Лора.
Утро, а за ним и жаркий полдень были полны событиями и мероприятиями, раньше мне чуждыми. Например, после чудесной прогулки в лесу, девушки распределили между собой повседневные обязанности и разбежались. А я, потерянная, бесцельно бродила по первому этажу, пока не обрела компанию в лице Фионы. Эмма и Джейк собирались на «задание». Фиона и я застали Блум какую-то донельзя встревоженную, девушка опять сетовала на Джейка и его нерасторопность. — Девочки, вы и Бронвин на хозяйстве, — её взгляд задержался на мне. Конечно, я всё утро попадалась ей под руку. Очень мне хотелось получить хоть какое-то дело, работёнку. Но от пиротехника было мало толку. И даже сейчас я снова прошу её об этом. — О Птица! Уймись, ребёнок! И тема была закрыта. В дверном проеме мелькнула Делия, точнее ее крылья, но ведомая Фионой на кухню, я так и не смогла выведать у неё что-то насчёт вечера. Я поругала себя за нетерпеливость и принялась за помощь Бронвин. Да, мы всё-таки нашли себе занятие. И мисс Брантли обрела себе горе-помощника на кухне! Придерживая перед силачкой определенную страницу книги по кулинарии, я старалась выведать у неё немного информации. — Я знаю совсем немного, чуть больше того, что известно вам. Правда, мисс, — девушка ласково мне улыбнулась и вновь вернулась к работе. — Где же запропастилась Фиона? Нам нужно больше муки. — Нет же, намного больше, чем известно мне. Например, ты сама рассказала нам, что на ужин мы все вместе отведаем твой вкуснейший ягодный пирог, — моя болтовня снова оторвала девушку от готовки. Она выразительно на меня посмотрела. Признаюсь — я очень упрямая. Что, даже комплимент не сработал? — Ну ладно, расскажу. Мне не терпелось узнать, но в Бронвин прилетела горсть муки. Белое мучное облачко долго рассеивалось, моя новая подруга даже несколько раз чихнула, светлая пыльца была на её и моих волосах. Когда занавеса осыпалась, открыв нам лицо зачинщика внезапной бомбардировки, на силачку грозно уставился разгневанный лик Фионы. Но нас это рассмешило. И атаки продолжились! Только уже из этакой маленькой мести за разглашение тайны.Это битва!
Вместе со взрывами белых снарядов по помещению прокатывалась ударная волна нашего дружного хохота. От смеха и внезапной радости поджимались пальцы на ступнях и что-то лёгкое, из глубин моей души, поднялось и закружило меня по комнате. Из глаз брызнули весёлые слёзы. — Я поднимаю белый флаг! Сдаюсь, девочки! Бронвин схватилась за кухонное полотенце. Я и Фи, теснили её к столу, готовясь напасть. Игра подходила к концу, поэтому мы вновь рассмеялись и обнялись. Это так... Это чувство не передать словами ни на одном из языков мира. И как оно озаряет, и как оно наполняет тебя. Мы разняли руки и осмотрели поле битвы. — Вот это был бой! А теперь, хулиганки, быстро за работу!***
Это был долгий день. Ни одно событие в моей ранее не примечательной жизни так на меня не действовало. Всё моё сознание перевернуло. И ближе к шести часам я поднялась в свою новую комнату, чтобы получить единение со своими мыслями и ощущениями. В доме тихо. Нервозно. Я подумала, что было бы неплохо поработать над своими силами. Попытаться… Я глубоко дышу, медленно ощупывая свою душу, все её неровности и жилы. Пытаюсь выявить новые ощущения, сосредоточиться на них. Сердцебиение ускоряется. Выходит мало. Только виски сжимает неприятно, непрошено. И я не верю, что это так сложно: поднять в себе невидимую силу, собрать в определённое изображение и воспроизвести. Создать хотя бы иллюзию! Тяжело. Какое-то огромное неведение вокруг.Нужно только подождать.
Только.. Сколько можно делать это? Оно и сейчас страшное, тёмное, в глубине. Не отпускает меня. Воспоминания подхватывают и жгут царапины на нежной мышечной ткани.Дом. И тени. Грозовые плотные жгуты вихря под чёрным потолком.
Мама.
Мне казалось, она приходит. Когда я в животном ужасе наблюдаю тёмный вихрь в своей комнате и слышу крики. Ужасные крики. Её лицо бледно светится в чёрной поволоке мглы. И она зовёт. Я задыхалась, прокусывая нижнюю губу, а слёзы сжигали нежную роговицу. Это мой страх. Это моя боль. Что хорошего принесёт мой дар, если он такой? Что делать? Как выпустить достаточно силы, чтобы иметь контроль над ситуацией?.. Сделалось очень тихо вокруг, тревожно. Солнечный свет таял, растворяясь в нагромождении синего и серого цветов. Тени удлинялись, накладывались на предметы. Большая темная туча расплылась над лесом и лужайкой, наливаясь тяжелым свинцом и алым кармином. Чистый участок неба над домом постепенно затягивается и жалко блещет последними редкими лучами солнца. Под закрытыми веками вспыхивает, как-будто скручивают и зажигают какой-то фитиль. Вспышка молнии ударяет в небе, пугая до холодного пота по полукружьям рёбер. Неудержимая и одновременно завораживающая стихия пугала меня. Все так напоминало о былом, мною не принятом. Со стороны двери раздаётся глухой стук и меня трясет. Руки холодеют и безвольно повисают по обеим сторонам от мягкого кресла. Я не свожу взгляда со стихии, уходя мыслями в фиолетовую и бархатно-синюю мглу, становясь с ней разумом и сердцем. Ураганом. Воздух расходится, со свистом гуляя в бронхах. В конечностях тяжелеет. Хочется так много сказать. Доверится, чтобы кто-то выслушал мою душу. Если прислушаться, можно расслышать полностью расстроенный звон, который она издаёт. Плачется по людям, которые некогда были всем, а позже разрушительной стихией обрушились на меня, стирая в порошок. Хочется закричать. Чтобы перестать испытывать необъяснимый страх. Чтобы отпустило изнутри. На стекле появляются первые капли. Прокатываются по моему тусклому отражению и стекают дальше, вниз и вниз. Стук снова отражается от стен. И снова. Наконец кто-то заходит в помещение. — Лора. Я узнаю по голосу и прячу ледяные руки, горящие черным по контору. Светлая длинная фигура застывает в темном проеме, лицо бледно светит в ярких отблесках молний. Еще не было грома. Глаза вспыхивают искорками и через несколько спешных мгновений потухают, словно крошечный огонек разгорается на дне радужки. Гроза ему к лицу. Сама сразу теряюсь из-за его неожиданного визита. Он подходит и становится совсем рядом, тревожно кладя на подоконник кисть руки, словно высеченную из мрамора. — Это ты играл утром…? — я спрашиваю, медленно отводя взгляд к окну, не уверенная в том, что побудило меня задать этот вопрос. Ближе он немного теряет в красоте. Усталые глаза и пересохшие губы. Гораций нервно поправил ворот рубашки, стряхивая с себя оцепенение и внешнюю невозмутимость, и полностью развернулся к моему лицу. Уголки губ приподнимаются, и он небрежно жмёт острыми плечами. — «К Элизе». — Меня впечатлило. Очень красиво. Снова теряемся за вспышкой молнии. Её хвост задевает верхушки деревьев совсем близко. Я всё жду грома. — Я привык, что слушателей моего раннего концерта обычно не бывает. Прости. Не хотел помешать, — он опускает глаза, путая мною сказанное с неприятным упреком. — Я имею ввиду — ты не помешал мне. Ты чудесно играешь. Он только кивает, бегая глазами за пепельной челкой. — Послушай, я хочу рассказать тебе, — медленно начинает, вновь устремляя взор на прозрачные струйки по стеклу. Пологое почти черное небо отражается в его голубых глазах. Я вытягиваюсь и впитываю каждое слово, разглядывая блондина так близко впервые. На острых скулах красивой краской играет застенчивость. Я смотрю, не в силах оторвать затуманенного взгляда. Хотя ради приличия стоило бы. Вдруг в помещение ворвался шар яркого пестрящего света. Я сощурилась и отвела взгляд. Гораций отпрянул к стене, очень сильно изменившись в выражении лица. Приятное затемнение и уединенность рассыпались. В голове же осталось темно. Глаза привыкли к внезапной переустановке и все быстро прояснилось. Кто-то стоял с фонарем в проеме. — Внимание: Штормовое Предупреждение. Это был Хью, будь он не ладен. За этим последовал первый глубокий раскат грома.