зачем мы тут? — я задумчиво оглядела помещение, пытаясь понять логику вампира, все встало на свои места, когда взгляд зацепился за знакомую фигуру, сидящую у барной стойки. Мужчина в очках со светло-русыми волосами осушил, очевидно далеко не первый, бокал янтарной жидкости. Театрально вздохнув, я уже сделала шаг к писателю намереваясь, как минимум, с ним поговорить, но вампир преградил мне путь. — Не спеши лисенок, иначе не увидишь самого интересного. Откуда-то из толпы вынырнула Нора, быстро преодолев расстояние до барной стойки, она уселась рядом с Натаном. — Я вернулась! — Претти расплылась в улыбке. — И так, что же все-таки произошло, Натан? — мужчина молча сделал несколько больших глотков из бокала. Забавно, до нашего знакомства писатель не пил ничего крепче черного кофе. — Эй, — подруга накрыла ладонью руку Скила, — ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно, я с удовольствием помогу тебе, чем смогу. — Я скучаю. — выдавил, наконец, писатель. — Ну, это не беда! — Нора ободряюще похлопала мужчину по плечу. — Ты же знаешь Венди, она побудет одна, отойдет, и непременно вернется, вы снова будете счастливы! — на последних словах девушка запнулась, откашлялась и вновь нацепила на себя эту до безобразия фальшивую улыбку. Никудышный из Претти актер. — Нет, — Натаниэль качает головой, — не по Венди… — глаза цвета крепко чая впились в, казалось, побледневшую, девушку. — По тебе. — Но я же тут! — попыталась отшутиться подруга, нервно заправляя за ухо выбившиеся из косы пряди волос. — Пожалуйста, только ты надо мной не издевайся. — мужчина грустно улыбается полупустому бокалу. — Я и не собиралась, Натан, — Нора поерзала на стуле, — мы же друзья, помнишь? Я всегда готова прийти к тебе на помощь! Ты просто перепил и, думаю, тебе пора бы завязывать и топать домой. — Друзья… — задумчиво повторил писатель, словно пробуя слово на вкус, смакуя каждую буковку. — Наверное, ты права, вся эта ситуация сводит меня с ума, я запутался и совсем не понимаю, что мне делать. Девушка гладит Скила по спине, пытаясь успокоить. — Все хорошо, все точно будет хорошо, черную полосу в жизни всегда сменяет белая. — Нет, не в моем случае. — писатель допивает остатки по всей видимости виски и жестом просит бармена повторить, тот мгновенно выполняет желание гостя. — Венди не такая, она словно из другого мира. Понимаешь? Порой, мне кажется, что я лишь игрушка для нее, мы уже достаточно долго вместе, но, представляешь, она так ни разу и не подпустила меня к себе. — Ну, ей сложно, возможно, она просто… — Не оправдывай ее! — мужчина стукнул кулаком по барной стойке. — Она по любому трахается с кем-то, вокруг нее вечно крутятся какие-то мужики и этот … — мужчина скорчил рожу. — КАЙ! Меня с ума сводят мысли о том, что он… — Прекрати так говорить! — Нора зло поджала губы. — Венди не из тех, кто станет спать с кем попало! — Ага, — мужчина рассмеялся, — только он не «кто попало», а ее ТЕЛОхранитель. — Ты накручиваешь, Натан, — девушка подалась вперед и обняла писателя, — прекрати, я уверена, что у Венди есть к тебе чувства, и она не стала бы тебе изменять. Мужчина слегка отстраняется, заглядывает в глаза Претти и лицо его меняется, во взгляде появляется мягкость, нежность и что-то такое, чего никогда не смогла бы уловить я. — Мне не нужна Венди Бейт, Нора, я понял это, наконец понял, — мужчина наклонятся вперед и касается губ замеревшей Норы, не двигается несколько секунд, а после проникает глубже, превращая легкий поцелуй в нечто страстное, интимное, явно требующие продолжения. Я стояла не в силах пошевелиться, издалека изучая подругу и человека, который, возможно, когда-то искренне меня любил. Молча прислушивалась к собственным чувствам, и с каждой секундой становилось все страшнее от угнетающей тишины и пустоты. Их отношения не задевали. Тело непроизвольно дернулось от отвращения к самой себе, уподобилась тем, кто меня окружает. И словно в подтверждение моих мыслей на плечи ложится рука вампира, слегка сжимая, словно пытается поддержать. Иронично. Закрываю глаза. Хватит пялиться, это становится неприличным. Альтер — эго берет власть над телом, возвращая взгляд обратно к паре и мерзко нашептывая в ухо: — «Ну что же ты, Бэйт? Пожинай плоды своих стараний!» Становится тошно, мерзко, но не от осознания вроде как измены, не от слов, что Скил произнес, прежде, чем коснуться губ Норы, а от самой себя. Все это моя вина, сценарий жизни, исправленный только моей рукой, это я уничтожила Натаниэля, размазала, стерла все то, кем он был, превращая в себе подобную никому не нужную оболочку. Любуйся же теперь. Некогда счастливый, отожествлённый солнцем, дарящий улыбку и тепло топит во мраке окружающий его свет. Отступи, пока еще не поздно (если еще не поздно). Девушка упирается ладонями в грудь писателя и бьет его, пусть не больно, но с очевидным отчаяньем, достаточным, чтобы Натаниэль разорвал поцелуй и замер, утонув в карих глазах Претти. — Нет! — Нора сжимает пальцы в кулачки и начинает барабанить по его груди. — Так нельзя! Нельзя! Она моя подруга, и я не хочу… Скил не дает ей договорить и снова ловит пересохшие от отчаянья губы, слизывая соленые слезы, прижимая девушку к себе в глупой попытке успокоить. — Хватит! — Претти резко спрыгивает со стула, явно неохотно стряхивает с себя руки Скила. — Я не могу так, я дорожу Венди! И пока вы с ней окончательно не порвали, не приближайся ко мне! Сердце барабанило о грудную клетку с такой силой, что казалось вот-вот выпрыгнет и сорвется вслед за убегающей из бара подругой, в попытке успокоить и помочь. Натаниэль спрятал лицо в ладонях, дрожа и явно переваривая случившееся. Ведь ему тоже больно, он, как и мы все, потерялся, заблудился, но продолжает мечтать о счастье. Я сделала шаг вперед, сама не зная зачем. Что я могла в данной ситуации? Как утешить сердца, что рвутся друг к другу, но раз за разом бьются о стену, что выдумала и создала я. — Стой. — шепот у самого уха, и слишком родные пальце обхватываю запястья, возвращая меня обратно, подальше от пустого и пьяного взгляда писателя, что теперь бесцельно блуждал по стенам бара. — Останься здесь, — и, после недолгой паузы и неловкого откашливания, — пожалуйста. Неуверенный кивок и мужчина, отпустив меня, направился в сторону продолжающего выпивать писателя. — Мистер Скил, — до тошноты наигранная улыбка, — какая неожиданная встреча. Натаниэль пару раз удивленно моргнул, явно пытаясь сфокусировать взгляд на усевшемся рядом вампире. — Мистер Блэкмор, совру, если скажу, что рад вас видеть. — вновь притупленный алкоголем взгляд устремился к бокалу виски. — Если мне не изменяет память, я представлялся как «Кай». — поправляет мужчину кременианец, недовольно поджав губы. — Кай, — писатель хмыкнул, — точно, прошу прощения. — сделав довольно большой глоток, мужчина повернулся к вампиру. — Как много ты слышал? — Достаточно. — ухмылка в привычной манере. — Не говори ей, — Натаниэль не сводил расфокусированного взгляда с кременианца — прошу, дай мне время разобраться… — А вы разве не разобрались? — вампир жестом подозвал бармена и заказ бокал виски. — Тебе не понять! — чертыхнулся Скил, снимая очки и протирая глаза. — Разумеется, куда уж мне. — Венди не такая как все девушки, — Натан качает головой, — ну ты это, наверняка, как никто другой знаешь, — ухмыляется, явно борясь с приступами отчаянья и злости, — она умеет цеплять, но в ней словно что-то сломано. Понимаешь? Один неверный шаг и все рушится к чертям, сегодня она счастлива с тобой, а завтра ты не знаешь, как к ней подойти и кажется, словно ей противно даже от того, что ты дышишь. Кай нахмурился, сделал глоток из своего бокала, давая писателю возможность выговориться. — Я влюбился в нее с первого взгляда, в этом чертовом книжном магазине, она просто появилась из неоткуда и уселась за мой столик, заявив, что все места заняты, а потом… — Скил растрепал и без того находящиеся в беспорядке волосы. — Я ни о чем не мог думать… А ты? — Я? — вампир оторвался от своего пойла и вопросительно посмотрел на писаку. — Когда ты осознал, что любишь ее? Молчание затянулось, кременианец неловко повел плечами, замялся, словно что-то пытался припомнить, покачал головой и выдал тихое: — Вы не так поняли. — Смешно, я — то думал, что ты во всем круче меня, — Скил явно повеселел, — а тут, на тебе, в вопросах чувств проиграл, лишь по той причине, что не смог признаться самому себе? Или это слишком для такого казановы, как ты? — Натаниэль залпом допил остатки своего напитка. — И что она в тебе нашла? — Очевидно то, чего нет в вас, мистер Скил. — Не смеши! — писатель вновь продублировал заказ бармену. — Ты никогда не пытался ее понять, не хотел быть ближе, ты использовал ее… — писатель замялся, а после резко поднял голову, встретившись с Каем взглядом. — Сколько раз ты трахал ее? Как часто она мне изменяла? — Один, — равнодушно отозвался темноволосый мужчина, — это было лишь раз и тогда, кажется, она не была в отношениях, вы разбежались, так как вы, мистер Скил, переспали с ее подругой, — взгляд вампира скользнул к выходу, куда не так давно убежала Нора, — и, кажется, у меня легкое дежавю*. — Я… — Натаниэль нахмурился, потер виски. — Я не уверен, что меня это волнует. — Вот как? Зачем же тогда спрашивали? — вампир внимательно следил за каждым движением писателя, но тот в ответ лишь пожал плечами. — Сейчас я все чаще думаю о Норе, вспоминаю, как хорошо, спокойно и светло было с ней, жалею, что не ценил этого, теперь же, — плечи мужчины дрогнули, — она меня к себе не подпустит, как, впрочем, и Венди. — Мистер Скил, позвольте я дам вам совет, — мимолетный взгляд Кая, кажется, скользнул ко мне, и легкая усталая улыбка коснулась губ вампира, — разберитесь сначала в себе, поймите, чего хотите от жизни, да и в конце концов, мир не ограничен двумя девушками, у вас, у людей, и так мало времени, тратить его на самобичевание — не лучшая идея. — Что, прости? — Натан встрепенулся, — что значит ваше … Договорить мужчина не успел, по той просто причине, что в бар, подобно фурии*, влетела уже знакомая мне мадама. — Какого хрена, Натан?! — Александрин не стала церемониться и, взяв брата за шкирку сильно тряхнула его, бедолага едва удержался на стуле. — Я чуть с ума не сошла, а ты тут сидишь и бухаешь?! Совсем мозгов лишился?! — взгляд девушки зацепился за вампира. — А ты какого хрена тут делаешь?! — Привет, Греттель, я тоже рад тебя снова видеть. — Кай махнул бокалом виски в знак приветствия и, с явным наслаждением, сделал еще пару глотков. — Я же просила тебя не приближаться к нему! — мисс Дуршлаг почти перешла на ультразвук, даже у меня появилось желание зажать уши, страшно представить, что в эту минуту ощутил вампир. — Я серьезно, Кай, оставь моего брата в покое, иначе… — Греттель, — кременианец чуть прищурил глаза, — хватит угроз, я прекрасно помню наш разговор и сейчас, заметив мистера Скила в таком состоянии, решил проследить, чтобы он не влип в неприятности. — Лжешь, — ощетинилась Ксани, — я… — Вы знакомы? — промямлил Натан, наконец сумев принять нормальное сидячее положение. — Ох, только не говори, что ты, подлец, еще и мою сестренку… — Семейству Скил явно стоит поучиться манерам. — равнодушно прервав триаду Натаниэля, вампир продолжал смотреть на его сестру. — Всего вам доброго. — и, допив остатки своего виски, Кай поднялся со стула и направился в мою сторону. Я молча смотрела на ссорящихся брата и сестру. Александрин зло шипела на Натана и тыкала пальцем в сторону выхода, уже изрядно пьяный мужчина пытался протестовать, что выглядело чертовски жалко. Наверное, именно в этом главная отличительная черта обычной жизни. Ты жалок и это нормально. Ведь всегда найдется тот, кто вытащит тебя из надуманного тобой же дерьма. Увы, не в моем случае. — Лисенок? — холодные пальцы обожгли плечо, вынудив вздрогнуть. — Перенесешь меня? — продолжаю следить за семейством Скилов, чувствуя себя долбанным сталкером*. Они будут счастливы в своем мирке, там, куда еще не просочилось Кремено. — Куда? Я поворачиваюсь к вампиру и выдавливаю улыбку: — Туда, где меня никто не сможет найти. Кай кивнул, слишком осторожно приобнял меня за плечи, и, через несколько мгновений, мы оказались в его квартире. Я обвела взглядом комнату, казалось, абсолютно все тут существовало вне времени, замерло где-то на грани между пустотой и обжитостью, очевидно, хозяин редко тут появляется. — Почему сюда? — Тут спокойно, — мужчина подошел к шкафу и, достав из него бутылку виски, ловко наполнил два бокала, — твоя квартира, как проходной двор, в мою же, к счастью, заявляться без приглашения имела наглость только ты. Кременианец протянул мне бокал, который я тут же осушила залпом, поморщившись от легкого першения и громко выдохнула. — Ты вся дрожишь. — подмечает Кай, делая глоток виски. — Только понять не могу почему, — мужчина хмурится, — я слышал твои мысли, все время, что писака болтал, я прислушивался к тебе и, с уверенностью могу заявить, ни одно его слово тебя не задело, тебе было наплевать. — вампир подходит ближе, пытается поймать мой взгляд. — Тогда почему сейчас тебя так трясет? — Почему я здесь? — наконец встречаюсь с кременианцем взглядом. — Потому, что я тебя сюда перенес? — ухмыляется в ответ мужчина. — Ха-ха, — закатываю глаза, — ты же прекрасно понял, о чем я! — делаю три шага навстречу и этого почти достаточно, чтобы уткнуться ему в грудь, забыться, расслабиться, отпустить все. Но я зачем-то сдерживаюсь, почему-то продолжаю задавать тупые, бессмысленные и никому нахрен не сдавшиеся вопросы. — Почему именно я, Кай? В мире же так много девушек и любая из них могла оказаться сегодня тут, рядом с тобой, без глупых заморочек и надуманных граней. — О, пушистик, ты не представляешь, как часто я задаюсь этим вопросом, — мужчина ухмыляется в той самой своей манере, — но, увы, «ублюдки апокалипсиса» решили, что это будешь ты, заклеймили нас всех, как животных, приписали нужду в тебе и вот, пожалуйста, даже я как собачонка подле тебя. — И это, очевидно, не хило бьет по твоему самолюбию. — я выдавила улыбку и подошла к тумбе, где вампир оставил бутылку виски, наполнила свой бокал, вновь осушила залпом, повторила процедуру. Взгляд зацепился за вид из окна. Изумительное ночное небо, спокойное и непоколебимое, освещаемое лишь яркой луной и миллиардами звезд. Небо, которое не изменится по нашей необходимости, не сломается, ни рухнет. Молчаливый свидетелей нашей боли, нашего безумия. — Знаешь, порой я думаю, что то, что произошло с Шэйном неправильно. — мой голос звучит слишком тихо, однако, сверхслух вампира непременно позволил ему все прекрасно расслышать. — Память стоило отобрать у тебя. Глаза Кая мгновенно становятся изумрудно — зелеными. Он делает шаг в мою сторону, но я останавливаю его взмахом руки и, представьте себе, Кай застывает. — Забудь ты то, что сделало тебя Неистовым, каким бы ты был? — уголки губ сами по себе приподнимаются, вынуждая меня едва заметно улыбнуться. — Мальчишка, который способен верить в счастье, который не наказывает себя и окружающих — я сама приближаюсь к кременианцу, пальцы зарываются в черный шелк его волос, изумрудные глаза настороженно следят за каждым движением. — Смогла бы я полюбить Захарию, а не Кая? — Прости, пушистик, но это не любовь, и ты сама прекрасно все понимаешь. — мужчина кладет свою ладонь поверх моей, слегка сжимает, тянет к губам, и обжигает пальцы холодным поцелуем. — Почему? — слежу за его движениями не в силах пошевелиться. — Потому, что ты так решил? Потому, что есть возможность все свалить на всадников? Кай молчит, не поднимает глаз. — Их проклятие касается лишь вас — не меня. Еще одна попытка доказать, оправдаться. Почему так сложно сдаться? Почему он не может хоть раз довериться, смириться, принять все, как есть? — Что если то, что мы испытываем друг к другу вышло за рамки этого бреда? Ты хоть раз задумывался о том, что твои чувства, как и мои… — Ты не в моем вкусе. — словно в омут с головой, прямо в ледяную, сковывающую движения воду. — Потому, что я не она? Потому, что так отличаюсь от твоей невесты? — Чего ты пытаешься добиться? — Кай, немного прищурившись, изучает мое лицо. — Ничего. — еще несколько глотков, и я начинаю ощущать легкое головокружение и чертову вседозволенность. — Просто интересно, что испытывала та, чувства к которой ты ничем не мог оправдать. — Прекращай. — он приблизился слишком быстро и выхватил бокал с остатками виски. — Почему? — запах тростникового сахара и его близость опьяняли похлеще алкоголя. — Я нуждаюсь в тебе. Здесь. Сейчас. Это же очевидно. Вампир громко фыркает и отходит в сторону, вызывая во мне злость и отчаяние, тело не поддаётся контролю, и с губ срывается отчаянный крик. — Не смей отказывать мне сейчас! — кременианец отвел взгляд. — Ты постоянно твердишь, что хочешь меня, так вперед! — я подошла непростительно близко. — Я здесь! Бери! — Ты будешь жалеть об этом и снова во всем обвинишь меня. — раздражающе спокойным, будничным тоном отозвался мужчина. — Тебе-то какое до этого дело?! — сжимаю руки в кулаки. — Тебе не впервой причинять мне боль, и это не будет первым разом, когда я буду о чем-то жалеть! — мерцающие подобно изумрудам глаза встретились с моими. — Или для тебя это скучно? — зло фыркнув и привставав на носочки, замерла в нескольких сантиметрах от его губ. — Не интересно? Слишком доступно? — глаза начинает пощипывать, вот-вот сорвутся первые предательские слезы, разрушив всю решимость, все надежды. — Тебе куда больше нравится ломать меня, верно? Когда я сопротивляюсь, когда борюсь и отрицаю очевидное! Но я устала, Кай! Я сдаюсь, слышишь?! — Ты не в себе. — мужчина качает головой и делает шаг назад. — Ну и что? — глубоко вздыхаю. — Ты нужен мне, я хочу забыться, хочу хоть один чертов раз почувствовать какого это любить и быть и любимой. — Ты не по адресу. — вампир подходит к раковине, выливая остатки недопитого мной виски. — Заставь меня поверить в это. Звук бьющегося стекла, казалось, заполнил всю квартиру. Кременианец нахмурившись смотрел на осколки выскользнувшего из рук бокала. — Я помню на что ты способен, видела, там, в кабинете Матиаса, — я нерешительно приблизилась к мужчине, — пожалуйста, загипнотизируй меня, заставь забыть обо всем, внуши, что любишь меня хотя бы на эту ночь. — Ты что, хочешь использовать меня? — губы Кая расползлись в нахальной ухмылке, но что-то в ней было не так, не то, слишком натянуто, слишком ненатурально. — Да, — хватаясь за остатки самообладания, я беззаботно повела плечами, — пожинайте плоды, учитель. Резкая боль сковала виски, звон в ушах оглушает, я едва удержалась, чтобы не рухнуть на пол, испуганно делая шаг назад, поднимаю голову и замираю. Глаза вампира пылали, словно изумруды, губы складываются в усмешку, обнажая заострившиеся клыки. Звон прекращает давить на рассудок, превращаясь в ласковый манящий голос, который не просит — приказывает. — «Раздевайся». Пальцы ловко подцепляют застежку ремня, и тот падает на пол, руки скользят, стягивая ткань джинс с покрывшихся мурашками ног, следом — футболка. Все это время я продолжала завороженно смотреть мужчине в глаза, не в силах отвернуться, воспротивитесь, ослушаться. Уязвимая, жалкая, сдавшаяся. В одном лишь нижнем белье. Рассудок заволокло туманом и, казалось, то единственное ради чего я сейчас жила был ЕГО шепот в моей голове. Дыхание сбивается, когда ледяные пальцы ложатся на талию, мужчина прижимает меня к себе, чуть наклоняется, задевая губами мочку уха и едва слышно шепчет: — Завтра, когда ты проснешься и поймешь, что натворила, не забудь учесть тот факт, что это была твоя провокация, и я правда пытался проявить заботу, отпустив тебя. Я дернулась, встречаясь с ним взглядом, открыла рот, пытаясь съязвить в ответ, но голос в голове все так же нежно шепчет «молчи», почти ненавязчивое, почти искреннее «доверься». Мужчина ловко подхватывает меня за ягодицы и переносит в спальню, почти швыряет на кровать, впопыхах скидывает рубашку и устраивается рядом, не разрывая зрительного контакта. Я устала, я так смертельно устала страдать, искать оправдания, отнекиваться от чувств, убегать от истины, и, поэтому, сейчас просто наплевать. Альтер — эго что-то истошно кричит, не позволяя голосу в голове обрести полный контроль над телом и мыслями, и это ужасно бесит. Заткнись! Сгинь! У тебя еще будет время читать мне морали! Пальцы кременианца повторяют узор тату на бедре, слишком медленно, слишком нежно. — Твое тело не идеально, ты же знаешь это? — мужчина выдает какую-то уж слишком отчаянную ухмылку. — Наверное, именно поэтому оно меня так завораживает. Диагноз — пневмоторакс*. Иначе как объяснить то, что легкие больше не наполнялись кислородом? Воздух застревал где-то на уровне ключиц и не шел дальше, вынуждая меня отчаянно вдыхать снова и снова. Я ждала от него худшего, ждала боли, ярости и уже привычного чувства собственного унижения. Вот сейчас, еще мгновение и обязательно будет больно, просто потому, что Кай не может иначе, иногда, кажется, что он был рожден, чтобы причинять боль. Я закрывала глаза, крепче поджимала губы, это же чертова пиявка, вот-вот у него слетит крыша, и он сожмет мои запястья сильнее, оставляя синяки, своеобразный аналог надписи на стене «здесь был Кай», укусит или поцарапает клыками. Но боли не наступало. Я чувствовала, как по телу разливается ледяное оцепенение, настоящий ужас. Вампир сжимал мои руки, но ровно на той самой середине, когда еще не больно, но уже не вырваться. Он целует и держит меня в напряжении, продолжая дарить столь несвойственную для своей натуры нежность. Но эта была не та нежность, от которой тают и отдаются чувствам, она была страшной, она сковывала и не позволяла мыслить трезво. Нежность, которая буквально сочилась из кременианца вызывала куда больший ужас, чем конец света. — Стой! — кусая губы, сдерживая стоны. — Ты же сама просила… — Кай поднимает на меня затуманенные страстью изумрудно — зелёные глаза. — Я хочу забыть обо всем и не думать, — едва дыша, — не нужно быть со мной таким…таким… — я не смогла подобрать слов, беспомощно потупив взгляд. — Загипнотизируй меня, заставь поверить в то, что у тебя ко мне есть чувства. Это все, в чем я сейчас нуждаюсь. Мужчина ухмыльнулся, качая головой, дымку в его глазах поглотило пламя злости, шум в ушах стал громче, вынуждая меня свернуться комочком и зажать уши. — «Ты нужна мне!» — хохочет голос в голове. — «Я так люблю тебя!» — словно дразнит. Кай хватает меня за руку и резким движением разворачивает к себе, его взгляд не выражал ровным счетом ничего, а голос в голове продолжал настаивать «нужна» чередуя с фальшивым «люблю». Движения вампира стали резкими, отчаянными, причиняющими столь долгожданную боль. Нужна. Люблю. Шепот превратился в шипение, едва ли не рычания, Кременианец перестал играть, выпуская наружу все то, что накопилось. Я слышу треск разрывающейся ткани, ощущаю холодок по теперь уже абсолютно обнажённому телу, он зарождается где-то в желудке и почти моментально распространяется по венам. — «Я люблю тебя!» — издевается голос в голове. – «Это больше, чем проклятие!» Кай устраивается между моих ног, приподнимает за бедра и одним резким движением проникает внутрь. Звон в ушах оглушает, все тело словно оживает, извиваясь под мужчиной, отчаянно пытаясь избавиться от навязчивого рычания «Люблю тебя!». Я выгибаюсь дугой, слишком сильно продавливая пятками поясницу вампира и замираю, поймав чертов изумрудный взгляд. — «Я нуждаюсь в тебе!» — шипит голос в подсознании и Кай делает первое движение, отчаянное, грубое, злое, сжимает мои запястья над головой, наваливается всем телом, придавливая к кровати, не давая возможности лишний раз вздохнуть. — «Я люблю тебя!» — продолжает насмехаться. Сжимаю зубы, чтобы ни звука — ни писка. Терпи, ты хотела этого, ты сама его вынудила. — «Нужна!» — хохочет голос в голове. И острые, словно бритвы, клыки впиваются в шею, наполняя тело сладкой истомой и глупой нуждой, яд начинает действовать почти моментально, усиливая гипноз. Мышцы расслабляются, позволяя Каю двигаться свободнее, превращая меня в податливую и нежную очередную ничего незначащую, что с наслаждением и радостью примет весь его гнев и все его отчаяние. И в эту секунду, в это мгновение моего полного позорного падения, Кай замирает, опускает голову и признает свое поражение. — Прости. — впервые голос кременианца дрогнул, дымка, заполняющая рассудок, начала развеиваться, навязчивый голос затих, наполняя меня диким стыдом, сожалением, отчаянием и ненавистью. Вот только чувства эти были не мои. — Кай? — мой голос тоже дрожит. — Ты все еще… — он осекся, не решаясь встретиться со мной взглядом, — тебе больно? Я открыла рот, но ответить так и не смогла, однако, судя по тому, как дернулся вампир, как изумленно расширились вновь ставшие зелёными глаза, он и так все понял. Не было больше тайн, прошлое сметено навсегда, в ту секунду Кай увидел больше, чем я хотела ему показать. Не было больше боли. Не было страха. Я знала, что видения не вернутся, что кошмар больше не предстанет перед глазами, спроси меня как выглядел ублюдок, что надругался надо мной когда-то, я и не вспомню. Правда всплыла наружу не давая опомниться, ведь причина, по которой я не могла переспать с Натаниэлем, сейчас нависала надо мной. И мне стыдно. Стыдно за мысли, за голос, за искреннее чувства, за смешное и жалкое желание сохранить память о той ночи. Стыдно за то, что я не желаю видеть никого кроме Кая. Стыдно, что лишь его взгляд будоражит все мое нутро и вызывает желание. Стыдно за каждое движение и за признание в том, что решись я на секс с Натаном, закрыв глаза, я все равно увидела бы перед собой вампира. — Я… — кременианец покачал головой, не находя, что ответить. Иронично. — Я все еще нуждаюсь в тебе, — выдавливаю слова с трудом, — и все еще хочу… Договорить не удалось, что-то медленно заскользило по сознанию. — «Все хорошо.» — вновь шепчет голос. — «Ты дорога мне.» — почти не врет. Следующее движение было иным, осторожным, почти нежным, почти любящим, столь несуразно правильным и желанным, что захотелось рассмеяться. Как в гребаной мыльной опере, по давно написанному сценарию — идеально. И этого оказалось достаточно, чтобы отпустить себя, чтобы довериться голосу в голове, отвечать на поцелуи вампира, двигаясь в такт, прогибаясь, позволяя кременианцу проникать глубже. Остановись, мгновение! Ты прекрасно в своей гнилой уродливости, двойственности и лжи, но важно ли это сейчас? Просто дай мне это, позволь насладиться моментом, испить до дна эти чувства, захлебнуться каждым прикосновение, взглядом, пустой ложной верой в какую-то там искренность. Каждое движение вампира возносит меня до небес, беспощадно скребя по душе острыми когтями. Что-то внутри истошно шипит: ложь, ложь, ложь! Но рассудок не слышит, выплевывая наивную аксиому, вбитую в сознание гипнозом: «так надо, верь, люби в этот миг». Поцелуи Кая подобны жалящему льду, извиваясь в его руках, замечаю, как в изумрудных глазах плещется жалость. Альтер — эго хрипя от криков, отчаянно пытается воззвать к рассудку — «Остановись! Ты будешь жалеть!» Обхватив руками шею вампира, тяну его ближе, целую, шепча в губы: — Мне нужно больше, заставь меня забыться! И он выполняет мою просьбу, в одно мгновение, с эффектом взрывавшейся бомбы спадают все оковы, рушатся все стены. Не существует больше меня — его, лишь нечто цельное, нечто почти безупречное. И словно с каждым толчком, с каждым спазмом кто-то заботливо зашивал рану в груди, неаккуратно, но так старательно, тугими, грубыми стежками, алыми нитками крест — накрест. Извращенно, неровно стягивал плоть, вшивая склеенное из осколков сердце. Хотелось, чтобы мир перестал существовать, оставив нас тут, в этот миг, вне времени и пространства, упивающихся друг другом. Этой ночью я усну, уткнувшись носом в плечо вампира, оставив все проблемы и невзгоды до завтра, растворившись в ощущениях и сладкой истоме, так и не узнав, что в момент моей последней просьбы, Кай отпустил меня, разрушив гипнотическое влияние, оставив лишь то, что я сама себе внушила.***
Утро вечера мудренее. Кажется, так нам втирали в детстве, верно? Теперь эта фраза вызывала лишь недовольное фырканье. Впрочем, надо же нам, наивным смертным, хоть во что-то верить, хоть на что-то надеяться. Увы, утро не могло унести мои проблемы, яркие лучи солнца не уничтожали зло, не стирали тени, лишь загоняли их в угол, позволяли набраться злобы и сил для новой атаки. Новый день не мог перевернуть страницу, не стирал мою память, не возвращал все на свои места. Упивайся, давись тем, что есть, милочка. Я медленно открыла глаза, потянулась, растягивая затекшие мышцы и наслаждаясь приятной истомой, взгляд упал на запястья, где до сих пор красовались следы от укусов, еще не успевшие зажить и бесследно исчезнуть. Благодаря регулярной, не всегда осознанной и желанной подпиткой кровью вампира, я, сейчас, в отличии от прошлого раза, не так походила на жертву домашнего насилия. Отчего-то с губ сорвалась горькая усмешка. Никаких мыслей о нежности, никаких надежд на чувства — вставай и топай вон, Бэйт. Решительный вдох, осторожно отодвинутое одеяло и ужас от осознания — не хочу покидать эту постель. ЕГО гребанную постель! Кай пошевелился, повернулся набок, ледяная ладонь скользнула по животу, утаскивая меня обратно в кровать, в плен столь желанных и ненавистных объятий. Вдох. Выдох. Ровное дыхание мужчины явно давало понять, что он крепко спит, настолько крепко, что организм, вспоминая старые привычки, сам по себе бесполезно циркулирует воздух. Нет. Нет. И еще одно громогласное НЕТ! Нужно быть сильнее, необходимо найти в себе силы, встать и свалить, прямо сейчас. Не оглядываясь назад, потому, что если я замешкаюсь, если он проснется раньше моего побега, то несомненно утопит меня в желчи и весьма едких комментариях. Поджав губы, осторожно приподняла его руку, ловко выныривая из объятий. Так будет правильно. Не думай жалеть, не смей сомневаться. Осталось только собрать разбросанную по всей квартире одежду. — Что ты делаешь? Сонный голос вынудил меня подскочить и выронить только что с таким трудом обнаруженный бюстгальтер. Черт. Миссия незаметно сбежать, судя по всему, провалена. — Разве не очевидно? — ломая себя, не позволяя обернуться. — Хочу свалить до того, как ты выставишь меня, обозвав шлюхой. Тишина. Я даже не сразу поняла, что задержала дыхание в ожидании ответа, которого, подумать только, так и не последовало. Дрожащие пальцы далеко не с первой попытки справились с застёжкой на бюстгальтере, чтож, хоть что-то — явный прогресс. — Останься. Показалось. Однозначно показалось. Удерживать эту мысль удавалось ровно до той секунды, пока практический голый, растрепанный и явно еще полусонный вампир не появился прямо перед моим носом. — Пожалуйста. — в голубых глазах застыло столь непривычное и явное отчаянье. — Просто побудь здесь еще немного. — Ты в порядке? — испуганно рассматриваю кременианца, что-то в нем было не так, словно сломано, испорчено, искажено. — Разве не видно? — привычный смешок слетает с тонких губ. — Я окончательно и бесповоротно рехнулся. И, прежде, чем я успела, что-либо ответить, мужчина перенес меня обратно в кровать. Накрывшее меня ощущение покоя и правильности происходящего пугало, что-то внутри отчаянно визжало: так быть не должно! Это обман! Иллюзия! Опечатка! Чья-то злая шутка! Но разрушать внезапно образовавшуюся идиллию не хотелось. Сложно сказать сколько прошло времени, мы просто лежали на кровати, наблюдая за солнечными зайчиками на потолке, каждый думал о чем-то своем, не ерничая и не пытаясь задеть друг друга. И, черт побери, я отдала бы пол жизни ради того, чтобы продлить этот миг. — Откуда ты ее знаешь? — мой голос разрывает созданный нами вакуум покоя. Вампир поворачивает голову в мою сторону, вопросительно приподняв брови. — Александрин, — поясняю внезапно отчего-то дрогнувшим голосом, — сестру Натана, там, в кафе, она вела себя так, словно вы давно знакомы. — Ах ее, — в голубых глазах засияли задорные изумрудные искорки, — а это имеет значение? — Хватит, Кай! — по венам заскользила злость, я практически ощущала то, как она наполняла артерии, смешиваясь с багровой жидкостью. — Я хочу знать! Ты спал с ней? Верно? Искры в глазах кременианца засияли ярче, вынуждая меня чувствовать неловкость и, едва ли, не стыд. — Что с тобой, лисёнок, ты ревнуешь? — Не неси чушь! — я привстала, намереваясь совершить еще одну попытку побега, но чуть теплые пальцы впиваются в локоть, возвращая меня на место. — Александрин — кэптис*, пушистик. — поймав мой недоумевающие взгляд, вампир улыбнулся, каким-то слишком нежным совершенно не свойственным ему жестом поправил упавший мне на лицо локон. — Это очень редкий вид существ, признаться, до встречи с ней, я был уверен, что их расу истребили. — За что? — я округлила глаза, пытаясь пока не раздумывать о том, что сестра, мать его, Натана, долбанный кременианец! — Кэптис видят нас, отличают от людей до того, как глаза поменяют цвет или, проявятся иные явные признаки, на сколько я понял, они улавливают подобие аур, цвет которых отличается в зависимости от существа, Греттель называла это «сиянием». — Кай смирил меня насмешливым взглядом, словно это все было очевидным. — Для тех, кто предпочитает жить среди людей эта способность представляет угрозу. Во времена гонения ведьм, инквизиторы часто использовали кэптис для поимки кременианцев, тогда и было принято решение уничтожить их. — мужчина прикрыл глаза, поежился. — Слишком много сверхъестественных существ пострадало тогда, каждый второй точил зуб на их расу, и, как итог, уничтожали всех, в ком могли хотя бы заподозрить намек на эту способность. Кэптис были истреблены, дети, женщины, старики — все считались убитыми. — Я не очень понимаю, — уселась поудобнее, — как же тогда вышло, что Александрин жива и невредима? — Ох, пушистик, ты хочешь послушать сказочку? — в глазах Кая заплясали изумрудные огоньки. — А если я скажу, что эта услуга не бесплатная? Я смирила мужчину взглядом, явно давая понять, что торг в данном случае глуп и неуместен, ведь данная история не представляет ценности, лишь личный интерес и, вряд ли я умру, если не узнаю ее. Вампир демонстративно фыркнул, видимо, прочитав мои мыли, поправил подушку и облокотился на нее: — Пару десятков лет назад по Кремено начали ходить слухи, якобы где-то в южной части Англии родился мальчик с даром кэптис. — Мальчик? — я, нахмурившись посмотрела на Кая, который, покачав головой, прижал палец к своим губам. — Тихо, пушистик, помолчи, если хочешь услышать всю историю. Перебивать, знаешь ли, плохой тон. — выдержав драматичную паузу, вампир продолжил, — Так вот, мне дали задание выяснить правда ли это или же очередной слух, в случае подтверждения, я должен был ликвидировать проблему. — Ты убил ребенка?! — Лисенок, — Кай оскалился, — во-первых, ты снова меня перебила, — я закатила глаза, — во-вторых, я убил бы ребенка, если бы это было необходимо, и не потому, что я бессердечная мразь, а потому, что это было бы более гуманно. — Более гуманно, чем что? — я поймала задумчивый взгляд мужчины. — Я убил бы его быстро, дитя не страдало бы и не мучилось, за ним бы не охотились и не мстили за тысячи погибших из-за кэптис сородичей. — мужчина немного придвинулся ко мне. — Как там люди любят говорить «это было бы меньшее зло». — Ты-то, и «меньшее зло», не смеши! Взгляд вампира задержался на моей, прости, Господи, реально искренней улыбке, пауза затянулась, молчание начало смущать, я неуверенно опустила глаза, Кай же, тактично откашлявшись, продолжил: — Когда я прибыл в город, то узнал, что двое детей бесследно исчезли, один из них, как ты должно быть догадалась, был мой подозреваемый. Такая ситуация несомненно была плюсом, убить мальчишку в такой шумихе было бы проще простого, люди списали бы все на маньяка, который якобы похитил детей и, собственно, никаких проблем бы не возникло. — мужчина нахмурился. — За исключением второго ребенка, впрочем, его память можно было просто подправить. — Ты назвал Александрин Греттель, — я перебила вампира, изучая небесно — голубые глаза и поражаясь собственной догадке, — Гензель и Греттель*… Как в сказке?! Кай улыбнулся, поддался вперед, касаясь губами моего виска. — Какая ты умничка, пушистик, — и, отстранившись, — да, как мне удалось выяснить детей, девочку и мальчика, похитила суккуб. Я не знаю для чего вдруг они ей понадобились, да еще и с такой способностью, — мужчина ухмыльнулся, — такиМИ способностяМИ, как выяснилось позже. Девчушка оказалась очень сообразительная и, к моменту, когда я их обнаружил, она уже разработала план и практически справилась с суккубом в одиночку, я лишь немного подсобил им и добил стерву -возможно — педофилку. — Они оба обладали даром, — я задумчиво накрутила локон волос на палец, — верно? И мальчик, и девочка были кэптис? — Именно, — мужчина кивнул, — Греттель была старше, хитрее, умнее и выдержка у нее была получше, чем у брата, она быстро поняла, что к чему и тщательно скрывала свои способности, а вот Гензеля проснувшаяся сила едва не свела с ума. Он шарахался от прохожих тем самым выдавая себя и, как бы не пыталась сестрица ему помочь, — все было бестолку. — мужчина громко вздохнул. — Девочка отказалась называть свое имя, сославшись на то, что не знает на что такие, как я способны, собственно, поэтому, они с братом и получили эти прозвища. Мы сожгли дом суккуба, вместе с ее останками, после чего выяснилось, что малышка, отсиживаясь в плену, время зря не теряла. Она нашла очень занятную книженцию, в которой описывался ритуал, способный переместить силу кэптис из одного человека в другого. Разумеется, там были всякие нюансы из разряда «одна кровь на двоих» и прочая лабуда, которую так обожают чародеи. — Но девочка уже обладала этим даром? — я нахмурилась, изучая вампира, который тут же ответил мне кивком головы. — Да, мы не были уверены в том, что ритуал сработает, как не были уверены и в том, выживет ли после него Греттель. Однако, думаю, ты уже успела оценить ее характер, девчушка была настроена серьезно и вряд ли кто-то смог бы ее переубедить. — Кай привычным движением руки растрепал челку. — В общем, она покорила меня своей наглостью, упорством и бесстрашием, и я решил ей помочь. Как ты поняла, ритуал сработал, Гензель потерял свои способности, и я стер его память, превратив все это в страшный сон и не более. Его сестре досталось посильнее, в ту ночь она едва не погибла от переизбытка сил в своем теле, не знаю, как ей удалось, но она смогла подчинить как свою силу, так и силу своего брата. Я частенько навещал их, пока они были детьми, наблюдал, хотел удостовериться, что у Греттель не поедет крыша. Она, конечно, ехала, временами, но, к счастью не критично. Как итог, девушка, которую называют Александрин Скилл стала самой могущественной кэптис, от ее взгляда не скроется никто, но цена за это — вечная борьба за поддержание баланса. — А что с заказчиками? — я нахмурилась. — Теми, кто поручил тебе выяснить правдивы ли слухи. — О, им я сказал, что мальчика с таким даром я не обнаружил, по сути, я не соврал, ведь мистер Скил «ослеп», если можно так выразиться. — вампир повел плечами. — Никто не смог бы распознать в нем кэптис, а на девочку они не стали бы тратить время. — И как давно ты понял, что Натан кременианец? — Хмм… — мужчина задумчиво почесал затылок. — Я заметил странный барьер в воспоминаниях, когда стирал его память после нашей стычки в твоей квартире, однако, не предал этому особого значения. То, что этот писака и есть Гензель, я осознал лишь после встречи с Греттель. — Дай угадаю, — я ухмыльнулась, — она попросила тебя держать меня подальше от Натаниэля? — Да, — Кай пожал плечами, — и ее просьба имеет смысл, особенно, учитывая тот факт, что ты ходячая катастрофа. Однако, — мужчина задумчиво осмотрел меня с ног до головы, — я не хотел, чтобы все вышло именно так, и не знал, что эта мышка будет в баре, но, совру, если скажу, что не рад исходу. — Нора? — я прикрыла глаза. — Думаю, они с Натаном прекрасная пара, а мне стоит его отпустить и теперь уже навсегда. — Мне нравится какой умненькой и рассудительной ты становишься после секса. — в глазах вампира замерцали изумрудные искорки. — Да? — я подалась вперед, замерла за секунду до соприкосновения наших носов и выдавила максимально очаровательную улыбку. — В таком случае, мне, пожалуй, пора завести постоянного любовника, — от взгляда не скрылось то, как мужчина ухмыльнулся, сократил расстояние на еще несколько миллиметров, почти коснулся моих губ, — думаю, очевидно, что он должен быть вне Кремено и максимально далек от всего этого. Выражение лица вампира моментально изменилось, глаза приобрели насыщенный изумрудный цвет очевидной злости, показались тут же заострившиеся клыки, вынуждающие меня нервно сглотнуть. Вампир сгреб меня в охапку, прижал к холодному телу, едва не выбив из легких весь воздух. — Маленькая провокаторша! — и слишком нежно, слишком вопреки, потерся носом о щеку, разливая по телу непонятно откуда взявшееся тепло и посылая электрические импульсы прямо по венам куда-то к низу живота, где все моментально сжимается, напоминая о произошедшем ночью. — Если собралась сбегать, то сейчас самое время. — объятия ослабевают, кольцо его рук разжимается, давая мне шанс отступить. — Еще немного, и я назову тебя шлюхой и выставлю из квартиры. Я рассмеялась, ловко спрыгивая с кровати кременианца. Бежать, так бежать! Неспеша собрав разбросанные вещи и одевшись, я замерла у выхода: — Эй, спасибо тебе. Вампир привстал, поймав мой взгляд и вопросительно выгнул брови. — За то, что оказываешься рядом, всякий раз, когда мне нужна поддержка. — выдержав паузу, решаю съязвить. — Хотя зачастую и являешься катализатором моих проблем. Кай засмеялся, качая головой, я же быстро отвернулась, просто, чтобы не видеть его, не залюбоваться, не засомневаться, не захотеть остаться. Ведь мы оба точно знали, две лишние секунды и все вернется на круги своя, боль и безумие накроет нас с головой вынуждая ненавидеть друг друга всем тем немногим, что осталось от наших душ. Я отчаянно гнала мысли о произошедшем, о том, что натворила я, я и только я. Винить больше некого, я сдалась, сломалась, или же наоборот? Отчаянно трясу головой. Мысли и эмоции вредны, как же жаль, что у них нет кнопки «off». На вопросы «кто я?», «что я?» больше нет ответов. Что остается людям, чья жизнь выкинута в унитаз и беспощадно смыта в канализацию? Прошлое не имеет смысла, а будущего, и вовсе, кажется, не существует. Ноги сами привели меня ко входу в книжный магазин, где пестрила яркая вывеска «Золотые страницы», тут началась история, возможно, именно тут мне и стоит ее закончить. Набрав в легкие побольше воздуха, я резко дернула ручку и практически ввалилась в помещение. Внутри были тихо. Парочка покупателей недовольно посмотрели в мою сторону, за прилавком некого не было. Странно. Я медленно прошла к стеллажам, провела пальцами по корешкам книг. Когда-то они были частью меня, я так любила бывать тут, смотреть на счастливые лица людей, смеяться вместе с той, что была моей подругой, подбадривать друг друга и забывать о мертвых лицах тех, кто стал моим заданием. Это место было для меня вторым дыханием. Сейчас же, оно выбивало остатки кислорода, оставляя привкус горечи и разочарования. Чьи-то цепкие пальцы впиваются в запястье, я и ахнуть не успела, как дверь склада с грохотом захлопнулась, погружая меня в темноту. — Прости! — раздался знакомый голос справа, я резко обернулась, прислушиваясь к своим инстинктам, защищаться в темноте не просто, но сдаваться после всего пережитого было бы смешно. Два розовых огонька чуть осветили лицо собеседницы, она быстро нашарила на стене выключатель, и помещение наполнилось тусклым светом. — Прости, — повторила Кассандра, нервно переступая с ноги на ногу, — но я не знала, как еще вытащить тебя на разговор. — Кто сказал, что я хочу с тобой говорить? — я задумчиво изучала суккуба, интересно, они имеют такие же силы, как и вампиры или же их физические возможности приближены к человеческим? — Ты ведешь себя как ребенок! — кременианка сложила руки на груди. — Это ты заперла меня на складе! — я указала пальцем на весьма массивную дверь. — Потому, что иначе, ты не стала бы меня слушать! — Кассандра приблизилась и сделала глубокий вздох. — Ты вся пропахла Неистовым, рада, что у вас все наладилось. — Между нами ничего нет. — холодно отрезала я, на что девушка недоверчиво выгнула бровь. — Я завидую тебе, — помрачнев отозвалась кременианка, — у тебя есть права выбора, только ты решаешь, когда и с кем быть, у нас же, суккубов, все иначе. — в глазах собеседницы замерцали розовые огоньки. — Мы вынуждены постоянно находить себе партнеров, секс с людьми куда сытнее, но это их убивает, каждый контакт отбирает несколько часов жизни. С кременианцами проще, они просто испытывают усталость, но далеко не каждый готов довериться и оказаться беспомощным, пусть и ненадолго. Мы скитаемся по миру, меняя внешность и характер, мы не способны найти свою любовь, ведь ты никогда не поймешь любит твой партнер тебя или ту иллюзию, которую ты ему ежедневно подсовываешь. Многие убы настолько погрязли в чужих образах, что забыли кто они на самом деле. — Ты хочешь, чтобы я тебя пожалела? — усмешка выходит слишком усталой и вызывает у девушки улыбку. — Нет, я хочу, чтобы ты поняла, почему я была с Неистовым. — Кассандра неуверенно переступила с ноги на ногу. — Я видела, как тебя задело то, что произошло в Исла Парадисо и, поэтому, считаю своим долгом рассказать тебе… — девушка нахмурилась, явно собираясь с мыслями, намотав на палец прядь волос, глубоко вздохнула и продолжила, — я не знаю кем была та блондинка, я впервые превращалась в нее, этой девушки никогда не было в его сердце. — Подожди, но как тогда… — Неистовый отличный телепат, думаю, ты как никто другой, знаешь об этом, ее образ он навязал мне мысленно и попросил принять ее облик, я, правда, очень этого не хотела, но… — Кассандра поджала губы, — я так испугалась! Иметь такого врага как он, — суккуб поежилась, — я бы никогда не осмелилась идти против его слова, я слишком хочу жить, и жить я хочу спокойно и беззаботно, насколько это возможно для представителей моей расы. Мы любовники, а не воины. — кременианка подняла на меня глаза. — Прошу, прости меня, и сделай его счастливым. — Между мной и Каем ничего нет, Кассандра, и хватит об этом, мне наплевать, в кого ты превращаешься и как вы проводите время, я ненавижу его, вот и все, и на тебя зла не держу. — я опустила глаза в нелепой попытке скрыть столь очевидную ложь и быстро направилась к двери, но голос девушки заставил замереть. — Знаешь, чем отличается ненависть от презрения? — в полутемной кладовой засияли глаза — рубеллиты. — Ненависть конечна, она имеет предел и, как только ты его достигнешь, ты полюбишь человека так, как не любил никогда, ты будешь дорожить им так, как не дорожила никем. Не даром же так много книг и фильмов о том, как ненависть превращается в нечто чистое и практически нерушимое. — суккуб подошла ближе, обхватила ручку на двери пальцами. — Презрение же бесконечно, оно темное и вязкое, лишь по-настоящему сильные люди способны искренне презирать, так, что до последнего вздоха и во всех последующих жизнях. Презрение никогда не перерастет в дружбу или любовь, подумай об этом, проклятая лисица, и определись, презираешь ты Неистового или все-таки ненавидишь. Кассандра опустила ручку вниз, толкнула дверь и, загадочно улыбнувшись, исчезла в торговом зале «Золотых страниц», оставив меня одну наблюдать за бессмысленной, но весьма кровопролитной борьбой собственных демонов и альтер — эго.