Рассвет

Автор.

Лондон. Илинг.

Двадцать четвертого июля погода взбунтовалась. Первую половину дня небо, серыми лоскутами нависшее над городом, не менялось, навевая скуку. К тому же зной убивал всех прохожих. Просачивался в дома и офисы, вытягивая последние силы. Подростки Илинга сегодня сидели по домам, потому что бетон начал плавиться под ногами, а воздух будто откачали, превратив улицы в гигантские пышущие жаром печи. Но вечером серые тучи резко разбились, и полил дождь. Медленный и теплый. Ужасный. Томас не-на-ви-дел такие дожди. Маслянистые капли липким сиропом ложились на кожу, из-за чего одежда моментально приставала к телу, и всё вокруг замедлялось под его монотонными струями. Он пробыл на улице достаточно, чтобы почувствовать себя еще хуже, чем чувствовал до этого.

***

Скитаясь по дому, Джесси весь день скулила, и парень не знал, что ему делать. Он осмотрел любимицу на наличие повреждений и внимательно наблюдал целый день. Она была полностью цела и здорова. Но большие тёмные глаза смотрели на него тоскливо, затравленно и так по-человечески.. по золотистой шерсти морды скатывались слёзы. Том каждый раз льнул рукой к опущенной голове и бережно стирал их. Момент, когда она завыла, отчетливо врезался в его память. Завыла громко и протяжно, отчаянно. Как будто это было последним, что она могла сделать в этой жизни. Он видит, как сожитель его матери пьяно шарит рукой по стене кухни, где они сидели в полной темноте, нащупывает выключатель и проносится мимо, сшибая Джесси с ног. Она отлетает в стену и воет снова, разрывая воздух криком бедной, живой и прекрасной души; и Том просыпается. Гнев входит в него, перебивает кислород и горит под кожей. Этот мудила выбросил собаку за дверь и по-звериному ухмыльнулся кулаку, рассекшему ему бровь. Том не видит перед собой ничего, кроме красной яростной стены. Он кожей ощущает, как зверь просыпается в раздутом уродливом теле этого тупого мудака, чувствует как правая сторона тела зажигается болью. Искры пляшут перед глазами. Парень внезапно оказался в аду. И он смеется, чувствуя горечь и сталь на языке. Кстати, он у него не плохо так подвешен, и на сожителя обрушивается лавина отборных комплиментов. Его снова прикладывают к стене, брызжа вязкой слюной совсем рядом с лицом; кровь капает с его собственного подбородка. Улыбка кармином расцветает на разбитых губах, когда он бьет этого грязного мужика в пах, отбрасывает от себя и несётся в свою комнату, сталкиваясь на лестнице с безразлично застывшей матерью. Тело дрожит от чудесной легкости, но он подозревает, что это работа адреналина и гнева. Парень долго не мог проснуться. Дождаться, когда последние огненные всполохи потухнут в глазах, и можно будет сомкнуть тяжелые веки. В комнате было ничтожно мало света, и воздух сильно спирало. К двери был придвинут тяжёлый комод, а звуки за ней несколько минут как полностью стихли, тишина накалилась и резала уши. В этот момент, он заметил, что на его щеках остывают горячие слезы.

***

Дождь всё лил. Усталые, заплывшие от слез глаза не помнят, как парень выбрался на улицу. Только руки саднит, и голова раскалывается. Он спокойно выдыхает, когда видит Джесси под окном своей комнаты. Она мокрая и немного хромает на заднюю лапу, но бросается к нему, благодарно ластится к рукам, и хозяин сгребает её в объятия, обещая, что никто больше не посмеет обидеть её. Вскоре на крыльце зажигается свет, и ругань летит в их сторону. — Давай, Джесс, пойдем..– Том отряхивает колени и отходит к дальнему углу дома. Гнев уходит..Сейчас он думает только о том, чтобы защитить Джесси от этого урода. Они обходят дом и выбираются на улицу через потемневшую от сырости калитку. Ливень уже не мыслится ему как что-то ненавистное. Вода приятно звучит в ушах и свежо разливается по позвоночнику, остужая. Жару прибило, и желанная прохлада разнеслась вокруг. Джесс непонимающе фыркала, когда капли затекали ей в нос и, кажется, чувствовала себя немного лучше. А он.. ощущал себя пусто и холодно. Словно внутри надули шарик, наполненный ртутью. Они вплотную подошли к дому Копперфильдов. Пустой, серый и отталкивающий, он густой расплывшейся кляксой возвышался над ним.. Но глаз всё равно тянулся заглянуть в знакомое окно, мысленно проходил, ранясь о осколки чёрного стекла. Том посмотрел на свою спутницу, которая так же внимательно вперила в него умным взглядом и принюхивалась. Он улыбнулся. — Побежали, Джесс.. – парень потрепал собаку по голове, развернулся и побежал, шурша брызгами по затопленному асфальту. Лабрадор помчалась за ним, обгоняя. Ничего не грозит им, пока они есть у друг друга, так ведь? Повороты и улицы сливаются в серые монохромные пейзажи, а сигаретный дым долго клубится перед его лицом, серебря застоявшийся сырой воздух. Они стоят, мокрые насквозь, и смотрят в очень суженное бетонными стенами пространство над мутной поверхностью озера. Чертовски холодно. Озеро вздымается и шипит под покрывалом серого ливня. — Ты скучаешь по ней, да? – Джесси вытягивает шею и прикрывает глаза, слушая его хриплый голос. — Я тоже. Настолько сломано, что по кусочкам собирать бесполезно. От Тома осталось только то, что ветер может подхватить и унести. Вот ветер и несёт его взгляд к противоположному берегу озера, где взвилась чья-то темная фигура. Дождь немного стих, и Томас смог рассмотреть человека лучше. Это был невысокий парень, потерянный и промокший, как и он сам. Какие-то неестественно светлые волосы облепили лоб и щеки, как мокрая белая тряпка. Фигура ссутулилась. В серых сумерках мальчишка блуждал вдоль бетонного ограждения.. И как Том его раньше не заметил? Жизнь на той стороне озера стала для него неожиданным событием. Никто в это место не ходил, а дороги к противоположному берегу даже он не знал. Нужно было продираться сквозь заросли и мусор. Это было только их место. Его и Лоры. Кажется, не так давно они сбегали сюда от взрослых и исследовали заброшенные склады. Читали комиксы и дурачились. Были совсем еще детьми... А сейчас чаще всего они были здесь, когда Лоре становилось плохо. Она видела и чувствовала что-то, что обрушивало на нее ужасной силы потрясение.. А после Лоран не могла ничего вспомнить, и от этого ей становилось ещё страшнее. На секунду он потерял парня, словно тот растворился совсем в ледяных каплях. Но странный пришелец вновь появился у самой кромки темных деревьев, которые этой ночью казались Тому совершенно недружелюбными. Пришли сумерки, и подул зловещий колючий ветер. Дождь разбивался о бетон. Последний уголёк тепла истлел внутри, и подкрались к груди тревога и раздирающие непонимание. Парень на другом берегу все страшнее оглядывался на деревья, озеро, старую ржавую крышу склада.. "Совсем скоро что-то должно было произойти" – думал Том, считая пульс у шеи. Чьим он был? Его? Или того человека? Сердце бешено билось. Томас еще раз взглянул на фигуру у обода черной воды и вышел из тени, намеренно поправляя тяжелую мокрую куртку на плечах. Он отдал последнее свое тепло улице, чтобы парень его заметил и.. среагировал. Человек смотрел. Как от кончика острого лезвия или натянутой нити, он чувствовал вибрацию от это этого взгляда. Джесси поднялась на лапы и напрягла морду, задрав кончик носа вверх. Она прерывисто залаяла в сторону чужака и подбежала к бетонному парапету. На секунду Тому показалось, что она сейчас прыгнет в черную воду. Пропадет. Поэтому он сам выскочил из под ржавого козырька склада под стену дождя и оказался рядом с Джесс, прижал ее голову и шею к своей груди. — Не уходи, не уходи.. – скрежет собственного голоса напугал его. Фигура парня на противоположном берегу растаяла в рваном полотне деревьев, и чужой образ изгнало из головы. Дождь прекратился, луна всплыла со дна озера на разглаженное чистое небо. Том должен разобраться с этим. Должен.

Лора.

Я прогнала Корделию из комнаты. Точнее всем своим видом показала, что меня сейчас лучше не тревожить. Завтрак, на котором я не появилась, давно прошёл, желудок пустовал, а голова разболелась от переживаний. Но всё это не помешало мне придумать довольно простой план. Я выйду из петли времени, и мой телефон снова станет пригодным для того, чтобы позвонить в Лондон. Очень просто. Но есть одно "но". Кто-то должен был одобрить мои действия. Сориентировать меня. Я не была уверена в том, что странные пойдут мне навсречу, но вместе мы могли придумать, какие меры можно принять. Я позвоню ему. Что я услышу? Страх изводил меня. Только не автоответчик.. только не чужой голос полицейских или врачей. На первом этаже тишина вгрызлась мне в горло. Я кралась по коридору, и почувствова, что капельку выстувшего пота на мой шее зацепило прохладное дуновение ветра. Сырым воздухом тянуло из-за приоткрытой двери. Незнакомая комната. Я заглянула внутрь и пошарила по стене рукой — выключателя света не оказалась рядом, а пройти в тёмное помещение не хватало духа. Шорохи послышались на кухне, я закрыла дверь и напустила на себя невозмутимый вид. В столовой Енох без особого интереса окинул меня взглядом. После этого он вновь повернулся к столу, продолжив валять из какой-то серой массы что-то напоминающее лягушку. Я пронеслась мимо и проскользнула в дверь, ведущую на кухню. Миллард мелодично помешивал ложечкой чай в граненном стакане. Когда я прошла в комнату, парень медленно достал ложку из посуды, вытер её о полотенце рядом и положил на стол. Он словно не догадывался о том, что я сразу заметила его, и стоял неподвижно, склонившись над столом. Я уверена, слухи о случившемся ранним утром уже успели расползтись по комнатам. Значит, что и он уже имеет хоть какое-то представление о происходящем.. — Привет, – тихим голосом поздоровался он. — Как у вас с дисциплиной, Миллард? – мой бодрый тон посеял между нами еще больше напряжения. — О, когда мисс Сапсан улетает по своим делам, тут почти каждый предоставлен сам себе. Я не могла понять, что расслышала в его хрипловатом голосе. Отголоски пренебрежения или нарекание тому, что пропасть стала расти между имбриной и ее воспитанниками. — Лора, ты спустилась вниз не для того, чтобы поговорить со мной об дисциплине, верно? Вот и показался конец обходному пути, по которому я медленно подступала в волнующим меня словам. — Сон Горация. — Я знаю. Эмма и Джейк разговаривали. Я подслушал. Шел за ними до самых дверей зала Совета. Заседание длится уже четыре часа. Миллард замолчал на полминуты, задумался. Мне казалось, он смотрел прямо в мои глаза. — В зал не пускают. Охрана встала даже у нашей двери в Дьявольский Акр! – стакан поднялся в воздух. Чай расплескался на рукав пиджака Наллингса, но парень не заметил и продолжил размахивать посудой над столом. Я вспоминала. Акр, Акр, Акр.. — Ты не знаешь? – Миллард с грохотом опустил стакан, марая стол плесками жидкости, в которой плавали черные и зеленые чаинки. — Нет, нет, – кое-что, почерпнутое мной из рассказов странных детей, фрагментами хранилась в памяти. — Дьявольский Акр — это петля времени... — Да, и наше временное кольцо привязо к ней. Точнее, к одному конкретное дому. Ты увидишь его.. когда-нибудь. Миллард вышел из-за стола и повернулся к с плите. — Я услышал, я.. Хиллингтон, Хаунслоу, Харроу, Илинг, Брент.. В каждом районе были убиты странные. Все молодые, есть ещё совсем дети и подростки, как та девушка, убитая этой ночью. С ними жестоко рассправились, не щадя. Десять жертв. — Что ты.. – слово пустота задребезжало в голове, поэтому я не смогла произнести слова вопроса до конца. Значение этого слова теперь было мне известно, и каждое его упоминание вызывало в горле горький спазм — зарождение страха. — Имбрины за все это время ничего не предприняли, хотя почему-то все знали. У них есть информатор. Но они сидят в Министерстве, сложа руки. Боятся, что начнутся волнения и кто-то в открытую выскажет своё недовольство в сторону их управления. — Я приехала из Илинга. Убийство произошло рядом с моим домом, – Миллард застыл. Как будто стал манекеном в старинном ателье. – Он вызвал людей. Мой отец. — Это были твари? – голос раздался словно из плоского пространства. — Я не знаю. Гораций сказал, что они спасны. Наллингс неожиданно встал со своего места и заходил кругами. Я не знала. Я правда не знала, кто это были. Пару дней назад я в Лондоне, в своей комнате, слушала, как ветер раскачивает ветви за окном. За секунду до провала в сон этот звук исчезал, и темнота начинала падать. Я не могу объяснить это чувство. Она падала на грудь, на веки, на запястья... было такое чувство, что теперь темнота выбралась за пределы моей комнаты и окутывает собой все. — .. Мы соберём всех вечером в библиотеке. Те, кто ушел утром в Акр, должны узнать больше информации. Я найду карту. Лора, ты должна мысленно перенестись в Илинг, вспомнить дни до твоего отъезда. Может ты видела незнакомцев на улице, или слышала что-то об этом от соседей. Нужный, мною неистово желанный момент настал. — Миллард, я знаю кое-что. Точнее, мой друг может знать. Я могу выйти из петли времени и связаться с ним. — Лора, я.. — Я понимаю, что это может быть опасно. Поверь мне, Том не знает ничего о том, куда я уехала, – в тишине между словами растворился мой удручённый вздох. — Он обычный парень. Я просто хочу убедиться, что с ним все хорошо. Он может что-то знать о произошедшем. Невидимка накрыл ладонью свой лоб и тихо, не шелестя одеждой, присел за стол. Он размышлял. Мои руки и шея от постоянного волнения зачесались и покрылись красными пятнами. — Ты хочешь позвонить ему? — Да. — Звони. Когда я взялась за ручку, Миллард заговорил нетвердым голосом. — Лора.. возможно, что это — последовательный план. Или, возможно, это — чёртова провокация. На месте той девушки, могла быть ты, – его рука потянулась в мою сторону. — Мы идём на неизбежный риск. Неизбежный.

***

Дорога огибала холм, и я была уверена, что уже за ним покажется Элстон. Енох обогнал меня на девять футов. Он не оборачивался назад, чтобы посмотреть иду ли я. Когда Миллард попросил его пойти со мной, когда сказал, что ответственность лежит на каждом из нас, он закипал от злости. Я не могла не смотреть с прищуром, с тайным коварством, улыбкой, вызванной его раздражением. Телефон в руке жжёт кожу. Я каждые две минуты проверяла значок сотовой связи и с явным помешательством прогоняла в мыслях фразы: Ты в порядке? Где ты? Ты должен какое-то время безвылазно сидеть дома. Сигнала нет. С телефона пропали все мои данные. Я удалила все. Заблокировала все номера, кроме номеров Томаса и Винсента, и вспомнила, второй из них меня заверил, что в телефоне нет прослушивающих и записывающих устройств. Мне казалось, что времени у меня все меньше и меньше. У меня.. или все же у моих друзей? Винсент — взрослый и сильный мужчина, к тому же он отлично знает моего отца. Поэтому в большей степени я переживала за Тома и Джесс. Пульс стал очень быстрым, воздуха не хватало, и я почти взмолилась, чтобы хоть на минуту мне стало легче. Одна минута! Солнце пекло мою макушку и шею. Страшные мысли плясали самые дикие танцы в моей голове. Вопросы кружились песней, тяготящим мотивом. Все, что случилось со мной требовало осмысления. Приключалось ли с кем-то хоть что-то подобное? Ответ можно получить от странных детей. И для них все прошло так быстро? У них были семьи, родители, были их жизни в Великобритании, Канаде и Ирландии. А потом..они шли на это под конвоем смерти. Что могло грозить мне, я не знала, а вот их имбрины вырывали прямо из пастей чудовищ. У меня был интерес к тому, что могло бы произойти со мной, но тревожные детали, погружение в историю странных людей, превратили его в грань, которую я не хочу переходить. Мой отец и раньше возил меня на приёмы к психотерапевтам. Если ребенок посящал врачей с десяти лет до семнадцати, и его яркие рассказы о том, что он видел вокруг, переросли в удушение в горле, когда отец рядом метает из под лобья убийственные взгляды, то не может быть речи о спокойствии жизни, о нормальном здоровье. Частные психологи и психотерапевты проводили со мной стандартные беседы. Менялись лица, но не менялся итог, который я выносила после этих сеансов. Они не знали мою жизнь, не запоминали меня. Фразу: "Люди обращаются ко мне за помощью", — из их уст можно расшифровать так: "Ко мне обращаются люди с толстыми зажимами для денег, которые слышат от нас только то, что хотят услышать". Сейчас я понимаю, что спокойствие после этих приёмов находило не меня, а моего отца. Для меня это ничего не значило. Я ссорилась с отцом. Иногда он даже запрещал мне ездить в школу, словно не хотел, чтобы я вставала на одну дорогу с остальными людьми. Он бредил чем-то.. но сам не понимал, что именно его пытает. "Что ты со мной делаешь!" В машине, когда отвозил меня на приём к очередному психотерапевту, или в одной из комнат удушливого дома отец кричал на меня эти слова чаще чем произносил моё имя. Я кричала в ответ, чтобы он задался этим вопросом при враче, ведь мы обращаемся за "помощью". Во время приёма Майкл чудесным образом терял дар речи и менялся в лживом лице. Иногда он выглядел так, как будто над его головой просияло солнце в тучах. В четырнадцать лет я подумала, что, когда такое случается, чья-то невидимая рука перезаводит его. Да, словно в отце располагается часовой механизм. До следующего звона были недели.. Я так много не помню. Нет фотографий, записей и прочих мелочей, которые показали бы мне мое детство, маленькую меня и моих родителей. Я была уверена только в одном: между нами были совершенно иные отношения. Что-то не сходилось в моей голове, потому что миллионы кусочков головоломки выпали из нее, были выброшены на ветер.. И даже моя мама.. Что может быть дороже родной матери? Воспоминания о ней были где-то глубоко на дне того, что есть я. Я — расколотая на алмазную крошку, на звёзды в ночном небе пустыни. Еще больше стало расстояние между мной и странным. Он по-прежнему не оборачивался. Я не могла больше ждать, свернула с дороги в траву. Окрикнув громко Еноха, стала подниматься на холм. Телефон в кармане стал прожигать в моем теле дыру, но, достав его, я не смогла рассмотреть экран из-за солнца. Ноги подкашивались. Я даже не заметила, что достигнув вершины холма, не задержалась и кинулась вниз, рискуя свернуть себе шею, если упаду. Слезы брызнули из глаз, когда я, сдирая ладони об горячий чёрный асфальт, выбежала и упала на двухполосную дорогу. Не могла долго отдышаться, даже не обратила внимания на Еноха и его багровые щеки. Телом я уловила вибрацию дороги и жестами повлекла странного за собой. Когда он сам понял, что к нам приближается машина, прохрипел: "Быстрее", схватив за рукав кофты, и мы добежали до угла старой заправки. У ржавой бочки для мусора я снова рухнула на задницу прямо в пыль и бычки от сигарет. Енох пристально смотрел на меня минуту, потом набрал воздуха. Выглядело так, как будто сейчас он пнёт меня. — Больная! Ты — больная?! Чего ты вообще добиваешься!? — А ты! Чего ТЫ добиваешься? Как здравомыслящий человек, понимающий, что получить пулю в лоб не очень приятно и очень даже смертельно, я не хочу уехать из петли. Я не могу! Уж прости за это! И нет! Я НЕ АГЕНТ ТВАРЕЙ! — Да, пожалуйста, оставайся! – он во все стороны махал руками, – только найди в мозгах извилину, отвечающую за уважение к месту, в которое ты пришла! — Что-то типа патриотизма к положившей начало родине? Я не верила, что мы рвали друг на друга глотки за зданием старой заправки в настоящем. Глаза хотелось прикрыть и отключится. Почему он сделал меня своим врагом? — Что-то типа послушания. Из-за таких, – он с вызовом указал головой в мою сторону, — как ты, Копперфильд, случайности перестают быть случайностями. — Нет никаких случайностей. Ты сам же понимаешь, что, да, я могла здесь не появиться. Тогда, кажется, ясно, какой конец меня поджидал. Вдруг мы стали смотреть друг другу в глаза. Он обводил меня открытым грустным взглядом, словно, правда, наблюдал за больным человеком. "Из-за таких случайности перестают быть случайностями.." Неужели можно настолько не верить? Точнее верить в то, что меня в петлю заслали неспроста, и все решилось не за пару мгновений. Я вспомнила разговор с Винсентом, он сообщил мне, что я – странная. А ведь тогда я не подозревала, что отец вызовет за мной подозрительных людей. Тогда об этом догадывался Винсент? Он знал, что нужно делать.. Господи. Я даже не была в курсе, а странный ли он? Он все это время что-то замышлял? Почему я раньше этого не поняла. Он знает обо мне больше, чем знаю сама я. Но Винсент исходил из хороших побуждений. Это я могу знать точно, поэтому хочу сопротивляться Еноху. — Ты думаешь, я – чей-то план? Снова так думаешь? – Енох сделал шаг в мою сторону, но я поджала ноги к груди. Как во всем этом был замешан Винсент? — Нет.. Все не так. Нет никого, кто как-то хочет подействовать на вас через меня.. – к концу фразы я звучала уже совсем неуверенно, испуганно. Странный молчал. Енох сочувствует! Теперь уже мне хотелось пнуть его. Я хотела крикнуть, что это ничего не значит. Я в этом месте, потому что принадлежу к странному народу. — Я почти верю в это, но ты явно не все про себя знаешь. Нужно разобраться в прошлой жизни, прежде чем начинать новую. Он кивнул мне, словно это был какой-то нелепый жест утешения. — Звони уже своему парню или кому там...

***

Избегая прохожих и машин, мы двинулись в сторону города. Остановились перед забором полуразрушенной фермы и, обговорив, какие вопросы я должна задать Тому, разошлись. Я села в тени под каким-то низеньким деревом, а Енох принялся маршировать вдоль деревянного покосившегося забора. Мы хорошо видели дорогу, дома впереди и друг друга. Я звонила в Лондон. — Том, – я слышала, как что-то приходит в движение в том месте, где сейчас находится Макфарленд. Потом я вспомнила о его привычке подносить телефон к уху, не смотря на экран. — Это я. — Лора, — он звучал неуверенно. Его дыхание свистело. — Лора! Я пытался звонить тебе! Ты в порядке? — Я не могу принимать звонки, — мне казалось, что спрашивать что-то и получать ответы дозволено только мне. — Где ты сейчас? Ответь на все мои вопросы, пожалуйста. — Лора. — Томас, где ты? — Дома! – он на показ сделал несколько глубоких вдохов. — Все хорошо. Я душила в горле всхлипы. Ругала себя за то, что оставила его. Ругала за бессердечность. Всю жизнь я не давала ему столько любви, сколько он заслужил. — Прости меня. Я не могу ответить, где я, — Том хотел что-то сказать, но я продолжила, — кое-что произошло ночью..совсем рядом с тобой. Это меня беспокоит. — Я понимаю. Давай опустим все "что-то", "где-то" и так далее. Откуда ты знаешь об этом? Я так понял, что снимать репортажи с места событий не будут. — Я просто слышала.. не знаю об этом никаких подробностей. Кто был убит? — Хлоя Тернер. Она училась в школе, в которую ходили я и Том. Её можно считать довольно популярной. В девятом классе она начала встречаться со старшеклассником Мэтью Лаймбэком. Я часто видела их в одной машине, которую вёл парень. Хлоя обладала странностью? — Говорят, Мэтью убил её, — послышался звук щелчка пластиковой зажигалки. Я знала, что в этот момент Томас стоит у окна, пока ещё не открыл его, но уже зажёг сигарету. — Я ушёл из дома той ночью. Черт. — Барри ударил Джесс, – я ненавидела нынешнего сожителя матери Тома. Он тоже. Барри однажды ударил Джесси шокером и грозился убить. — Я рассек ему бровь. Потом мы с Джесс ушли. Мне пришло приглашение на вечеринку в дом Сары и Ролли недалеко от школьного стадиона. Дорога туда была тихой. Перед домом на мокрых качелях сидели близнецы Паркер и девушка.. кажется, её зовут Молли. Они были накурены, но мы разговорились. Молли сказала, что Хлоя и Мэтью поругались. Хлоя встала на свой скейт, но Лаймбэк почти силой усадил её в машину, и они уехали с вечеринки. Молли предположила, что у Хлои была паранойя. Она поругалась с Мэтью, потому что пыталась расстаться с ним той ночью. Она стала его бояться. От близнецов я услышал, что Мэтью узнал что-то о Хлое. Что-то странное... — Ты в порядке? Джесси? — В норме. Если Барри тронет её, я убью его. — Том.. — Что? Я думал, ты скажешь: "Конечно, Макфарленд, я помогу тебе избавиться от тела". ТЕЛО. — Ты видел тело Хлои? Кто приехал на место убийства? — Я пришёл к дому к пяти. Соседи сказали, что тело обнаружили часом раньше. Все огородили. Не знаю, кто так быстро смог опознать тело... И.. Её скорее всего убили в другом месте, потом просто привезли. Выстрелов никто не слышал. Мальчишка Квинсов подбежал ко мне и сказал, что в её черепе было проделано три отверстия. — Что? — Глаза были вырваны. Ей прострелили висок. — Ужасно. Ты же понимаешь, что Мэтью не мог такое сделать. — Нет, не мог. Ты спросила про машины. Стояли два джипа. Чёрные. Копы кого-то опрашивали. Медики еще не забрали тело, но я его нигде не видел. Я старалась выяснить ещё какие-то подробности. Том рассказал все, что знал. — Лора, это не могло произойти со мной! — Откуда ты знаешь? – если рассуждать, то Тому не угрожала опасность по одной простой причине — он не странный. Сказать ему об этом я, конечно, не могла. Я рассказала, как ему следует вести себя пару ближайших недель. — Не понимаю, почему я тебя еще слушаю, – он снова щёлкнул зажигалкой. Признаю, лекция была длинной. — Мне все это не важно. Мне важна ты. Я. Лора соберись. Мы молчали минуту. Но сердце сделало огромное количество ударов. — Что со мной не так, Том? Всю мою жизнь, – я растерла зеленый листочек между пальцами и подняла глаза на небо. — Я поймала себя на мысли, что я не помню, как... как она выглядит. Как выглядит мама. Томас учащённо дышал. — Ло, попытайся не думать о плохом, но.. ты с пятого класса стала страдать провалами в памяти, – он прервался резко, вздохнул близко к динамику, словно хотел приблизится и сразу распознать мою реакцию на слова. Я совсем тихо на выдохе произнесла: "Говори". — Кажется, сама ты об этом не подозревала. В одиннадцать у меня с моей матерью были совсем другие отношения. Я ей рассказал, что ты ведешь себя странно. Как ты могла забыть, что Томми Роквелл и его мерзкая свора во время ланча заперли тебя в помещении под лестницей? Ты провела там два часа одна. Когда Роквелл вспомнил о тебе, он постарался и собрал всех под лестницей... Мать привезла меня в школу к двум часам дня, я не знал, что взаперти была именно ты. Томми открыл дверь, и я увидел, как он распахнул свой огромный рот, чтобы завопить. Потом он подскочил на месте, побежал и врезался в стену. Тебя под руки вывели от туда учителя, ты не реагировала на окружающий мир. Я пробился в кабинет медсестры, которой тебя передали, так испугался, что заплакал, трогая твою ледяную руку. На каждом твоём пальце было сорвано по заусецу, сочилась кровь, она была даже на твоих синих губах. Мне так и сказали — ты замёрзла и ещё надышалась спорами плесени в той грязной каморке. Винсент тебя забрал, со мной ты так и не заговорила, но с ним стала. Я даже хотел побежать за машиной.. Мама мне сказала, что я не виноват в том, что произошло. Она предложила сократить мое общение с тобой, но решение по этому поводу выносил себя я сам. Уже тогда я ничего на свете так сильно не любил, как любил тебя, Ло. На следующий день мы сидели за столом только вдвоем, везде ходили вместе и смотрели только друг на друга, но ты ничего не могла мне рассказать о том случае. Ты уверяла, что все забыла. Мы были всегда честны друг с другом. Ты это понимала, ты хотела доказать то, что ты это понимала и уважала. Одноклассники шептались, Томми тебя боялся, но ты не могла вспомнить. А я не мог давить на тебя еще сильнее, чем ты сама себя изводила. Мы становились старше. Твои отношения с отцом обострялись, когда ты пыталась помнить себя, каждое слово, каждый шаг. Я жалел себя и ненавидел за то, что не мог оказать тебе помощь. Ты забывала целые недели своей жизни. Отец запирал тебя дома, ты исчезала, и мы оба боялись, что выдумали друг друга. В реальности нас словно не существовало. И когда я тебя видел, мог думать только о том, что ты поднялась из ада... В четырнадцать так получилось, что мы поцеловались, — голос Тома дрогнул. У него закончился и не возобновлялся воздух в лёгких. Я сама не могла больше дышать. — Ты помнишь? — Д-да, – я заплакала в голос и вцепилась зубами в ребро ладони свободной руки, сгибаясь. Енох видел меня, он даже сделал в мою сторону несколько шагов. — Ты сказала, что не жалеешь. И я тоже. Это не было тем, что могло загнать нас в угол, разрушить что-то. Поэтому ты помнишь это. Лора, послушай, – он мягко позвал. — Я счастлив. Знаешь, почему я счастлив? Все просто. Я практически всю жизнь свою люблю тебя. Я улыбнулась. Потом он тихо рассмеялся и сказал: "Когда мы только познакомились, у тебе не было всех передних зубов, я думал, что от общения с тобой у меня тоже выпадут. Я сказал тебе, что ты мне не нравишься. И потом ты случайно выбила мне передний зуб локтем..или не случайно". Я стала смеяться. Легко и чисто, понимая глаза теперь к небу. — Так вот, Лора. Человек умеет приспосабливаться к различным обстоятельствам. С изменениями нашей жизни меняемся и мы сами. Может быть летом 2013 года ты пережила травмирующее событие, которое затронуло твою психику. Что-то причинило тебе очень сильные страдания, или твоё сознание не могло справиться с входящей информацией, резко отличающейся от всего предыдущего опыта. Реакция всего твоего организма была отрицательной. Твоя психика попыталась выработать особый иммунитет — механизм, который защитил бы тебя от болезненных переживаний и дискомфорта. Ты начала забывать время, место и действующих лиц. Тебе очень тяжело, я чувствую. Ты не забывала хорошее. Никогда не забывала. И, если я был с тобой, мы проходили линию огня вместе. Ты чувствуешь, будто бы одной из половин, составляющих тебя, может не стать. Ты приняла решение, и теперь я не рядом с тобой. Несмотря на это, если ты потеряешь её, половину себя, то я встану на ёе место. А ты встанешь на место моей.