Горят огни

      Кто сказал, что в жизни что-то бывает просто? Казалось бы, что наплевав на всё, что только можно, мы с Костей наконец сможем быть вместе, и даже вроде как прояснили всё, что касается наших чувств друг к другу: он буквально носит меня на руках, у меня есть всё, что только душа пожелает, а главное — парень моей мечты теперь рядом.       Но что-то всё равно было не так. Возможно, дело в разных взглядах на жизнь и отношения, а может быть, так сказалась семилетняя разница в возрасте? После моего возвращения и переезда к нему Костя решил просто завалить меня просто кучей шмоток и дорогих подарков и сделать из меня то ли куклу, то ли принцессу, но меня такое категорически не устраивало, к тому же, последнее время он и вовсе начал вести себя так, будто я его собственность. Да, в доме было всё, о чем мне достаточно было только подумать, но я даже не могла никого позвать в гости, потому что в тот же момент рядом нарисовывался Костя и начинал занудствовать на тему безопасности. О том, чтобы выйти из дома, даже речи быть не могло.       Вообще-то, Ник заезжал пару раз, но он тоже говорил, что к бабушкиному дому мне даже приближаться нельзя, что меня могут выследить и лучше пусть вообще люди Елисеева думают, что я мертва: они как раз сейчас распространяют соответствующие слухи, мол, я погибла еще возле клуба. Ник говорил, что пока не закончилось лето, мне лучше даже не выходить за порог, а к сентябрю Костя обещал выхлопотать для меня домашнее обучение, чтобы я и дальше никуда не выходила.       Костя чах надо мной, как царь Кощей над златом, правда, спустя несколько дней, за которые он успел уже порядком надоесть мне своей гиперопекой, он стал всё чаще отлучаться, при это не забывая предупредить охрану о том, чтобы я не покидала пределов дома. Еще три месяца назад я бы, наверное, визжала от радости в подобной ситуации, ведь тогда я еще ничего не знала, но теперь я не могла сидеть в этой долбаной золотой клетке из худших турецких сериалов, тем более тогда, когда была в курсе, что вот такая вот «безопасность» обходится слишком, слишком дорого.       Возможно, кто-то сейчас рискует жизнью ради того, чтобы моя собственная не была подвержена вообще никаким рискам. А я вообще-то неплохо справлялась, и за всё лето никому из ребят ни разу не нужно было сломя голову бросаться меня спасать, а вот мне рисковать из-за чужих косяков приходилось. В один вечер во время ссоры с Костей я даже расколошматила половину дорогущего сервиза в попытке прояснить свою позицию, но это тоже не помогло, а следующим утром был доставлен точно такой же новый сервиз.       Он стал бы превосходным политиком, если бы вдруг захотел попробовать. Свое обещание, данное еще в Заречье, парень вроде бы сдержал, но весьма условно: рассказал мне всё то, что я смогла выяснить и сама, хотя он знал больше, намного больше, чем было достаточно мне, ведь он сам принимал непосредственное и очень активное участие в происходящем. Разумеется, самой важной и интересной информацией со мной никто не поделился.       Правда, вторую часть моих условий Костя и правда выполнил: переоборудовал какое-то помещение под дополнительную штаб-квартиру, раздобыл для ребят жилье с более-менее комфортными условиями и даже оформил их в штат компании, правда, я с трудом могла вообразить, на какие должности, особенно пятнадцатилетнюю Зою. По идее, то же самое должно было произойти и со мной, но похоже, Костя и не собирался давать мне заняться делом.       В один из совершенно одинаковых для меня дней я решила снова поговорить с Костей. Хоть он и перестал доставать меня чрезмерной опекой, но из дома я всё равно не могла и шагу ступить, а сам парень и вовсе перестал обращать на меня внимание. Последние пару дней мы даже мельком не виделись, и я не понимала причин такого отношения к себе. Несмотря на то, что мой майский побег и правда был очень безрассудным и глупым, я всё же достаточно хорошо за это время показала, что могу постоять за себя, и совсем необязательно держать меня в четырех стенах, хорошо, хоть на цепь не посадил. Если я не интересую Костю как девушка, то тем более у него нет причин держать меня у себя дома. Может, это всё было лишь предлогом, чтобы я пошла с ним и согласилась вернуться? Господи, он мог бы тогда просто отвезти меня домой, к бабушке, и не было бы вообще никаких проблем, я бы сама дальше со всем разобралась.       Слишком многое требовало прояснения, и я намерена была получить ответы немедленно: я устала от бессмысленного ожидания. Когда я зашла в комнату, парень сидел за столом и курил, рассматривая вид из окна. Сделав глубокий вдох, я решительным шагом подошла к нему.       — Костя, объясни мне, в конце концов, что происходит! Я целыми днями сижу тут одна и даже не имею понятия о том, где ты всё время пропадаешь. Как это называется? — он никак не отреагировал. Вообще никак, даже не посмотрел на меня, как будто я была и вовсе пустым местом. — И перестань курить наконец! Дымишь как паровоз! — разозленная отсутствием какой-либо реакции с его стороны, я вырвала из его пальцев сигарету и выбросила в открытое окно.       Я надеялась, что Костя хотя бы сейчас прислушается к моим словам, но это было слишком наивно с моей стороны. Он лишь ответил:       — Странно. Я думал, за столько времени, что ты провела, живя в каком-то бомжатнике и шатаясь по клубам, ты уже привыкла к запаху сигарет и алкоголя.       Нет, что он себе позволяет? Он имеет право оскорбить меня — в конце концов, я наворотила много дел — но не моих друзей. Если бы не они, не факт, что я вообще была бы жива сейчас. Хотя нет, ладно, меня оскорблять тоже нельзя, да и вообще это был никакой не бомжатник, мы очень старались обустроить наш настоящий дом поуютнее и сделать его максимально похожим на приличное человеческое жилье. Да и в клуб я сходила всего только раз, а Костя говорит так, будто я и на такую мелочь не имею права.       — Меня в данный момент интересуешь ты, но речь была вообще не об этом.       Я, конечно, не стала дальше проповедовать ему здоровый образ жизни, которого и сама не всегда придерживалась, хоть никогда и не пробовала курить. Вообще-то, я и правда уже спокойно относилась к запаху табачного дыма, просто меня разозлило, что сигаретой Костя был заинтересован намного больше, чем мной. Я не поняла толком, что именно я сказала не так, но вне зависимости от сказанного, парень понял меня неправильно.       — А, ну конечно, — со злостью произнес он, — только раньше тебе почему-то было наплевать. Как будто я не видел, как ты обжималась с тем сопляком в клубе, а сколько их было еще, даже представить страшно.       Видно было, что он хотел говорить и дальше, наверняка тоже что-нибудь очень обидное, но я, не дав ему договорить, без лишних слов отвесила звонкую пощечину. Спокойно, без эмоций, которых, кажется, уже просто не осталось после того, что я только что услышала. Господи, дура. Какая же я дура. Когда он говорил, что влюбился, я поняла это как нечто большее, а в итоге он думает обо мне невесть что.       В комнате повисла звенящая тишина; я молча развернулась и вышла из комнаты. Костя рванул за мной, я слышала, и только из-за этого просто нечеловеческим усилием заставляла себя не плакать.       — Джи, подожди, — он остановил меня, придержав за локоть. — Прости меня, я не знаю, что на меня нашло, прости, я не должен был так говорить. Я безумно волновался за тебя всё это время, но не имел права ни в чем тебя обвинять. В конце концов, ты ничего мне не обещала и не говорила, что что-то чувствуешь ко мне, ты свободный человек, — сбивчиво затараторил он. — Просто я, — Костя посмотрел мне в глаза, — я…       — Не продолжай. И не иди за мной, — сказала я на удивление холодным и жестким голосом, как будто бы всю жизнь таким командовала. Слушать парня дальше мне было неинтересно.       Забросив на плечо гитару, мирно стоявшую в холле, я вышла из дома и, уже не сдерживая рыданий, на всей скорости припустила в парк, потому что дорога была мне знакома, и ноги сами вели меня туда. Как же удобно, когда даже рюкзак не нужен: я уже привыкла к тому, что телефон неизменно лежит в заднем кармане джинс, складной нож на все случаи жизни — в переднем. Правда, после потасовки возле клуба я так и осталась без «бабочки», но Тоха на прощание подарил мне свой перочинный; верная гитара была за спиной, а что мне еще надо? Раньше я была уверена, что Костя, но похоже, я всё-таки ошибалась.       Волосы снова отросли настолько, что их можно было завязать в коротенький хвостик. Я вытащила нож из кармана и безжалостно срезала отросшие кончики. В руке осталось последнее напоминание о двух цветных прядках, а волосы теперь полностью черные, такие же, как и весь этот гребаный мир.       Я словила себя на мысли, что не хочу от него уходить. Не хочу, и всё тут, всё мое существо тянется обратно к нему, сердцу не прикажешь и так далее, но у меня просто нет сил терпеть такое. Я понимаю, что у всех есть недостатки, да и я не ангел, и если бы он просто объяснил мне, в чем дело, то всё могло бы быть иначе. Да, он извинился за те гадости, что наговорил мне, но это ведь уже не имеет значения. Важен сам факт, что он мог обо мне такое подумать, и против этого не работают никакие оправдания.       Слезы медленно капали на обрезки волос. А в доме остался Бродяга, мой мальчик. Как я теперь без него? А как он будет без меня? Костя же просто выкинет его на улицу просто потому, что это моя собака, да и такие, как он, иначе не поступают, наверное; хотя откуда мне знать, если этот мерзавец до сих пор во многом остался для меня загадкой. А может, ему кто-то что-то про меня наговорил? Тогда понятно, почему он с самого начала был такой злой, хотя… Хотя нет, перестань его оправдывать и просто пойми, что он мудак, каких поискать. Какая разница, даже если ему и наврали что-то обо мне, то как он посмел в такое поверить? Я думала, что я для него хоть что-то значу, да он и сам мне говорил, вот только это всё оказалось лишь пустыми словами.       Я не знала, сколько времени прошло, когда где-то вдалеке громыхнуло небо и хлынул дождь, почти сразу же переросший в самый настоящий ливень. Прохожие спешили укрыться, некоторые с нескрываемым удивлением смотрели на меня. Еще бы, район слишком приличный, чтобы встречать тут одиноких мокрых и облезлых подростков, а я залезла на скамейку прямо с ногами, свернувшись калачиком, совсем одна, никому не нужная, и битый час сижу в обнимку с гитарой и размазываю по щекам слезы. Даже в не очень хороших районах далеко не часто можно встретить на улице таких вот заплаканных дурочек: у них есть родители, которые о них заботятся, а у меня родителей больше нет. Я совсем одна.       Привыкнув к мысли, что теперь я снова сама по себе, я панически рванула в ближайший магазин, чтобы укрыться от дождя. Мне не страшно, я и так уже вымокла до нитки, но вот гитару от такого ливня не защитит даже самый лучший водоотталкивающий чехол, и лучше не рисковать зря, тем более, что зарабатывала я всё лето именно гитарой.       Нет, я не одна, у меня есть друзья. Даже несмотря на то, что они теперь полноценно работают на Жилинских, ни один из них не выдал бы меня, приди я за помощью, но я ведь даже не знала ни их адресов, ни местонахождения штаб-квартиры, а мою симку Костя с Ником торжественно уничтожили на случай, если по ней Елисеев вдруг захочет меня выследить. Возвращаться в Заречье после того, как там побывал Костя, стало чревато столкновением с ним самим, ведь если он станет меня искать — а он настолько помешан на том, чтобы меня где-нибудь запереть и никуда не выпускать, что непременно станет — то в первую очередь там.       Ник говорил, что домой нельзя. Бабушка наверняка пропадает на даче, разрываясь между огородами, а я даже не знаю, как ей объяснили мое отсутствие, если она вообще в курсе. В любом случае, у меня и ключей-то нет, а взламывать замок совсем не хочется, тем более, что Ник наверняка еще живет у бабушки на своем чердаке и точно отправит меня обратно в Костину «безопасность», и у меня не получится его убедить, они ведь лучшие друзья чуть ли не с пеленок.       Может быть, Талина? Правда, за всё время после моего возвращения мы с ней даже ни разу не созвонились, и я винила себя в том, что подумала о ней только сейчас, но справедливости ради, ее номер был у меня только на старой, выброшенной еще в мае, симке. Она тоже не пыталась со мной связаться, но ведь и она не знала моего телефона. Да зная обоих этих придурков, они, наверное, даже не рассказали ей обо мне, и сестра до сих пор не знает, что я здесь.       Конечно же, я не подумала о логистике и не захватила с собой ни копейки денег: могла бы спеть несколько песен, но из-за дождя этот вариант отпадал сам собой. Талина живет довольно далеко от Кости, зато почти что рядом с бабушкиным домом, и лучшего места, чтобы мне перекантоваться на время, нельзя было вообразить. Раньше это всё тоже было очень удобно, но сейчас я молилась всем существующим богам и лесным духам, чтобы огромное расстояние как-нибудь сократилось, потому что поврежденная нога работала всё еще не так хорошо, как здоровая, и очень быстро уставала.       К вечеру, а точнее, уже ближе к ночи, я добралась до Талиного дома и теперь со счастливой улыбкой прислонилась к стенке лифта, который вез меня на восьмой этаж. Нога, казалось, собиралась отвалиться совсем, и я надеялась, что дома у сестры есть хоть какое-то подобие аптечки. Стоило мне только позвонить, как в голову сразу пришла мысль о том, что я проделала свой путь зря: думаю, что ни Таля, ни ее мама с отчимом наверняка не готовы к моему ночному визиту. По-настоящему обрадоваться тут мог только трехлетний Стас, вот только в такое время он обычно давно уже спит.       Затерявшись в своих же мыслях, я не сразу заметила, что дверь давно открыта настежь. На пороге меня встречала Таля и явно не ожидала меня здесь увидеть: она смотрела на меня так, будто увидела привидение и совсем не рада моему появленю. Нет, я понимаю, когда среди ночи кто-то поливает дождевой водой твой обувной коврик в тамбуре, тут вовсе не до радости, но я ведь так соскучилась, разве сестра — нет? Мы целых три месяца не общались никаким образом, и не скучать было просто невозможно. Не удержавшись, я бросилась ее обнимать, рискуя переломать сестре и ребра, и позвоночник, и еще парочку костей в придачу. Она слегка растерялась, словно не зная, куда себя деть, но быстро пришла в себя и тоже обняла меня, да так крепко, что уже мне было впору беспокоиться о переломах.       Я не совсем поняла, что происходит, когда услышала прямо возле уха сдавленный то ли всхлип, то ли смешок.       — Таль, ты чего? Я не вовремя? Надо было предупредить, я знаю, но у меня с мая новая симка, а все телефоны остались на старой. Я помешала? У тебя сейчас что-то с кем-то намечается?       — Нет, что ты, — Таля с трудом отлипла от меня и всмотрелась в мое лицо. — Никого нет, мама и Стасик на даче, отчим в командировке. С Максом, кстати, я рассталась еще в июне.       — А что такое?       Таля усмехнулась.       — А я в Италии встретила такого красавца, что рядом с ним одноклассники просто меркнут, даже такие клевые, как Макс. Ну, я приехала с отдыха и бросила его.       — А тот твой красавец? — недоумевала я. Сестра никогда не упускала возможности позвать парня домой на ночь, если мама и отчим куда-то уезжали, и сейчас была совсем на себя не похожа.       — А, так он меня бросил за день до отъезда. Это был всего лишь курортный роман, не больше.       — Таль, я запуталась и вообще ничего уже не понимаю.       — Я тоже, — прошептала сестра. В тот же момент ее лицо сморщилось, как гриб шиитаке, и она сама бросилась мне на шею, в этот раз не сдерживая слез.       Мне ничего не оставалось, кроме как неловко поглаживать Талю по спине, пока она душится рыданиями и рискует задушить и меня.       — Так что всё-таки случилось? Только не говори, что ты от кого-то из них залетела…       — Господи, нет конечно, просто… — сестра смахнула слезы тыльной стороной ладони, что ей, в общем-то, не помогло, и уселась на обувную тумбу. — Понимаешь, на днях звонил Костя, который еще и наш классный, они же вместе с Ником искали тебя всё это время, — в глазах Тали промелькнул испуг, и она затараторила: — Я правда никому не говорила про твое электронное письмо, как ты и просила, но это уже неважно, наверное. Ну, бабушка ничего и не знает, она с мая безвылазно торчит на даче без связи, — добавила сестра. — Для убедительности я помогала тебя искать, но Ник очень настойчиво просил меня не вмешиваться, я толком и не поняла, почему. А несколько дней назад позвонил Костя, ну он же лучший друг Ника, поэтому и помогал. В общем, — Таля вздохнула, — в общем, он сказал, что ты… Что тебя больше нет, — Талина еще раз всхлипнула. — Никто кроме меня еще не знает, мама же на даче вместе с бабушкой, там никакая сеть не ловит.       — Вот урод…       — Что?       — Ничего, родная, просто Костя — та еще падла, — успокоила я. — Я обязательно всё тебе расскажу, но с тебя чай и сухие шмотки.       Я рассказала самой близкой и вечной подруге всё, с самого момента моего побега: в конце концов, она имеет право знать, пусть и с таким опозданием. К концу рассказа Талина смотрела на меня глазами-блюдцами, пребывая в полнейшем шоке от услышанного.       — Пожалуй, одного чая нам будет маловато, — с этими словами Таля поднялась из-за стола и направилась к родительскому мини-бару.       — Не можешь поверить, что такому красавчику, как Костя, может понравиться такое чучело, как я? — я усмехнулась. — Готова поспорить, что, когда мы вовсю сосались на курилке, я выглядела, как малолетняя шлюха под наркотой.       — Джи, я вообще тебя не узнаю, — ответила сестра, усердно орудуя штопором. — Ты же последние пару лет крутила любыми мужиками, как тебе вздумается. А учитывая то, что Костя — не просто какой-то там учитель, а близкий друг нашего брата, то тем более нет ничего удивительного в том, что он на тебя запал. Тем более, — подруга лукаво посмотрела на меня, — я с самого начала чувствовала, что между вами двоими есть связь.       — Да, вот только он оказался мудаком, — вздохнула я.       Таля всё еще силилась открыть вино, дергая несчастный штопор так старательно, что пробка начала жалобно скрипеть, правда, не сдвинулась ни на миллиметр вверх.       — Черт, ноготь сломала, — она резко отдернула руку от бутылки.       — Давай я, — я подошла ближе. После пары нехитрых движений пробка с легкостью выскользнула из бутылки.       — А насчет своего Кости ты не парься так сильно. Он повел себя, как мудак, и я не только про сегодня. Даже непонятно, он имел в виду какие-то отношения между вами или просто решил поиграть в сторожевого пса, но не выпускать тебя из дома? — рассуждала Таля, разливая вино по бокалам.       — Да, он говорил про чувства, но хрен их поймешь, этих мужиков, — я подхватила протянутый сестрой бокал и сразу сделала большой глоток.       — А может, оно и к лучшему, что он проявил свое мудачество именно сейчас, — Таля присела прямо на столешницу, пробуя вино. — Ты представь: если бы у вас всё зашло далеко и надолго, каким бы тираном он оказался в семейной жизни.       — Вряд ли зашло бы, — я вздохнула. — Во мне мало сходства с той девушкой, которая когда-то случайно возбудила его в автобусе: наверное, это просто была запоздавшая первоапрельская шутка, — и залпом осушила свой бокал.       Таля заботливо подлила мне еще вина.       — Брось, ты как была красоткой, так ей и остаешься. За лето ты и правда стала намного сильнее, я бы так, наверное, ни за что не смогла.       Я рассмеялась.       — Ты рассуждаешь о смелости, когда сама умудрялась трахаться с парнями даже тогда, когда твоя мама была в соседней комнате?       — Это совсем другое, — сестра покачала головой. — В моем случае самое страшное, что могло бы произойти, — это мама бы накричала, возможно, отключила бы мне интернет, и то на время. Ну максимум — отправила бы в детдом. А ты по-настоящему рисковала жизнью.       — Жизнь скучна без риска, — попивая красное полусухое, я вспомнила любимую цитату. — А вообще мне кажется, твоя разъяренная мать будет пострашнее пули в сердце.       Талю так рассмешило мое замечание, что вино, которое она не успела проглотить, пошло носом. Я была близка к тому же самому, и мы, не сговариваясь, помчались в ванную, чтобы отмыться от липких красных капель.       — Твою ж… — простонала Таля, глядя на сиреневые пятна, расплывшиеся по светлому халату. — Мать меня прикончит.       — Значит, попробуем отбеливатель.       — Слушай, — сестра наконец оторвалась от халата и всмотрелась в зеркало. — А если мне тоже постричься? Тебе так идет с короткими волосами! Мне, наверное, тоже пойдет, мы ведь с тобой похожи.       — Таль, даже не думай! — для убедительности я эмоционально взмахнула руками. — У тебя такие шикарные волосы, — уже спокойнее произнесла я.       Сестра слабо отмахнулась.       — И они меня уже бесят. Решено, завтра пойдем в парикмахерскую, — она хлопнула в ладоши. — Тебе, кстати, тоже не помешает подровнять стрижку «сама херакнула по волосам ножом».       Я подняла глаза и встретилась взглядом со своим отражением. Действительно, уже высохшие волосы торчали во все стороны почти как у домовенка Кузи в мультике, и если бы у меня был шрам в виде молнии и круглые очки, то я могла бы составить конкуренцию Гарри Поттеру. Отрезать длинные волосы было намного легче, но я не уверена, что тогда у меня получилось менее криво: после побега в Верхний Тагил я толком не смотрелась в зеркало еще пару недель, и если и цеплялась взглядом за отражение, то всё равно не рассматривала.       Куда делась та роскошная девушка, крутившая парнями на свое усмотрение, о которой недавно говорила Талина, я не знала. Может, ее и не было вовсе никогда? Я ведь на самом деле домашняя, спокойная, тихая, до безумия люблю читать, в особенности «Гарри Поттера», люблю пикники и уютные посиделки с гитарой. Я терпеть не могу сплетни и интриги, теряюсь от внимания к себе и скорее умру, чем надену юбку и, упаси боже, каблуки. Одна оплошность в виде постиранных невовремя джинс снова сделала меня заложницей чужого мнения, только ведь Таля права: я и правда изменилась. Я стала сильнее, смелее — я стала лучше, и в этот раз у меня хватило сил вовремя прекратить ломать комедию. Интересно, если бы были живы родители и если бы мы по-прежнему жили в Лондоне, я бы смогла так? Нет, ну конечно же нет.       Маленькая тихая незаметная девочка, которая очень хотела, чтобы ее заметили и нашли. Девочка стала большой и поняла, что за этим всем главное — не потеряться.       — Слушай, а может, вообще налысо? — задумчиво протянула я.       В глазах Тали отразился испуг.       — Эй, к настолько экстремальным переменам я еще не готова! Конечно, твой пирсинг и правда выглядит круто, я даже завидую, но давай ограничимся простой стрижкой? — подруга говорила о пробитом мной в июне хряще: Тоха занимался пирсингом, и по-дружески сделал мне пару лишних дырок в ухе.       — Прости, шутка оказалась не очень удачной. А вот с ребятами, которые занимаются пирсингом, могу тебя потом познакомить.       — Смотри, сама предложила! — сестра улыбнулась.       Утром следующего дня мы проснулись на удивление рано: признаться, я даже не думала, что мы проснемся утром, перед этим полночи опустошая бутылку с вином, но Таля, преисполненная невесть откуда взявшимся энтузиазмом, распихала меня ни свет ни заря, объяснив такой ранний подъем грандиозными планами. Мне оставалось лишь гадать, что она придумала, потому что сестра молчала как партизан и только загадочно улыбалась.       Наш тандем смотрелся весьма необычно: я, похожая как минимум на подростка-наркомана, в потрепанных джинсах, кедах и огромной черной толстовке, и ослепительно яркая Таля, которая, казалось, сошла с обложки журнала, хотя полчаса крутилась перед зеркалом, выбирая наряд поскромнее. Мы начали с парикмахерской, как она и говорила ночью. Мне сделали стрижку, чем-то напоминающую прическу Земфиры: что-то другое на моих свежеотрезанных волосах было сложно придумать. Долгое время я слушала пререкания сестры с ее мастером, но наконец и она встала с кресла, любуясь короткими волосами, перекрашенными, к тому же, в намного более светлый блонд. Удивительно, но так Таля казалась еще старше, а подобие косой челки очень выгодно подчеркивало черты ее лица.       Затем сестра потащила меня в торговый центр. Раньше я и сама была не против таких походов, а на каникулах в Лондоне, если верить рассказам Тали, это было для нас самым привычным способом прогулки, вот только с недавних пор я не любила большие скопления людей и была почти что полностью равнодушна к одежде: какая разница, лишь бы было удобно, но сестра была непреклонна, и мне оставалось только топать за ней, пока она за руку тащила меня в каждый магазин, витрина которого была обставлена нарядно одетыми манекенами.       Наконец, атмосфера шопинга зарядила и меня, и я постепенно стала сама присматриваться к вещам на вешалках, а не безразлично мерять всё, что доставала для меня Таля. Она была стилистом от бога и даже собиралась после школы учиться и работать в этом направлении. Сестра не просто гармонично сочетала вещи между собой, а умела с помощью одежды и макияжа продемонстрировать характер и даже настроение человека.       — Джи, в школе все просто обалдеют! — верещала Таля. — Померяй, в этом должно быть удобно, а ты еще и в зеркало посмотри!       — В школе?       — Ты забыла, подруга, что через две недели первое сентября?       Я вздохнула. Вообще-то, я уже не планировала идти в одиннадцатый класс, но с другой стороны, мне больше некуда было идти, кроме как доучиваться. Тем более, что в ближайшее время, когда тетя Лена приедет с дачи, я вернусь домой несмотря на то, что мне придется тогда каждый день видеть ненавистную рожу старшего брата, который всё знал о действиях Кости и, я уверена, даже его поддерживал. Но сказать родным, что я мертва? Черт, я понимаю, что так они усыпляли бдительность Елисеева, но это даже для Ника было уже слишком, и мне остается только радоваться, что бабушкина дача находится где-то за пределами цивилизации: что бы случилось с ней после такой новости, я боялась представить.       Из торгового центра мы вышли, сгибаясь под тяжестью огромных пакетов. К Талиным карманным деньгам добавилась еще и моя кредитка: поскольку я не собиралась больше убегать и прятаться ото всех подряд, то могла со спокойной душой пользоваться своими деньгами, которых значительно прибавилось на моем счету за лето. Трехмесячная сумма карманных расходов была увеличена еще и бонусом, который должен был поступать мне на карту в честь каждых каникул, так что я могла тратить столько, сколько захочу, и не мучать себя угрызениями совести за каждый потраченный рубль.       Согласившись друг с другом в желании присесть где-нибудь и отдохнуть, а заодно и подкрепиться, мы зарулили в первое попавшееся кафе. На первый взгляд оно казалось симпатичным, но, по правде говоря, ничем не отличалось от сотен таких же однотипных кафешек по всей столице, а в сравнении с Костиной кофейней и вовсе не стоило внимания. Мне было всё равно, лишь бы здесь было хоть что-то съедобное и вместе со мной была Таля: как ни крути, а всё-таки я безумно скучала по ней всё это время, и порой, засыпая в обнимку с Бродягой, думала, как бы было хорошо, если бы подруга была сейчас рядом.       Мне хотелось просто поесть, но Таля, вдохновленная моими вчерашними историями, не унималась и наседала с расспросами про ребят.       — А вы теперь будете общаться? — я кивнула, пока что не представляя, как я планирую это делать. — А как ты их найдешь?       — Помню, где находится наш старый дом в Заречье, вряд ли ребята оставили его насовсем, — я потянула из трубочки молочный коктейль. — Но туда я не хочу соваться, чего доброго, поблизости окажется этот придурочный и снова от меня не отстанет. Я даже в школу не хотела из-за него возвращаться, но в школе хотя бы полно народу, и он на метр ко мне не сможет подойти.       — А я тебе помогу, — с улыбкой ответила Таля, болтая ногой. — Вообще-то я, когда вернулась с отдыха, хотела тебя найти и даже готова была уйти из дома, но не могла даже представить, в каком городе тебя нужно искать. Ты же знаешь, я и в трех соснах заблужусь, если это не магазин и не торговый центр.       — Ну и чем же ты мне тогда поможешь?       Сестра заговорщицки улыбнулась.       — Во-первых, я могу съездить вместе с тобой. При мне твой Костя…       — Он не мой!       — …и близко к тебе не подойдет, потому что ты будешь не одна. Тем более, что в школе вам всё равно придется увидеться, потому что на нем наше классное руководство, — черт, а я даже успела об этом забыть. — Ну, и я могла бы помогать вам с делами. Ты же сама говорила, что нет таких талантов, которые бы у вас не пригодились, — подруга пожала плечами и принялась увлеченно высасывать клубничный коктейль из своего стакана с трубочкой.       Вообще-то, Таля была права, но прежде чем соглашаться на новые авантюры, мне не помешало бы отдохнуть от старых, к тому же, меня начинало клонить в сон, и я вообще не была настроена мыслить здраво. Решив, что таким образом мой мозг отгораживается от дегенератских попсовых клипов — телевизор в кафешке транслировал МузТВ — я попросила официанта переключить канал.       Как назло, ловил только центральный, на котором как раз начинались новости, и хотя от новостных сводок меня тоже выворачивало наизнанку, но сейчас я была согласна даже на них. Я даже попыталась вслушаться в то, что говорят, но мне стало неинтересно на второй минуте репортажа про строительство какой-то невероятно крутой новой поликлиники: после аварии, когда я кучу времени провалялась в больнице, и лекарства, и врачи, и в принципе любое упоминание медицины вызывали у меня тошнотное чувство.       Предложив подруге быстрее заканчивать и сматываться домой, где мы могли бы посмотреть какой-нибудь сериал на ноутбуке, я с двойным усердием принялась доедать тирамису. Я была так увлечена поглощением своего десерта, что услышала, как Таля меня зовет, только когда она с силой дернула меня за руку.       — Таль, что случилось?       — Я тебя уже полминуты трясу! Там, — голос сестры почему-то дрожал, когда она указывала на телевизор, — там только что сказали, что твой К-костя…       — Да не мой он!       Таля тяжело вздохнула, очень тяжело, и тихо продолжила:       — Может, ты и права. Вряд ли после того, что только то показали в новостях, он вообще когда-нибудь заговорит. Джи, ночью он попал в аварию. Там, — в ее глазах стояли слезы, — там так страшно показывали, что даже хорошо, что ты не успела посмотреть.       — Что?       Окружающий мир для меня перестал существовать.