Canada

- Привет. Шикарно выглядите, - оценила Бекки, когда увидела мрачные и порядком помятые лица Ифаня, Чунмёна и Чонина. - Здесь очень удобно, - Чунмён комплимент оценил. - Вообще-то могло быть и хуже, - справедливо отметила Бекки, после чего подошла и чмокнула Ифаня в щёку. – Ты-то чего скис? - Не скиснешь тут… С этими… - Ифань вздохнул. Чунмён посмотрел на него совершенно круглыми глазами, не сумев скрыть своего потрясения. Он даже головой встряхнул, чтобы избавиться от наваждения. По его скромному мнению, Ифань должен был сейчас минимум свалиться в обморок, а максимум – заработать сердечный приступ. Но Ифань не только бровью не повёл, но ещё и совершенно спокойно приобнял Бекки за талию и вернул ей поцелуй: - Я рад тебя видеть. - Я предлагала вчера приехать, - Бекки устроилась на подлокотнике кресла Ифаня. – Рассказывайте, что вы тут устроили. - Я вообще ничего не устроил, - Чунмён нахмурился тоже. – Я закончил занятие с Чанёлем, пришёл спросить, когда мы домой… Отгрёб дверью в лицо… - Я же извинился! - Но факта это не отменяет, - Чунмён продолжил перечисление своих вчерашних подвигов. – Так вот… потом я узнал, что кое-кто полетел на неисправном самолёте и может не прилететь назад. Потом я совсем немного подождал… - Четыре часа на лётном поле. Без куртки, - безжалостно сдал его Ифань, а Бекки только покачала головой. - Кто бы говорил про героизм, - не смог промолчать Чонин, но Чунмён отмахнулся: - Давай ты уже заткнёшься. Бекки, а что я пропустил? - Да всё на свете, - засмеялась Бекки. – Я думала, ты уже обо всём забыл со своей учёбой. По крайней мере, это было забавно… Мы сидели с тобой на кухне и в гостиной, пару раз в бар к Мине выбирались, я сюда заезжать стала регулярно… А ты в прошлый вторник в баре перед моим концертом разговаривал со мной так, словно первый раз увидел за три недели. - А как же новая книга? Разве ты не за вдохновением сюда приехал? - Кто ж знал, что здесь так интересно окажется, - Чунмён постарался ответить как можно более агрессивно. - Вы опять начинаете? - Мы и не прекращали, - Чонин ответил Ифаню за двоих. – Так мы едем куда? Или я сам… - Не надо! – подскочил Чунмён. – Как-нибудь обойдёмся. Я теперь вообще не уверен, что полечу с тобой. - Куда ты денешься, - Чонин явно не испугался. – Бекки, давай. Честное слово, я вчера отлично потрудился и заслужил немного личного пространства. Чунмён воздержался от комментариев, сгрёб свои личные вещи, куртку и первым вышел из комнаты отдыха. Он решил, что будет лучше подождать остальных у машины, чем мучительно выдавливать из себя агрессивные и остроумные ответы на реплики Чонина. Он не хотел афишировать, что происходило между ними, и Чунмён даже смог его понять. После длинного и тяжёлого разговора о прошлом, которого Чонин всеми силами пытался избежать. Но вчера ночью ситуация накалилась до предела. Нужно было решать, как им жить дальше. Чонин признал, в первую очередь, перед собой самим, что Чунмён ему нужен. Сколько у них могло получиться. Три месяца, пусть. Но Чонин всё же решил, что лучше так, чем никак. Он и так потратил много времени зря. Чунмён же устал ощущать себя шариком для пинг-понга. Он до тошноты и стойкого отвращения накатался на американских горках, которые невольно организовал ему Чонин. Теперь он хотел определённости. Они решили скрывать всё и ото всех, потому что Чонин не хотел сочувствия. Он боялся жалости, как огня. А его, снова совершившего ту же ошибку, стали бы жалеть. Однажды Чонин уже влюбился в такого, как Чунмён. В туриста. В чужака, приехавшего в Йеллоунайф на время. Он ничего не обещал, не лгал, но и не отказывался от того, что предлагал Чонин. А Чонин предлагал многое. Он предлагал себя и власть над собой, он предлагал покорного зверя, почти ручного. Увлёкшись, Чонин отдал слишком многое. А ещё поверил, что он мог что-нибудь изменить. Что мог уговорить остаться. Или хотя бы дождаться обещания звонить, писать и приезжать. Он бы смог это выдержать. Ничего этого не случилось. Чонин снова остался наедине с собой и своими сложными, порой даже запретными желаниями. Чунмён молчал. Он не задавал вопросов, не требовал деталей, он слушал, запоминал и делал выводы. И первое, что бросилось ему в глаза, - то, что Чонин совершенно не умел выбирать людей. Он зависел от возможности доверять безоговорочно, но доверялся каждый раз не тем людям. Похоже, он чувствовал что-то и к тому своему приятелю, компаньону, на чьё место в итоге пришёл Ифань. Иначе зачем же он так форсировал его поиски, ставил под удар компанию, оплачивая расходы, а потом страдал, осознав, как ошибся. Чунмён признавал, что могли быть и другие объяснения таким реакциям, в том числе просто совесть и человечность. Но такие ошибки, сполна оплаченные, давно остались бы в прошлом. Чонин же свои не отпускал. Раны от них оставались прямо на сердце, а Чонин словно нарочно срывал с них корочки, заставлял снова кровоточить. Чтобы помнить. - Всё, садись, страдалец. Только не вперёд. Подумать не могла, что даже в такой машине кое-чьи ноги не помещаются сзади, - Бекки смеялась так весело и беззаботно, что Чунмён даже удивился. Он привык, что Бекки всегда была словно скована какой-то своей собственной тайной. Конечно, возможно, это было тайной только для чужаков вроде Чунмёна. Однако её одиночество до сих пор было физически осязаемым. А сейчас она выглядела совершенно иной. Без классического платья, мехов и перчаток, в джинсах и свитере, в тяжелых ботинках, с убранными в легкомысленный хвост волосами, она напоминала мальчишку. Впрочем, Чонина это не смущало, он по-прежнему думал о чём-то своём, а Ифань видел мир через призму влюблённости. Для него Бекки в любом случае оставалась прекрасной и удивительной. А ещё он, похоже, примирился со своими внутренними принципами. Оставалось понять, зачем это нужно было самой Бекки. Чем внимание Ифаня принципиально отличалось от того обожания, которое готовы были предложить ей все половозрелые мужчины Йеллоунайф, Хай-Ривер и Форт Провиденс? Чонин, оказавшись в салоне Pathfinder, демонстративно забился в угол, всем своим видом обозначив: хочу быть подальше отсюда. Чунмён не настаивал. Они договорились утром, что будут и дальше вести себя так, как прежде. То есть, постоянно придираться к словам, не гнушаться оскорблениями и грубостями. Чунмён понимал, что такое поведение больше подходило школьникам или подросткам, но выбирать особо не приходилось. Поэтому сейчас он просто смотрел на Чонина из-под ресниц и думал о том, почему Чонину так сильно не везло в этой жизни. Вернее, почему ему не везло конкретно в отношениях. В конце концов, сам Чунмён встречал достаточно людей, готовых отвечать не только за себя. Но и за своего партнёра. Он знал и тех, кто мог заслужить доверие и сберечь его. Чонин же будто магнитом притягивал тех, кто ему не подходил. Чунмён не подходил ему тоже, и это, если признаться, ранило особенно сильно. Чунмён никогда прежде не задавался вопросом, готов ли он к переменам в своей жизни ради другого человека. Способен ли он разорвать свои прошлые связи, оставить всё, что ему дорого, ради человека, который в любой момент мог передумать. Чунмён никогда прежде с таким не сталкивался. Он чувствовал Чонина, понимал его мотивы, он доверял ему, но он же заранее готовился к тому, что всё могло измениться в мгновение ока. Чонин уснул, привалившись лбом к стеклу, а Чунмён тёр ладони, чтобы справиться с желание прикоснуться к его плечу, погладить его по волосам. Сейчас стоило сдержаться. Чтобы немного отвлечься, Чунмён стал прислушиваться к разговору Ифаня с Бекки. Он признавал, что действительно упустил момент, когда между ними что-то произошло. И он хотел бы знать, что именно. Могло ли случиться такое, что Бекки доверила Ифаню свою тайну? Вполне. Конечно, если Чунмён сейчас не увлекался, как писатель, и не выдавал желаемое за действительное. Впрочем, опять же, как писатель, он привык замечать то, на что другие не обращали внимания. Чунмён видел, что из Бекки исчезла напряжённость. Она перестала напоминать тугую пружинку. Она словно сбросила с себя давление. Возможно, не всё сразу, но главную часть точно. Чунмён хотел бы прямо спросить об этом, но полагал, что для разговора стоило выбрать иное время. Ифань всё ещё злился на него. Потому что сию минуту он многословно жаловался Бекки, что если от Чонина он подспудно ожидал какого-нибудь идиотизма, схожего с его прошлыми подвигами, то вот Чунмён его поразил. Чунмён и сам от себя такой реакции не ожидал. Но он и не рассчитывал, что окажется в подобной ситуации. Он учился, не отрываясь, чтобы, если быть совсем честным, поразить Чонина. Чтобы убедить его, что Чунмён мог ответить за свои слова. Он так ярко представлял себе, как впервые сам сделал бы всё за штурвалом, идеально, без единой помарки, а Чонин, с непременно кислым лицом, оформил бы ему лицензию пилота. Чунмён стал бы равным. Тем, с кем пришлось бы считаться не только в постели под покровом темноты. При этом Чунмён тосковал. Не по постели. Вернее, по ней, конечно, тоже, но не только по ней. По общению с Чонином, каким бы сложным и временами невыносимым это общение ни было. Осознать, что всего этого могло никогда не случиться, оказалось тяжелее всего. Чунмён наивно верил, что Чонин будет всегда. Столько, сколько будет он сам. Он легкомысленно не думал о смерти, поэтому его шок оказался особенно глубоким. Только пятничный вечер, отсутствие лишних людей и сопереживание Ифаня помогли ему пережить всё без лишних свидетелей. Сохранить всю эту бурю в тайне. Чонин едва ли простил бы ему, если бы другие пилоты и сотрудники аэропорта узнали о том, что их связывает нечто большее, чем простое знакомство, а взаимная неприязнь – просто ширма для отношений совсем иного рода. - Ты с открытыми глазами спишь? – вдруг спросила Бекки, заметив его задумчивое лицо в зеркало заднего вида. - Нет, просто… Просто анализирую ситуацию. - И что ты наанализировал? - Что мне пора вернуться в реальность, если я не хочу пропустить ещё что-нибудь важное, - Чунмён подмигнул ей и демонстративно развалился на свободной части заднего сидения. - Ты хочешь бросить учёбу? А как же лицензия? - Вот ещё! Нет, конечно. Учёбу я не брошу ни при каких обстоятельствах, - Чунмён покосился на Чонина. Тот, похоже, проснулся сразу же, едва рука Чунмёна прижалась к его бедру, но виду не подал. – Уже ради того, чтобы увидеть его кислую мину, стоит дойти до конца. - Да уж, мина будет более чем впечатляющей, - согласилась Бекки. – Так ты только ради этого всю эту авантюру затеял? - Не совсем. Для опыта, в первую очередь. Я же писатель, я должен знать, о чём пишу или собираюсь писать. Я уже многое попробовал, многому учился. И учился делать это хорошо… Потому что потом от моих собственных навыков зависела жизнь моих персонажей. - Интересный подход, - вынуждена была согласиться Бекки. – И действенный, надо признать. Я прочитала все твои книги. Ну, по крайней мере, те, что вышли в печать. - Ну, на английском, в переводе, я имею в виду, у меня всего три книги вышло, - Чунмён всё равно почувствовал себя польщённым. – Остальные пока только на корейском… - Я хорошо говорю по-корейски, - Бекки улыбнулась чуть более напряжённо. – Так что, когда я сказала «все», то я имела в виду именно все. - Я не думал, что ты кореянка. Хотя, ты говорила, что бывала в Сеуле. Я должен был догадаться… - Не всё так просто. Мои родители переехали из Кореи в США ещё до моего рождения. Я провела детство в Сиэтле, а потом перебралась сюда. Так получилось, что осела в Форт Провиденс. Но родители с детства учили меня языку, я часто навещала родственников… пока было кого навещать. Так что мне было где практиковаться. - Забавно, - признал Чунмён. – А я уже начал думать, что здесь под аэродромом вкопан какой-то загадочный магнит, который заставляет всех корейских эмигрантов и туристов сползаться в одно место. - Я, вообще-то, уже давно гражданин Канады, - вставил своё веское слово Ифань, но Бекки только фыркнула: - Молчи, китаец Крис, мы сейчас о корейцах говорим. А вообще, если подумать, то их не так уж и много. Чанёль и Чен, что работают у Чонина, сам Чонин, я… И ты ещё, пока ты тут гостишь. Остальные, кого здесь можно встретить, в основном потомки от смешанных браков, китайцы, даже японцы. Этих, кстати, потянуло что-то в последнее время. Прямо толпами едут в туристический сезон. - Забавно, - Чунмён сделал себе зарубку на память подумать ещё и об этом. Он снова отвлёкся от разговора и принялся смотреть в окно. Он вдруг поймал себя на мысли, что хоть и ездил здесь уже не один раз, он всё равно совершенно не узнавал этих мест. Он слово воспринимал Канаду, Северо-Западные территории, Йеллоунайф, Хай-Ривер и даже Форт Провиденс только через людей. Он попытался для самого себя подобрать описания для города, в котором прожил почти месяц, но не смог. Для людей он мог найти сколько угодно слов. Для некоторых отдельных мест: аэродромов, дома, в котором они с Ифанем жили, бара, где он впервые встретился с Чонином. Может быть, ещё для улицы, которой привык ходить. Но не для города в целом, не для этой местности и этой страны. - Включи новости, пожалуйста, - Ифань кивнул в сторону радио. – Хочу услышать собственными ушами, что пожар на рудниках устранён полностью. Потому что если к ночи нас снова поднимут, я сойду с ума. Пока мы отсюда вернёмся без самолёта, всё сгорит к чертям. - Не сгорит, – пробурчал Чонин, всё ещё не открывая глаз. – Мы же тушили. У нас всегда всё полностью. - И часто вы так? - Обычно пару раз за сезон, - Чонин задумался. – В этом году второй раз только. - А какой раз ты прешь на своей развалюхе и мимо правил? – Чунмён прищурился. - Барри не развалюха! - Правда что ли? - Как ты смотришь на то, чтобы высадить их здесь? – Бекки поморщилась, но Ифань коснулся её руки: - Потерпи, пожалуйста. Ты сегодня не хочешь погостить у нас? - Пожалуй, сегодня не могу, - Бекки задумалась. – Я сейчас и так редко дома бываю, надо хоть немного привести свою квартиру в порядок. Если твоё предложение будет в силе, я останусь у вас во вторник. - Я буду рад тебе в любой день.