История одного самоубийства

      Несмотря на то что мой сон был вполне нормальным, сонливость, преследовавшая меня весь день, никуда не делась. К тому же и погода за окном была такая, что меня то и дело клонило в сон. Утро я провела, как обычно, и даже сумела заставить себя позавтракать целой тарелкой кукурузных хлопьев с молоком. В школу я шла под небольшим дождем, стараясь не наступать в образовавшиеся за ночь лужи. Желание не оказаться промокшей в момент прибытия на уроки придало мне внимательности и сосредоточенности на окружающей меня реальности.       Однако, прийдя в школу, я снова почувствовала себя отвратительно. Все внутри будто изнывало от уныния и требовало отдыха. Мозг отказывался адекватно воспринимать информацию от учителей, в голове образовался туман, который, казалось, был еще гуще, чем тот, что за окном. На уроках я старалась слушать лекции, но сосредоточиться на чем-либо все равно не получалось.       На переменах дополнительно меня раздражала Дайан, которая на этот раз преследовала меня не одна, а уже с двумя своими подругами и новоиспеченным парнем. Сегодня она то и дело болтали о том, как они познакомились и как прошло их первое свидание. На этот раз я даже не стала притворяться, что слушаю их, и специально отошла на некоторое расстояние, чтобы показать им, насколько "интересна" мне их беседа. Еще пару перемен Дайан и ее компания стояли около меня и бурно обсуждали свидание, а потом, наконец поняв, что мне нет до них дела, обиженно развернулись и ушли. Я слышала, как Дайан начала обсуждать меня со своими подругами, а те поддерживали ее в каждом слове, но мне было все равно, что они обо мне говорили. Мне вообще было все равно на происходящее вокруг.       Домой я вернулась с больной от учебы головой. Я пошла на кухню, чтобы выпить воды, и встретила там маму. Она готовила ужин, поглядывая время от времени на телевизор, где шло какое-то ток-шоу. Я помахала ей рукой, а она быстро улыбнулась и кивнула мне.       - Как прошел день? - спросила она, пока я наливала в стакан воду из графина. Ее взгляд на пару секунд задержался на мне. - Выглядишь расстроенной.       - Все... все в порядке, - сказала я, вздохнув и отложив графин.       Мама снова обернулась к телевизору и громко засмеялась вместе с закадровым смехом в шоу. Я сделала небольшой глоток и посмотрела в окно на стекающие по стеклу дождевые капли.       - Как школа? - снова спросила мама, нарезая овощи.       Я на секунду обернулась к ней, а затем снова сделала глоток и продолжила следить за погодой.       - Ничего особенного, - ответила я. Мама продолжила готовить, а я, быстро допив воду, ушла к себе в комнату.       День пролетел на удивление быстро. Я провела его за прослушиванием музыки и чтением. Позже, правда, книга показалась мне чересчур позитивной. Она стала раздражать меня своей приторно-сладкой реальностью, и я отложила ее до лучших времен. Сказочные отношения главной героини с окружающими ее людьми, о которых мне только и остается мечтать, побудили меня к мыслям о собственной важности для этого мира. Ведь если подумать, то ничего бы значительно не изменилось, исчезни я сегодня или не родись вовсе. Будет ли кому-нибудь плохо, если я умру? Думаю, нет. Родители мало интересуются мной и моей жизнью, поэтому оттого, что я внезапно исчезну из их жизни, она не станет хуже. Может, они и будут страдать от потери дочери, но не больше, чем страдают люди от смерти любого человека, малознакомого им или знакомого отдаленно. Как страдают люди от смерти человека, к которому просто-напросто привыкли.       Друзей, которые могли бы сильнее оплакивать мой уход, у меня нет. Дайан будет ни горячо ни холодно. Я сомневаюсь, что она вообще когда-нибудь узнает о моей смерти, разве что если ее вдруг встревожит мое отсутствие в школе. Остается только Лиза. Если кто и будет волноваться по этому поводу, так это моя единственная подруга по переписке. Я представила себе, как она рыдает, когда узнает, что меня больше нет, и от этой картины у меня как будто упало сердце.       Но здесь есть еще один вопрос: узнает ли она когда-нибудь о моей смерти, если сообщить ей об этом, в общем-то, и некому? В любом случае она может подумать, что я решила покончить с нашей дружбой, обидиться на нее за что-то или просто забросить социальную сеть, и я не думаю, что от этого ей станет лучше. Хотя, кто знает. У Лизы, по крайней мере, есть еще пара друзей, которыми она может меня заменить, поэтому, возможно, ее горе так же не будет долгим.       Я продолжала думать об этом и за ужином, возясь с куском жареной рыбы и картофелем. Родители, казалось, совершенно не обращали внимания на мой задумчивый вид, с которым я бесчувственно глядела на тарелку и просто автоматически отделяла от рыбы мелкие куски вилкой. Они живо общались и, судя по громкости их разговора, говорили о чем-то, что их раздражает, при этом на меня никто не смотрел даже беглым взглядом. Я ощущала себя пустым местом, хотя, увлеченная размышлениями, решила, что так даже лучше. По крайней мере, меня никто не отвлекает.       Эти мысли настолько увлекли меня, что я полночи просидела на кровати, обхватив ноги руками и не осозновая, что завтра рано вставать и неплохо было бы уже лечь спать, чтобы завтра чувствовать себя более-менее нормально. В абсолютной темноте ночи, которую не освещали ни луна, ни холодные звезды, скрытые тяжелыми тучами, меня настигло чувство полного одиночества. От него мне стало так грустно, что на глазах даже начали появляться слезы. Я постаралась взять себя в руки, но, как на зло, в голове с особой силой стали возникать мысли вроде о собственном одиночестве, и слезы ручьем покатились из глаз. Я упала лицом в подушку, стараясь приглушить звуки рыданий, чтобы случайно не разбудить родителей, спящих за стеной.       Пролежав так около получаса, я наконец успокоилась, но уснуть так и не смогла. Всю ночь вплоть до звонка последнего будильника я смотрела в окно, накрывшись одеялом и не думая ни о чем.