Рассвет

Винсент. Лондон. 2013 год.

Из школы позвонили. Майкл совершенно бесцветным голосом сказал забрать Лору из пункта медицинской помощи. Я ничего не стал спрашивать, челюсти сразу оказались стиснуты. Кажется, я уже догадывался, что могло произойти. Я себя корил, ведь ничего не мог сделать. Сколько всего придется вытерпеть маленькой девочке? И это при том, что никто не знает, что случится завтра. Я знал только одно, Мэри не вернётся. Больше никто не сможет сбежать.

***

— Дорогой, вы тоже отправляетесь в Кардифф? Я толком не заметил, когда от группы разновозрастных людей отделилась пожилая женщина и подошла ко мне. За те полчаса, что я провёл в своих мыслях, стоянка National Express постпенно наполнилась людьми, готовящимися отправиться в поездку. — Вы немного бледный, — женщина без стеснения принялась меня разглядывать. Её сухие глаза остановились на моей неопрятной шапке из отросших волос. — Ну как же так?! Вы стоите под солнцем без головного убора. Я немного отпрянул от нее, с удивлением кладя ладонь на голову. На несколько секунд мне показалось, что на мне все-таки должна быть кепка или старая шляпа. Конечно на голове было пусто. Я с опаской перевел взгляд на старушку. После моих заторможенных движений она точно могла меня в чем-то заподозрить. Только женщина продолжала открыто улыбаться. — Давай отойдём с тобой в тень, — она мягко повела меня за локоть, совсем как маленького потерянного мальчика. — Так ты едешь в Кардифф? — Да, — мы шагнули под козырек станции. Женщина одобряюще кивнула. По её лицу я понял, что она приготовила много вопросов. — Ты один? Я как будто с надеждой взглянул на людей, которые собирались около автобусов. — Один, — она увидела моё разочарованное лицо, которое я даже не хотел скрывать. Женщина печально улыбнулась. — Что ж иногда путешествие в одиночку способствует тому, что мы обретаем что-то новое. Я прокрутил эти слова несколько раз в гудящей голове и в замешательстве стал рассматривать загорелое лицо женщины, которая без труда поняла, почему я выгляжу таким потерянным. Не была ли она странной? Я поймал себя на мысли, что благодарен ей за напутствие. Последние дни в Лондоне меня сильно измотали. С трудом верилось, что прошла почти неделя со дня побега. Я почти не спал. В любом месте огромного города и днем и ночью казалось, что за каждым моим шагом следят. Самым мучительным было то, что я сам не знал, как вычислить преследователей. Мир невообразимо поменялся. И все приходилось делать со страхом, вызванным тем, что дальше я должен идти один. Через несколько минут автобус повезет меня в Уэльс. На встречу с одним таинственным человеком. Я не знаю, что произойдёт со мной. Может сам себя загоню в ловушку. Женщина что-то заметила, выглянув за мое плечо. Я резко обернулся и увидел девушку. Мэри. Она стояла на границе тени и света. С удивлённой улыбкой и скорбящими глазами. И всего в нескольких шагах от меня, которые я захотел как можно скорее пройти, но словно окаменел. Она направилась ко мне первая, не смутившись, что я стою не один. Заговорившая со мной женщина, тепло мне разулыбавшись, пошла в сторону автобуса, который наконец распахнул двери для пассажиров. Она сразу обняла. И руки обвились вокруг шеи, как спасательный круг. Грудь накрыла горячая щека. Я со стыдом признавал, что готов повиснуть на этих тонких руках с нежной перламутровой кожей. Поэтому первый отстранился. — Джек думает, что ты нашел способ вернуться, — Мэри впечаталась в мое лицо сожалеющим взглядом. Я чувствовал, что ей неприятно говорить о том, что меня записали в предатели. — Что ты вернёшься в Парадокс. Она снова сделала паузу, лихорадочно цепляясь глазами за мою сжатую челюсть. — Ты вернёшься и выдашь всех. Мэри застыла в испуге. Я знал, это не из-за того, что я стал для нее угрозой. Она испугалась за меня. Для нее много значило то, что мы были сплоченной командой отчаянных беглецов. Были неделю назад. Я не был удивлён. Наверное, даже ожидал, что из всех Джек сдастся первым. — Я тебе доверяю. Мне следует прекратить, но я не могу, поэтому говорю, куда уезжаю. Я еще давно узнал, что один странный человек из Уэльса может помочь нам уйти от преследования. Мэри вдруг крепко сжала мою руку. — Одно твоё слово могло бы все изменить. Все бы пошли за тобой. Признали лидером. Из груди вышел весь воздух, когда я наклонился к ней, обхватывая ладонью покрытое мурашками предплечье. — Я не лидер, — прошептали губы, словно готовились сказать самое главное. Но это были другие слова. Признание забитого труса. — Я никогда не хотел им быть. По лидеру приходится самый убийственный удар. Мэри закрыла глаза. Между нашими ладонями бежали, спутываясь, тонкие ниточки голубоватой дымки. Я осмелел и коснулся её переносицы сухими губами, потом приложился к виску горячим лбом. — Мэри. Ты должна уйти от них. И сделать так, чтобы никто из них не нашел тебя. Все ещё с закрытыми глазами она отказывающе отвернула от меня голову. — Следующей со всей вероятностью заподозрят тебя. Кто-то вслед за Джеком сделает это. Просто потому что захочет свалить на тебя свои страхи, — я обнял её, осторожно кладя руку на затылок, прижимая к себе в последний раз. — Прошу тебя, уходи. Как можно дальше. У тебя получится. — Я доставлю до тебя вести, как смогу. Скорее всего там будут инструкции того человека. Но сам не вернусь в Лондон, — мои холодные руки гладили её по спутанным волосам, пока все внутри меня боролось с убивающим чувством вины. Я никогда от нее ничего не требовал. — Мэри. Она подняла на меня глаза, на нижних ресницах которых, как серебряная пыль, блестели слезы. — Конечно я хочу, чтобы ты меня послушала, — с трудом произнёс я, чувствуя, что лицо наливается болью, сковывающей мышцы. — Но сделай все, чтобы жить дальше. Поступи так, как ты выбираешь. — Хорошо, — она смахнула ладонью слезу, беря себя в руки. — Есть кто-то, к кому я могу испытывать хотя бы пятьдесят процентов доверия? Почти все пассажиры зашли в автобус, водитель в нескольких шагах от машины докуривал сигарету. Я не хотел быть тем, кто отберёт у Мэри надежду обрести в огромном городе безопасного человека. Любой вариант был ошибочным, но я должен был назвать кого-нибудь. — Роуз Ливингстон. — Она имбрина, — в её напряжённом голосе было слышно неодобрение. — Она думает о том, чтобы улететь в Шотландию. Водитель прошёл в салон и сел за место у руля, надевая на лысоватую голову фуражку от солнца. Мэри несколько секунд смотрела на мои запястья, словно не решаясь достать из карманов своей длинной юбки наручники, чтобы сковать нас вместе. Она провела самым кончиком указательного пальца по голубой вене, оставляя на ней золотой узор, а когда дошла до середины ладони, выпустила на волю маленькую лазурную бабочку. Я долгие годы не видел эти создания в её исполнении. Мэри изумленно наблюдала за своим творением, словно впервые у нее получилось создать нечто подобное. Но она подняла на меня глаза, дав понять, что ничего не забыла. На сухих губах не было прощальных слов, но Мэри подходила всё ближе, соединяя дыхания в последние обязательство друг перед другом.

Не забудь меня.

В этом поцелуе мы с болезненной нежностью соглашались, что не принадлежим друг другу. Мы знали, что время, отведённое для нашей любви, потратили впустую, пытаясь сохранить свои души в бесконечном обруче петли. Я отстранился, напоследок держа её ладони. Поцеловал их и побежал к автобусу, который закрыл две из трёх двери.

***

Лору вывели ко мне, закутанную в клетчатый плед. За ней вышел Томас. Когда мы встретились взглядом, он был как никогда похож на Джека. Именно его горящие холодной сталью глаза, натянутая на виски кожа и выдающийся вперед подбородок. Впервые я мог бы сказать, что он сын своего отца. Лора делала крошечные шаги, словно только слабый ветерок, подхватывая хиленькое тельце, нёс её ко мне. Все, чего я боялся, сбылось, стоило ей поднять на меня сломленные, не лучащиеся жизнью, глаза, которые больше не принадлежали маленькой девочке. Не оглядываясь на Томаса, она пошла к моей машине. Мальчишка все еще держал на лице суровую маску, пытаясь понять, почему его отвергают. Я знал, что когда он позволит себе быть самим собой, ему будет ещё больнее. Небо в этот момент без просвета затянули свинцовые тучи. Я повёл машину к воротам школы, боковым зрением видя, что Лора смотрит на Тома. Он оставался на месте, но при этом был готов сорваться за нами. В сером костюме он почти слился с фундаментом школы, только белое лицо стало вдруг таким запуганным, молящим помощи. Мне посигналила машина впереди. Под шлагбаумом проезжал серебристый Форд Скорпио Марго — матери Томаса. Мы поравнялись, и она с улыбкой стала опускать стекло, но я вцепился руками в руль, отвернув голову от её взгляда. Марго тоже отвернулась, тут же находя глазами своего сына. Лора и я неслышно выдохнули с облегчением. Том теперь под присмотром. Через минуту школа скрылась за поворотом. Девочка сжалась на сиденье под негреющим пледом. В её заплетенных хвостиках запуталась паутина. — Только не вези меня домой, — глухо донеслось до меня. — Хорошо, — я и не должен был везти её Майклу. Не с новыми кошмарами в голове. Я единственный, кому она могла о них рассказать. — Я не могла выйти, — девочка положила ладонь на запотевшее стекло, за которым в дожде омывался громада — Лондон. — Я стала немного видеть в темноте, и мне показалось, что там есть ещё кто-то. Я сцепил челюсти вместе, следя не только за дорогой, но и за состоянием девочки. — Я его увидела. Монстра. Без лица. С щупальцами из пасти. Я резко нажал на педаль газа, видя, что чёрные веки светофора распахнули большой зелёный глаз, и начал реагировать на все, как загнанный в клетку лев. Беззвучно выругался на себя, когда заметил, что Лора сжимает на груди ремень безопасности. — Я думала об этом монстре. И это я создала его в темноте. И не только я его увидела. Лора выставила вперед тонкую руку, словно пытаясь усилить мою веру в её слова. — Я хотела, чтобы его увидели.

***

Мы встретились спустя семь лет. В Камдене. На крыше одного из многочисленных офисных центров. Я узнал её мгновенно. Я пришёл на собеседование к её мужу. Майклу Копперфильду. Терраса была на крыше здания, где располагался главный офис его парфюмерного супермаркета. Уже в то время он поднялся, с успехом завоевав одну из вершин этой индустрии. Я сразу заметил, повезло ему вдвойне, потому что Майкл был молод, а на лицо даже юн. Как и его жена. Майклу нужен был водитель. Это я услышал от него по телефону. Но меня ждала должность во многом более важная. В тот день Мэри воскресила во мне как страх, так и надежду, и я вновь стал её другом. Спустя пару недель она призналась, что случайно услышала обо мне. Без колебаний повинуясь пекущему в груди сердцу, она сказала своему супругу, что я тот, кто ему нужен. Я возил людей пять лет. За два года скитаний я хорошо изучил Кардифф и его окрестности. Летом начал разъезжать на белом мерседесе такси, а зимой отогрел в салоне одного мужчину, который заснул на скамейке с флягой рома в руке. Он и позвал меня к себе. Жил этот господин в шикарном особняке, устраивая в нем приёмы не хуже Великого Гэтсби. Порой он представлял меня влиятельным людям, как своего протеже. Я даже ездил с ним в Египет, был на его красивой свадьбе на яхте, распоряжался его автопарком. После двух лет службы я долго не мог решиться на уход. Понимал, что все еще должен перемещаться, стирая за собой все следы, но я привязался к этой краткосрочной спокойной жизни. В Пасхальный понедельник в окрестностях был найден растерзанный труп мужчины с пустыми гразницами, уже ночью я уехал в Хайленд. Мой работадатель отблагодарил меня от всей своей широкой благородно-рыцарской души — отдал в мои руки новый БМW E34 пятой серии с дорогим кожаным салоном, бортовым компьютером и сильным, просто львиным, мотором. Он рекомендован меня своим знакомым в Аллапуле. Практически три года я колесил по Шотландии, периодически принимая участие в туристическом бизнесе. На Рождество 2001 года я почему-то решил приехать в Лондон. На Северо-Шотландском нагорье до меня никому не было дела, поэтому мне хотелось пощекотать себе нервы или в традиционных красках увидеть английское празднество. Наверное, я наконец заскучал по странным людям, к которым все семь лет относился с неприязнью. В лицах прохожих я пытался найти то, что покажет истинный смысл моего древа происхождения. Все говорило о том, что вокруг был просто Лондон. Без зложелающих преследователей с лицами давних знакомых. Мне казалось, что Джек теперь точно почувствовал себя королём, даровав всем своим последователям этот дух людской свободы. Хотя никто на самом деле не знал, что позволило нам не рассыпаться в прах, переступя почти сто лет на временном срезе колец. Джек был слишком горд, чтобы переживать о расплате. Мэри наслаждалась тем, что мы общались так, словно прежде не знали друг друга. Ради неё я готов был весь вечер смотреть на её красивые плечи, руки, шею, стараясь не встречаться глазами, в которых она бы увидела наше прошлое. Глаза Мэри сверкали. За пару дней до Рождества я понял, почему она так и не заговорила со мной о событиях семилетней давности, Джеке и других сбежавших странных. Её волновала наша новая действительность, ведь вся она теперь состояла из прежде непознанных ощущений, порывов и чувств. Мэри была беременна. — Почему ты ещё не сказала Майку? — я внимательно следил за её лицом, которое тут же налилось румянцем понимания. Я весь день возил её по самым разным адресам, потому что их молодая семья подыскивала дом. Люди в самый последний момент отменяли встречи, ведь все готовились к Рождеству. Я оставил машину на парковке Ealing Broadway, и мы решили побродить по огромному торговому центру. Она повела меня в маленькую непопулярную кофейню. — Я ждала, когда появишься ты, — кротко улыбаясь, она протянула ко мне руку через маленький стол. Впервые со дня нашей встречи я каждой клеткой тела чувствовал, что рядом находится странный человек. — Ты приобрела намного больше, чем потеряла, — я всё-таки принял её руку, наконец встречаясь с Мэри глазами. — Скажи, Винсент, ты тоже чувствуешь, что это время нам дали, чтобы в итоге забрать все? — Кому-то терять нечего. Она покачала головой, как будто уже в тот момент могла знать, что её семья станет и моей семьёй тоже. — Я очень хочу, чтобы кроме меня и Майка у ребёнка был ты. Тот, кому хватит мужества уехать с ней как можно дальше, если рядом с нами будет опасно, — Мэри сжала мою ладонь, по которой заметались голубые искры. — Ты согласен, быть с нами до конца? Я сказал, что мне нужно подумать, но никаких мыслей у меня не было. Мы уже собрались покинуть центр, когда я засмотрелся на детей, играющих в специальной зоне, пока Мэри покупала хлеб. В машине я произнёс свое: " Согласен ". Она просто сияюще улыбнулась, пододвигаясь ближе к печке. Мягкие губы немного приоткрылись, словно нашёптывая, что ей больше ничего не нужно. Она стала переключать радиостанции, когда я понял. — Стой! Она растерянно оглянулась. — У тебя девочка! — Я начал безудержно улыбаться. — Ты проговорилась! — Да! — Мэри засмеялась. Я полез обниматься и не отлипал от её плеча минут семь. Я даже не знал, сколько лет жизни не ощущал внутри блаженное порхание. Слегка колющий жар. Это было особенное счастье. Это было чудо. Но уже скоро мы стали бояться. В начале весны Роуз сама нас разыскала. — Адвика меня нашла. Её брат пропал. Роуз Ливингстон. Я всегда не понимал, как вести себя рядом с ней — одаренной молодой имбриной. В двадцать восемь я вновь чувствовал себя робким некрасивым подростком, старающимся лишь попасться ей на глаза. Роуз почти не изменилась. Но теперь она встала во весь рост, расставив острые плечи, вытянув сильную шею. Она не просто преобразилась, а приобрела должный облик настоящей Птицы. — Пропал? — Мэри прислонилась ко мне плечом. По берегу озера гулял пока еще зимний ветер. — Они его взяли, — я посмотрел на Роуз, в который раз демонстрируя свою неофициальную способность — отображение в потускневших глазах всего, что мы перенесли до побега из Парадокса. Имбрина внимательно посмотрела на Мэри, прежде чем кивнуть мне. Мэри просто опустила на землю хмурый взгляд, будто пытаясь придумать, как вселить в нас надежду на лучший исход. — Мог ли он уехать сам? — подала она голос. — Нет. Адвика рассказала, что в день когда Арнав исчез, она почувствовала, что с ним что-то происходит. Она позвонила в его дом и поговорила с его напуганной женой. Адвика услышала от нее, что час тому назад Арнав открыл входную дверь подозрительным людям с рациями и кобурой на поясе. На вид они явно не были из правоохранительных органов. Арнав вышел с ними на улицу, пообещав, что вернётся через пару минут. Он не вернулся, и не было никаких следов Арнава и тех людей во дворе, — Роуз перевела дух, отвернувшись от нас к заснеженному озеру. — Адвика сразу же приехала домой к брату. Но к тому моменту кто-то из тех людей вернулся и подтёр за собой все следы, стерев жене Арнава память. Она с трудом понимала, что Арнав приходился ей супругом. — Никто больше это не видел? — я лихорадочно думал, что мы можем предпринять. — Только их странный сын, но он слишком мал, и не умеет говорить. Став старше, он этого не вспомнит. — Ребенок — странный? — Мэри подалась вперёд. — Да. Ему еще нет года, но Адвика и Арнав уверены, что он уже осознанно может изменять траекторию падения предметов. — Это редкость! Обычно странными рождаются внуки или правнуки, — Мэри поражённо накрыла рукой лоб. Я пожал плечами. Мне не было все равно на судьбу маленького странного мальчика и его мамы, но в первую очередь нам нужно было придумать, что сделать в целях своей безопасности. Идея переезда была вполне осуществима, Мэри могла настоять на том, чтобы ребенок и она жили в Америке. Но Майкл все еще с успехом развивал свое дело в сфере косметики и парфюмерии, он работал над новым проектом, только до открытия офиса на другом материке ему было еще очень далеко. Мэри не могла оставить своего супруга здесь, тем более стало ясно, что опасность грозила и ему — мужчине, который практически ничего не понимал о странном мире и не знал, как себя защитить от тех, кто ищет его жену, меня или остальных беглецов. Мы хотели понять, кто преследует нас, ведь совершенно не догадывались, как Парадокс действует за пределами петли. Неужели его цель — вернуть всех обратно, потому что мы слишком много знаем? Наши действия должны были зависеть от того, кто именно забирает странных, и какова их дальнейшая судьба. Мне не хотелось привлекать к этому Мэри, которая обижалась на меня каждый раз, когда я ночью отправлялся патрулировать окраины района. Как же я был расстроен, понимая, что почти все, кто бежали из петли, расселились так близко к нам. Мэри тогда так и не смогла разорвать с ними все связи, но я её не осуждал. — К кому ты так приноровился ездить по ночам, а, дружище? — лукаво спросил Майкл, заходя ко мне в гараж. Я проверял готовность своей машины к патрулю. Его вопрос меня смутил, потому что именно в этот день со мной должна была ехать Роуз. — Я надеюсь, к подруге? — тем же тоном спросил он, кладя руку мне на плечо. — Нет, — заявил я, хлопая крышкой капота. — Ха, тогда рванём в бар, притворимся, что выпиваем, как холостяки, — Майк радостно покрутился на пятках, а я опешил, придумывая, как выкрутиться. Майкл был хорошим мужем, и готовился стать хорошим отцом. Бар был хорошей идеей, ведь он теперь почти все свое время проводил с беременной женой, переживая за каждый её шаг. Мэри даже жаловалась, что он слишком заботлив. Забыл совсем о работе, и в главном офисе без него работникам приходилось тяжко. — Стой, — сказал я, когда он уже открыл переднюю дверь БМW. — Я действительно сегодня встречаюсь с одной женщиной. Он обернулся, растягивая губы в одобряющей улыбке. — Почему ты сразу это не сказал, я же все понимаю, — он отошёл к воротам в гараж. — Да ты наверное мне не расскажешь, кто она? Я с улыбкой кивнул. — Хотя бы имя, — он сложил вместе руки, подходя ко мне. — Роуз. Он застыл, принимаясь гримасничать, будто пытался силой мысли переместить Роуз прямо в гараж и рассмотреть её красоту. — Ладно, — он засмеялся, подходя, чтобы похлопать меня по плечу. — Ты молодец. Только ты ну... Он поднял сжатый кулак. Я подавил смешок, садясь на водительское кресло. — Спасибо, — я отсалютовал Майку, выезжая из гаража.

***

Я неспеша вёл машину по тихим улицам, а Роуз летела над ней в облике птицы. Должно быть, это странно выглядело, за мной следовал красивый изумрудный попугай. Хотя в городе легко можно было предположить, что экзотическая птица сбежала из домашней клетки или зоопарка… хотелось верить, что любопытные люди так и подумают. А все, кто не являются обычными людьми, нас заметят. С одной стороны это приведёт к стремительной угрозе для нас, но с другой стороны… мы уже месяц пытались что-то выяснить и не нашли ничего. Пришло время придумывать радикальные и сумасшедшие планы. В тупике улицы, которая обозначила конец патруля, Роуз влетела в открытое окно задней двери. Она обратилась. Я, не глядя, протянул ей стопку приготовленной одежды, и она не сразу забрала её, касаясь мой руки замерзшими пальцами. Я упрямо смотрел на руль, даже когда она перелезла на сиденье рядом. — Ничего. Это означало, что улицы пусты. Нет ничего подозрительного. — Понятно. Отвезу тебя домой, — я потянулся к ключу зажигания, но она взяла меня за локоть. — Стой, хотела рассказать тебе, — она отпустила мою руку, когда я наконец повернулся к ней. Плечи Роуз немного дрожали, и я завёл мотор, сразу же настраивая печку. — Я хочу создать Дом, — она поднесла руки ближе к исходящему теплу. — Дом? — я не сразу понял, что она имеет в виду. — Ты хочешь создать приют для странных детей? — Да. Я растерянно уставился на тёмную дорогу. Мы сидели почти в непроглядной темноте, но Роуз я видел хорошо. Серьезность сказанного на её лице. — Не сейчас. Позже, когда мы покончим с этим, — она неуверенно махнула рукой в сторону улицы. Роуз понимала, что она только пытается поверить в это. — К северу от Ealing Broadway на горе Парк-роуд живет старый смотретель, который не хочет чтобы после его смерти небольшая петля схлопнулась. Он отдает её мне. Там за церковью Святого Петра находится старый приют для детей.

***

Мы поехали к церкви. Приюта там не было. Роуз сказала, что его снесли в середине девяностых, незадолго до того, как каким-то таинственным образом там открылась петля. — Ты когда-нибудь хотела создать собственную семью, — я резко замолк, понимая, как нетактично начал разговор об этом. Но Роуз не выглядела задето. Мы сели на холодную скамейку перед входом в церковь. Стали смотреть на светлееющее небо. — Понимаешь, меня всю жизнь учили быть имбриной. С детских лет в академии, до раскола в обществе, после того, как мы присоединились ко всем отрекшимся, и после создания Парадокс. Все года, до тех пор пока у меня не открылись глаза, я была только Имбриной. Не женой. И не матерью. Не чей-то любимой. Я боюсь, для меня уже давно не доступны эти роли. Но я могу быть воспитателем. Многие странные дети попадают в трудное положение, и им нужен тот, кто их никогда не отвергнет. — И понимает их. — Да, — она положила руки на колени, широко распахнув зеленые глаза, которые наполнились лучами бледного рассвета, — Абрахам Портман сказал, что всегда есть дети, которым нужна помощь. Он согласился сразу же направить меня к одному из них, когда я буду готова. Я не знал, что сказать. У меня не было желания её как-то остановить. Я боялся за нее, но знал, что Роуз отвернётся от меня, как только я покажу эту унижающую её слабость. Она сильна. Её могущественная женская сила дает ей превосходство над всеми мужчинами, которые прожигали глазами край её юбки или открытую шею, обрамленную пламенными волосами. Перед ней не устоять на ногах. — Винсент, — она коснулась моего рукава. — Я думала, ты спросишь когда-нибудь, что было со мной, когда мы ушли от всех, но позже ты и меня оставил. Я молчал, сжимась под её пронзительным взглядом. — Я видела тебя в Аллапуле. Загорелого. Красивого. С женщиной, которая по всей видимости обожала тебя. Тогда я подумала, что хочу принадлежать только себе, но соблазн так велик.. — она запнулась, положив руку на мой горячий затылок, — быть под твоим покровительством. Больше не тратя напрасно секунды холодного рассвета, я поцеловал её, выпускаю наружу весь жар, который трусливо держал в себе. Он тут же остужался о её губы, которые делали его волной тёплого воздуха, согревающего грудь. Я знал, что она тоже не может понять, какой компонент в нас сделал возможным это сближение. Мы оба сопротивлялись идеальным представлениям друг о друге, но не пытались сдержать влечение. Провели несколько дней в сомнениях, будто нарочно пытаясь вызвать в себе стыд. Она предложила просто быть честными. С тех пор у меня никогда не было желания солгать ей или себе. Со временем в нас так много стало обычного. Лондон и дом, работа и салон любимого авто, прекрасный человек, которому ты доверил себя, и друзья, ставшие твоей семьей. Новая жизнь вытеснила безобразие странностей. Мы так и не узнали, что произошло с Арнавом. Вновь все погрузились в тишину, которая растворяла всю бдительность. 21 июля 2002 года родилась малышка Лора. Внутри все горело от счастья. Я боялся носить крошечную девочку, но Мэри часто вкладывала её мне в руки, говоря, что мое лицо ей нравится рассматривать больше всего. Лоре было два с половиной года, когда она впервые создала звуковую иллюзию, будто плачет в своей кроватке. Она лежала с закрытым ртом и прикрытыми глазами, словно дремала. Но Мэри и Майкл слышали её плач, как родители, они не могли его ни с чем спутать. Спустя несколько часов я заметил, что Мэри ужаснулась этому событию. Она прижимала к груди спящую дочь, но все мышцы лица были напряжены и остры, в глазах испуг обращался в иступленный гнев. Сперва я не понимал её реакцию, но после открытых мне подозрений, разделил с Мэри весь медленно обволакивающий ужас и потерянность. На следующий день, после обнаружения странности Лоры, Мэри нашла повод уехать куда-то, оставив дочь с отцом, который счёл логичным и правильным, что Лора унаследовала от матери способности. Мэри ещё до замужества всё рассказала ему о себе, умолчав только о переходе из довоенного прошлого в настоящее, вскоре ставшее новым веком. Она встретилась с Роуз, и они вдвоём поехали в Камден, к странной женщине по имени Прия. Прия была в числе первых, кто вошёл в круг заговорщиков. Она и Джек стали собирать вокруг себя всех, кто хотели после ста лет под непрерывным контролем сохранить хотя бы крупицу своего разума. Мы точно знали, что обречены насильно стать следующими куклами для экспериментов, расходным материалом. а кто-то боялся, что его способности сочтут слишком выдающимися, и разрешат примкнуть к верхушке управления всем этим кошмаром. Первое, что Мэри спросила у Прии, является ли её пятилетняя дочка странной. Ответ был положительным. Кажется, мы совсем быстро пришли с мысли, что что-то пошло не так. Дети не могли рождаться странными. Хотелось сказать, что это удивительное совпадение, но я, Мэри и Роуз мысленно готовили себя к полному осознанию: наши родившиеся и будущие дети будут особенными. Это не должно было зависеть от нас или от второго человека, который участвовал в зачатии. Чаще всего в семейном древе человека странным может родиться один внук или правнук. Его родителями при этом могут быть обычные люди. Теперь же. объяснение как будто было в нас. В экспериментах, которые с нами могли проводить. Мы многое не знали. В том числе, сколько раз каждому из нас залезли в голову. Какими же теперь станут наши дети?

***

2013 год.

— Она создала иллюзию пустоты, которую смог увидеть её одноклассник. — Как? Как Лора смогла создать иллюзию пустоты? Как ты можешь знать, что это была пустота? Ты никогда не видел их, — Роуз смотрела с неверием, но готова была услышать что-то новое. — Нет, — я посмотрел в зелёные глаза, делая голос более тихим и бархатным, пытаясь не встревожить её ещё сильнее, — Ты помнишь, за несколько часов до побега, в закрытой лаборатории мы видели существа, которые по своей сути пустоты, но совершенно видимые. Они могли быть с теми, кто выслеживали Мэри. В тот день Лора увидела их. Они отпечатались так глубоко в её памяти, что стереть их не вышло. — Мы все равно не можем быть уверены, что это были пустоты. — Не можем. Но врятли это были существа менее ужасные и опасные. — Как она? — Роуз заглянула за мою спину, в дверной проём, где на диване в соседней комнате спала Лора. — У нее кошмары и видения. И её странность меня беспокоит. Я со вздохом откинулся на жёсткую спинку стула. — Она пытается сопротивляться уходящему контролю, поэтому из её головы периодически выбрасывает случайные образы, как будто она хочет найти внутри радиоволну без помех. — Она пытается помнить, кто она такая, — Роуз положила ладонь на мой сжатый кулак. — Я... я уже просто хочу, чтобы она действительно все забыла. У нее нет столько сил выдержать то, что произошло. Мэри. — я перестал держать сухие глаза открытыми, а шею напряжённой, и голова сорвалась к бетонному полу. — Я с трудом могу терпеть боль. Роуз вздрогнула. Я раньше не признавался в этом. Наверное, слова просто звучали, как зов умирающего зверя или огония леса, который пожирает огонь. — Мэри ведь чувствовала, что это произойдёт. Может быть, она отчаялась, и ей хотелось, чтобы все прекратилось. Теперь я понимаю, это часть их схемы — довести человека до паранойи, когда он уже не сможет понимать, что происходит вокруг, может навредить себе или даже неосознанно подпустить близко врага. Мы должны были понять это раньше. — Винсент, это случилось не по твоей вине. Никто из нас не виноват. Мы всегда делали все, что в наших силах, — Роуз положила тёплую ладонь на мой затылок. — Мы все потеряли, — я вновь смотрел на Лору, на тоненькие руки, лежащие поверх одеяла. — Я не могу смотреть, как в ней умирает душа. — Нет, нельзя сдаваться. Мы защитим Лору, — Роуз прижала меня к себе. — Она всегда будет той, кем является. Просто сейчас ей придется это забыть. Наступит момент, когда она будет готова вернуть себе правду. Мы придумает, как нам ей помочь. Она справится. Я тоже обхватил её руками, только как маленький ребенок, просящий защиты. — Однажды нам не будет так больно.

Лора. Элстон.

— Миллард сказал, ты испугалась за своего друга. С ним все хорошо? — Корделия передала мне в руки термос с супом и один из контейнеров с вторым блюдом. Мы подготавливали подносы с посудой, чтобы отнести их наверх и поужинать в моей комнате. Я повернулась к выходу из кухни, пряча от нее свои глаза. Мне не хотелось, чтобы меня расспрашивали об этом. Я ведь просто не знаю, что ответить. Томас явно пытался лишь уверить меня, что сам он в порядке. Пока кругом происходят пугающие вещи, Макфарленд даже слишком спокоен в голосе и словах. Мы не врали друг другу, но Том уже давно пристрастился недоговаривать о многих вещах, которые с ним происходят. — Думаю, и я и он теперь вынуждены многое скрывать друг от друга, — всё-таки высказалась я. — Поэтому все не может быть хорошо. — Прости мне мое любопытство, — Корделия обошла меня и пошире распахнула дверь в столовую. Ласковым, извиняющимся тоном голоса она попыталась обратить на себя мой застывший взгляд. — Этот парень является твоим другом? После рассказа Корделии о том, как завязались её отношения с Миллардом, я чувствовала, что могу ей ответно довериться. — Ты хочешь спросить, в каких отношениях я с ним нахожусь? Мы медленно двигались к лестнице. На самом деле вопросы на подобную тему больше не смущали меня. Мы с Томом давно во всем вместе разобрались. Я могла сказать и за него тоже. В этот период нашей жизни мы открыли себя друг другу до последней слезы, удара сердца и выдоха. Он доверял мне. И сегодня, когда он напомнил мне всю нашу историю, я не почувствовала, что он хочет сказать: " Мы ошиблись ". — Мы знаем друг друга почти всю жизнь, — издалека начала я, но вдруг замолчала, оглядываясь по сторонам. — Давай поднимемся в спальню. В основных комнатах было пусто и тихо, горели лишь небольшие светильники. На часах было уже почти одиннадцать. Дети могли уже спать, но это не означало, что дом покинули все «лишние» уши. Корделия тоже поняла это, вглядываясь в темноту лестницы и перестав шелестеть крыльями. В ближайшее время мы ждали только появления Фионы, которая почему-то пропала где-то в тёмных коридорах, пока мы спускались в столовую. Корделия кивнула мне и осторожно, крепко держа поднос в руках, пошла к лестнице. Я бросила взгляд на входную дверь. Все замки были заперты. В маленьком окошке рядом было очень черно, как будто его замазали мазутом. На крыльце никто не зажёг фонари. Под вешалкой для верхней одежды лежала всеми оставленная безглазая кукла. Я подошла и немного помучавшись всё-таки подняла её, прижав к своему боку. Я хотела принести куклу под дверь Еноха. Мне было интересно, зачем же он вытащил сломанную, старую игрушку из мусора. Хотя врятли он мне расскажет… думаю, какое-то время, затевая беседу, мы пока еще будем злословить и обижаться друг на друга.

***

Мрачная Фиона стояла около окна в конце третьего этажа. Её бледные руки лишь немного показывались в многочисленных складках чёрного бесформленного платья, а на лицо падали спутанные темные пряди. Вид был немного диковатый. Она не двигалась, пока мы не подошли совсем близко. Тогда девушка растерянно сошла с места и открыла дверь в мою комнату, пропуская нас внутрь. В свете люстры можно было хорошо рассмотреть её испуганные каре-зелёные глаза. Расширенные зрачки смотрели прямо, но невидяще. Корделия, бормоча что-то неразборчивое и бросая на подругу беспокойные взгляды, начала расставлять посуду прямо на полу. Фиона присела перед ней и медленно, как будто через силу разомкнула губы, пытаясь что-то сказать. Может я своим присутствием мешала ей это сделать. Фиона, с которой я встретилась в первый день в петле, была совершенно не похожа на эту запуганную, замученную девушку. Я решила выйти из комнаты. Как раз нужно было положить под дверь Еноха куклу. Когда выходила, тихо прикрывая дверь, я все же услышала первые слова Фионы, но они были на чужом языке. Я взглянула на дверь спальни Горация. Было так темно и тихо, что казалось, за ней никого и ничего нет. Сколько он мог провести еще в своей комнате? А сколько часов он мог провести во сне? Будет он играть на пианино утром? Мне не просто хотелось услышать его восхитительную игру вновь, я хотела увидеть его… Чтобы убедиться, что он чувствует себя лучше. Под дверью Еноха горела совсем бледная полоска света. Я тихо подошла и, заглядывая в тёмные провалы на месте кукольных глаз, посадила игрушку на пол. После этого в тёмном длинном коридоре стало страшно находиться, и я быстро вернулась к своей двери, резко дергая за скользкую ручку. Девушки почти распределили еду по тарелкам. Я вытащила из шкафа старые выцветшие подушки, чтобы удобнее разместиться на полу. Очень сильно хотелось есть, поэтому я приступила к ужину, перестав обращать внимание на беспокойные взгляды. К чаю были булочки " Челси " с смородиной и цукатами. Сам напиток был крепкий и бодрящий. Мне не хотелось спать. В то же время меня утомляло, что я не могу хотя бы немного расслабиться. Корделия пошла провожать Фиону, а я готовила крылатой место для сна в моей комнате. Перед уходом она сказала, что лучшая кровать для человека с крыльями — пол. Поэтому я, как могла, пыталась сделать её импровизированную постель уютнее. Через десять минут Корделия вернулась, втаскивая за собой длинную подушку. — Милларда нет в его комнате. — Эм.. — я замялась, Делия как-то злобно швырнула подушку на пол. — Может, он в ванной. — Наверное. Странная распласталась на большом одеяле, которое я расстелила на полу. Мы молчали некоторое время. — А.. А что с Фионой? — рискнула спросить я. Корделия перестала возиться на одеяле, и смотрела в потолок темными глазами, в которых метались мысли. Она решилась рассказать мне. — Когда ребята бежали с своего острова, Фионе пришлось остаться с Клэр в петле мисс Королёк. Их захватили твари. Клэр повезли в Дьявольский Акр, а Фиону держали где-то четыре месяца. Её нашла Мисс Ливингстон — загадочная имбрина из современного Лондона, которая никогда не состояла в Совете Птиц. Она помогла Фионе вернуться к Мисс Сапсан и остальным, но Фи ничего не помнит о том, где её держали, кто в этом замешан. И теперь Совет Имбрин просто вцепился в нее, пытаясь выяснить, что было между ней и Тварями. Они не верят в то, что у нее нет воспоминаний. Обещают каким-то образом залезть в голову, готовы держать её взаперти, пока не заговорит. Сегодня пытались вколоть ей что-то. Хью объявили выговор за то, что он попытался её защитить. — Это, — я вскочила на ноги. — Я не могу подобрать цензурное выражение. — Эти ребята, — Делия сгребла воздух руками, словно обнимая всех своих друзей, — спасли странных детей и имбрин. Клянусь, я лежала под скальпелем, когда они ворвались, круша тварей. Они разгромили армию Каула. И чем это стало? Они пытаются возвести в культ Джейкоба и чудесную историю спасения, но в тоже время Совет уже сошёлся во мнении, что детям мисс Сапсан нельзя доверять. Когда мы сегодня появились в Акре, нас чуть в клетку не загнали. Она не могла отдышаться. — Ужасно, — я легла, прижав колени груди. — И это лишь не самые серьёзные наши проблемы, — откликнулась Корделия. — Да.. — я зарылась затылком в подушку, подавлено обхватывая себя руками. Корделия затихла, и я подумала, что она уснула. Но она тоже следила за мной. — Я не засну, если не услышу что-нибудь хорошее, — Делия перевернулась на живот, накрыв себя своими крыльями, как одеялом. — Ты.. Ты все еще хочешь рассказать о своем друге? Я тоже думала, что не засну, прогоняя в голове события дня. Плохие новости просто заставляли в нервной лихорадке ждать следующего часа, а личные конфликты продолжали выматывать меня, обрекая на вечный поиск правильного ключа, открывающего ларец правды. — Ну.. Его зовут Томас. Его бесит, когда я называю его Томми, — я улыбнулась, заметив, что Делию это тоже повеселило. — Мы подружились еще в детском саду. Знаешь, я просто преследовала его. Всюду за ним ходила! Он просто смирился в какой-то момент и понял, что мы уже просто стали неразлучной парой. Мы пошли в одну школу, попали в один начальный класс, и были лучшими друзьями. Только он немного отстранился тогда. Мальчишки и девочки создавали клубы по интересам, и придумывали кучи глупых правил, главное из которых — к клубу девочек может присоединиться только девочка, к клубу мальчиков — мальчик. Это периодически становилось поводом для скандалов и перепалок. Когда кто-то увидел, что мы пишем друг другу записки и долго переговариваемся, нам сразу объявили бойкот, а позже стали дразнить женихом и невестой. Банально, — закатив глаза, подвела черту я. Делия слушала с приоткрытым ртом. Я позволила себе добрый смешок. Это было так в новинку мне. Делиться с девушкой историями про школу, друзей, взросление. Много лет я рассказывала всё Тому. У меня были подруги только в начальной школе. — Мы были возмущены и долго со всеми ссорились. Конечно же у нас такого даже в мыслях не было. Мы взрослели, все менялось. Однажды что-то произошло. Половина меня будто стерлась. Мне было одиннадцать. Я не знаю, была ли у меня странность до этого возраста. Наверное, да, но я забыла о ней практически все. Видимо, с ней ничего не произошло, но у меня почти нет воспоминаний, где я бы её демонстрировала. Только сейчас стала понимать, что из-за потери воспоминаний и провалов в памяти, я была уверена — что-то необъяснимое начало происходить со мной именно в одиннадцатилетнем возрасте, словно странность себя впервые показала. Казалось, что я начала сходить с ума. — Ты с самого рождения могла проявлять способности, — вставила Корделия, заинтересованно рассматривая мое лицо. — Да. Но получается я просто стала бесполезной для странности. Весь мой опыт был стёрт. Я не могла контролировать её. Я стала создавать пугающие образы, которые принимала за галлюцинации, у меня случались панические атаки. Я закрылась в себе. Жизнь стала кошмаром, — я сжала в кулаках одеяло. Говорила с тяжестью, потому что в этот же момент ко мне приходило осознание пережитого. Делия с сопереживаем во взгляде смотрела на меня из темноты. — Но, — я же хотела сказать что-то хорошее, а не это опустощающее признание. — Томас всегда был рядом. Он удивительный. Рядом с ним я всегда чувствовала успокоение. Он будто понимает больше, чем.. вообще все. Взрослея, он всё больше развивал в себе мастерство читать людей, как открытые книги. Томас мог будто бы впитать в себя мои чувства, чтобы понять, что со мной происходит. Он… он исцелял мои раны. Я всегда удивлялась тому, что он действительно любит людей, хотя ему сотни раз делали больно. — Он твоя любовь? Я замолкла, хотя ответ прекрасно знала. В голове просто было так много ассоциаций. Я на несколько секунд окунулась в то время. — В четырнадцать Том стал даже очень популярен в школе. Девочки вешались на него. Знаешь, все тогда хотели найти пару. Кто-то был даже одержим этим. Или мне так казалось. Я тогда совершенно об этом не думала, просто не могла, из-за проблем с отцом, из-за бардака в своей голове, у меня все чаще случались приступы. Проблема была в том, что несколько парней из футбольной команды периодически ходили за мной. Они были старше, и в школе все начали это замечать. Мы с Томом поняли, что разговоры не должны расползаться дальше, надо срочно отвадить этих недоухажёров. — Вы стали делать вид, что встречаетесь? — Лемар вопросительно изогнула брови. Я кивнула, ловя её слегка потрясенный взгляд. — Да. Это помогло избавиться от тех парней. Они вроде как уважали Тома. Считали своим в доску. Мы при любом удобном случае показывали и говорили, что стали парой. Но… через некоторое время мы как будто.. — Я не могла подобрать верные слова. — Вжились в роль. — Да. Отношение друг к другу почти не изменилось. Мы по-прежнему были лучшими друзьями. И влюблённость в нас была до всех этих событий. Она была вызвана притяжением друг к другу, а позже глубокой привязанностью и доверием, нуждой быть рядом. Но после первого поцелуя.. мы, конечно, задумались. Он открылся мне как.. как парень, — я неловко развела руками. — И я впервые задумалась, что он меняется. Он уже давно выше меня, его руки крепкие, и черты лица стали выразительными, а голос бархатным. Делия мечтательно смотрела в потолок, вслушиваясь. — Так странно было... это чувствовать. Я стала понимать, что он тоже заинтересован во мне, как в девушке. Свидания проходили прекрасно, мы оба старались поддерживать прямо-таки гармонию. Но что-то шло не так. Быть искренними стало намного труднее. Том был очень сфокусирован на цели — быть идеальным парнем для меня. Он ушел в это с головой, забыв о своих проблемах. Мы видели, что нас затопляет чувство вины. Я знала, что хочу всё расставить на прежние места, но боялась потерять Томаса или нанести ему удар. А он осознал, что просто сбежал от себя, живя моими эмоциями. — И что произошло? — аккуратно спросила странная, видя, что я замерла, погрузившись в спутанные мысли. — Было больно… конечно мы не выдержали, — я потирала запястья, которые словно заковало в лёд. — В последний момент всегда.. всегда с болью думаешь, что есть еще шанс. Но ты в тот момент думаешь только о себе. Мы долго объяснялись в чувствах, говорили, несколько дней просто не могли отойти друг от друга. И решили: вернуть прежнюю Лору и прежнего Тома, которые давно стали друг другу родными. Он — моя любовь, — я уверенно заглянула в блестящие глаза Делии. — Просто… для нашей любви нам достаточно быть лучшими друзьями.

Гораций.

Я думал, что поднялся поздно. Шторы были лишь немного раздвинуты. Воздух казался очень плотным, давящим. Поднимался я с ослепляющим головокружением, и к окну подходил на подгибающихся ногах. Во рту было сухо, а в голове до крайней степени неясно. И конечно грудь раздирало желание вновь раствориться в бессознательной неге. Но больше сонливости не было. И не было чувства наполненности. Это гложущее ощущение только на треть было связано с бессонницей и кошмарами. Оно могло чуть меньше терзать, когда я считал себя отдохнувшим, довольным и даже вдохновлённым. А полностью оно исчезало только в моменты освобождающего погружения в темноту. Было доступно, только когда на языке перекатывалось несколько таблеток зопиклона. После приёма расслаблялись все до единой мышцы, а безобразные комки мыслей бесследно растворялись в спокойной тишине. В темноте ничего не было. Но мне не было страшно. Было до одури хорошо. Конечно пробуждение разрушало эту иллюзию лёгкости, подменяя её давно мне знакомой пустотой. Теперь спокойствие можно было смело придать забвению. Я проснулся и должен был вместе со всеми думать, как решить назревшие проблемы. За окном только первые окрепшие лучи солнца коснулись верхушек елей. Раннее утро. В зеркале я показался себе вполне живым. По давней привычке, с параноидальным упрямством вцепился взглядом в своё же худое тело в отражении. И по все той же привычке решил, что бледная сухая кожа и покрасневшие веки добавляют мне аристократизма. Я привычно начал подбирать одежду, свято веря, что удачное сочетание брюк и жилета скроет все недостатки от моих и чужих глаз. Подходящая румашка висел на спинке стула перед столом, но я не спешил с тем, чтобы надеть её. Уже просто взяв её в руки, я почувствовал тяжёлый цветочный запах, приторно оседающий в воздухоносных путях. Выглядело это так, как будто кто-то намеренно распылил духи на воротник. Смяв одежду в руках, я просто вопросительно смотрел на себя в зеркало. Кто побывал в комнате? Я был уверен, что никто не стал бы шутить надо мной таким образом. Кто это задумал? Парни? Девушки? Я смело мог исключить лишь один вариант. Это не в духе Еноха, который не стал бы даже размениваться на такие безобидные розыгрыши. Кому в голову вообще пришло шутить, когда к нам подступает опасность. Словно вспышка молнии в голове проскользнула мысль о Лоре. — Нет, — я неуверенно покосился на смятую ткань. Стрательно расправил на её столе, дав себе время для раздумий. Не она. Я пытался быть беспристрастным. Но все равно зажмуривался, сводя брови, как будто это все должно развеяться, как мираж. Пытаясь представить Лору, оставляющую запах духов на моей рубашке, я очень странно себя чувствовал. Меня это смущало. Хотя в большей степени я все-таки был просто изумлен. Что-то меня в этом даже пугало. Пару раз мы с ней были довольно близко: этот запах от нее не исходил. Почемуто я был уверен, что духами она вовсе не пользовалась. Не её волосы, не её одежда, не шея и запястья не оставляли в воздухе даже полуоттенка этой приторности. Казалось она так давно единожды приобняла меня, но я запомнил каждую деталь. Как раскрылись руки, подбородка коснулись волосы… Это не могла быть Лора. И я мимолётно об этом пожалел. Наверное, если бы у меня были доказательста, что это Лора, в голове возникло бы гораздо больше мучительных вопросов. Больше разбираться в этом не хотелось. Я выбрал другую рубашку. Не самую подходящую: просто терпеть себя в ней не мог. И вышел, не забыв распахнуть окно. Часы в гостиной показывали пять утра. Я сидел на диване, без мыслей глядя в одну точку, но за спиной кто-то настырно создавал шум. Вполне в стиле Милларда. Надеюсь, меня не поджидает продолжение шутки. Я резко обернулся, вглядываясь в пространства между мебелью. Никого не было. Почему то я знал, что даже Милларда там не было. Я потер глаза, понимая, что может со мной происходить. Во рту была очень сильная сухость. Я побрёл в сторону ванны, чтобы умыться. Хорошо, что никто не видел, как я отпивал воду прямо из крана. Ужасно. Свечку, найденную на полу, я понёс на кухню. За кухонной дверью раздавались голоса. Оказалось, были за ней, слишком материальные для галлюцинаций, Эмма и Джейк. — Гораций! — Эмма убрала руку с чайника, протягивая её ко мне, но я бросился в сторону от неё, и она опомнилась, подкинув раскалённую ладонь над головой. — Как ты? — Доброе утро, — я кивнул Джейку, который смотрел на меня из-за нескольких больших пакетов на столе. — Спасибо, чувствую себя нормально. — Важничаешь, — Эмма по-доброму усмехнулась, разливая в чашки кипяток, — значит, тебе точно стало лучше. Я тоже попробовал ей улыбнуться, потянув уголок рта к уху. Эмма никак не стала оценивать эту жуткую гриммасу, подвинула ко мне чашку чая с листиками мяты. — Может кофе.. — я стал искать глазами жестяную банку. Она стояла рядом с плитой. — О! Это идея! — Джейк поднял вверх большой палец. — Нет! — Эмма закрыла собой плиту. — С ума сошли! Джейк! Портман развел над головой руками, пытаясь сделать невинное лицо. — Гораций, ты огромную дозу снотворного выпил и проспал практически сутки, — Эмма начала рвать веточку мяты на маленькие кусочки. — Молчать, как партизан, можешь до старости, но я то знаю, что ты сейчас во всей красе испытываешь кучу побочных действий. Какой еще кофе! Мало тебе веществ, действующих на сознание! Пока она говорила, я все-таки дошёл до банки и заслонил её собой, поглаживая ладонью крышку. Мне было сложно концентрировать внимание на речи, и Эмма это видела. — Джейк, нужно найти ему другой препарат, — она вздохнула. — Зопиклон же запретили продавать в США, это о многом говорит. — Его не слишком просто достать в Англии, — вставил Портман, насыпая шоколадные хлопья в чашку. — А как ты достал? — с нотками возмущения спросила Эмма, пытаясь отнять мои руки от крышки. Джейк на пару секунд замер с ложкой в руке. — Старые связи, — невнятно пробормотал он, уткнувшись в миску. Следующие пятнадцать минут Блум пыталась выяснить у своего парня, что за подозрительные связи тот имеет, а я, пользуясь этим, спокойно варил свой кофе. — Кстати, когда вы вернулись? — я поставил чашку на деревянную подставку и сел за стол между спорящей парой. — Поздно ночью, когда все уже спали. Нас встретил Миллард, — ответила Эмма и возмущённо взглянула сначала на кофе, следом на меня. — Он рассказал, что Енох и Лора вышли в настоящее, чтобы позвонить другу Лоры. Я подавился первым глотком. Её слова встали как будто поперёк горла. — Кхмм... Кому? — горечь зёрен только усилила горечь, которую оставили таблетки снотворного. — Другу Лоры. Плохо конечно, что они не посоветовались с нами, — спокойно, без осуждения продолжила Эмма, — Но в дом заявилась Эмбер, и Миллард не смог расспросить Лору… Ты какой-то бледный. Я не только побледнел, но и ощутил, что кончики пальцев обледенели, и могли в любую секунду выпустить тонкую ручку белой чашечки.

Эмбер.

За секунду в моей голове сложились все звенья цепи. Все оказалось не таким уж замысловатым. Но мне стало неприятно до ужаса. Каждое появление Пилант рядом вызывало именно такие эмоции. — Мм.. по твоим глазам вижу, тебе есть, что сказать, — напряжённо заявила Эмма и кинула взгляд на Джейка, который продолжал хрустеть хлопьями. Он медленно отложил ложку. Не было смысла скрывать то, что она проворачивала неоднократно. Почему я не догадался раньше? — Она была в моей комнате. Снова. Джейкоб дернулся, пытаясь не засмеятся. Когда это случилось в первый раз, и я поделился этим с практически всеми домочадцами, смешно не было. Но после второго и третьего раза меня, как и всех, накрыл шок, который и правда вызывал из горла глупый, защитный смех. Все понимали, что это не нормально, но словно были бессильны против такой вопиющей девиантности. — И что.. опять просто смотрела на тебя? — смущённо спросил Портман. — Распылила свои духи на мою рубашку. Ненавижу, когда трогают мою одежду. Кухня погрузилась в тишину. Невыпитый кофе остыл, а моя голова немного прояснилась. — Она… она осталась на ночь. Поэтому ты мог бы.. с ней поговорить. Понимаешь, нам правда нужно знать, что происходит в Совете, что хотят предпринять имбрины. Джейк практически потерял все свои привилегии. Они дали понять, что больше нам не доверяю. — Нет! — я с грохотом поднялся со стула. — Эмма, я все понимаю, но не могу. Блум с сожалением смотрела на мои резкие метания от одной стены к другой. Ей было жалко меня. — Да, может больше не стоит посылать к ней Горация, — Блум обернулась, встречаясь с Портманом глазами. — Эмма, ты знаешь, она жестокая и сумасшедшая, — продолжил странный, словно пытаясь уговорить свою девушку. — Нам ведь хорошо знаком один жестокий и сумасшедший человек, после встречи с которым хочется навсегда куда-нибудь спрятаться. — Да, я понимаю, но Гораций единственный, при ком она не держит язык за зубами, — ответила Эмма, запуская руки в волосы. — Вот именно, что не держит! Эмма и Джейк одновременно уставились на меня, но в этот самый момент из глубины первого этажа послышались странные звуки. Блум сразу выбежала, а я и Портман замешкались перед дверью в коридор. — И тебе не нравится? — спросил он, наверняка указывая на мою эмоциональную реплику. Я отрицательно покачал головой с самым уязвлённым видом, что мог продемонстрировать. Джейк с сопереживание сказал: " Тебе больше не придется иметь с ней дело ". Я не был уверен в его словах. Мы дошли до комнаты мисс Сапсан, где по всей видимости готовилось что-то зрелищное. Енох стоял на коленях, заслоняя собой чемодан, в котом что-то копошилось. В воздухе рядом болталась верёвка, а в другом конце коридора бродила Оливия, которая, видимо, не приближалась к двери, чтобы не создавать грохот своим чугунными ботинками. Эмма застыла, потеряв дар речи. — Что тут прои..— начал Джейк, но на него, даже не оборачиваясь, зашипел Енох. — Говорите шёпотом, — тихо раздалось из пустоты рядом с подвешенной в воздухе верёвкой. Эмма возмущённо вздохнула и обошла Еноха и его чемодан. Её глаза распахнулиеще шире, когда она увидела его содержимое. Я тоже не выдержал и с опаской подобрался к чемодану, который уже видел неоднократно, только тогда он был пустым. А сейчас в нем было одно из лучших омерзительных творений Еноха, вызывающих внутри жуткий восторг. На дне чемодана сидело зловещие и нелепое создание, сотворенное игрой тёмного воображения О’Коннора. Оно имело хлипкое туловище с четырьмя лапами, раньше принадлежащие, наверное, лисе, и хвост, шерсть с которого лезла объёмными клочьями. В том месте, где начиналась шея, были неустойчиво внедрены две маленькие кукольные ручки, а дальше на нескольких крупных позвонках крепился череп свиньи. К абсурдному чучелу со всех сторон теснились глиняные человечки, будто пытались растормашить большое чудище. Енох готовил сердце. Он сосредоточено крутил банку в руках. Орган внутри редко сокращался. — Всё готово, — хрипло произнес он, не отрывая взгляда от стекла. Миллард бесшумно двинулся по коридору, встретился с Оливией, и они вместе скрылись за поворотом. Я догадывался, что они могли готовить. — В этой комнате Эмбер, — сбивчиво сказала Эмма, указывая на дверь, за которой находилась спальня мисс Сапсан. Я снова ужаснулся, смотря на комнату имбрины — личное пространство Птицы, которое никто из нас не смел нарушать. Эмбер самовольно зашла в её спальню, наверняка перевернув все вещи. — Я знаю, — спокойно и даже устало ответил Енох. — Так что вы собрались делать? — вновь с тревогой спросила странная. — Выгнать её, — ответил я, с ликующей улыбкой смотря на О’Коннора. Послышался приглушённый щелчок, и дверь распахнулась. За ручку цеплялась Оливия, на пояс которой была накинута верёвка. Она улыбнулась и приложила к губам указательный палец. Гениальный план. Я не переставал удивляться способностям своей семьи. Оливия отпустила ручку, плавно поднялась к потолку и поползла по нему в сторону открытой створки окна. Миллард вытянул её на улицу. Мы молчали. За пару минут ожидания Эмма приняла ситуацию, её лоб разгладился от возмущенных морщин, а взгляд загорелся азартом. Джейк нетерпеливо бегал глазами то по готовому к оживлению чучелу, то по спящей Пилант. Эмоции Еноха я никогда не мог прочесть. Лицо его было совсем серым, светлые волосы всклоченными, а одежда в пыли и паутине, как будто он полчаса назад вылез из склепа. Оливия и Миллард вернулись. Наллингс принёс еще один нужный предмет. Будильник. Без лишник слов Енох вытащил сердце из банки, вставил его в приготовленное отверстие на спине чучела и замер. Чудище было довольно большим, поэтому кукловоду понадобилось время, чтобы пробудить в нем жизнь. Сначала оно поджало под себя лапы, покрытые серыми проплешинами, а потом распрямилось и с хрустом покрутило черепом. — У нас мало времени, — Миллард зашёл в комнату. Мы тоже перестали любоваться прекрасной в своей жути марионеткой. Енох втащил её в комнату. Все происходило быстро, но я словно наблюдал за этим при замедленной съёмке. Как в удивительном кино, которое мы смотрели в настоящем. Пилант не разбудили создаваемые нами звуки. Миллард завёл будильник, который должен был прозвучать через минуту, и бросил его на покрывало. Оливия плотно задвинула шторы, чтобы стало меньше света. О’Коннор усадил марионетку прямо на грудь Эмбер. Я старался не смотреть на лицо девушки. Даже во сне оно казалось неестественной маской. Мы столпились около двери и стали отсчитывать секунды.

Будильник начал трезвонить.

Эмбер пошевелилась и приоткрыла глаза. На несколько мгновений мне стало жалко девушку, которую сразу сковал испуг из-за веса на груди. Марионетка слушалась Еноха и не могла причинить Пилант боль. Но замысел был таков — напугать её до болезненного крика. Чудище Еноха вдруг втало на задние лапы, с страшным хрустом заломав назад костяную шею. Из прогнувшегося тела послышался бурлящий искажённый вой. Эмбер закричала, пытаясь скинуть с себя чучело, но оно вцепилось в покрывало когтями. Она ударила по черепу рукой. Нижняя челюсть марионетки отлетела, показав что-то круглой формы. Эмбер откинула покрывало и вскочила на ноги, но её ступни запутались в тяжёлой ткани, она упала на колени и отползла в сторону. Жизни в марионетке больше не было, она лежала с откинутым назад черепом, внутри которого оказалась голова куклы без глаз. Эмбер в панике завращала головой и заметила нас. Миллард раздвинул шторы, чтобы она лучше видела наши лица, выращающие одну эмоцию: " Мы тебе не рады ". Из её рта полились проклятия и крики, но все же она еще была напугана. Пилант вдруг сжала кулаки и направилась к Еноху, но вперед, топнув ногой в чугунном ботинке, вышла Оливия: — Долой из нашего дома! Эмбер беспомощно попятилась к выходу, задыхаясь от гнева и возмущения. Повсюду слышалось: — Долой! — Уходи! В том числе кричал и я. Эмбер выбежала из комнаты, столкнулась с стеной коридора и обернулась. Она окатила меня ледяным взглядом, сделав его надменно преданным. Ничего задетого и живого в нем не было. Я не смел отвернуться, с презрением смотря в ответ. Она всё-таки перевала взгляд на левую сторону от себя и растянула губы в гнилой улыбке. В этот момент я почувствовал ядовитый укол. Эмбер вовсе не чувствовала себя проигравшей. Она вновь вернула взгляд на меня и выплюнула: — Горите а аду. Она быстро скрылась в коридоре. Через несколько секунд хлопнула дверь, ведущая в Акр. Странные улыбались. Несмотря на её последние слова, сегодня мы дали ей отпор, поэтому я был рад вместе со всеми. Джейк похлопал Еноха по плечу, пока тот завороженно смотрел на Оливию. В комнату зашла Лора. Я замер. Испугался, что она сейчас всех нас осудит, испугается этой подлой выходки. Но Лора улыбалась, осматривая гордые лица. Я всё равно не мог себя успокоить, сжимая ладони в кулаки за спиной. Это ей Эмбер так улыбнулась. Пилант её возненавидела.

***

Я старался быстро принять все новые факты, превращая их в сухие строки, не требующие эмоциональных затрат для осмысления. Рассказ Лоры поднял со дна многие ужасающие моменты. – Это десятая жертва. Убита в Илинге. Мы знаем все районы, но не знаем, в каком именно было совершено первое убийство.. – заговорил Джейкоб, обобщив все услышанное. – Я согласен с предположение, что необходимо выяснить, кто стал первой жертвой, для того чтобы найти проход, в который вылезла тварь и пустота. – Но ведь петля может быть где угодно, не обязательно, что именно в том районе, где была унесена первая жизнь, – возразил Миллард. – Пустота голодна, её нюх был обострён, – после небольшой паузы ответил Портман. – Поэтому шанс быстрее выследить странного возрос. Проще было бы сделать это поблизости с местом для перехода. – Ты думаешь, что большое значение имеют именно убитые? – обратилась Эмма к Лоре. Лора подняла на нас глаза. Я понял, что она тоже пытается отгородиться от эмоций, чтобы только холодный рассудок управлял её рассуждениями. – Да. Хлоя. Я не была с ней лично знакома, но часто видела, и даже подумать не могла, что она – странная. И сейчас я не могу отделаться от мысли .. — Лора отвела взгляд, сжимая руки в замок. – Почему она? Почему не я? Или я просто не догадывалась, что за мной идет слежка? Мне никто не угрожал, только те медики, вызванные моим отцов в день побега. Почему всего один человек.. я просто знаю, что это не случайный выбор. – По какой причине их убили? – подала голос Бронвин. Её лицо только в редкие случаи было таким же суровым и серьезным, как в этот момент. – Не знаю... – ответила Лора таким тоном, который вызвал во всех чувство скорби. – Для этого нам нужно знать личности всех, кто были убиты. – Это довольно трудновыполнимо, – задумчиво сказал Джейк. – Просто.. имбрины будут в ярости. – Хах, они уже готовы нас убить, — невесело смеясь, заметил Хью. – Мы выпроводили Эмбер. Все согласно опустили взгляды. – Дело в том, что они готовы вообще оставить всё как есть, – Эмма встала из-за стола, нервно заламывая руки. – Мисс Сапсан промыли мозги! – громко заявил Енох. – Она несёт за нас ответственность перед Советом, и явно пытается спасти нашу репутацию, – рассудительнно сказал Миллард. Голоса затихли. – Значит, все снова лежит только на наших плечах? – тихо спросила Оливия. Ребята стали переглядываться, пока я лишь сильнее сжался на своем месте, перехватывая в груди подступающую панику. – Возможно, кто-то еще пытается бороться, мы просто не знаем, – заметила задумчиво смотревшая в окно Корделия. – Было бы хорошо объединиться с ними. В этот момент я сопротивлялся порыву закрыть уши, чтобы унять тревогу. У меня дрожали руки, хватку которых я не мог ослабить. На предплечьях останутся синяки. – Я так хотела, чтобы это никогда не коснулось нас.. вновь, – грустно сказала Эмма, взяв за руки Джейкоба и Бронвин, которые сидели по обе стороны от нее. – Простите меня, что пришлось скрывать от вас, какой ужас произошёл рядом. Я за всех вас боюсь, – она заглянула каждому в глаза. – Значит, мы будем защищать друг друга, – твёрдо обозначил Хью. – Вместе мы со всем справимся, – он взял за руку Фиону. Все придвинулись чуть-чуть ближе друг к другу. Малыши обнялись. – Какой план? – Енох встал со своего места и упёрся ладонями в стол. – Сведения, находящиеся у имбрин будет сложно выяснить, но мы можем начать с последней жертвы. Выяснить, с кем у нее были встречи, что её беспокоило, что она знала.. в этом может помочь мой друг – Томас, – предложила Лора. – И.. меня беспокоит, почему тело Хлои нашли около моего дома. – Тебе кажется, что ты имеешь какое-то отношение к убийству той девушки? – поинтересовался Миллард. Лора кивнула и вдруг подняла на меня взгляд. Мой дикий ужас отразился на её лице, словно каждая капля моего состояния была ей до конца почувствована. – Лора, ты же готова быть с нами.. до конца? Какой бы он не был, – Эмма печально улыбнулась. – Насколько я понимаю, тебя могут перевезти в безопасное место. – Я готова.

А я готов не был.