«Но тогда мы не знали, Что всё лето — обман, Ах, в глазах твоих тает предрассветный туман. Предрассветный туман, Предрассветный туман…»
— Предрассве-е-етный туман… — Ино, прекрати, пожалуйста, я уже не могу её слышать. — Эфо хфит… — процедила Ино сквозь зажатую в зубах булавку, а потом сразу заколола ей сборку платья. — Хит, — повторила она. — Теперь село, более-менее. — У меня голова трещит. — У меня тоже, так что будем вышибать клин клином! Ино продолжала обходить её кругом, выискивая свободные миллиметры ткани, позволяющие Сакуре дышать. — Как можно быть такой тощей? — фыркнула Яманака. Она пританцовывала под никак не желающий заканчиваться хит, разбавленный треском старого приёмника. Это вообще-то было её любимое платье. Оно почти не пострадало во время погрома, в отличие от многих других вещей. Настоящий шёлк. Не без тоски Ино пожертвовала его подруге. Прошло два дня с тех пор, как Сакура, словно призрак, вплыла в эту комнату, свернулась клубочком под одеялом и пролежала так до самого утра. Ино думала, что после такого с неё придётся сдувать пылинки и успевать подавать носовые платки. Но на следующий день Сакура умылась, впихнула в себя завтрак и села штудировать вырезки. Они так и не обсудили разговор с Т.К. и что у Сакуры на душе. Ино догадывалась. Вместо этого они прошерстили всё. Даже мелкие упоминания. Каждый газетный клочок. Впрочем, выяснить ничего дельного им так и не удалось, кроме того, что мать Дейдары была довольно желчной журналисткой. Она была единственной жертвой Подстрекателя с высшим образованием, кроме того, она была единственной жертвой старше тридцати лет. Сразу два криминалиста настаивали на том, что Нацуко Тсукури выбивалась из типажа жертв. Однако Акасуна но Сэйджи в мельчайших подробностях описал детали, какие мог знать только убийца, и это закрыло вопрос о его причастности. Сам он объяснил эти различия тем, что уже перед убийством планировал сдаться властям. Сэйджи утверждал, что решил попробовать «нечто новенькое на закуску», потому и остановил свой выбор на журналистке. Ино и Сакура сошлись на том, что этот человек заслуживал смертной казни. Однако явление с повинной, активное сотрудничество со следствием, хороший адвокат и ещё бог весть какие факторы подарили маньяку пожизненное в весьма комфортных условиях. Ни о списках, ни о господине Цудзи, ни о дальнейшей судьбе Т.К. в стенах клиники — информации не было. Ино старалась упоминать его имя только по делу и старательно избегала оценочных характеристик. По её мнению, Сакура держалась большим молодцом. Ино поправила застёжку, отошла на пару шагов, чтобы оценить результат. — Ну-ка, покрутись. Сакура бормотала себе что-то под нос, с отсутствующим видом глядя в потолок. Она не услышала и, соответственно, не покрутилась, так что Ино, цокнув, сама обошла вокруг. — Эй? — приёмник так надрывался про предрассветный туман, тающий в чьих-то там глазах, что даже Ино начала раздражаться. Она щёлкнула на первую попавшуюся кнопку, но стало только громче. — Эй! Сакура! Ты что, молишься? — она щёлкнула ещё раз, из колонок раздалось шипение. — Что? Нет, я повторяю речь, я… «…ушедший от преследования сын миллиардера», — деловым тоном сообщило радио, заставив Ино и Сакуру оцепенеть, а потом оно снова враждебно зашипело, и обе девушки кинулись к приемнику, пытаясь вернуться к утерянной волне. — Антенна, антенна! — Блин, не тыкай куда попало! «…убийство, совершаемое в состоянии аффекта, не редкость. Следствие склоняется к тому, что господин Тсукури страдал внезапными вспышками гнева, что могло послужить…» Ино вцепилась в радио, словно это было лицо диктора, она вся задрожала. — Убийство?! Какое ещё убийство?! — Тихо ты, Ино! «— Не далее как позавчера подозреваемый, господин Тсукури младший, вышел под залог после избиения прохожего. Как полиция допустила такое? — Не знаю, не знаю, Андо. Быть может, мы получим ответы на свои вопросы в вечернем выпуске новостей! А сейчас для вас споет Майто Гай с песней «Предрассветный туман»! Оставайтесь с нами, на волне 104,2». Приемник хрустнул, не успев издать ни единого аккорда — Сакура выдернула провод. Она так и стояла, в платье до пола, с проводом в руках. Ино продолжала смотреть на потухшее радио. Потом Яманака выпрямилась, сделала пару глубоких вдохов и выдохов и взорвалась, словно серия петард. — Что это за чертовщина?! — вскричала она. — Убил?! Кого он убил?! Кого он мог убить, я видела его три дня назад! Харуно, когда это всё закончится?! — Может, мы неправильно поняли?.. — Ты это серьёзно?! — Мы можем только дождаться вечернего выпуска, — Сакура аккуратно отложила провод и присела на табурет. Казалось, если она не присядет, то просто свалится на пол. Из Ино напротив ключом била энергия. Она уперла руки в бока и оглядывалась, словно в поисках предмета, на котором можно выместить гнев. — Во сколько этот выпуск? — В восемь. — Тсукури, что же ты там натворил?.. — простонала Ино. — Думаешь, он мог убить? — Да! Яманака так громко и решительно воскликнула «да», что сама себя испугалась. Она тоже ощутила необходимость убавить пыл. — Не знаю, — сказала она. — Но приступы гнева — это определенно про него. Господи, мне страшно. — Мне тоже, — прошептала Сакура. Потом она поднялась на ноги и с сомнамбулическим видом подошла к зеркалу. Волосы, неаккуратно собранные в пучок, бледное осунувшееся лицо и потрясающе красивое платье: вот что увидела Сакура. Оно даже её делало красивой, хотя на Ино наверняка смотрелось в сто раз лучше. Платье было бледно-золотистым: цвета пшеницы или песчаного пляжа. Сакура распустила измятые заколкой волосы и вздохнула. За эти два дня она словно выцвела. — Ты не знаешь, как его найти? — Понятия не имею. Наверное, он сидит весь в крови в каком-нибудь позолоченном сраном люксе, — сказала Ино. Она подошла и стала рядом. В растянутом свитере и старых пижамных шортах Сакуры она выглядела, как кинозвезда. — Слушай, заучка, — сказала она, обращаясь к отражению. — Что? — А может, шли бы они все в задницу, со своими убийствами, изнасилованиями и тайнами? Поначалу у Сакуры больно кольнуло внутри, а потом их обеих вдруг так захлестнуло смехом, что они смеялись несколько минут без остановки. И когда встревоженная тётушка Хори тихонько заглянула в их комнату, она увидела двух обнявшихся девочек, которые то ли плакали, то ли смеялись друг дружке в плечо.***
— Начнёшь сначала, — твёрдо сказала Юкки. Стоя на табуретке, она вся вытянулась, чтобы ухватиться за ручку огромного чемодана. Шикамару не сомневался, если взвесить этот чемодан, а потом взвесить Юкки — выйдет примерно одинаково, но он ей не помогал. Он лежал в одежде и ботинках прямо поверх размётанных простыней их постели и наблюдал за тем, как напрасно сопротивляется дородный чемодан хватке этой маленькой женщины. Она несколькими проворными рывками выдрала его из гнезда, в котором тот покоился последние лет пятнадцать, после чего чемодан всем своим весом ударил ей в грудь. Юкки пошатнулась, соскочила с табуретки и преспокойно поставила свою добычу на пол. — Начнёшь всё сначала, — повторила Юкки, распахнула чемодан, с видом очаровательной непреклонности заложив за ухо тёмную волнистую прядь. Из чемодана на Юкки глядели вещи, о существовании которых Шикамару давно забыл. Она вздохнула и принялась извлекать их, одну за другой, параллельно посвящая Нару в их общие планы. — Поживём у моей сестры, — говорила она. — У Наоко, в пригороде. Её муж занимается деревом. Может, и для тебя работа найдётся? — Юкки поинтересовалась не у Шикамару, а у старого цветастого пиджака, который вдруг запихнула обратно: — Хотя это вряд ли. Он кретин. Ты с ним долго не сможешь. Эти рубашки?.. Шикамару отверг рубашки жестом, дотянулся до пачки сигарет и закурил. Юкки наградила его осуждающим прищуром, впрочем, она тут же вернулась к вещам. Рубашки отправились в мусор. — Мы не будем ждать, пока спохватится твоё безмозглое руководство! — горячо заявила она. — У меня в голове не укладывается, как они могли так с тобой поступить? Как это называется? После стольких лет! Знаешь, да… — Юкки захлопнула чемодан и впервые обратила к Шикамару свой возмущенный взгляд. — Да пошли они! Он, улыбаясь, выпустил дым и кивнул. Юкки была права. Пошли они. Ему давно следовало написать заявление по собственному. Этому городу не нужны честные полицейские. Юкки уже опустошила чемодан от старья и теперь фаршировала тем, что они возьмут с собой. При всей сумбурности эта картина действовала на Шикамару умиротворяюще. Он зевнул, потянулся, и тут постучали в дверь. — Отдыхай, я открою… Юкки уже шагнула к коридору, но внезапно врезалась в Шикамару. Она даже не успела удивиться, как он так быстро тут оказался. Он мягко задвинул её обратно в комнату. — Я сам, — сказал он и закрыл перед её носом дверь. Снова раздался стук, короткий и осторожный. Это не Канкуро. Тот ломился в его квартиру, словно Годзилла. Шикамару открыл верхний ящик комода, где за фальшивой перегородкой хранился его личный кольт, потом плюнул, захлопнул ящик, подошел к двери. — Кто там? — крикнул он и только потом заглянул в дверной глазок. Там стоял человек, которого он никогда прежде не встречал. Тот мялся на месте, поглядывал через плечо и почему-то промолчал. — Я говорю, кто там? — Оо, это… Это я! Вы знаете, — незнакомец за дверью кашлянул, — мы раньше не встречались, но дело чрезвычайно важное… Нара Шикамару хмуро взирал на входную дверь. Ему это не нравилось. Он всё-таки вернулся к комоду, достал кольт, зарядил его, вернулся обратно. — Что за дело? — Дело об убийстве… Об убийстве женщины… Такой молодой и… Пока внезапный гость дрожащим голосом нёс какую-то околесицу, Шикамару распахнул дверь. Незнакомец шарахнулся и, кажется, за малым не пустился в бегство. На вид лет тридцати, опрятно одет, безоружен. Он нелепо поднял руки вверх, как, должно быть, видел это в кино, и спрятал голову в плечи, словно попугай. Нара скривил рот и снял его с прицела. — Я больше не работаю в полиции. Откуда у вас мой адрес? Вместо ответа незваный гость опустил дрожащую руку в карман пальто и двумя пальцами извлёк оттуда свёрнутый листок. Он протянул его Шикамару, и тот раздраженно развернул записку прямо на лестничной клетке. «Дорогой друг, Я прижал его. Он у нас в кармане. У меня появились неоспоримые доказательства, против которых не попрёшь. Но есть и плохие новости. Меня поймали на месте убийства (я никого не убивал), и теперь меня всерьёз разыскивают. Я не могу пойти в полицию с новыми уликами против него, никто не станет меня слушать. Ты — моя последняя надежда. Встретимся завтра в шесть утра, в квартале Хо, в закусочной Тамаго. Приходи один. Я передам их тебе лично.Д.Т.».
— Что за нахрен? — протянул Шикамару. Он собирался всучить сраное письмо обратно господину почтальону, но всё это время тот боком продвигался к лестнице. И когда Шикамару оторвался от чтения, незнакомец сорвался с места и бросился вниз. Нара выругался. Потом выругался ещё раз, зашел в квартиру и захлопнул за собой дверь.***
Наступил вечер. Сквозь платье и шерстяное пальто Сакура ощущала спиной холод бетона. Она давно уже стояла здесь, в переулке, прильнув к стене. Раньше ей было бы страшно остаться одной в темноте, теперь Сакуру пугали другие вещи. Ей снова придётся видеть его. Возможно, смотреть ему в глаза, после всего, что она наговорила. Сасори никогда не простит этих слов, даже если узнает правду. Он не простит. И ей придётся вести себя так, будто ничего не произошло. Когда Ино провожала её, она несколько раз повторила: «Не волнуйся, может, его там не будет». Ино не понимала, что это были ужасные опустошающие слова. Если его там не будет, она его больше никогда не увидит. Нет. Уж лучше она стерпит боль от того, что он рядом. Пожалуйста. Пусть он будет там. Пусть будет. Сакура беззвучно шевельнула губами, прижимаясь спиной к стене. На часах половина восьмого. Значит, Ино в их маленьком штабе уже включила радиоприёмник и ждёт новостей. Нужно идти. В последний раз закрыв глаза и глубоко вдохнув стылый воздух, Сакура вывернула из подворотни и направилась к творческому корпусу. Со всех сторон туда уже стягивались нарядные студенты и статные гости, приглашенные на праздник. Здесь были и бизнесмены, и деятели науки, и представители благотворительных фондов. Сакура боялась, что она в своем золотистом платье будет, как бельмо на глазу, но оказалось, что она заметна не более, чем искорка в зареве новогоднего салюта. Переливы шёлка, меховые накидки, сияющие камнями клатчи — всё это слилось в единый поток роскоши, подхвативший Сакуру и понёсший её в эпицентр торжества. У неё бешено колотилось сердце. Как всё вокруг может так безжалостно сиять? Фонтан перед лестницей творческого корпуса со всех сторон был освещён маленькими прожекторами, и звук мерного журчания воды смешивался с отголосками оркестра, замурованного внутри этого чопорного холодного здания. Приземистое и мощное, оно упиралось в землю всеми своими углами и пристройками, так что никакие фонарики и ленты не могли бы смягчить его суровую геометричность. Поймав на себе несколько любопытных взглядов, Сакура запахнула плотнее пальто. Сай ждал у входа. Улыбка зажглась на его лице, словно лампочка. Он был в костюме, странно напоминающем религиозную рясу из-за высокого чёрного воротника. Рука Сакуры сжалась в кармане пальто. Они даже не поздоровались. Просто Сай подставил локоть, а ей пришлось принять это приглашение. Уже у входа в зал, когда они сдали верхнюю одежду в гардероб и прошли по длинному коридору, Сай склонился к ней: — Чудесный вечер, что скажете? — Да, — тихо ответила она, хотя предпочла бы вообще с ним не говорить. Не дожидаясь, пока он откроет перед ней дверь, Сакура первая шагнула в зал, и на неё обрушился рёв оркестра, вместе с ослепительным светом люстр. Это оказалось так неожиданно, что она беззвучно ахнула. Множество раз Сакура бывала здесь раньше, не говоря о том, что она заранее видела проект. Она прекрасно знала, что длинный стол для студентов располагается справа, вдоль стены, а слева будут аккуратные столики почетных гостей и преподавателей. Она знала, что приедут музыканты, что будет очень громко, ярко и людно, но в действительности Сакура даже не представляла, что всё это будет так. Зал был спроектирован по принципу амфитеатра: его основная площадка находилась на ярус ниже, чем главный вход, и каждый вошедший должен был спуститься по обитой ковром пологой лестнице. Иными словами, каждый хоть ненадолго оказывался у всех на виду. И невольно собрав на себе десятки взглядов, Сакура кожей ощутила невесомость шёлка, облегающего тело. Тут Сай снова завладел её рукой и повел вперёд. Гости разговаривали, объединившись в маленькие группы, танцевали, поглощали закуски, и не было ясно, это освещение слепит глаза или их нарочитый лоск. Взгляд Сакуры скользил по незнакомым лицам и искрящимся бокалам. Такой концентрации улыбок она не видела никогда в жизни. Здесь даже искусственная улыбка Сая казалась уместной. Хотелось поскорее сесть за студенческий стол, но они прошли мимо. — Я вас представлю некоторым гостям, — сказал Сай. — Будьте очаровательной, говорите как можно меньше. Тогда ни к вам, ни ко мне не возникнет вопросов. — Почему нельзя просто сесть к остальным? — Престиж, — выдохнул Сай. — Вы получили престижную премию. Вот и соответствуйте ей. Этого только не хватало: общения с местной публикой. Ей и без того казалось, что сердце может остановиться от волнения в любую секунду. Сакура пообещала себе не искать Сасори глазами и уже раз десять нарушила это обещание. Сбоку от сцены в тёмном углу она заметила Хинату, которая стояла, сцепив между собой прямые руки, но её быстро заслонили чьи-то плечи и спины. Неужели он всё-таки не придет? Сай уже вёл её куда-то, когда слух уловил знакомый раскатистый хохот профессора Киномо. Сакура обернулась, и случилось то, чем она так грезила и чего так боялась. Сасори стоял ближе к сцене, в руке у него был бокал с шампанским. Он не стал изображать, будто на неё не смотрел. Он встретил её взгляд спокойно, скучающе, а потом он так же спокойно отвернулся. Ещё какое-то время она вглядывалась в его резкий профиль, пока осознание того, что это и был конец, не заставило её пошатнуться. Если бы Сай не держал её под руку, возможно, она бы просто осела на пол. Но он её подхватил. — Ну что вы? — выдохнул он с таким искренним беспокойством, что Сакура даже растерялась. — Вам душно? — Нет. — Вас никто не обидит, — сказал он. — Я всё время буду с вами. Сакура подняла полный ненависти взгляд на своего надзирателя. — Вы, может, благодарности ждёте? — прошипела она. Сакура и представить себе не могла, что в ответ на это из целого арсенала пластмассовых улыбок и ехидных смешков Сай выудит это сочувственное выражение лица. Его как подменили. — Нет, конечно. Мне хватает того, что вы всё ещё живы благодаря мне. Тут уже Сакура окончательно вскипела. — И это говорит человек, который!.. — Вы упрямитесь, Сакура, но поверьте… — перебил он и мягко положил ладони ей на плечи. — Поверьте, я ваш самый лучший друг во всей этой ситуации. Что бы вам там ни казалось. — Вот как? Для Сасори вы тоже друг? — Ни в коем случае. — Тогда и мне вы друг не больше! — глаза Сакуры зло сощурились, но Сай глядел на неё с неизменным участием. — Может… хотите потанцевать? — Я лучше умру. Он усмехнулся. — Боже, вы прямо как моя сестренка… Сай слегка сжал пальцы на её плечах, прежде чем отпустить. Мимо них плавно кружили пары. — Ладно, — сказал он. — Дам вам время привыкнуть к обстановке. Побудьте здесь, выпейте бокальчик шампанского, а я пока вернусь к гостям. До чего он всё-таки странный тип. Глядя ему в спину, Сакура продолжала испытывать ненависть. И сердце, которое было утихло, снова принялось ожесточенно колотить ей в рёбра. Она повернулась к столику с закусками, лишь бы больше не смотреть в зал. Бокалы с шампанским поблёскивали в теплом свете многочисленных люстр. Кончиками пальцев Сакура дотронулась до тонкого хрустального края и тут же вспомнила, как запьянела с двух глотков вина, когда они с Сасори сидели на кухне тётушки Хори. Нет. Никакого шампанского. — Ах, вы только посмотрите! Голос прозвучал совсем близко. Сакура вздрогнула. Рядом с ней стоял человек, о существовании которого она вообще забыла. Тяжелые медные кудри были собраны в красивую прическу, губы подкрашены едкой улыбочкой. Только её сейчас не хватало. Шайори элегантно держала в руке бокал шампанского, явно не первый. — Привет, — тупо отозвалась Сакура. Она была слишком раздавлена, чтобы сказать что-нибудь другое. — Привет? — передразнила Шайори и рассмеялась. — Светская львица… Что ты здесь забыла? — А ты? Шайори с какой-то неподражаемой мимикой одновременно закатила глаза и надула губы. Она изобразила скуку. Эта скука была настолько сильна, что она даже передумала хамить. — Да забей, — фыркнула она. — Что там за новости? Так и не нашлась твоя нахальная подружка? Как её… Яманака? Шайори допила из бокала остатки и взяла новый. Было неясно, издевается она или хочет поболтать. Поэтому Сакура только отрицательно качнула головой. — Очень жаль, — Шайори была ужасно пьяна. Она добавила: — Чокнуться можно, как скучно. — Твой жених тоже не нашелся?.. — осторожно поинтересовалась Сакура, на что вместо ответа получила порцию презрительного смеха. — Жених… — повторила девушка, взмахнув бокалом так, что шампанское выплеснулось на её бледно-розовое платье. — Он там вообще угрохал кого-то, — затем она таинственно бросила взгляд в сторону, склонилась ближе и прошептала, совсем тихо: — Хочешь секрет? Он мне не жених. Песня закончилась, гости поблагодарили певицу громкими аплодисментами. Сакура не решилась уточнить, что Шайори имеет в виду, но та всё равно продолжила: — У меня роман с его отцом, — и она кивнула головой в ту сторону, куда Сакура поклялась себе не смотреть. Пришлось собрать волю в кулак, потому что Шайори повторила свой жест. — Ну? Вон он стоит. Сакура увидела Хизоку Тсукури, и она не поверила своим глазам. Тот стоял рядом с Сасори. Картина до того неестественная и жуткая, что даже мурашки по спине побежали. Сакура сморгнула несколько раз, но эти двое всё ещё разговаривали, будто нет никакого прошлого, о котором они с Ино вычитывали из газет. — Что за чертовщина?.. — прошептала Сакура. Она забыла, что не одна. Впрочем, Шайори услышала совсем другое. — Что за мужчина? — переспросила она впервые заплётшимся языком. — Ты про лысого? Или про седого? Это господин Ивамото. Вот уж кто завидный жених: огромное состояние и ему семьдесят два… Долго ли такой протянет? А второй — это, кажется, господин Цудзи. Сакура едва не поперхнулась воздухом. — Кто? — Господин Цудзи, — повторила Шайори. — Давай лучше не будем о нём болтать лишнего, ок? — Почему? — выпалила Сакура. — Почему, Шайори? Кто он такой? — Синдикат Идо тебе ни о чём не говорит? — Нет… — Ну, он из этих… — Шайори подняла руку и застрелила Сакуру из воображаемого пистолета, — ха-ха, ну у тебя и лицо! Ты не бойся… в приличном обществе такие типы только курят сигары… Он в тебя стрелять не станет. У Сакуры всё тело онемело. Ещё секунду назад в этом зале было нестерпимо душно, сейчас же она почувствовала, как дрожит и не может перестать. Господин Цудзи не курил сигару. Он внимательно слушал Сасори, который что-то ему объяснял.***
— Ино, ты мне не поможешь немножко? На часах было 19:45. Тётушка окликнула её как раз в тот момент, когда Ино собиралась включить радиоприёмник. И это была проблема. Мысли бешено вращались в голове, как в центрифуге. Что? Что же ответить? Тётушка Хори впервые попросила о помощи. А ведь если бы она не пустила Ино в свой дом, той попросту было бы негде жить. Отказать? Невообразимо. Согласиться и пропустить выпуск? Так и не узнать, убил ли кого-то этот идиот? — Ино?.. Блин-блин-блин… — Уже бегу! Блин! Ино выскочила из комнаты, за каким-то чёртом взяв радиоприёмник с собой. Зачем? Безумие — слушать при тётушке Хори такие новости! Та может что-нибудь заподозрить… Ино мысленно продолжала ругать себя за то, что не предугадала такой исход. Нужно было предупредить заранее, что она занята или прилегла отдохнуть, или сказаться больной. Какая же она дура! Похлеще, чем Дей-кун. Хотя нет, пожалуй. Тётушка Хори крутилась у плиты и напевала себе под нос подозрительно знакомую мелодию. Ино в жизни не бывала на таких уютных кухнях. Мягкие стулья, вафельные салфетки, идеальная чистота. Сакура даже не догадывается, как ей повезло. Наверное, потому она такая добрая. Когда с детства пьёшь чай на милой домашней кухне, невозможно вырасти стервой. Приёмник лежал у Ино в руках, и она нервно постукивала друг о дружку голыми коленками. — Так с чем нужно помочь?.. — Помочь? — переспросила тётушка Хори, а затем небрежно махнула рукой. — Ах да… Для начала, выдави-ка из этой вишни косточки. Справишься? «Справлюсь, — подумала Ино в ужасе, — часа за три». Она не могла пропустить чёртову программу. Что же делать?! — Тётушка Хори… Вы знаете, я обязательно вам помогу с вишней, но можно минуток через… пятнадцать? — А что ты будешь делать? — Переоденусь! Вишня очень пачкается. Сачико Хори обернулась к Ино, вид у неё был изумлённый. — Ты же в старой пижаме Сакуры, — сказала она. — Пусть себе пачкается. — Но… Ино продолжала судорожно соображать, она не догадывалась, что никакая уловка не помогла бы ей выбраться. Тётушка Хори отставила вишни в сторону и испустила тяжелый вздох. — Забудь про вишни, — сказала она. — На самом деле мне нужно с тобой поговорить. Вот это, блин, поворот. Приземлившись обратно на стул, с которого уже успела вскочить, Ино нервно сглотнула. На часах с кукушкой было без пяти восемь. Тётушка Хори тоже присела за стол. — Меня беспокоит Сакура. Скажи мне, она что, поссорилась с этим мальчиком? — С каким мальчиком? — С аспирантом. Сасори, кажется. Он заходил к нам на днях… У Ино чуть приёмник из рук не выпрыгнул. — Заходил сюда? — переспросила она. — На чай, — кивнула тётушка. — Такой молчаливый и худой… и пирог не поел… Т.К. с пирогом — картина, которая не сразу сложилась у Ино в голове. Сакура, бестолочь, могла бы и упомянуть о такой детали! Как, блин, выкрутиться? Она сделала вид, что вопрос её смутил, а сама стрельнула глазами на часы. Без трёх. Дерьмо! — Вы правы, — скорбно выдохнула Ино. — Они поругались. Сложные были отношения. Тётушка Хори в ужасе накрыла ладонью рот. — У них были отношения? — воскликнула она. — Исключительно… рабочего характера! «Сакура, я тебя угрохаю!» — прорычала внутренне Ино. Не могла же она просто вскочить с приёмником в руках и убежать? Или могла? Если бы перед ней сидел кто-то другой, а не эта милейшая женщина, она бы так и поступила. Тётушка, которую, казалось, упоминание о возможных «отношениях» ввергло в шок, подозрительно быстро оправилась от удара. Она несколько раз цокнула языком. — Так я и знала, — объявила она. — Этот трусливый мальчишка ни за что не признается Сакуре в своих чувствах. Что же нам делать? — с этим, мягко говоря, шокирующим вопросом она обратилась к Ино, и та, словно рыба, открыла и закрыла рот. Что нам делать?! Найти кого-нибудь, кто не отсидел пять лет в психушке! — Ну… Может, он не лучшая пара для Сакуры?.. — Почему? — Он старше и… такой, ну… Чокнутый? Проблемный? Пугающий? Господи, неужели он правда сидел на этой кухне?! Ино в отчаянии хлопнула себя ладонью по лбу. — Такой серьезный?.. — протянула она сквозь усилие и посмотрела на тётушку со слабой надеждой, что это был убедительный аргумент, но тётушка Хори осталась абсолютно невозмутима. Она улыбнулась Ино своей всепрощающей доброй улыбкой. — Главное, что он нравится Сакуре, правда? «Неправда!», — мысленно простонала Ино. Она уже сдалась с идеей послушать новости и мечтала с наименьшими потерями выйти из этого странного разговора. Тётушка Хори, заметив, как Ино грустно свесила голову, пододвинула к ней вазочку с печеньем. — А что насчёт тебя, моя дорогая? — мягко спросила она. — От кого ты прячешься? Можешь рассказать мне, я никому тебя не выдам. Застигнутая врасплох, Яманака посмотрела на тётю Сакуры широко распахнутыми глазами. От кого она прячется? Да, блин, от всех. И рассказать она ничего не могла. Потому что никто не поймёт. Её жизнь вообще закончилась, что толку о ней говорить? Ино не хотела себя жалеть, но от мыслей, которые она старательно от себя отгоняла, сдавило горло. Она опустила взгляд на приёмник, чтобы не смотреть тёте прямо в глаза, когда та продолжит её расспрашивать. Но вместо вопросов услышала только шорох: тётушка Хори отошла к плите, а когда вернулась, поставила рядом с Ино стаканчик с горячим киселём. — Не грусти, милая, — сказала она и погладила Ино по голове, — можешь оставаться здесь сколько угодно. — Спасибо, — тихо сказала Ино. Маленькие дверцы на часах распахнулись под громогласное «Бом!», а затем из них выглянула кукушка. — Уже восемь! — воскликнула тётушка Хори. — Мы же пропустим новости! Она выхватила у Ино приёмник и воткнула вилку в розетку.***
— Я вас могу познакомить, вообще-то, — добавила Шайори. Голос донёсся до Сакуры не сразу. Он будто преодолевал бескрайние пустынные пространства, прежде чем наконец достиг её ушей. Господин Цудзи сдержанно улыбался и кивал, а иногда вдруг становился пугающе серьезным. Несомненно, это была не просто светская беседа. Сасори связан с мафией. Даже в худших своих гипотезах Сакура не могла такого вообразить. Но как связан? Что он может делать для них? Снова загремел оркестр, и пары, которые только что плавно кружились под медленный танец, пустились в пляс. На звуки контрабаса, барабанов, саксофона, то истерически взвизгивающего, то издающего протяжный вой, к сцене стягивались желающие потанцевать. И кто знает, если бы не джаз, если бы не сумасшествие, к которому он воззвал и которое таилось внутри каждого в этом зале, кто знает… может быть, Сакура не сорвалась бы с места. Она наступила на подол собственного платья, споткнулась, подобрала его рукой. Между ней и Сасори уже столпилось слишком много людей, она теряла его из виду. — Эй! Значит, познакомить?.. — Шайори успела схватить сразу два бокала и нырнула вслед за Сакурой в толпу. Сай, который возвращался к ней с другой стороны, кинулся за ними следом. Не без удивления за пролетевшей мимо спотыкающейся Сакурой проследила госпожа Танаки, мирно беседовавшая с коллегами о монографиях. Все видели Сакуру, потому что она напоминала взвившиеся к небу языки пламени. И все, кто видел её, расступались. Поэтому Сай, отталкивающий людей плечом, остановился на полпути. Он понял, что это всё равно, что пытаться поймать в ладони атомную бомбу. Нет, Сакуру было не остановить. Он мог лишь наблюдать за её падением и взрывом. Сасори, казалось, не могла бы выбить из колеи даже внезапная перестрелка, но увидев Сакуру, он на мгновение поменялся в лице. Он успел бросить взгляд через плечо и убедиться, что господин Цудзи продолжает медленно идти к выходу. Это всё, на что хватило его хвалёной предприимчивости. Ни о чём не подозревающий Тсукури при этом продолжал доверительно шептать ему на ухо какую-то бессвязную чушь. — А вот и мы! — озорным тоном объявила Шайори, расплескав половину бокала. Сакура, которая прорывалась сюда так, будто от этого зависит её жизнь, теперь застыла, испуганная своей собственной решимостью. Господи, что же теперь делать? Что говорить? Ресницы её широко распахнутых зелёных глаз трепетали, словно крылья мотылька, выдавая невероятное волнение. Она даже не думала притворяться или играть. Она не сводила взгляда с Сасори. И она не сразу поняла, что произошло, когда он вдруг улыбнулся и кивнул ей. — Акасуна Сасори, — сказал он. — Приятно познакомиться. А вы?.. — Сакура… Сакура Харуно. — Ты какой-то серьёзный, — капризно протянула Шайори, обращаясь к Тсукури старшему. Его лицо пунцовело на глазах. — Я прошу меня извинить, — обратился он к Сасори и ещё двум абсолютно шокированным джентльменам. Потом он аккуратно, но настойчиво взял Шайори под локоть и попытался отвести её в сторону. — Ну что ты, Хизока, — протянул Сасори почти ласково, — всякое бывает. Посылая вслед Тсукури издёвку, Сасори, не отрываясь, смотрел на Сакуру. Он даже глоток шампанского сделал, не сводя с неё взгляда. Его улыбка вовсе не являлась улыбкой. Это было что-то вроде хлипкой ширмы, за которой бушевал гнев. — Рад был встрече, мисс Харуно. Руки Сакуры от запястья до плеча покрылись гусиной кожей. — Я… тоже, — произнесла она слабым голосом. Она сделала полшага назад, но чувство, рвущее её изнутри, выпустило когти, и Сакура едва выносила боль. Мгновение с ним наедине, невесомое, хрупкое, оно вот-вот должно было рассыпаться, упорхнуть, словно испуганная птица. «Даже вы». Он сказал тогда: «Даже вы». Не этим леденящим тоном, которым он сейчас пытается её спровадить. — Вообще-то, я… — Не хочу показаться невежливым, — произнёс Сасори уже без всякой искусственной улыбки. — Но вам пора. — Конечно! Да, я… — Сакура услышала, как сбивается на выдохе дыхание, она на секунду зажмурилась. — Я… просто потеряла где-то здесь список, — проговорила она и затихла. Когда Сакура снова подняла глаза на Сасори, тот стоял, словно сражённый выстрелом. Бокал дрогнул в его руке. Казалось, ещё секунда, и Сасори рухнет на пол. — Что? — Список. Я где-то здесь… Дзынь! Стекло хрустнуло, разлетелось острыми сверкающими брызгами. Сасори посмотрел на свою ладонь. Она ровно мгновение оставалась бледной, а затем прямо на глазах расчертилась тёмными полосами. Сакура испуганно ахнула. Госпожа Танаки, которая краем глаза следила за своей ученицей, подбежала к ним. Она извлекла из сумочки белоснежный платок. — Какой кошмар! — воскликнула госпожа Танаки. — Сасори-сан! Как вы умудрились? Он бы так и стоял, глядя на ссыпающиеся вниз капельки крови, но наставница бесцеремонно развернула его за плечо. — Сакура, ну что вы стоите? — скомандовала она. — Зажмите здесь. Вот так. — Я не… — Я сейчас вернусь! Первое, что Сакура поняла — она вся дрожит. Платок моментально набрал крови. Сакура почувствовала, как та дорожками побежала вниз по стиснутым пальцам. Она попыталась зажать сильнее, но Сасори как-то странно выдохнул, и она испугалась, что ему больно. — Послушайте, — прошептала она, глядя теперь только на его руку. — Во что бы вы ни ввязались, умоляю, откажитесь… Не делайте этого… Не нужно… Знаю, я не вправе вас… Сакура не смогла договорить, она почувствовала, что сейчас заплачет. Музыка, казалось, стала ещё громче. Должно быть, на них теперь смотрели. Под носком её туфельки хрустел осколок лопнувшего бокала. Они привлекли слишком много внимания. И было страшно представить, во что это теперь выльется. Сасори молчал. Она не видела его лица и не понимала, злится ли он или ему всё равно. Его изрезанная рука безвольно лежала в её ладонях, и Сакура мягко погладила тыльную сторону кончиками пальцев. Внутри всё трепетало, словно перед падением в пропасть. Сасори вдруг сам перехватил платок. И Сакура, которая попыталась его удержать, услышала: «Идите за мной». Он обошел её и не торопясь направился в сторону лестницы: мимо сцены, вдоль длинного студенческого стола. Идти за ним было огромной глупостью. Сакура понимала это и первые несколько секунд она просто смотрела ему вслед. Она не знала, как поступить. Она слышала своё захлёбывающееся биением сердце и визг саксофона. — Сакура, девочка моя, вы в порядке? — госпожа Танаки тронула её плечо, Сакура сухо всхлипнула, музыка это заглушила. — А где же Сасори-сан? Она сделала шаг. — Простите меня, госпожа Танаки. — Сакура?.. Простите. Снова люди, костюмы, калейдоскоп улыбок. Она нагнала Сасори перед лестницей к главному входу. Вместо того, чтобы подняться, он повернул направо. Сакура знала, что там тоже есть дверь, ведущая в коридор с классами разных кружков. Она вышла за ним следом. После душного зала тишина, холод и полумрак отрезвляли. Сакура думала, что Сасори хочет поговорить в коридоре, но он пошёл дальше. И Сакура пошла за ним. Ей было не по себе оттого, что он молчит, и оттого, что здесь безлюдно и темно. — Может… лучше не уходить далеко? Сасори не ответил. Шел дальше так, будто вообще её не замечал. С его руки, обмотанной платком, продолжала капать кровь. — Вам нужно в больницу… — Идите молча. Коридор повернул направо. Он шёл очень быстро, поэтому она подобрала юбку, чтобы не споткнуться о подол. Сакура и представить не могла, что в творческом корпусе существуют такие недра. Наконец, Сасори распахнул одну из дверей. — Заходите. Ну? Он нетерпеливо взмахнул рукой, и Сакура проскользнула мимо него в классную комнату. Было темно, пахло пылью — этот класс давно пустовал. Сквозь окно пробивался слабый свет фонарей. Сакура различила несколько парт, книжные полки и большой учительский стол. Внутренний голос вопил: «Какого чёрта ты творишь?!» Она не знала. Просто это был шанс. Единственный шанс его убедить. Вот только не было похоже, что он готов её слушать. Сасори закрыл дверь и вместо того, чтобы с ней заговорить, принялся открывать один за другим ящики учительского стола. — Что вы ищете? Молчание. — Вы сердитесь?.. Молчание. Это молчание было невыносимо. Сакура стиснула кулаки. — Оставьте в покое этот дурацкий стол и поговорите со мной! Сасори хлопнул ящиком. Его лицо обратилось к Сакуре, и она поняла, что он в бешенстве. — Поговорить? — переспросил он. — Поговорить?! — он явно хотел добавить ещё что-то, но сдержался и вместо этого вдохнул и выдохнул. — Разве не вы сказали, что готовы уехать куда угодно, лишь бы от меня подальше? — продолжил он на пониженном тоне. — С какой стати я должен с вами разговаривать? На это Сакуре возразить было нечего. Чувство вины удушающе сдавило горло. Почему? Почему нельзя сказать ему правду? Он показательно развел руками. «Вам сказать нечего, значит, мне тоже» — так Сакура расшифровала этот жест. Бессилие переполнило её до краёв, она отвернулась, лишь бы Сасори не увидел, что у неё в глазах стоят слёзы. Он тем временем снова распахнул ящик, отбарабанил пальцами по столу. Потом Сасори расстегнул пиджак. Он снял его и галстук, отбросил на пыльную парту. Раздраженно перемотал заново окровавленный платок, затянул зубами узел, после чего принялся расстегивать манжеты рубашки. Всё это он делал предельно сосредоточенно, словно снайпер, собирающий винтовку. — Сложно, когда не можешь рассказать что-то важное, правда? — проговорил он как бы промежду прочим. Сакура вздрогнула как от щелчка статическим электричеством. — Вы привыкли принимать правильные решения, — продолжал Сасори, закатывая рукава, — и вдруг правильные решения закончились и остались только компромиссы. Сложно. Сакура молча смотрела на него. Покончив с рукавами, он развернулся к ней, упёр окровавленную руку в ребро стола. — Вас попросили сказать мне это, не так ли? Он всё знал. Ошеломлённая Сакура перестала бороться со слезами, и те беззвучно срывались с дрожащих ресниц. — Вы сразу мне не поверили… Почему вы не сказали?.. Сасори долго молчал. Он будто ждал, пока по её щекам скатится достаточное количество слёз. Или, может, ему именно в эту секунду захотелось рассмотреть её платье, потому что его взгляд, взгляд бесстрастного наблюдателя, опустился к носкам туфель, поднялся до уровня талии, плеч, стрельнул куда-то в сторону окна и только потом, словно нехотя, вернулся к её лицу. — Я поверил, — сказал он. Сердце тяжело и болезненно стукнуло в груди Сакуры. — Вы ненавидите меня? — тихо спросила она. Он качнул головой, потом уголки его губ дрогнули, но улыбка не смогла пробиться сквозь разделяющую их теперь невидимую преграду. — Я пытаюсь, Сакура. И её снова накрыло это глупое неуместное желание кинуться к нему на шею. Уговаривать, умолять его выйти из игры. Вот он. Самый подходящий момент. Так ей показалось. Она заговорила прямо и решительно. — Зачем вы связались с такими людьми? — С «такими»? — он пожал плечами. — С мафией. Я знаю, кто этот тип, с которым вы говорили! — Я не удивлён. Вы всегда знаете больше, чем следует. На мгновение показалось, что это шутка, но его взгляд, напротив, потяжелел. Может, Сакура и знала больше, чем следует; что происходит в его голове, она никогда не знала. — Объясните мне, во что вас втянули. Почему вы не откажетесь? — Втянули? Нет. Это ваш самообман. — Объясните! — Я не могу. — Думаете, я расскажу кому-то? — почти выкрикнула она от отчаянья. — Неужели вы так думаете? Я никогда!.. — Дело не в этом. — Я бы никогда не выдала вас! — Сакура. — Что? — Я хочу убить своего отца. Чуть растрепанная, с разрумянившимися от собственных горячих слов щеками, Сакура застыла. — Но ведь… ваш отец в тюрьме? — Верно. — Значит… Значит, эти люди смогут добраться до него даже там? — Вы не понимаете, — произнес он совершенно спокойно. — Я хочу убить его сам. Своими руками. Сакура растерянно хлебнула воздух. И глядя на её растерянность, Сасори чуть приподнял подбородок, как если бы собирался поправить галстук или так, будто Сакура вдруг стала в два раза меньше. — Что? Такого вы не ожидали, видимо. — Нет, я… Нет. — Хотите ещё правду? — бросил он. — Позавчера по моей вине погиб мой друг, но мне её совершенно не жаль. Я ничего не чувствую. — Я вам очень соболезную… — Я же сказал. Мне плевать. — Вам не плевать, — сказала Сакура. На это он промолчал. За окном, вдалеке, проехала машина, и разрезанная тенью на несколько частей полоса света проползла через всю классную комнату, осветила его вызывающе вздернутое лицо, заставила платье Сакуры вспыхнуть на мгновение россыпью искр и угасла где-то за её спиной. Она совершенно не представляла, что говорить дальше. Сасори усмехнулся, неприятно и презрительно, будто уже сто раз пожалел, что рассказал ей. А она не знала, что ему говорить. Правильные решения закончились. Остались компромиссы. Так он сказал?.. Ей просто хотелось спасти его. Прижаться к нему и не отпускать, пока весь этот кошмар не закончится сам собой. Как тогда, когда она перебирала пальцами его волосы, абсолютно голая, застывшая. И он тоже был уязвим. Тогда он доверился ей по-настоящему, хотя не выдал ни единой тайны. Сейчас Сасори скорее швырнул в неё правдой, просто желая убедиться, что она брезгливо от нее отмахнётся. Сакура медленно подошла к нему, попыталась заглянуть в глаза, заглянуть глубже обычного, но добилась лишь того, что её с ног до головы обдало холодом. Его лицо было очень серьёзным, почти каменным. — Я думал, будут ещё вопросы, — сказал он. Сакура его поцеловала. Пусть её приоткрытые губы только коснулись его губ, и дальше ничего не произошло. Едва осязаемое касание заставило всё её тело затрепетать. Даже жгучий стыд оттого, что Сасори не ответил на поцелуй, не мог унять этого трепета. Опустив взгляд на ворот его рубашки, Сакура чувствовала, как колотится её глупое сердце. Внутренний голос шептал: «Тебе придётся отпустить его. Отпусти его. Сейчас же. Или это тебя убьёт». Сакура не представляла, как отойти от него хоть на шаг. Она не могла отпустить, не могла сдаться. Не могла. И она снова потянулась к его губам. Беспомощно прижалась к ним своими. Те были совершенно безответны, словно мертвы. Сомкнуты не усилием воли, а будто бы отсутствием смысла. И не зная, куда деть свою боль, Сакура приложила дрожащие руки к его груди, смяла ткань рубашки. Сжала её изо всех сил, так, что пальцы занемели, а затем плавно отпустила. Сасори дождался, пока она с тихим всхлипом отстранится от него. По щеке Сакуры медленно поползла влажная дорожка. Он стёр её, скользнул пальцами по оголённому плечу, поправил чуть съехавшую бретельку платья. На него смотрели её укоряющие широко распахнутые глаза. Они спрашивали: «За что». Сакура была сегодня оглушительно красивой. Он почти этого не замечал, только сейчас вдруг её красота обрушилась на него подобно удару. Он выстоял. С безразличием утёса, о который истерически разбиваются волны. Подцепил бретельку, которую до этого поправил, и обратно приспустил с плеча. Затем Сасори склонился и, всё еще опираясь рукой о стол, уткнулся лбом в её ключицу. Глаза Сакуры стали совсем огромными. Она ничего не понимала. Почувствовала, как он выдохнул, как его волосы пощекотали шею. Сасори будто смертельно устал и не мог больше устоять без опоры. Что означал этот странный жест? Сакуре так хотелось обнять его, но что-то её останавливало. Страх — необъяснимый, жгучий — прокатился мурашками по оголенной вырезом спине. Она вздрогнула, когда Сасори прошептал: — Когда я увидел вас… в кафе. Помните? — Какао?.. — Да. — Это было ужасно, я случайно задела чашку… — Вы мне тогда понравились. Сакура готова была поклясться, что он улыбнулся. Она почувствовала эту улыбку кожей. Но внутри неё все эмоции поменяли полярность, и вместо всепоглощающей радости её буквально парализовала тревога. Нужно было остановить это. Остановить. Бежать. Что угодно. Но она не понимала, что не так. Вернее, она никак не могла облечь это в слова. В бессловесное сложнее верить. — Я не хочу уезжать, — выпалила она вдруг, — я не хочу оставлять вас… — Я знаю. — Ничерта вы не знаете! — Ничерта я не знаю, — эхом выдохнул он. — У вас сердце колотится. — Мне страшно! Сасори-сан, почему мне так страшно?.. Он поднял голову. Она умоляюще смотрела на него. Умоляюще и испуганно. В коридоре звучали шаги. Сакура не понимала, чьи это шаги. Не понимала их смысла. Но ужас охватил её с новой силой. Её словно швырнуло порывом ветра. Она не могла вдохнуть, пошевелиться, заговорить. И капля за каплей до неё доходило, что эти шаги внезапны только для неё. Сасори не был удивлен. Он был спокоен. Он омертвел, как под очередной печатью её пылкого поцелуя. Дверь распахнулась. В кабинет шагнул господин Тэкку.