Когда шарик уже лопнул,
лишний укол булавкой ему не повредит.
© Джулиан Барнс
Тишина. Лишь звон в ушах. В зеркале отражение, вроде даже «ничего», улыбается, поправляет волосы, накладывает грим мазками по контуру усталости, маскируя мешки под глазами и искусанные губы. А внутри пустота и отголоски отчаянной боли. Проблемы налетели, окружили, словно петля на шеи, дуло у виска или недопитый стакан с ядом. Хотелось кричать, молить, за что? Почему я? Да только смысл? Слова в пустоту, бессмысленная трата времени. Вновь пересекаюсь взглядом с отражением, в фиолетовых глазах отчаянная злоба не то подделки, не то ошибки. И насколько еще тебя хватит, Бэйт? Как скоро ты заскулишь от удушения жалкая, неправильная, испорченная, сломанная? Когда разлетишься на осколки от безрассудства окружающего тебя мира? Когда пустишь себе пулю «я сделала все, что смогла» в висок? Отворачиваюсь, обнимаю себя руками, пытаясь спрятаться от внезапно возникшего озноба, все нутро продолжает шипеть и раздирать меня изнутри. Так продолжаться не может, нужно найти силы, нужно встать, нужно начать решать проблемы, иначе они прикончат меня куда быстрее. И самой несущий на данный момент был мой отец. Само его существование в моем «настоящем» выбивала землю из-под ног, толкало в пропасть, подначивало, посмеивалось, кидало обидные истины вслед. Учитывая нашу встречу, можно сделать выводы, что отцовские чувства у этого ублюдка сдохли вместе с человечностью, что значило — он не отступит. Теперь либо он, либо я. Взгляд метнулся к мобильнику, никто из подразделения не звонили мне с того дня, зная характер Матиаса, можно было предположить лишь две причины этому. Первая — мужчина дает мне время остыть и ищет возможность помягче извиниться, вторая — он занят организацией отряда по моей ликвидации. Оба варианта подразумевали его занятость, следовательно, подразделение на моем пути не встанет. Кая я так же не видела с нашей последний ночи, вероятно, вампир погрузился в самокопания и, вряд ли, сейчас отслеживал каждый мой шаг, полагая, что мне хватит ума не лезть на рожон. Увы, он ошибается. В первую очередь необходимо встретиться с отцом, собрать всю волю в кулак, выдержать это испытание, доказать, что я не глупый маленький отчаявшийся ребенок. Я та, кто заслуживает уважения. Я та, кто убьет его. Снова. Итак, где могут обитать гули в свободное от слежки за мной время? Ухмылка коснулась губ, одевшись «помрачнее», и, вызвав такси, дабы особо не светиться на своей машине, я направилась в сторону одного из самых зловещих мест Бриджпорта — кладбище Маунтин Гров. В отличии от центра города, который был залит солнцем, окраина была погружена во мрак, особенно это ощущалось в месте моего пребывания. Прохладный ветер пробирал до костей, раскачивая высокие деревья, сейчас на кладбище проходила похоронная процессия и я, дабы не привлекать лишнего внимания, отошла подольше, вглядываясь в толпу. Взгляд зацепился за мужчину, который задумчиво наблюдал за происходящим со стороны, его поза была весьма расслабленная, на лице не читалась скорбь по ушедшему, скорее скука и желание, чтобы все это быстрее закончилось. Я медленно приблизилась к предположительно кременианцу и выдавила грустную улыбку: — Бедолага, он был так молод. Мужчина резко обернулся, пробежался взглядом по моей физиономии и неуверенно буркнул: — Да, какая потеря. — А вы, простите, кем ему приходились? И почему стоите в стороне? — Я был его хорошим другом, — подумав отозвался собеседник, — но его семья меня терпеть не могла, вот и прячусь тут от них, в надежде попрощаться без лишних скандалов. — Да, его семья те еще стервятники. — я выдавила улыбку, сочиняя на ходу и подыгрывая незнакомцу, надеясь, что вампирская кровь еще не выветрилась и инстинкты меня не подводят. — Представляете, если бы он сейчас внезапно ожил! — Ожил? — мужчина уже полностью переключился от рассматривания тела в гробу и теперь, немного прищурившись пялился на меня. — Ну да, — я беспечно пожала плечами, — бамс! И восстал из могилы, оказавшись кременианцем, — незнакомец выгнул бровь, услышав последнюю фразу, — скажем, гулем, ну, знаете, алые глаза, супер-острые зубы…. — Бога ради, прекрати, — собеседник кашлям замаскировал смешок, — я почти сразу узнал тебя, Проклятая Лисица. — Вот как? — я сложила руки на груди. — Моя слава разрушает мою маскировку, обидненько. — Так, чем обязан? — гуль склонил голову вбок, продолжая изучать меня. — Ты ведь знаешь моего папаню, верно? Я так поняла, он успел засветиться в вашем обществе. — Бальда? Любимчика босса? — собеседник хмыкнул. — К сожалению, знаю, однако, если ты решила устроить охоту на его свиту, то ошиблась адресом, — упырь повел плечами, — не вижу смысла посвящать всю свою бессмертную жизнь убийству какой-то девчонки. — Это было почти обидно, — подметила, ухмыльнувшись, — но нет, я не собираюсь «охотиться на его свиту», я хочу разобраться только с ним. — Самоуверенность из тебя так и прет, я смотрю. — гуль выглянул из-за дерева, видимо, для того, чтобы убедиться, что кладбище еще не опустело. — Что, аппетитненько выглядит? — улыбнулась, проследив за его взглядом. — Ты больная извращенка, если считаешь трупов «аппетитненькими», — упырь закатил глаза, — впрочем, чего еще ожидать от дочки Эранса и пассии Неистового. — И почему мне кажется, что ты пытался меня оскорбить? — Ни в коем случае, — кременианец уже почти открыто смеялся, — разве я посмел бы? Так чего хочет от меня небезызвестная Проклятая Лисица? — Я хочу пересечься со своим отцом и буду очень благодарна, если ты передашь ему мое сообщение. — Вы встретились и не обменялись номерами? — упырь фыркнул. — Как-то совсем не по-семейному, знаешь ли! — Сегодня в шесть вечера, там, где мы встречались последний раз, передай, что я буду признательна, если он придет один, в конце концов это только наша проблема. — Слушай, Лисица, разве я похож на почтового голубя? — Нет, — я уперла руки в бока и нагло ухмыльнулась, парадируя, чтоб его, очевидно, всем известного вампира, — однако, ты похож на больного ублюдка, надругающегося над свежими трупами, как думаешь, что сделает с тобой семья этого несчастного, если узнает об этом? — выдавив максимально очаровательную улыбку, я развернулась и отправилась в сторону рыдающей толпы. — Стой! — ледяные пальцы вцепились мне в локоть. — Я понял, понял, передам, шесть вечера, место, где встретились в последний раз. — Спасибо, приятно было пообщаться! — и, махнув рукой на прощанье, под задумчивый взгляд упыря, я направилась в сторону дороги, дабы вызвать такси и подготовиться к «свиданию» с прошлым. Сидя в машине я наблюдала за происходящем по ту сторону окна, Бриджпорт погрузился в присущую ему дневную серость, в городе кипит жизнь, люди снуют туда-сюда, спешат, боятся опоздать под забавную, наверняка популярную песенку, доносившуюся из магнитолы таксиста. Никто из них не знает, не замечает, живет в свое удовольствие, забывая порадоваться столь обычной и далекой от меня повседневности. Обидно, я ведь тоже человек, тоже чего-то стою, тоже о чем-то мечтаю. — У вас все хорошо? — водитель, скосив глаза на зеркальце, внимательно смотрит на меня, выдаю максимально милую улыбку. — Да, все отлично. — Вы потеряли кого-то дорогого? — пытается проявить хоть какое-то участие мужчина. — Кладбище не место для такой красивой девушки. — Спасибо, — с губ срывается улыбка, — со всеми потерями я уже давно смирилась. Вот только некоторые, увы, не смирились со мной и теперь жаждут мести. — Это правильно, — улыбается таксист, сворачивая к моему дому, — жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на скорбь. Машина останавливается, я вновь поблагодарила мужчину и выскользнула на улицу, делая глубокий вздох, наслаждаясь свежим воздухом. Кто знает, как долго мне еще ходить по этому свету. Вернувшись в квартиру, я рухнула на диван и закрыла глаза, пытаясь привести мысли в порядок. Теперь, главное — не сорваться, не струсить и не сбежать. Бальдерик Эранс обычный гуль, таких по миру сотни, а то и тысячи, оглядываться на прошлое глупо и не рационально, исход в таком случае будет предрешен и далеко не в мою пользу. Очередной слишком громкий вздох. Время неумолимо стремилось к неизбежному, секундная стрелка, словно нарочно пародировала нервный тик, вы только вслушайтесь в это: Тик-так, тик-так — кто угодно рехнется. Я продолжала лежать на диване разглядывая потолок и сжигая внутри себя с такой заботой и внимательностью составленные полочки. Это оказалось куда легче, чем попытка расставить все на свои места. Первая полочка под кодовым названием «твои родители ублюдки» подожжена спичкой с яркой пестрящей надписью «они мечтали быть счастливыми». Вторая полочка аля «ты важна Матиасу» спалена дотла «ты замена его дочери». Третья, одна из наиболее значимых «ты хозяйка своей судьбы» обратилась в пепел после фразы «марионетка для достижения чужих целей». Альтер-эго внутри меня ощетинилось, зашипело, отчаянно бросаясь на стены воображаемой клетки. — «Подними свою задницу, Бэйт! Ты не тень и не тряпка!» — стирая руки в кровь о прутья. — «Ты сильнее, умнее, выносливее, неужели к этому ты шла? Неужели ради этого боролось?!» — кусочек подсознания тянет руки вперед, но замирает, любуясь очередным вспыхнувшим «ты могла бы…», опускает руки и разочарованно скрывается в темноте, куда давным-давно была загнана душа. Мне страшно почти до рвоты, все тело дрожит и отказывается выполнять команды, но пальцы все же сжимают пистолет и серебряный клинок. Это вряд ли убьет гуля, если не изменяет память, убить их можно лишь отрубив голову, а тут, увы, разгуливая с мачете* наперевес, я бы привлекла слишком много внимания. Новый вздох и попытка успокоиться. Я кость, что застряла в глотке отца, смертельный яд, что он принял за безобидный сок, он осознает это, когда будет слишком поздно, когда клинок пронзит его глотку, давая мне возможность сбежать. Сегодня мне нужна от него лишь правда. Усевшись в машину и зажав педаль газа, я отправилась на встречу, быть может, собственной погибели. Я оставила машину недалеко от «Золотой орхидеи», намереваясь немного пройтись и насладиться свежим воздухом, перед смертью, как известно, не надышишься, но попытаться, то стоило. Рука скользит по бедру, где крепко пристегнут пистолет, главное не слететь с катушек и выдержать его взгляд, впустить в себя всех бесов, принять их с распростертыми объятыми, угостить чашечкой чая. И пусть шипят, бесится, кидаются, обгладывают косточки, заменяя кислород в венах на воспоминания. Я сильнее и темнее каждого их них, страшнее и опаснее, а когда сдадутся будет очевидно. У всех демонов мое лицо. Улыбка замирает на губах, здравствуй, папочка, я готова. Последний поворот, и я оказываюсь в уже знакомом переулке, все здесь было точно таким же, как и несколько дней назад, разве что во мне бушует ад. Теперь я готова, теперь я выдержу твой взгляд. В полумраке что-то шевельнулось, ловко перескочило высокий забор и медленно выползло к границе тени. Огненно — рыжие волосы были аккуратно уложены, металлические глаза с интересном изучали меня, губы расплылись в самодовольной ухмылке: — Привет, отребье, неужели соскучилась? — Венди, — уныло бросаю в ответ, пряча разрывающуюся внутри ярость и страх за напускной улыбкой, мужчина вопросительно приподнимает брови, — будь добр, обращайся ко мне по имени. — Венделина… — задумчиво отзывается Бальдерик, смакуя каждый слог. — Скорее уж Вендетта, — пожимаю плечами, ловя его взгляд, который уже начал наполняться ярко-алыми искрами, напоминая, что передо мной давно уже не человек. — Ох, бедное отребье, — упырь убрал руки в карманы и пошатнулся на пятках, — он и это от тебя скрыл? — Что ты имеешь ввиду? — я нахмурилась, как можно незаметнее сжимая пальцы на пистолете, металл мгновенно обжег кожу, придавая мне уверенности и решительности. — Ты правда думаешь, что Мали могла оставить свою дочь без имени? — при упоминании женушки, в лице Эранса что-то изменилось, глаза загорелись ярче, он нервно поджал губы и тряхнул головой. — Она решила назвать тебя в честь матери Матиаса, твое настоящее имя Венделина Эранс, сокращенно, Венди. Иронично, что он решил оставить это, изменив лишь фамилию, — отец выдавил улыбку, — сентиментальность в стиле Кастро. — Ты лжешь. — я прищурилась, внимательно изучая лицо мужчины, это выглядело словно оживший кошмар, он совсем не изменился со дня своей смерти, с той секунды, когда я спустила курок, обрывая его жизнь. — Думаешь? — Бальд потер подбородок. — Может ты и права, уточни это у Матиаса, ты же так ему веришь. Смешок вызывает приступ паники и гнева, я сглатываю образовавшийся в горле ком, молясь всем существующим богам, чтобы безумие не накрыло меня вновь. Стой и смотри, девочка, кошмар во плоти хочет уничтожить тебя, хочет унизить, но он опоздал. Ведь ты так давно стала неправильной, тебя испортили, тебя сломали. Хуже уже не будет. Я выдавливаю из себя улыбку, поднимаю глаза. — «Ты сильнее его!» — шипит альтер — эго. — «Докажи ему это! Пусть знает, что прошлая реакция была ошибкой, пусть чувствует твое превосходство, он лишь гуль, жалкий отброс сверхъестественной стороны мира, ты встречалась с созданиями пострашнее.» — В тебе что-то изменилось, — Бальд постучал пальцами по подбородку, слишком пристально изучая меня, — неужели Матиас смиловался и поведал тебе правду? — алый огонь в глазах недобро замерцал. — Или тебе помог твой друг вампир, кстати, где он? — Достаточно далеко, чтобы не вмешиваться. — скрипнув зубами, делаю шаг навстречу, быть может опрометчивый и ненужный, со стороны смешной и жалкий, но он придавал мне уверенности, он оставлял страх позади, запирал его подальше, отрубал тянущиеся ко мне руки, пресекал попытки задушить и затянуть обратно в бездну личных истерик. — Очень опрометчиво. — взгляд упыря застывает там, где прочно пристегнут пистолет, значит, почувствовал, скрывать его смысла нет. Медленно достаю оружие, снимаю с предохранителя, щелчок выходит слишком громким на фоне висевшей в переулке тишины. — Я шла сюда, чтобы посмотреть тебе в глаза, — медленно направляю дуло на мужчину напротив, — хотела увидеть в тебе того мальчишку, дружбой с которым дорожил Матиас, того мужчину, который не дал ему покончить с собой, в конце концов, человека, ищущего свою цель в жизни, того, кто готов двигаться дальше, оставив все позади. — Не оправдал ожиданий? — мужчина скалится, демонстрируя острые словно бритва зубы, что неестественно блестели при свете фонаря. — Наверное, именно поэтому существует выражение «родителей не выбирают». — Я думала, что ты ненавидишь меня лишь за свою смерть, — качаю головой, — хотела предложить разойтись мирно, ведь мы, по сути, в расчёте. Ты запорол мое детство и сплавил безумцу, который был помешан на мести за свою дочь, а я в отместку, прикончила тебя. — разминаю шею, не спуская с отца глаз. — Но дело не только в этом, верно? Ты ненавидишь… — я замерла, вспоминая брошенные не так давно Кассандрой слова и ухмыляюсь, — нет, ты презираешь меня за то, что случилось с мамой. Бальд резко поддался вперед и зашипел, казалось, его клыки стали еще острее, а алые глаза готовы были испепелять. Прядь ярко — рыжих волос упала на лицо, придавая мужчине выражение столь знакомого мне безумия. Все это длилось не больше пары секунд, после чего отец чертыхнулся, вернул прически иллюзию прежней идеальности и гордо выпрямил спину. — Я любил ее сильнее, чем чертов Кастро! — упырь поднял глаза к небу. — Магдалина была совершена, пока не появилась ты! — Но при этом ты всегда занимал лишь второе место в ее жизни, — я ухмыльнулась, замечая, как напускное спокойствие и контроль отца дают трещину. — Сначала в ее жизни был Матиас, затем Алиса, а, после, она и вовсе рассудком тронулась. — пожимаю плечами. — Кстати, раз ты ее так любил, почему не спас, когда я пришла за ней? — То, что ты убила не было моей Магдалиной, она не была достойна жить. — почти прорычал кременианец, поворачиваясь ко мне и делая шаг навстречу. — Ты уничтожила все, чем я жил, все, чем дорожил, для меня не будет никакого «двигаться дальше», пока ты шляешься по этому свету, мерзкое отродье! — еще шаг вынудил меня вскинуть пистолет и прицелиться — Ты никто, лишь подделка, жалкая попытка залечить старые раны, слишком умная, чтобы сдохнуть, но слишком тупая, чтобы осознать — ты ЗА-МЕ-НА! Тебе не место в этом мире! Тело бьет мелкая дрожь, глаза щиплет от назревающих слез. Ахиллесова пята*, все равно, что с кулака под дых, выбивая воздух, заставляя задыхаться и плеваться багровыми сгустками крови, что, плюхаясь на асфальт, складываются в одно единственное «фальшивка». Альтер — эго медленно протягивает руки, зажимает ладонями рот, пусть горький, отчаянный крик умирает внутри, болит, гниет, но не срывается с губ, не показывает мою слабость. Кусаю губы, пытаюсь унять дрожь в пальцах, что лежат на курке. Спусти, оглуши и сбеги. Тебе не в первой, ты уже видела страх и отчаянье в его глазах, ты знаешь, как расширяются от боли его зрачки, ты можешь предсказать, как он начнет дергаться в надежде избавиться от мук. Но что-то бьет набатом по вискам, не позволяя сделать столь простое и доведенное до автоматизма движение. Стреляй, пока не стало слишком поздно! — Знаешь, — Бальдерик делает еще несколько шагов навстречу, насмехаясь над моей жалкой борьбой, — больше всего на свете Магдалина любила свою дочь, — глаза мужчины мерцают алым, словно парадируя тех самых монстров из-под кровати, которыми так любили пугать детишек, — впрочем, как и Матиас. — еще несколько шагов, мои трясущиеся пальцы снова и снова соскальзывают с заветного курка. СТРЕЛЯЙ! БЕГИ! — Впрочем, это не удивительно, — мерзкая, знакомая с детства улыбка искажает черты лица мужчины, пиная меня в мою гребанную пропасть, где ненавистные бесы мгновенно реагируя, цепляются за ноги, за руки, кусают, вырывая кусками плоть и надежду. — Алиса была самим совершенством. БАХ! Все внутри разрывается на части, угольным дождем рассыпаются остатки души. Непослушные пальцы все так же наотрез отказываются сжать треклятый курок и вырубить ублюдка, по щеке течет слеза, размазывая силуэт кременианца, пошатнувшись, делаю шаг назад. Слабая, глупая девочка. Неправильная, испорченная, сломанная. Слишком поздно просить, чтобы сохранил и уберег слепоглухонемой, давно предавший меня Бог, мозг дробит от тошнотворного «слабачка», грызут демоны, плюется почти сдавшееся альтер-эго «Ты хочешь, чтобы нас не стало?!» звонкой пощёчиной по лицу «Верни контроль! Беги!» Беги же! — Ну и? — чертов гуль стоит уже совсем близко, между нами осталось не больше пары тройки шагов, а нутро все так же трясет, и хочется выплюнуть все, что накопилось внутри, всю желчь, разочарование и ярость, желательно в лицо ублюдку, что оказался моим отцом. — Почему ты не стреляешь, отребье? Неужели ты настолько жалкая? Очередная попытка прицелиться. Почему не выходит? Что сложного в том, чтобы пустить пулю в лоб этой твари? Ты же смогла однажды, почему не выходит сейчас?! Это ведь даже не убьет его, лишь вырубит, обезвредит, даст возможность сбежать. Пелена из слез застилает глаза. — «Спали все к черту!» — срывается на крик альтер — эго. — «Давай! Стреляй! Прямо в рожу! Сотри эту мерзкую улыбку! Заставь его корчиться от боли!» — отчаянно тряся за плечи. — «Не медли, черт тебя дери!» — Вперед. — расстояние между нами сокращается на еще один чертов шаг. Он смотрит прямо, с насмешкой, почти вымаливая, а я теряюсь, как маленькая девочка, металл в руках дрожит и бьется, словно стая птиц. Бальдерик Эранс — первый, кого я убила. Он — слияние всех лиц и тел, что пали от моей руки и теперь замерли в ожидании отмщения. Быть может, я это заслужила? Что если вся моя жизнь, вся моя ложь и вся моя боль вели меня сюда, в этот час, в это мгновение? Руки опускаются, не дожидаясь команды, заплаканная наивная дурочка отражается в мерцающих алым огнем глазах кременианца. Сдалась. Простите. Не выдержала нового испытания, не пересилила себя, не смогла перешагнуть и проглотить очередную порцию саморазрушения. — Я довольно часто представлял себе этот момент, — Бальдерик драматично вздыхает, — так много идей и возможностей, ты и вообразить не можешь сколькими способами я мечтал тебя прикончить, однако…- кременианец разочарованно качает головой, — увидев тебя, я понял, что ты ничего из этого не стоишь. Ты сама запорола всю свою жизнь, позволила превратить себя в инструмент для мести, что может быть еще более жалким и трагичным? — мужчина медленно достал пистолет и навел его на меня. — Сегодня, мое дорогое отребье, я стану твоим милосердным ангелом смерти. Я убью тебя здесь и сейчас, быстро и без лишнего пафоса, так же, как когда-то это сделала ты, — щелчок предохранителя вынуждает дернуться, но не от страха, скорее от слишком резкого звука, от осознания, что это мой конец. — Ты сдохнешь тут, в безлюдном переулке, забытая и покинутая всеми. Это единственная смерть, которой ты достойна. БАХ! Я зажмурилась, готовясь к вспышке боли. А будет ли боль? Что чувствует человек умирая? Что видит, пока его сердце замедляет ход? Свою жизнь? Свои грехи? Или чернеющую пустоту? От запаха пороха защипала в носу, вот-вот, еще секунда и жизнь покинет мое тело. Раз. Два. Три. Я продолжала стоять, зажмурившись, истошно вдыхая запах гари и металла, готовая в любую секунду рухнуть на землю без права на вторую попытку. Упасть и больше не вставать. Никогда. Время тянулось слишком медленно, слишком неправильно, я нашла в себе силы раскрыть глаза, лишь услышав до боли знакомое рычание. Этого просто не может быть! Должно быть, я брежу! Должно быть, я уже мертва! Глаза, сияющие подобно изумрудам, смотрят на меня с откровенной и ничем не прикрытой яростью. Кай стоял ко мне лицом, казалось, еще чуть-чуть, и он вцепиться мне в глотку и начнет колошматить в попытке выбить всю дурь и безответственность. На почти окаменевшем лице мелькнула гримаса боли и явного раздражения, слишком быстро, почти неуловимо. Лишь тогда я заметила, как на плече разрастается ярко — бордовое пятно. Вампир поймал пулю. Загородил меня своим телом, появившись в ту самую секунду, не дал мне пасть. Снова. — Вот так сюрприз, — удрученно комментирует Бальдерик, убирая пистолет. Кай молчит, возможно впервые, черт меня дери, гребанный кременианец просто молчит, продолжая убивать меня взглядом. Значило ли это, что я переступила черту? Ледяные пальцы до боли впиваются в мои плечи, отец на заднем плане пытается что-то комментировать, но ни мне, ни Каю нет до него никакого дела. Существует лишь его оголенная ярость, что просачивалась в каждую клеточку моего тела, наполняя ее страхом и сожалением. — «Поздравляю, девочка,» — шепчет альтер — эго, скрываясь в темноте, — «теперь ты точно доигралась». Следующим, что я помню было головокружение, отвратительное ощущение тошноты вперемешку с диким ужасом. Безлюдный переулок сменился стенами родной квартиры, но, даже она, казалось, встретила меня холодом и отрешенностью. Прости. На пересохших губах застывает так много, но рот отказывается воспроизводить звуки. Внезапно смотреть в глаза вампиру становится слишком сложно, выдержать всю тяжесть и весь груз того, что плещется во взгляде кременианца выше моих сил, и я делаю шаг назад, чувствуя, как тело сводит от ужаса и осознания того, что едва не произошло. — Мне жаль. — начинаю неуверенно, пытаясь вспомнить, когда в последний раз Кай просто молчал, не подкидывая едкие комментарии или не пытаясь меня унизить. — Я думала, что справлюсь сама. — темные брови вампира вопросительно приподнялись, вынуждая меня нервно кусать губы. — Хорошо, я хотела справиться сама. — заправляю волосы за ухо, мечтая провалиться под землю, утонить в водах Стикса*, сгореть заживо в пламени ада, да что угодно, лишь бы подальше от обозлённого и, кажется, разочарованного взгляда кременианца. — Мне нужно было знать какой он, после воспоминаний Матиаса, я поймала себя на мысли, что должна разобраться, должна посмотреть ему в глаза! — мужчина продолжает молча наблюдать за мной, чем нервирует все сильнее и сильнее. — Хватит! Скажи уже что-нибудь! — голос срывается в отчаянный крик. Его глаза отвечают льдом, таким, что вмиг обмерзает кожа и начинают стучать зубы, он оказался рядом слишком быстро, я не успела даже вскрикнуть, стена за моей спиной содрогнулась от удара кулаком. Смешная демонстрация силы своего бессилия. — Почему ты просто не можешь мне довериться, черт тебя побери?! — глаза вампира вновь запылали изумрудным огнем, и я невольно еще сильнее вжимаюсь лопатками в холодную поверхность. Кай зло фыркает, несколько секунд молча меня изучает, а, после, оттолкнувшись от проклятой стены начинает измерять шагами комнату. И полились слова… Слишком дохрена много слов. Наверняка, он и сам не осознавал, что говорил, они просто лились нескончаемым потоком из глотки, возможно, даже на незнакомых мне языках, иначе, как объяснить, что я не могла уловить хотя бы обрывки брошенных фраз. Он словно задыхался, то шептал, почти шипел, то срывался на крик, давясь яростью и беспомощностью. Однако, все мое внимание было приковано к его глазам, они были абсолютно голыми с пошло обнажёнными болью и отчаяньем. И от этого нутро сжимается еще сильнее, словно кто-то затягивал средневековый корсет на груди, лишая воздуха, свободы и сил. Кай ходил взад-вперед, периодически замолкал, как будто подбирал правильные слова, упорно пытаясь донести до меня свою истину. В таком состоянии кременианец вряд ли последовал бы за мной, он, наверняка, даже не заметил бы, что мне удалось улизнуть. Вот только, в чем смысл погони, если тебя никто не преследует? — Ты постоянно во что-то влипаешь, куда-то лезешь, не сидишь на жопе смирно, — наконец смогла уловить хоть что-то из его слов, — а затем, вытаскивая свою же задницу из своего же дерьма, ты ухитряешься сделать все только хуже! — Кай вновь дошел до стены, замолчал, явно выругавшись себе под нос, развернулся на пятках и пошел в обратном направлении. — Неужели я не заслужил твоего доверия?! За все это время, лисенок, я спасал тебя столько раз, что даже до твоего крошечного мозга могло дойти, что я могу тебе помочь! Что твоя безопасность в моих же интересах! В этот раз все было не так, ярость Кая отличалась от всех наших предыдущих ссор, злость поглощала его, убивала изнутри, затмевала рассудок, пропуская лишь нечто иное, новое, чертовски похожее на беспокойство. Следующий мой шаг был уже навстречу вампиру. Истина громыхала литаврами, оглушала и игнорировать ее уже не было возможности. Все последующие слова, обвинения и оскорбления летели мимо меня, пространство уменьшилось и сошлось в одной единственной точке, крошечном огоньке, что до сих пор не дал нам задохнуться от собственного безумия. Кай был слишком занят своей лекцией, казалось, он ничего не видит на своем пути, быть может, именно поэтому, в очередной раз уперевшись в стену, развернувшись и увидев на своем пути меня, он вздрогнул, выдавая свои реальные эмоции, не успев спрятать их за уже поднадоевшую маску. — Прости. Я просто делаю еще шаг вперед, встаю на носочки и обнимаю мужчину за шею, отчаянно прижимаясь к самому родному телу, без которого моя жизнь не имеет смысла и наслаждаюсь тем, как струится по коже прохлада. Кай прикрывает глаза, его руки скользят по моей спине, замирая на талии, придерживая меня и не позволяя разорвать объятия. — Прости. — впервые слова не режут мне глотку, не скапливаются сгустком раскаленной лавы, а выскальзывают ровно, спокойно, словно так и было задумано, будто это было правильным. Я нахожу в себе силы поднять на него глаза, мое отражение искажается в изумрудном пламени. Что мы делаем друг с другом? За что так ненавидим? Я медленно опускаю руки, скольжу по его все еще напряженным плечам, на пальцах остается странная влага, которая вынуждает отвлечься, пульс ускоряется, сердце начинает бешено биться о грудную клетку, по рубашке вампира продолжает расползаться бардовое пятно. — У тебя кровь?! — испуганно делаю шаг назад, продолжая пялиться на мужчину. — Само собой, — Кай закатывает глаза, пряча столь очевидную нервозность за присущим его персоне, пофигизмом, — меня вообще-то твой папаша подстрелил. Его взгляд парализует, вынуждает застыть на месте, почти приказывает не лезть, обещает очередную боль, но пульсирующая в висках кровь заглушает команды кременианца. Пальцы смело обхватывают ворот рубашки и тянут вниз под внимательным, чуть прищуренным взглядом вампира, стоило ткани отделиться от раны, как Кай дернулся и зашипел от боли. — Почему она не заживает? Почему до сих пор кровоточит? — я окончательно избавилась от предмета гардероба и теперь с нескрываемым потрясением пялилась на ранение. — Забей, лисенок. — мужчина повел плечами, однако, обыденный жест выдался крайне неуклюжим и сопровождался тихим проклятьем. — Это не акт унижения, Кай. — я качаю головой, чувствуя, как от запаха крови начинает кружиться голова. Я не отпущу его, пока не узнаю причин, я сделаю все, чтобы задержать его тут. Альтер — эго мерзко хихикает в ответ: — «Это ты виновата, дурочка! Это была твоя пуля!» Шли минуты, а вампир стоял напротив, прожигая меня взглядом, в котором медленно закипало что-то дикое, злое, оно набирало силу, готово было выскользнуть, но на последнем вздохе задыхалось, расщепленное чем-то куда более мощным, чем-то до ужаса похожим на нежность. — Что? — наконец отозвался, слишком тихо и непривычно растягивая слова, его пальцы сжимаются в кулак, отчего костяшки побелели, казалось, вампир изо всех сил пытается создать «со мной все отлично» иллюзию. — Принять помощь от кого-то — это не унизительно. — я встала за спиной кременианца, пытаясь внимательнее оглядеть ранение. Он следит за каждым моим шагом, за каждым нервным вдохом и выдохом, рождая во всем теле легкий тремор, что начинался где-то в районе груди и распространялся по всему телу, замирая на кончиках пальцев. — Ляг на кровать, — я кивнула в сторону двери в спальню, — я принесу воду и промою твою рану, возможно, тогда будет более понятно, что происходит. — Будешь моей мед-сестричкой? — пытается отшутиться мужчина. — А сексуальный костюмчик напялишь? — В постель! — зло поджимаю губы. — Живо! Набрав воду, я вернулась в комнату, Кай сидел почти на краю кровати и, нахмурившись, пытался ощупать рану. Движения мужчины казались медленными, почти заторможенными, он поднял голову лишь тогда, когда я поставила емкость на тумбу. — Выглядишь все паршивее и паршивее. — я выдавила виноватую улыбку, упорно пытаясь скрыть на сколько на самом деле мне стыдно за все случившееся, в голове до сих пор не укладывалось, что он появился вовремя, что, черт его побери, Кай, мистер «вы_все_для_меня_пустое_место», поймал за меня пулю. Пулю, рана от которой по каким-то причинам не заживала. Пулю, которая продолжала высасывать из вампира силы. — Ладно, сейчас будет ооочень неприятно. — я вздохнула и, намочив полотенце, начала осторожно смывать кровь. Мужчина шипел, скалился, пару раз выплюнул проклятье, но особо не дергался, позволяя мне оказать помощь. — Черт тебя дери, лисенок, аккуратнее! — очередное соприкосновение с ранением вынудило вампира вздрогнуть. — Отверстие не сквозное, пуля все еще внутри, — я покачала головой, зачем-то поглаживая кременианца по спине, словно успокаивая маленького ребенка, — рана поэтому не заживает? — Нет. — Кай, я пытаюсь тебе помочь! Хватит вести себя, как мудак! Мужчина развернулся ко мне лицом, зеленые глаза, казалось, снова пытались меня испепелить, но, в этот раз, я смогла выдержать его взгляд, ведь сейчас я не сомневалась в своих действиях. — Эта пуля предназначалась мне. — шепотом, едва дыша. — И я вырублю тебя нахрен, если потребуется, и вытащу ее, как бы ты не был против! — Эта пуля отравлена, пушистик, твой отец не хотел, чтобы у тебя появился хотя бы малюсенький шанс выжить! — устало прикрыв глаза, мужчина потер висок здоровой рукой. — Серебряная пуля накачена соком осины, который постепенно вытекает из нее, отравляя мою кровь. — Сок осины? — я нахмурилась, вытирая новые кровоподтеки. — Я думала вампиров можно убить только серебреным кинжалом в сердце или отрубив голову. — Осина не убивает нас, а ослабляет, — Кай опустил глаза на свои руки, — она тормозит процесс регенерации, не дает ранам зажить, сводит с ума. Чем больше внутри кременианца сока, тем уязвимее и безумнее он становится. Будучи вампиром, я могу контролировать потоки крови в своем теле и стараюсь держать яд в одном месте, не позволяя ему распространиться по всему телу. — Вот черт! — я резко встала с кровати, вынудив мужчину пошатнуться, — дай мне свой телефон! — Ага, еще чего? — Кай оскалился. Слишком слабый, слишком уязвимый, слишком сосредоточенный на процессах, происходящих внутри его тела. Пожалуй, впервые, чертов кременианец был практически беззащитным. Ловко сделав выпад вперед и, не дожидаясь реакции вампира, я умудрилась вытащить мобильник из кармана его джинсов, после чего, натянув довольную улыбку, помахала телефоном перед лицом мужчины. — Доверься мне, пиявка, я поставлю тебя на ноги! Кай что-то недовольно прошипел в ответ, пытаясь размять раненное плечо. — «Кажется, он пообещал тебе смерть в страшных муках.» — задумчиво постукивая пальцем по подбородку, отозвалось альтер — эго. Спорить с кусочком подсознания смысла не было, вампир действительно выглядел угрожающе, несмотря на то, что все еще истекал кровью. Может зря я все это затеяла, может стоило дать ему уйти? Отчаянно качаю головой, пытаясь вышвырнуть сомнения, что петлей затягивались вокруг глотки и шептали с наигранной до тошноты нежностью «ты слишком близко к бездне, чтобы не сорваться». Отворачиваюсь, чтобы не видеть лицо, искаженное злобой, молюсь, чтобы у ублюдка не хватило сил свернуть мне шею, надеюсь, что он позволит мне искупить свою вину. Пара движений по сенсорному экрану, и я прикладываю трубку к уху, набирая в легкие максимальное количество воздуха. Все наладится, я найду способ все исправить. — Захария? — удивленный мужской голос на том конце вынуждает снова усомниться в правильности решений, но отступать уже точно некуда. — Семенхара, это Венди, простите за столь неожиданный звонок. — О, лисица, чем могу быть полезен? — тембр сира Кая изменился, теперь он звучал мягче, однако, в нем все ещё прослеживалось беспокойство. — Мне нужна ваша помощь, — поморщившись, я обернулась к, кажется, обескураженному кременианцу, — что делать, если в вампира попали серебреной пулей с осиновым соком внутри? — Что? — теперь голос мужчины звучал максимально холодно, появилось впечатление, что он уже несется сюда, чтобы нахрен выпотрошить ублюдка, посмевшего обидеть его драгоценного… эээ… сынка? Ну и меня, за компанию. — Это долгая история, — переступая с ноги на ногу, я прикусила губу, — Кай слабеет, и я не знаю, чем ему помочь, это случилось по моей вине. — Дорогая лисица, — словно кусочками льда прямо по глотке, — понимаешь ли ты, на что подписываешься, говоря мне, что по твоей вине пострадал один из вампиров моего клана? — Я отомщу, — слишком громко, слишком отчаянно, — и отвечу за это, только, прошу, помогите мне! Скажите, что делать! — Пуля все еще внутри? — в басе Семенхары, кажется, появились одобрительные нотки. — Да. — Захария в сознании? — Да. — Хорошо, сделай надрез побольше и аккуратно извлеки пулю, старайся не трясти её, чтобы еще больше сока не попало в рану. — мужчина вздохнул. — Затем, высоси остатки яда, пусть Захария направляет отравленную кровь к тебе, только не вздумай глотать! — кажется, собеседник хмыкнул. — Осина безопасна для людей, однако, если она попадет в твой организм, никто из кременианцев не сможет тебя исцелить, более того, — голос вампира стал тише, — никто не сможет обратить тебя. Я нервно сглотнула, поймав себя на ритмичных кивках головой. — Я поняла, спасибо. — Венди, — Семенхара громко вздохнул в трубку, — не давай ему свою кровь в течение суток, если ты проглотишь хотя бы пару капель, это может плохо сказаться на Захарии, найди другой способ его накормить и дай отдохнуть, если сделаешь все правильно, к завтрашнему утру он будет в полном порядке. Я повторила нервное «спасибо» и повесила трубку, надеясь, что сир Кая не разорвет меня при следующей встрече. Мобильник в ту же секунду был отброшен на тумбу и благополучно забыт, я медленно подошла к кровати и села за спиной вампира. — Семенхара сказал, что необходимо сделать разрез побольше, дабы была возможность безопасно извлечь пулю. Вампир ответил недовольным фырканьем. — Я бы предпочел более надежного врача, нежели ты, пушистик. — Увы, выбора у тебя нет, — я потерла виски, пытаясь привести мысли в порядок, — не переживай, это не первый раз, когда я из кого-то вытаскиваю пули, тем более, ты вампир, даже если я разворочу тебе все плечо, чего я, разумеется, постараюсь не делать, если ты прекратишь меня провоцировать, рана затянется, не оставив шрамов. — я провела пальцами по спине мужчины, ощущая, как напрягается каждый его позвонок. — Твоей идеальной коже ничего не угрожает, бабы, как и прежде, будут падать тебе в руки. — Дай угадаю, — Кай с недовольным шипением повернулся ко мне, — бабы будут падать потому, что ты будешь их отстреливать? — Только если они будут превращаться в меня. — беспечное пожатие плечами и смех почти в унисон, слишком искренний, слишком обыденный. Я покачала головой, стерла вновь образовавшиеся кровоподтеки и покрепче обхватила рукоятку серебряного кинжала. До тошноты смешная ситуация, буквально полтора года назад я бы не задумываясь воткнула лезвие ему в грудь, упивалась бы хрипами, последними стонами, с наслаждением любовалась бы тем, как переливающиеся в свете комнаты серебро все глубже входит в плоть. А сейчас замерла, рассматривая его стан, идеально гладкая кожа, настолько бледная, что казалась почти прозрачной, придвинься ближе, сосредоточься и сможешь рассмотреть вены. Сложно осознать в какой именно момент это началось, каким утром я проснулась и поняла, что мертва для всех. Для всех кроме него. Награда — абсолютное доверие, невысказанное, молчаливое, но столь очевидное, что вызывает дрожь в пальцах. Ко многим ли этот вампир может повернуться спиной, зная, что у оппонента в руках нож? Что-то подсказывало, что я была первой. Если уж приняла это, взяла на себя ответственность — изволь тащить, не разочаруй. Очередной тяжелый вздох, острие разрезает кожу, под сдавленное шипение кременианца, а мысли крутятся в смешном бессвязном водовороте, соблазняя, вымаливая прижаться к мужчине ближе. Я хотела насладится его беспомощностью, впитать в себя его слабость, забыться в терпком, сводящем с ума поцелуе, который отпирал все двери, выпускал всех демонов, что прячутся в моей душе. Альтер — эго, хихикая, подкидывает воспоминания о сплетение тел, моих ногтях, не щадя раздирающих эту гребанную спину и обескураживающем удовольствие пополам с болью от впившихся в шею клыков. — Лисенок, — его охрипший голос вытащил меня из плена воспоминаний, я нервно улыбнулась, создавая иллюзию излишней сосредоточенности, — я не в том положении, чтобы контролировать себя, когда ты так пахнешь. — обреченная ухмылка коснулась губ вампира. — Не понимаю, о чем ты! — подцепив пинцетом пулю, я достаточно ловко извлекла ее, замешкавшись лишь на секунду, осознавая, что мои дальнейшие действия вряд ли остудят разогревшийся и почти наэлектризовавшийся воздух между нами. — Эм, я очень прошу тебя не дергаться. — даже думать не хотелось о том, насколько тихим и невнятным сейчас был мой голос. — Семенхара сказал, что остатки яда надо извлечь, так что, попробуй направить отравленную кровь к ране. Вампир медленно кивает, я наклоняюсь ближе, касаюсь губами солоноватую кожу, чуть всасываю ее в себя, чувствую металлический привкус во рту и сплёвываю, не переставая прокручивать в голове слова сира Кая о том, что сок осины может неплохо так навредить. Кременианец не отрываясь следит за моими движениями из-за плеча, только усугубляя ситуацию. — Если ты находишь это сексуальным, — я хмурюсь, стирая с губ кровь, — то ты чертов извращенец. — Ты права, — привычная ухмылка касается губ, — однако, сейчас мои мысли скорее о том, что стоило ловить пулю другим местом. Когда смысл сказанного дошел до рассудка, щеки уже горели, покрывшись румянцем, я хлопнула кременианцы по спине: — Идиот! Ещё парочка неловких попыток высосать яд, и спина мужчины расслабляется, до ушей доносится тихий шепот: — Это все. — Хорошо. — отстраняюсь, выдавливаю улыбку, дрожащими отчего-то руками вытираю остатки крови с губ, убираю испачканное полотенце и плашку с водой, которая стала алой, на тумбу. И что дальше? Замечаю на себе его задумчивый и слишком пристальный взгляд, от которого почему-то становится неловко. Оставь это, Бэйт, он пялился на тебя много раз в куда более интимной обстановке. Но сердце продолжает отбивать сумасшедший ритм, так и норовясь расхерачить к чертям грудную клетку, что, очевидно, сдерживает его. — У тебя губы пересохли. — подмечает вампир. Язык скользит на автомате, увлажняя образовавшуюся корочку до того, как до мозга доходит весь идиотизм ситуации. В глазах Кая отражение сломленной идиотки, что преломляется поблескивающими изумрудными искорками. Кременианец подается вперед, почти касается моих губ, но пальцы сильнее надавливают на раненное плечо, не позволяя зайти дальше, вампир издает раздраженное шипение и устало роняет голову мне на плечо. — Я устал, лисенок, — на очередном болезненном и бесполезном выдохе, — я так чертовски устал. — Тебе нужен отдых и сон. — пальцы скользят по шёлку его волос, позорно ласковое и слишком правильное движение. — Да. — отвечает, не поднимая головы, и словно бы наслаждается неспешным и не к чему не обязывающем проглаживанием. — Дай мне минут десять, я приду в себя и перенесусь в свою квартиру. — Нет. — нервно поджимаю губы и чувствую, как тремор от кончиков пальцев начинает распространяться по всему телу. Очевидно, эффект вызванный всплеском адреналина начал рассеиваться, и, с каждой секундой, я все более отчётливо осознавала, как близка была к смерти. Альтер — эго хватает за горло, сжимает сильнее, чем нужно, ведомое яростью и отчаяньем, видимо, тоже придя в себя: — «Решила сдохнуть раньше времени? Думаешь, кого-то этим спасёшь?» Хрип вырывается из легких, скользит между голосовыми связками и сжатыми до боли зубами. Беспомощность ломает ребра, рычит о моей легкомысленной тупости. Вампир приподнимает голову и, нахмурившись, изучает мое лицо, заглядывает глубже, туда, где в зрачках плещется отчаянье, пытающиеся вымолить прощение у неугомонного кусочка подсознания. — Останься сегодня тут, — откашлявшись в попытки прочистить горло, фактически шепчу, — это моя вина, что ты пострадал, поэтому, прошу тебя, не уходи, я хочу убедиться, что ты в порядке, Саменхара сказал, если я все сделаю правильно, к утру ты полностью поправишься. — Эй… — холодные пальцы приподняли меня за подбородок, вынуждая смотреть в поблескивающие изумрудом глаза. Я тут же дёргаю головой, не в силах удержать его взгляд. — Прости, — по щеке течет непрошеная слеза, — раньше лишь я пожинала плоды своих поступков, сама отвечала за все дерьмо, что натворила, а теперь, — тихий, ненавистный всхлип, почти пошло обнажающий душу, — ты лежишь в моей постели весь в крови, отравленный моим отцом, поймавший полю, предназначенную мне, я… Больше слез, больше хрипов, что встают поперек горла и не дают возможности спокойно вдохнуть, превращая каждую попытку в жалкий едва ли не скулеж. — Это был мой выбор, лисенок, — его голос кажется еще более уставшим, мужчина осторожно ложится на подушки, минимизируя нагрузку на раненное плечо, — я приму твое предложение, только, ради всего святого, — его губ касается привычная ухмылка, — не наделай глупостей, лучше вообще не покидай квартиру, пока я прихожу в себя. Мужчина не посчитал нужным дожидаться моего, вполне, может быть, остроумного ответа и вырубился. Ну, как врубился, скорее просто перестал двигаться и замер подобно трупу, я решила, что это можно засчитать за сон и, поэтому, как можно тише покинула комнату. Думать о том, что мое «максимально тихо» для кременианского слуха вполне походило на попытку слона повернуться в посудной лавке не хотелось, но и оставаться с Каем в постели я пока не была готова. Исходя из слов Семенхары, после пробуждения вампиру понадобится кровь, и кровь это не должна быть моей, ведь в ней мог быть осиновый сок. Половина знакомых, которые готовы были бы мне помочь отсеялись сразу, хотя бы потому, что не были людьми. Александрин обожала Кая ровно настолько же, насколько ненавидела меня, представить сложно, к чему привела бы эта просьба. Дейвис так же исключался из списка в связи с последними событиями. Честно говоря, я понятия не имела, как вести себя с ним после всего, что узнала от Матиаса. Оставался еще один вариант, пожалуй, лучший, хотя бы потому, что никому бы не пришел в голову. Достав мобильный телефон и выбрав из списка контактов необходимый номер, я приложила трубку к уху, вслушиваясь в гудки. И только попробуй не взять трубку! — Слушаю? — раздался крайне обескураженный ответ. — Привет, Кими, это Венди, — выдержав небольшую паузу, в которой поместился нервный всхлип собеседницы, продолжила, — у меня к тебе есть дело, от которого ты просто не сможешь отказаться. — Что тебе от меня нужно? — послышался опасливый голосок сотрудницы подразделения. — Держу пари, ты прекрасно помнишь, что пыталась убить меня, точнее, натравить на меня моего же друга. — очередной нервный вздох в трубке. — Я переборщила, признаю, мне жаль, что так вышло… — Да-да-да, не нужны мне твои извинения, — бестактно перебив девушку, я закатила глаза, — мне кровь твоя нужна. — Что? Многое бы я отдала, ради того, чтобы увидеть в этот момент выражение лица собеседницы. — Не переживай, мне нужно немного, тащи свою задницу в мою квартиру, сделаешь то, что я прошу, и я забуду о всех твоих проступках и больше не побеспокою вас с Сайком. — И почему я должна тебе верить? — Кими явно не собиралась сдаваться. — Потому, что у Матиаса сейчас сложный период в жизни и вы с Дэспри станете для него отдушиной, оно тебе надо? — В течение полу часа буду у тебя! — тяжело вздыхает сотрудница подразделения и сбрасывает звонок. Девушка выполнила обещание и, в назначенное время, нерешительно топталась на пороге моей квартиры. — Проходи, чувствуй себя как дома. — я кивнула в сторону гостиной. — Просто, чтобы ты знала, — Кими подняла на меня глаза, — я никогда не желала тебе зла и тот случай… — замялась, нахмурилась, поджала губы, — результат того, что я переборщила, Сайк никогда не причинил бы тебе вреда по собственной воле. — Что было, то прошло, — я выдавила максимально дружелюбную улыбку, на которую хватило сил, — главное, что сейчас все это мне на руку. — Так, для чего тебе кровь? — гостья опустила глаза на свои руки, слишком внимательно рассматривая очевидно недавно сделанный маникюр. — Напоить вампира. — на непонимающий взгляд сотрудницы, я лишь закатила глаза. — По некоторым причинам моя не подойдет, поэтому, я обратилась к тебе. — У тебя в доме раненный вампир?! — глаза Кими заметно округлились, даже как-то слишком для обладательницы явных азиатских корней. — Это долгая история, которой я не хотела бы делиться. — смешок вырвался слишком нервный и усталый. — Сколько крови тебе нужно? — девушка открыла свою сумочку и начала что-то в ней искать, явно недовольно поджимая губы. — Тебе виднее, ты же у нас юное дарование и протеже Орабэль, я хочу, чтобы он поправился, остальное не имеет смысла. — немного подумав, решила добавить. — Думаю, ты понимаешь, что, если с вампиром что-то случится и причина будет в твоей крови, долго ты не проживешь. — Оказаться на волосок от смерти дважды за полгода не совсем в моем стиле, — выдавила смущенную улыбку гостья, — я сделаю все, что в моих силах, — наконец достав катетер из сумочки, Кими победно улыбнулась, — если до этого он ежедневно питался, то много ему не понадобится. — А, если, он до этого потерял много крови? — на удивленно -вопросительный взгляд, я лишь пожала плечами, мол: «не вникай — себе дороже». — Я тебя услышала. — тяжело вздохнув и зубами затянув жгут на руке, Кими бесстрашно вогнала катетер в вену. Спустя несколько минут у меня был небольшой пакетик, наполненный кровью, который девушка торжественно мне вручила. — Советую немного подогреть в микроволновке, насколько я поняла, теплая кровь для них на вкус приятнее. — Спасибо. — я и сама не заметила, как облегченно выдохнула, принимая то, что поможет вернуть Кая к его обычному состоянию. — Если честно, я не перестаю тебе удивляться, — губы девушки дернулись в улыбке, — и, возможно, даже восхищаться, ты всегда отчаянно бросаешься в бой, переживаешь то, что по факту пережить почти нереально, вечно попадаешь в приключения, а, сейчас, у тебя и вовсе в квартире лежит раненный вампир, — Ками качает головой, — я бы так не смогла. — Можно подумать мне оставляют выбор. — я закатила глаза, следя за тем, как гостья медленно поднимается с дивана, явно намереваясь покинуть мою квартиру, минимизировав лишнее нахождение тут. — Надеюсь, ты понимаешь, что об этом никто не должен узнать. — Разумеется, — гостья кивнула головой, — и мы в расчете, ты больше не потревожишь нас с Сайком. Получив мой утвердительный кивок, девушка еще несколько секунд простояла возле двери, постукивая указательным пальцем по подбородку, явно пытаясь решить спрашивать ли меня еще о чем-то. Наконец, набравшись храбрости, сотрудница выдала: — Ты нашла способ обезвредить вампира? Извини, что спрашиваю, но это может быть важной информацией, которая пригодится нам с Орабэль в исследованиях. — Нет. — я прищурилась, изучая лицо девушки. — Ничего такого, чего вы бы не знали сами, он был сильно ранен и потерял много крови, сейчас его раны регенерируют и совсем скоро она вновь станет самим собой. Слабость вампиров к соку осины — последнее, чем я стала бы делится с подразделением, разумеется, это могло быть полезным, однако, альтер-эго заверило меня, что распространитель подобной информации сдох бы крайне быстро и максимально болезненно. Кажется, я недооценила Кими Тимор, судя по взгляду, девица не поверила мне от слова «совсем», но, видимо решив, что дальнейшие расспросы не принесут желаемого результата, кивнула головой, давая понять, что приняла мой ответ, а после, попрощавшись, упорхнула восвояси. Стоило двери захлопнуться, как я покачнулась, оперившись руками о стену, чтобы не свалиться на пол, очевидно, усталость, наконец, решила взять свое. Это было вполне ожидаемо, учитывая сколько всего я пережила за последние сутки. Мозг даже не мог точно ответить, когда я в последний раз спала. С губ сорвался ироничный смешок, откуда-то изнури послышался голос альтер — эго: — «Твоему чокнутому папаше даже не надо охотиться за тобой, ты сведешь себя в могилу намного быстрей». И, должна заметить, это не оспоримый факт. Не смотря на все произошедшее, на мой «венец агнца», регулярную подпитку кровью вампира и другие «радости жизни», я все еще оставалась человеком. Смертным человеком (хоть и менее уязвимым), которому просто необходима горячая ванна. Скидывая по пути одежду, я буквально запретила себе думать о том, что в моей квартире дрыхнет вампир. Во-первых, он ранен и почти смертельно вымотан, вряд ли я смогу его разбудить, и он сочтет необходимым подняться из уютной (МОЕЙ) постельки, чтобы поглазеть, во-вторых, даже если это произойдет, напрашивался вопрос: «чего он там не видел?». Наполнив ванну, я медленно погрузилась в воду, пузырьки весело и беззаботно лопались, создавая иллюзию радости и какой-то детской восторженности, которой по факту, у меня в жизни и не было никогда. Облокотившись на край, я прикрыла глаза, позволяя мыслям плыть по течению, блуждать по лабиринтам израненного, искалеченного разума в попытке привести хоть что-то к никому нахрен не нужному порядку. В голове мелькали образы и голоса некогда родных людей, подсознание пыталось найти хоть что-то светлое, но раз за разом натыкалось на огромные транспаранты «предал», «лгал», «ненавидел», «использовал». Пар заполнил почти все помещение, отрезая меня от реальности, создавая иллюзию комфорта и беззаботности. — «Хватит убиваться, Бэйт,» — вторит альтер — эго как-то уж слишком устало, — «позволь себе расслабиться, отпусти себя, побудь уязвимой». Я еще немного съехала вниз, теперь пена щекотала подбородок, думаю, если бы рай существовал, то выглядел бы именно так, да что уж мелочиться, если бы мне предоставили выбор, я непременно умерла бы именно так. В теплой воде, окруженная белоснежной пеной и радужными пузырями, и чтобы ни одной мысли в голове, лишь туман эйфории. Спустя несколько минут мне удалось полностью расслабиться, тело обмякло, дыхание замедлилось и стало глубже, веки отяжелели, приятная пустота вытеснила все думы. Создавалось впечатление полета, абсолютной свободы и безнаказанности, никому не задолжавшая, ни перед кем не виноватая. Сложно сказать, сколько времени я провела в этой полудреме, упиваясь внезапно возникшим покоем, позволяя душе очиститься. Я очнулась от неприятного покалывания уже почти остывшей воды. Открывая глаза, была почти готова увидеть вместо прозрачной глади чернеющую нефть, что все это время пыталась вырваться из груди с грязью и дерьмом моей жизни. Но, увы, мимолетное блаженство не могло даровать очищения. Я медленно поднялась из ванны, переступила борт и поежилась от холода, что моментально иглами прошелся по всему телу. Самое время вернуться в бренный мир, где каждый второй меня ненавидит, родной отец мечтает убить, а в постели дрыхнет раненный вампир, связанный со мной дурацким проклятьем. Я быстро накинула на себя ночнушку, ткань неприятно липла к распаренному телу, но ложиться обнаженной с Каем, я однозначно не была готова. Взгляд скользнул по кременианцу, что беззаботно спал, уткнувшись носом в подушку и подмяв под себя одеяло, этот мужчина вполне мог бы быть идеальным, если бы не был токсичной мразью, ненавидящей себя и всех вокруг. Медленно приблизилась к зеркалу, провела рукой по волосам, имитируя расчёску, локоны — папино наследство, заструилась между пальцами. Так привычно было не узнавать собственное отражение, впалые щеки, покрасневшие от усталости глаза, уголки губ, что, кажется, навечно застыли слегка опущенными. Была ли девочка в отражении хоть когда-нибудь по-настоящему счастлива? Разумеется, не считая тех моментов, когда забывалась в объятиях вампира. Губы дернулись в ироничной усмешке, до чего же я докатилась, если при упоминании радостных моментов, на ум приходит только то, что призвано меня разрушать. Мотнула головой, пытаясь нормализовать поток мыслей, направилась к кровати, принимая решение, хорошо отоспаться. Разумеется, я могла лечь на диван или найти ещё какое-нибудь менее удобное место, однако, перспектива затекшей шеи и других конечностей совсем не радовала, да и кто этот кременианец такой, чтобы я пренебрегала своим комфортом?! И это я даже не вспоминаю о том, сколько раз мы оказывались в одной кровати. Внезапно раздавшийся мобильный звонок заставил меня фактически подпрыгнуть на месте, голос солиста группы 30 Seconds To Mars разорвал возникшую в комнате тишину и иллюзию покоя. Первым делом взгляд метнулся к спящему Каю, чертов кременианец даже не дернулся, продолжая лежать в той же позе, что и заснул. Невольно задумалась, вампир не услышал звонка, потому что утомлен, ранен и отсыпается; решил просто его проигнорировать, ибо не царское это дело реагировать на чужие мобильник; или же просто сдох. Окончательно сдох, я имею ввиду. Одним лёгким касанием отключила звук, задумчиво рассматривая мигающую на экране надпись «Неизвестный номер». Очевидно, Матиас созрел для вынесения приговора, вот только я выслушивать его явно не была готова, да и не буду готова ещё пару недель, а то и месяцев. При нынешней обстановке, живой смертный наемник, охотящийся за моей головой не то, что не пугал, а даже дарил какую-то иллюзию нормальности. Другой разговор начнется, если Матиас подключит неживых и условно бессмертных. Я вновь повернулась к спящему в моей постели мужчине. Интересно, как поступил бы Кай, убил бы он меня за кусочек ключа к тайнам своего прошлого, или разбил бы приемному папочке лицо? Верить, разумеется, хотелось во второе, но первое более реально. Тем временем, звонок повторился, навязчивость не совсем конек главы спец. подразделения, хотя, дела минувших дней доказали, что Матиаса я не знала от слова «совсем». Однако, дух мой мятежный сломлен не был, игнорирование псевдопапаши продолжалось, мобильник был откинут куда подальше, а сама я отправилась к постели. К этому времени, дрыхнувший вампир свернулся калачиком и укатился на левую половину кровати, тем самым освобождая место мне и параллельно доказывая, что все ещё скорее жив, чем мертв. После кратковременной борьбы за кусочек одеяла, я все же смогла улечься, подогнув под себя ноги и вцепившись в подушку. Дремота окутала меня практически моментально, тело отказалось функционировать, как только приняло горизонтальное положение. Учитывая уровень утомленности, эта ночь могла бы стать одной из самых спокойных, а мой сон одним из самых крепких. Но…