* * *
Бэл пересматривал уже в десятый раз сообщение из дворца Аккада. С экрана на него взирал генерал Сиш, ближайший соратник Владыки. Он был рядом с отцом столько, сколько принц себя помнил. Брови генерал постоянно хмурил и время от времени поглядывал куда-то в сторону, мимо камеры, будто опасался, что его подслушивают: — Руби* Бэл-Уцур! Патеси Сиш-Ур-Адаб, верный Владыке и тебе, приветствует тебя! — Сиш использовал один из редких диалектов, который в Аккаде был совсем не распространен, зато его хорошо знал Энлиль, как и многие другие наречия, на которых говорили в его Мире. Генерал использовал слово «патеси»**, вместо аккадского «ишшиакум», когда говорил о своем статусе. Для Энлиля это было тревожным знаком. Стоило внимательно следить за тем, что говорит Ур-Адаб в этом сообщении. — Прости, что посмел оторвать от высочайших дел. Я знаю, нынешние новости дворца тебя интересуют мало, судя по тому, что говорил Законник Менунна, но кто я такой, чтобы судить об этом. «Патеси» Ур-Адаб был чем-то обеспокоен. Вероятнее всего, и диалект генерал использовал специально, на случай, если его слова услышит кто-то посторонний. В свое время Владыка, отец Энлиля, настоял на том, чтобы мальчика обучали точно так же или даже лучше старших наследников, и теперь знания, полученные принцем, пригодились. По возрасту Сиш-Ур-Адаб был ровесником Владыки, и в его тщательно заплетенных в мелкие тугие косы волосах отчетливо проглядывала седина. Вьющаяся упругими кольцами аккуратная борода генерала, украшенная золотыми нитями, доходила до середины груди. Он был одет в укороченную воинскую канди цвета охры с широким, богато украшенным тесьмой и камнями поясом. Часть канди занимала красная бахрома, свидетельствующая о высоком положении ее владельца. Ур-Адаб был одним из немногих соратников отца, оставшихся с ним с юности. Он помнил Великого Набу еще юным принцем и всегда отличался особой преданностью. — Третьего дня как Владыка наш мудрейший Набу-Кудурри-Уцур пребывает в недуге. Лучшие доктора у его ложа, и он, безусловно, поправится, десять тысяч лет ему здравствовать, но, прости старику его мнительность… Хоть ты и рожден от богов, я думаю, тебе стоит поторопиться. Навести Храм своей матери. Помолитесь вместе Инанне за скорейшее выздоровление Владыки. Супруга твоя, Белет-Нинлиль, и единокровный брат твой, Липит-Энлиль будут рады тебя видеть, да продлит Великий Энки их дни. С виду послание было простым. Но Бэл не обманывался насчет причин, по которым Сиш, нарушив договоренность не вовлекать официально в политические дела младшего наследника, все же нашел способ с ним связаться. Отец был настолько слаб, что генерал Ур-Адаб испугался, что тот вот-вот умрет. Ведь если к власти придет Липит-Энлиль, брат-близнец супруги Бэла, первым, чья голова полетит с плеч, будет голова прославленного Сиша. Первая жена Владыки, чьи дети должны наследовать престол, принадлежала к враждебной для генерала политической партии, и ее младший сын непременно начнет мутить воду, дорвавшись до власти после смерти отца. Учитывая, что первых двух наследников партия уже потеряла, на сей раз они будут действовать гораздо агрессивнее. Собственно, старший наследник, на которого возлагались все надежды, был отравлен, как выяснилось при осмотре, и смерть эту приписывали козням «божьего ребенка», зачатого Владыкой от жрицы. Но, как всегда это и случалось с Бэлом, прямых доказательств не обнаружили. Средний сын же пропал на охоте при весьма странных обстоятельствах. Его тело так и не было найдено. Официальная версия склонялась к тому, что принц оступился, упал в реку и ударился головой, а течение унесло тело. Версия, надо сказать, весьма абсурдная. Уж не найти утопленника, просканировав все берега и дно с помощью дронов, было чем-то из ряда вон выходящим, но всегда оставалась вероятность, что тело сожрали крокодилы. Вот только после тех событий Набу отослал Бэл-Энлиля в другой Мир, якобы учиться. Одни говорили, что это было сделано, чтобы обезопасить оставшегося третьего сына Липит-Энлиля от «божьего ребенка» Бэл-Энлиля, а другие, что таким образом Набу желал уберечь любимчика от участи своих сводных братьев, ведь врагов у правящего дома было предостаточно, и велика вероятность того, что кто-то взялся истреблять Двадцатую Династию Аккада путем уничтожения всех возможных наследников. Эти домыслы хоть как-то отводили подозрения от Бэл-Энлиля. И без того многие были недовольны, что уж слишком бросались в глаза отцовские «предпочтения» Владыки, что он-де попустительствует Бэлу и равняет его с наследниками первой очереди, и, скорее всего, поэтому погибли его сыновья, истинные будущие правители Аккада, пока отец смотрел сквозь пальцы на злодеяния Бэл-Уцура. Но вслух, безусловно, такое не говорилось. Мало кому охота было лишиться головы за ничем не подтвержденную болтовню. Сейчас Сиш скрыто просил Бэла поторопиться с возвращением в Аккад, потому что чувствовал приближение беды, пока его партия сдавала позиции. Упомянутая генералом жена Бэл-Энлиля, прекраснейшая Белет-Нинлиль, ненавидела супруга лютой ненавистью, как и ее брат Липит, так что они никак не могли обрадоваться его возвращению. Посему Ур-Адаб, конечно же, намекал на то, что в последнее время из-за отсутствия Бэла они слишком активизировались. Впрочем, это не было новостью для принца. Если бы не отец Владыка Набу, Нинлиль никогда бы не согласилась на брак с ним, со сводным братом, которого все мало-мальски разбиравшиеся в политике люди при дворе считали опасным бастардом, а не почитали как «божьего ребенка», в отличие от простого народа, склонного всё идеализировать и сочинять красивые легенды. Что же, Меннуна наверняка «донёс» отцу, а значит, и всему двору о том, что наследник неподобающе увлечен авиилом из другого мира. Чем меньше Бэла будут воспринимать всерьез, тем лучше. Он вернется в Аккад не как возможный претендент на престол, убийца старших сводных братьев, а как неуравновешенный избалованный мальчишка с неподобающим поведением и не имеющий реальной власти. Его вызывающий внешний вид с остриженными волосами и чужак под боком послужат прекрасной ширмой. — Кинум-Варду, — Бэл поманил рукой дворецкого, ожидавшего все это время в отдалении, когда принц обратит на него внимание. — Ты сделал, как я сказал? — Исполнил всё в точности, Данн-Ум-Руби, — мужчина склонился, прижав руку к груди. — Давай уже сюда, — раздраженно поторопил его Бэл, протягивая ладонь. Заку приблизился и послушно вложил ему в руку часы. Энлиль надел их, застегнул золотой браслет и дотронулся до черной матовой поверхности квадратного циферблата. Над запястьем в воздухе спроецировалась карта с мигающей световой точкой, ради которой все и затевалось. — Хорошо, — довольно заключил Бэл, щелкнув пальцами, и карта исчезла, а на лицевой стороне появились электронные стрелки, указывающие время. Двенадцать точек на циферблате были выполнены из крохотных сверкающих бриллиантов. — Он взял чип? — Да, виза и все разрешения у Авиила-Антона. Как я и говорил, он согласится ехать. — Почему так долго? Заку-Умум позволил себе приподнять краешек губ в холодной улыбке: — Твой авиил немного упрям. — Немного, говоришь? Пусть так. Куда ты поставил маячок? — принц все-таки не удержался от вопроса. — Я подарил ему новую интерактивную панель. Даже лучше той, что есть у тебя. Правда, что-то сложнее системы слежения за передвижением нельзя внедрять. Он бы тут же нашел. Кое в чем он все-таки разбирается. Так что, увы, его звонки и переписка останутся для тебя тайной. Но тебе ведь интереснее то, где он находится, а не с кем он? Принц хмыкнул: — Даже не знаю, то ли ты так стараешься передо мной выслужиться, то ли он тебе и самому чересчур нравится? — Прости презренного вардума, Данн-Ум-Руби, но тебе ли меня упрекать в этом? — покорно опустив голову, чтобы спрятать выражение лица, ответил Заку. — Твоя мать согрешила со скорпионом, Кинум, иначе я не могу себе объяснить твою «ядовитую» натуру, — покачал головой Бэл, впрочем, абсолютно беззлобно, — иди прочь. Всё. Зайдешь утром, отвезешь меня в Академию. У меня вроде как экзамен. Заку-Умум усмехнулся, вспомнив наивные наставления Эдера по поводу того, что он должен проследить за принцем, чтобы Бэл «подготовился как следует». Были вещи, к которым предстояло готовиться гораздо серьезнее. Например, его противостояние при дворе с партией шурина Липит-Энлиля и супруги Белет. Принц несколько раз махнул ладонью, отпуская Кинум-Вардума. Тот бесшумно удалился. Когда за дворецким с тихим шипением закрылась дверь, Бэл перестал улыбаться и снова притронулся к циферблату. На схематичной карте высветился центр города. Замершая на месте белая точка самым иррациональным образом заставляла Энлиля нервничать и испытывать целую гамму чувств, отвлекая от дела. Миллион вопросов возникало в голове. Антон нашел себе еще кого-то? Или он потерял гаджет, поэтому сигнал остается на месте? А вдруг он обнаружил каким-то невиданным образом маячок и специально оставил интерактивную панель? И, хотя второе и третье объяснение представлялись наиболее рациональными, Бэл никак не мог избавиться от скверного чувства неконтролируемой ревности, которая сейчас была совершенно некстати и просто ни в какие ворота не лезла! Неглупая игрушка, у которой внезапно обнаружился характер — что могло быть хуже? О, только то, что принц не чувствовал себя особенным. Он был такой же, как и все для чужака. Что, если Эдер по старой привычке нашел себе компанию на вечер в баре и остался у него или у нее на ночь? Какой-то разнузданный парень или девица легко мог заменить принца Аккада. Бэл скривил рот. Антон — здоровый молодой человек и, в отличие от принца, у него нет гарема с наложниками, так что ничто не мешает ему удовлетворять свои потребности таким способом. Бэл же с ним не мог спать, а возбуждался чужак достаточно быстро, так чего он, собственно, хочет от авиила из другого мира? Разозлившись из-за того, что отвлёкся на подобную чушь, принц излишне резко хлопнул по стеклу часов ладонью, и карта погасла. На поверхности осталась слабая царапина от платинового кольца с добавлением деминсионида, которое носил Энлиль на безымянном пальце. Мелкими клиньями на нем было выгравировано имя его супруги — Белет-Нинлиль. — Просто никчемный авиил… — словно заклинание, тихо пробормотал принц, сжав ладони и сдерживая подступившее раздражение, — …очередной каприз… не стоящий моего мизинца… Нергалов каприз! Он вновь открыл ноутбук и запустил видео: «Руби Бэл-Уцур! Патеси Сиш-Ур-Адаб, верный Владыке и тебе, приветствует тебя! Прости, что посмел оторвать от высочайших дел. Я знаю, нынешние новости дворца тебя интересуют мало, судя по тому, что говорил Законник Менунна, но кто я такой, чтобы судить об этом», — тихо раздалось из динамиков. Бэл сложил пальцы в замок и подпер руками подбородок, внимательно вглядываясь в лицо генерала, словно ожидая, что в этот раз он скажет что-то другое: «Третьего дня как Владыка наш мудрейший Набу-Кудурри-Уцур пребывает в недуге. Лучшие доктора у его ложа, и он, безусловно, поправится…» Отец, очевидно, при смерти, и этот факт скрывают ото всех. Бэл даже не был уверен в том, что Набу-Кудурри-Уцур нездоров по естественным причинам. Отправляться следовало немедленно. — Три дня, отец, дай мне три дня… — негромко произнес Бэл в экран, где хмурился и повторял от раза к разу свое сообщение генерал Сиш. Сейчас стоило понять, кто на стороне «божьего ребенка», сына жрицы, то есть на его стороне, а кто верен наследнику основной линии, Третьему Принцу Липит-Энлилю. Нужно проанализировать ситуацию и спрогнозировать, кто может еще присоединиться к нему, а кто — к основной партии. Когда за окном начало светлеть, Энлиль расцепил руки и встал изо стола. Экзамен — это последнее, о чем он сейчас думал. Сдача предстоящей сессии беспокоила его не больше назойливого комара. Перед его внутренним взором стоял не только генерал Сиш, но и образы его покойных братьев, а также одно на двоих лицо его супруги Белет-Нинлиль и ее брата-близнеца Липит-Энлиля, оставшегося единственным претендентом на престол, не считая самого Бэла. И, само собой разумеется, Третий Принц из основной линии наследования стоял впереди него в очереди на трон. С престолом лежащего в недуге Набу-Кудурри-Уцура его сейчас связывала только половина собственной крови и жена Белет из царского рода, принадлежавшая к основной линии наследования, но не имеющая права царствовать. Если бы не шурин Бэла, этот худосочный и длинный, как жердь, Липит-Энлиль, наследника достойнее и законнее, чем Бэл, было бы не сыскать! По крайней мере, так считал сам аккадец. Проклятый Липит путал ему все карты! При данных обстоятельствах, стоит отцу скончаться, и шанс Энлиля стать следующим Владыкой сведется к нулю. Липит его и на шаг не подпустит к престолу, тут же заняв место почившего. И, в общем-то, будет прав… Никаких поводов к тому, чтобы его наследование было незаконным, Липит-Энлиль никогда не давал, не считая слухов о его мужской несостоятельности, хотя, будь это правдой, при современных методах зачатия подобное обвинение теряло бы всякий смысл. Вернуться в Аккад было необходимо в ближайшие дни, до того, как отец отойдет. Пока что о решении Бэла знали только он сам и Заку-Умум. Антона с его приглашением посетить его мир принц в расчет не брал. В качестве свидетеля принцевых планов авиил был абсолютно бесполезен, так что во дворце так скоро никто не ожидает увидеть Бэла. Липит сейчас потерял бдительность, так как считает себя почти царем, а шпионы Белет-Нинлиль давным-давно куплены Заку-Умумом с потрохами, иначе чем объяснить, что ишшиакум Сиш-Ур-Адаб смог связаться с Бэлом без того, чтобы об этом узнали ближайшие соперники Бэла. Принц выудил из стола контейнер размером три на два сантиметра и открыл, нажав на боковину. На ладонь выпала крошечная капсула. За руль после нее он, понятно, не сядет, не хватало ему еще лишиться прав в Нью-Амстере из-за «вождения в состоянии наркотического опьянения». Автопилот использовался в основном для автобанов, где поток шел с равномерной скоростью на строго отведенных уровнях, а в центре города с обилием пешеходных зон приходилось водить вручную, поэтому его повезет Заку-Умум. Зато после стимулятора голова будет соображать быстрее и, не исключено, он даже что-то изобразит для «Программы контроля». Сон сейчас был для принца непозволительной роскошью, как и рассеянное внимание в случае, если он будет падать от усталости. Экзамен? Лишь мелкой неприятностью, не стоивший его драгоценного внимания. В машине принц был излишне задумчив и не замечал тех взглядов, что время от времени кидал на него дворецкий, лавируя в потоке. — Что-то надо делать с Липит-Энлилем, — в конце концов тяжело произнес он, и Заку молча кивнул. — Это было лишь вопросом времени, Данн-Ум-Руби. Все-таки он Третий Принц. — Ну да… третий, — с горьким сарказмом отреагировал на слова дворецкого Бэл, — а у меня даже номера никакого нет. Я в этой веселой очереди вообще последний. Может, мне называть себя Последним Принцем? — Последний из тех, кто останется, — заметил лугаль обыденным тоном, выворачивая руль. Заку начал въезжать в квартал, где располагалась Международная Академия, точнее, отделение, на котором учился принц и Антон. Сегодня им предстояло увидеться, и по этому поводу проглотивший «волшебное средство» Бэл ровным счетом ничего не чувствовал. Все эмоции сгладились, и вчерашняя ревность развеялась, как дым, за ясностью ума. Сейчас не это главное. Мыслями Энлиль был уже в своем мире. Припарковывая машину у входа в здание, лугаль добавил: — Ты давно сам все решил, Данн-Ум-Руби. Мой совет вряд ли тебе нужен, но я все равно скажу. Был и первый руби, и второй. Твои старший и средний единокровные братья были гораздо сильнее, и посмотри, где они. Руби Липит-Энлиль слаб, и его слабость ты знаешь, поэтому последним руби, который получит всё, останешься именно ты… У тебя не должно быть никаких сомнений. Энлиль в ответ на его слова криво улыбнулся: — Когда ты так говоришь, меня твои речи начинают настораживать, Кинум-Варду. Я, наверное, должен быть благодарен Великому Энки за то, что ты мне не брат? — В таком случае, мы оба должны быть ему благодарны, — парировал Заку, — потому как твои братья долго не живут. Бэл хмыкнул и промолчал. Машина остановилась напротив входа в Академию, и принц пригладил рукой и без того лежащие идеально волосы. Каждое утро его прической занимался специальный вардум, обученный не только плести аккадские косы с золотыми нитями, но и создавать стрижки на местный манер. Его специально отдавали в школу парикмахерского искусства уже в Нью-Амстере, потому что идея о том, что какой-нибудь стилист-авиил из этого мира будет касаться головы наследника, граничила с безумием. Проще было заплатить за обучение вардума, чтобы он получил необходимые навыки, чем позволить свободному человеку, да еще и чужаку, рыться в волосах Энлиля. — Если будет нужно, я тебя вызову, — сказал принц Заку-Умуму и покинул салон.* * *
Антон проснулся оттого, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Открыв глаза, он не сразу сообразил, почему видит перед собой Дану с рабочим бейджем «Кафе “Смарт”» на груди. — Привет, — хрипло произнес он, растирая лицо ладонями. Юноша был безнадежно лохмат. — Привет, — она улыбнулась, глядя на взъерошенного горе-студента. — Моя смена заканчивается через полчаса. Скоро напарник придет. — Я понял, — завозился Антон, выбираясь из вороха одолженных гостевых пледов, в которых увязнул в ночи. Вообще, их было всего три: пара, что он подложил под голову, и тот, которым накрылся, но сейчас он думал, что их было все десять. Ткань обмоталась плотным кольцом вокруг подмышек, и как она туда попала, Антон никак не мог приложить ума. Как ни странно, он хорошо выспался, несмотря на полное отсутствие удобств. — Выглядишь слегка помятым, — заметила ему Дана. — Держи. — Ты — настоящая фея! — воскликнул Антон, принимая из ее рук одноразовый стаканчик с горячим синтетическим кофе. — Запиши на мой счет. Дана в ответ хихикнула: — Считай, что я его записала на счет твоего «небойфренда», так что ты ничего не должен. Эдер от души рассмеялся. — Ты что, обсчитала аккадца?! Девушка невинно пожала плечами: — Он и так весь золотом обвешан. С него не убудет. — Весь обвешан? Открою тебе тайну — на нем всего лишь один платиновый браслет. Я знаю это совершенно точно! — Да, но на тебе ни одного, — резонно заметила Дана. — В любом случае, в какой-то момент мне показалось, что ты ему не рад. — Ты — опасная женщина, Дана. С тобой лучше не ссориться! — А то ж! Пока он пил кофе, то осматривал свое случайное спальное место при свете дня. Антон нашел в одном из стеллажей всякие хозяйственные принадлежности. На полках стояли пакеты с ароматизаторами для помещений, гипоаллергенные средства для мытья рук для тех гостей, которых чисто по физическим причинам не устраивали установленные во всех общественных местах дезинфекторы, а также ворох гигиенических дорожных наборов, состоящих из одноразовой электрической щетки, одноразового станка, порционного средства для умывания и расчески, судя по всему, тоже одноразовой. Скорее всего, это был «стратегический запас» хозяина «Смарта» — Дерека, и Антон честно стащил один из наборов. Незачем было таким всклокоченным являться в Академию, если есть возможность более-менее привести себя в порядок. Допив кофе, Эдер выполз из подсобки и направился в местный туалет. На глазах у удивленного посетителя, который с утра пораньше застыл у писсуара, Антон стянул с себя футболку и принялся полоскаться в раковине с антисептиком из настенного диспенсера. Он уже вымыл торс и шею и, неловко поворачиваясь, подставлял бока под испаритель, предназначенный для сушки влажных рук, а не мокрого тела. Когда мужик, переместившийся от писсуара ближе к юноше и к крану с водой, с сочувствием спросил: «Выгнали?», Эдер ему улыбнулся и ответил, что разбил бутылку дорогого спиртного, сломал стол и случайно уснул на стойке бара, а теперь его держат тут силой, и он отрабатывает. Собеседник с сомнением посмотрел на него и вышел, ничего больше не спрашивая. Пройдя через зал обратно в подсобку, Антон выкинул пустой стаканчик в мусор, прибрал диван, подхватил свою сумку и, накинув куртку, вернулся во дворик со столиками. Помахав занятой утренними посетителями официантке, он нос к носу столкнулся в дверях с Дереком и со сменщиком Даны. Хозяин приветственно кивнул ему, но выглядел немного удивленным, не ожидая, что Антон со вчерашнего дня так и не покидал «Смарта». Может, это и неплохо, что он не застал его в подсобке спящим, а так — никому и ничего не нужно было объяснять. Перед экзаменом Эдер хотел кое-куда заскочить. Те самые «И сыновья…» засыпали его автоматическими сообщениями о готовности заказа, и, кажется, юноша уже понял, в чем тут дело. Небольшой крюк не занял много времени, и к зданию Международной Академии он пришел гораздо раньше многих своих сокурсников. Так как до начала учебного процесса оставалась четверть часа, Антон включил интерактивную панель и принялся листать рукой в воздухе темы мультиэкзамена. Естественно, никакой трехмерной голограммы панель не создавала, в отличие от огромных стационарных учебных планшетов или простых смартфонов, которые можно было расположить горизонтально для генерации светового изображения в пространстве, но для гаджета, проецирующего образы на сетчатку, этого и не требовалось. Около аудитории, где должен был проходить годовой мультиэкзамен по «Автоматизации бизнес-процессов в логистике», народу собралось достаточно много, и все молча и сосредоточенно просматривали на синтетических листах или на собственных панелях учебный материал. Принц появился как раз в тот момент, когда Антон сосредоточенно что-то читал. Энлиль про себя отметил, что подаренная лугалем интерактивная панель ему очень идет. В аудиторию запускали по двадцать человек, и в светящемся списке около входа значилось, что студент Эдер в числе других сокурсников должен был идти на сдачу в следующей двадцатке. — О, Бэл, привет! Пойдешь в этой партии? — очевидно, это был староста курса, помогавший вносить вновь прибывших в электронный список. Энлилю показалось забавным, что с тех пор, как Антон «сделал» его популярным среди студентов Академии, зарегистрировав в местной сети и выложив фотографии, все они поголовно звали его не Энлилем, а также, как и Эдер, коротким и емким словом «бэл». Слегка видоизмененное в произношении слово «баал» заставляло принца чувствовать себя почти дома, потому что каждый раз чужаки говорили ему «Хозяин». Вот если б еще не их отвратительная манера распускать руки, все было бы просто прекрасно! Вообще-то, в список можно было внести себя и самостоятельно у дверей зала или через сеть, но через старосту было проще. Принц бросил взгляд в сторону говорившего и молча кивнул. — Отлично, — парень стилусом отметил что-то на синтетическом листе и хлопнул его по плечу. Принц сжал зубы, стараясь ничем не выдать своей реакции на прикосновение чужака, — ты двадцатый. Тут же на стене высетилось имя принца, заняв двадцатую строчку, а рядом появился присвоенный ему номер сдающего. — Ваша группа заходит через десять минут. Эй, все слышали? Пятая двадцатка, через десять минут ваше время, и да не встретится вам Великий Пользователь. — К черту… — буркнул нестройный хор голосов. Веселья старосты никто не разделял. Многие нервничали. Антон наконец отключил свою панель и поднял ее на лоб. Увидев Энлиля, он кивнул ему, здороваясь, но принц полностью проигнорировал этот жест, отвернувшись. Юноша не стал заострять внимание на поведении аккадца, списав его на то, что принц обижен. Ведь Эдер так и не общался с ним с тех самых пор, как покинул виллу. К тому же, он не отвечал на многочисленные звонки, пока решал для себя насколько сильно ему нравится Бэл. Достаточно ли для того, чтобы заткнуть уши и игнорировать вопящее об опасности шестое чувство и здравый смысл? Возможно, своими выходками именно таких сомнений добивался от него дворецкий. Получается, что, приняв во внимание угрозу Заку-Умума, Антон сыграл бы ему на руку и сдался без борьбы, и драгоценный принц лугаля остался бы при нём. Так думал Эдер. Мог ли он спокойно отойти в сторону и жить дальше, будто ничего не произошло, будто никогда не было виллы, долгих разговоров, серой ямы Старого Амстера, заката у холодного океана, темноволосой головы уснувшего на его коленях Бэла и обжигающих поцелуев, от одного воспоминания о которых становилось сухо во рту? Мог ли он наплевать на все это, смалодушничать, испугавшись, и даже не рискнуть, не узнать, не попробовать как это — быть с Бэлом? Юноша засунул руку в карман и нащупал прохладную поверхность гладких камней. Эту безделушку он хотел отдать принцу, даже если у них потом ничего не выйдет. Просто так. На память. Видеть аккадца было волнительно. Эдер помнил на ощупь его кожу, помнил вкус губ и жар притиснутого вплотную нетерпеливого тела, когда чертов полицейский заставил их прерваться на самом интересном месте, а потом… потом они как-то глупо поругались. И все равно, несмотря на сквозящее во взгляде Бэла безразличие, Антону нравилось, как он сейчас выглядел: его горделивая осанка, необычная для здешних мест смуглая кожа с ровным бронзовым загаром, прямые широкие брови, темные вьющиеся волосы, резные губы. Даже вычурные, по мнению нью-амстерцев, золотые часы, выделявшиеся на крепком темном запястье, лишь подчеркивали его индивидуальность. Эдер слишком поздно понял, что пялится на Энлиля излишне откровенно, когда принц перевел свой скучающий взгляд на него, сначала удивленно вскинул бровь, а затем приподнял уголки губ в своей любимой «недоулыбке». Он заметил! Антон чертыхнулся про себя, почувствовав, как краснеет. Только этого еще не хватало! Так беспардонно «капать слюной» на Бэла. Как мальчишка, попасться за разглядыванием! Стало неудобно, и Антон скорее опустил интерактивную панель на глаза, делая вид, что «очень занят». Над входом в аудиторию загорелась надпись: номер очередной группы, наименование экзамена и оставшееся время. Студенты, негромко переговариваясь, потянулись внутрь. Помещение, в котором проходила одновременная сдача экзаменов всех курсов, было огромным, как концертный зал, и уходило вниз пологими ярусами, сплошь заполненными экзаменационными столами-планшетами. Народу было много, и большая часть из них сидела в наушниках, сосредоточенно решая поставленные задачи, не обращая внимания ни на что вокруг. — Группа номер пятьсот шестьдесят восемь — синяя зона номер три, следуйте за указателем, — раздался ровный женский голос центрального компьютера, и на полу высветелись стрелки бледно-голубого цвета, указывающие путь к паре десятков пустых рабочих мест, подсвеченной синим зоны среди сотен занятых столов-планшетов, над которой крутилась светящаяся тройка. Входов в этот огромный зал было больше нескольких десятков, и каждые минут пять один из них открывался, впуская очередную порцию экзаменуемых под ровные автоматические сообщения. «Группа номер восемьсот семь — желтая зона номер пятнадцать. Следуйте за указателем». Последнее, что услышал Эдер, усаживаясь за свой экзаменационный планшет, это все тот же голос: — Группа номер девятьсот двадцать четыре — красная зона номер пять. Следуйте за указателем, — и наушники погрузили его в тишину. Ему попался вопрос о внедрении информационных систем и организации логистики в межмировых пространствах. Сложность была в том, что ангары перехода стандартно нуждались в согласовании времени перемещения, имея ограниченный срок работы, и в организации доставки и приема условного товара или сырья на той стороне, а также вся специфика сопроводительной электронной документации и разрешения конфликтов в законодательстве отправляющей и принимающей сторон. Далее ему предлагалось решить практическую задачу по поставке с конкретными цифрами и юридическими сложностями между тремя мирами с трансфером, что случалось крайне редко, а последним пунктом шла разработка информационной системы учета и слежения за логистическими потоками в мире, где впервые заключался контракт на поставку. Предполагаемый продукт — деминсионид, «топливо» для ангаров перемещения между мирами, и, как следствие, огромные потери, вплоть до банкротства компании, допустившей ошибки при транспортировке. Но упор все равно делался на информационное сопровождение сделок и создание программного обеспечения для миров, где не предполагалось наличия таких систем, и все нужно было делать с нуля. Краем сознания Антон подумал о том, что чем-то подобным занимались компании, впервые вышедшие на рынок Нового Аккада, когда он присоединился с Содружеству Миров, и пока у таких, как Эдер, шевелились волосы на затылке и пот по спине стекал градом от страха допустить малейшую ошибку и в итоге утечку самого ценного минерала во всех мирах, такие, как Бэл, лишь однажды ставили свою подпись и лениво наблюдали, как прибыль течет к ним рекой. По крайней мере, так это видел Антон, и доля правды в его убеждениях присутствовала. Спустя несколько часов Антон вытащил наушники, поместив их обратно в стерилизатор, и устало потянулся. Глаза болели, и жутко хотелось пить, ноги затекли от долгого сидения в одной позе. Итоговый мультиэкзамен за год был сдан… — Эдер Антон, — негромко «заговорил» встроенный в стол-планшет динамик, — совпадение с возможными ответами девяносто семь процентов, применение оригинальных решений — шестьдесят два процента, применение стандартных решений — тридцать восемь процентов, общий результат — наивысший балл. Разрешено продолжение обучения по выбранному направлению. Статистическая выкладка применения данных… Дослушивать отчет «Программы контроля» Антон не стал. Главное он уже услышал — он входит в сотню лучших студентов по результатам итогового годового экзамена и получил разрешение обучаться в следующем году, а это означало, что если дело с Фондом Развития разрешится, то он и дальше будет получать деньги на обучение. Юноша встал и поискал глазами Бэла. Аккадец сидел, подпирая рукой голову, в паре столов от него, другой рукой он перемещал над экзаменационным планшетом объемные световые схемы каких-то механизмов. Вздохнув, Эдер понял, что не может сейчас уйти просто так, да и собственно причина, которую он себе выдумал для того, чтобы с ним не видеться, себя исчерпала. Подхватив сумку, он подошел к принцу, пошарил по карманам и выложил перед ним на гладкую поверхность планшета, над которой висели голограммы, свой нехитрый презент. Бэл немного растерянно вынул один наушник и обернулся к чужаку, непонимающе глядя на него. — Это тебе, — просто сказал Антон. — Сделал на заказ. Конечно, не золото и бриллианты, как ты привык, но зато от души. — Что это? — холодно поинтересовался Энлиль, успевший натянуть на лицо очередную непроницаемую маску, стерев все следы растерянности. — Браслет. Из тектита… — как будто это что-то объясняло, сказал юноша. — Из тектита… — протянул приподнявший бровь Бэл, подцепляя двумя пальцами грубое украшение из темно-зеленых, почти черных, отполированных бусин прямоугольной формы, плотно подогнанных друг к другу. Только сейчас Антон обратил внимание на то, как браслет со стальной застежкой смотрится в наманикюренных ухоженных пальцах аккадца. Одно слово — не-ле-по! Принц, осмотрев «подарок» со всех сторон, также аккуратно положил его обратно перед собой. — Ты собрался подарить мне стекло? — Я собрался подарить тебе стекло, — побледневшими губами повторил юноша, и кривая ухмылка появилась на лице Энлиля. Странная улыбка. Ничего в ней «цивилизованного» не было, и во взгляде Бэла в этот момент промелькнуло нечто очень схожее с тем, что читалось у Заку-Умума, когда дворецкий целился ему в грудь из деструктора. Но потом это ощущение также быстро пропало. Эдер начинал терять терпение. Какого черта принц издевается?! Он же сам тогда взял гребаный кусок породы и согласился с предложением Антона сделать ему сувенир на память, а теперь делает вид, что ни хрена не помнит. — Не нравится, «не ешь»! Удачи с заданием, — раздраженно бросил Эдер, протягивая ладонь к браслету, чтобы его забрать. И он, наверное, так бы и сделал, то есть взял бы свое убогое украшение, развернулся, про себя проклиная всё и вся, да зашагал бы в сторону выхода, но побег (или гордый уход, это смотря как посмотреть) не удался. Он почувствовал резкую боль в запястье от того, с какой силой на нем сжались пальцы Бэла. Антон и понятия не имел, что принц настолько сильный. Лицо Энлиля оставалось холодным, практически безмятежным, и лишь глаза полыхали: — Кто сказал, что мне не нравится? — тихо поинтересовался аккадец таким голосом, что Антон сглотнул. — Положи на место. Это моя… вещь. Юноша аккуратно разжал пальцы, оставив подарок в покое, но хватка с его руки так и не исчезла. — Ты не отвечал мне на звонки, — все с тем же змеиным спокойствием заметил Бэл, — ни на один из моих звонков… А Заку-Умуму, как я вижу, ответил. — Не то чтобы я был нежной фиалкой, Бэл, — процедил Антон, напрягая кисть, — но к тебе ж вроде как нельзя прикасаться. — А ты и не прикасаешься, — будто гипнотизируя его, едва различимо отозвался принц, — если бы касался, то это выглядело бы… вот так? — и Эдер даже не понял, что происходит, потому что принц развернул его руку ладонью к себе, подтянул ближе к губам и тягуче поцеловал в центр ладони. — Или так? — Бэл втянул в рот его средний палец и, прижимая губами, аккуратно вытянул обратно. От неожиданности Антон дернулся, мгновенно покрываясь мурашками и ошалело таращась на Бэла. Кто-то за соседним планшетом присвистнул. «На глазах у всех!!! С чего бы?» — посетила поистине паническая мысль Антона. С другой стороны, вряд ли в этом огромном зале был еще один аккадец в пределах досягаемости, который мог бы их увидеть. И вообще, почему именно он об этом волнуется?! Хотя… Одно дело пляж, или машина на трассе, но аудитория для сдачи годового экзамена в Академии… Серьезно?! И этот человек говорил ему о том, что для него прикосновения чужаков немыслимы, не по статусу, и вообще за них полагается смерть? Энлиль все еще глядел на него такими глазами, что внутри у бедного студента все в узел сворачивалось. — Твою ж… Бэл! — тихо выругался Антон, прикрывая себя сумкой спереди, потому что… — Что ты творишь?! —…ну потому что для того, чтобы не возбудиться от этого дурацкого лобызания его ладони, нужно было быть мертвым. И совершенно отлично, что у него две руки, и одна из них оказалась свободна, чтобы «спасти ситуацию». Все же при этих обстоятельствах даже джинсы ничего не могли скрыть. Принц, довольный произведенным эффектом, скользнул глазами вниз, затем отпустил его и невозмутимо ответил: — Ничего не творю. Я просто не даю тебе забрать то, что принадлежит мне. Только и всего, — он взял браслет со стола: — Поможешь застегнуть? Все еще пребывая в «культурном» шоке, Антон на автомате защелкнул тектитовое украшение на запястье принца. Правда, не с первого раза. И почему он вообще это делает, черт побери? Почему он слушается Бэла, будто так и должно быть? Эдер увидел, как самодовольная улыбка расплылась на лице аккадца. — Я скучал, Авиил-Антон… Очень. Заку-Умум сказал, что ты все же принял мое приглашение в Аккад. Уезжаем через три дня. И я хочу, чтобы эти три дня ты был рядом. На вилле… Ты сделаешь это для меня? Ты будешь рядом? — Что? — Эдер завис, глядя на губы Бэла, говорившие ему странные вещи. Он попытался возразить: — Я хотел еще кое-что сделать… — но попытка провалилась. — Нергаловы машины, совершенно в этом не разбираюсь, — вкладывая наушник обратно в ухо, пожаловался принц, абсолютно не обращая внимания на то, что пытается сказать Антон. — Дождись меня на выходе, поедем вместе. Думаю, минут через двадцать эти проклятые схемы меня окончательно достанут, и я буду весь твой. Антон бросил беглый взгляд. Перед принцем действительно были модели различных поколений ангаров перехода — разновидности для грузовых перемещений, индивидуальных, массовых, старой системы, новой и даже пара прототипов, которые вот-вот должны были ввести в эксплуатацию. Видимо, у Бэла была задача на динамику развития технологий при учете часто встречающихся факторов. Бизнес-прогнозы включали и такое. К тому же, исследования в этой области требовали инвестиций. Подобное для недавно присоединившегося к Содружеству Миров Нового Аккада было актуально. Кажется, только теперь Антон начинал понимать, почему Бэл учился вместе с ними на курсе. На экзамене моделирование приближенной к реальности ситуации, когда компания заказывает определенные научные работы, чтобы повысить качество и скорость перехода, были обычным делом. И специалист обязан был знать все — начиная от устройства ангаров и заканчивая показателями межмировых продаж деминсионида. Не то чтобы они должны были уметь собирать эти ангары перехода, как инженеры (у тех обучение вообще походило на ад), но понимать строение и принцип работы были обязаны. В итоге для бизнеса все сводилось к простой задаче: сделать как можно больше полезного для компании за каждый грамм минерала и сверху получить прибыль. Так высчитывался индекс эффективности тех или иных ангаров в экономическом плане. — Группа номер пятьсот четыре… — раздалось очередное объявление. Эдер развернулся, закинув сумку на плечо, и поплелся к выходу из зала. Даже бегло глянув на работу Бэла, он увидел, что не всё так плохо. Все же из его репетиторства вышел кое-какой толк. Спустившись на первый этаж и очутившись на улице, Антон отстегнул клапан от сумки, и, кинув его на ступени тянувшейся от центрального входа в здание лестницы, сел. Солнце светило в глаза, погода стояла относительно тихая и безветренная. Щурясь от ярких солнечных лучей, он закурил. Студенты время от времени вбегали в здание, а кто-то, как и он, уже все сдал и точно так же отдыхал после многочасового экзамена. Интересно, что бы сказал Заку-Умум, глядя, как Эдер тут сидит? Наверняка выдал бы что-то вроде: «Сидеть, как бездомный, на лестнице в Аккадемию — это не уровень принца Нового Аккада! Ты должен понимать это, авиил!». Определенно нет, не уровень, и Антон даже с ним про себя соглашался, но воспоминание о том, как Бэл целует его в ладонь, а затем Эдер трясущимися пальцами пытается застегнуть на нем дешевенький тектитовый браслет, стояло перед глазами. Посреди зала, набитого тысячей студентов, когда все мысли любого нормального человека должны быть сосредоточены только на том, как бы не провалиться и сделать все правильно, принц сделал такое… Юноша уже совсем не понимал, чего еще ждать от Энлиля. Чего угодно? Да, пожалуй, что так. Чего угодно! ______________________________ Сноски и примечания автора (для «маньяков» — моё дело предупредить…) *Руби или Рубатум — (от аккад. "принц, повелитель"), обращение к Энлилю, которое использует сторонник его отца. По сути, когда Заку-Умум говорит Бэлу "Данн-Ум-Руби", он называет его "даннум" (могучий) и "руби" (принц или повелитель), но для красоты я первое слово разбила на две части. **Патеси — на самом деле никакой это не диалект, а устаревшее прочтение шумерского слова «Энси» (произносившееся на аккадском как ишшаккум) — в Древней Месопотамии с XXVII—XXVI вв. до н. э. правитель города-государства. После захвата Аккадом Шумера разговорный аккадский язык постепенно вытеснил шумерский, который использовался еще какое-то время лишь в официальных документах и литературе. Термин «энси» выписывается с помощью составной идеограммы па-те-си и, видимо, означает «вождя (па) разграничивающего (си) храмовый участок (те)». В действительности, однако, энси имел и культовые, и даже военные функции: так, он возглавлял дружину из храмовых людей. Власть энси была ограничена советом старейшин и народным собранием, нередко энси подчинялись военным вождям-гегемонам (лугалям). При III династии Ура энси превратились в назначаемых царём окружных начальников. Во II тысячелетии до н. э. так называли земледельцев-издольщиков царских и храмовых хозяйств, лишённых собственности на средства производства и подвергавшихся полурабской эксплуатации. Сперва это звание было выше, чем звание избираемого военного вождя нома - так называемого «лугаля», назначавшегося на период войн, но из-за того, что постоянные столкновения в древнем Шумере приобрели хронический характер, то лугали стали основными правителями (эквивалентны царям в нашем понимании) и основывали свои правящие династии, а ишшаккумы (энси или устар. патеси на шумерском) встали в подчиненное положение по отношению к ним. Только я не стала рисковать и слегка видоизменила произношение слова, добавив посередине букву "и", ишш-и-аккум, чтобы каждый раз не торчали из бедного генерала Сиша ослиные уши =))))))))) Зато теперь вы все знаете, что ишшаккум, энси или патеси в Древней Месопотамии — это не ишак, нет, это окружной начальник ^__^ У меня Генерал Сиш-Ур-Адаб персонаж, который имеет свои земли, дарованные ему правителем, человек он военный и как раз подчиняется отцу Бэла, лугалю Нового Аккада — Владыке Набу. В общем, надеюсь теперь понятно, что генерал использует шумерское слово, к тому же устаревший вариант «патеси», вместо аккадского «ишшаккум», чтобы Бэл насторожился? Нет? Но задумка состояла в этом. Еще кое-что про статусы. По сути Заку-Умум, избранный военным вождем города Урука за заслуги, тоже зовущийся из-за этого лугалем, по статусу был бы даже выше самого принца Бэл-Энлиля, о чем я не раз упоминала. Он мог бы быть таким же Владыкой в своих землях, но ему никогда не дают забыть, что он раб, что его город захвачен и под властью Аккада. Конечно, в реальности в древнем мире такого быть не могло от слова совсем =)) Уж если пленили, рабом сделали — на этом все, пока себя не выкупишь, не рыпайся и копай каналы, а ежели ты царек или принц из «конкурирующей фирмы», представляющий опасность, то «секир-башка», и нет проблем. Демократичность же в самом начале становления Шумеро-Аккадской цивилизации состояла в том, что избраться лугалем, как и попытаться впоследствии создать свою династию, мог бы даже хозяин таверны, лишь бы умел воевать и не был глуп. Но, наверное, это был культ сильной личности, и не всегда наследники могли соответствовать своему предку, тогда все нажитое (награбленное и отвоеванное у соседей) непосильным трудом терялось (из-за набегов), а династии прерывались (вырезались? =)) ). Хороший пример в этом смысле — это династия Саргонидов. Саргон Аккадский или Древний (точнее дядьку звали Шаррумкен, чтобы вы понимали как шумерское «энси», записанное как па-те-си можно извратить, прочитав по аккадски и сказать в итоге «ишшаккум», аххаха-хаха, взрыв мозга, ну да ладно), так вот, Саргон по легенде был приемным сыном храмового водоноса, которого втайне родила жрица и пустила в корзинке по реке, откуда водонос его и выловил (честно содранный у древних сюжет ничего не напоминает? А библейского Моисея? Кстати, его имя переводится как «взятый (спасённый) из воды»). Так Саргон и попал во дворец царя Киша, собственно, которому потом от него и досталось. А потом... Аккадское государство возникло в результате завоевательных походов этого самого Саргона Древнего, который объединил под своей властью земли шумеров и восточных семитов (впоследствии аккадцев), включив в свои владения все номы Древней Месопотамии и ряд соседних территорий. То есть по сути Шаррумкен захватил кучу соседских городов-государств (номов), установив там свою власть, и так началась история древней монархии. Наивысшего могущества Аккад достиг при внуке Саргона, Нарам-Суэне, но уже в конце XXIII в до н. э. держава пришла в упадок, а её основная территория попала под власть горных племен кутиев (гутеев). В аккадскую эпоху были заложены основы государственной системы последующих крупных держав Месопотамии — Шумеро-Аккадского царства, Вавилонии и Ассирии. У народов Древнего Ближнего Востока Аккад считался эталонным государством, своего рода образцом древней монархии. Уважаемый читатель же еще помнит, что Саргон Древний отхватил огромный кусок Шумера, и поэтому аккадцы переняли его систему письма (клинопись) и много чего еще? Ну вот и хорошо. Слава Энки (кстати, он верховный шумерский бог, создатель реки Тигр, чей исток лежит в Эдеме, да-да, в том самом, в Раю, на удивление нынче христианском, так что Энки, можно сказать, прототип исламского Аллаха, иудейского Эллохима и христианского Яхве, ребята всю жизнь спорят, чей бог важнее, а он у них выдуман из шумерского пантеона, сочетая в себе черты трех великих богов Ану, Энки и Энлиля), короче, слава богу или богам, эти «многабукаф» закончены и вы можете с облегчением выдохнуть. Всем спасибо, кто сюда дочитал. Ребят, вы действительно маньяки в хорошем смысле этого слова =)))))))))))