Или свой путь и срок Я, исчерпав, вернусь: Там — я любить не мог, Здесь — я любить боюсь…
— Что поможет нам всем. Нам уже ничего не поможет, хотел было сказать Персиваль. Мы не сумеем уберечь его от целой деревни, должен был сказать он. Мы не сможем вырвать его из океана, засело у него в голове, но… — Мы не сможем вырвать океан из него, — говорит он вслух. Все, как по команде, повернулись в его сторону. Особенную дыру в груди прожигает взгляд Криденса. Мальчишка, кажется, успел уснуть и проснулся только после того, как Ньют яростно ударил кулаком по столу. Грейвс собирается с силами, готовясь непонятно к чему, и замирает. — Ты думаешь, что мальчик не сумеет жить без океана? — Спрашивает Гриндевальд, а Персиваль видит только шоколадные глаза напротив. Криденс зол. Грейвс слышит шум океана за окном. Волны поднимаются до веранды дома, но Геллерта это не волнует. Друг вообще все то время, что они обсуждали дневник бабушки сестер Голдштейн, был будто бы в странной прострации. На взгляды Криденса он реагировал исключительно никак, а мальчишка, словно издеваясь, смотрел только на него, поворачиваясь к другим только тогда, когда обращались непосредственно к нему, а потом и вовсе задремал. — Я знаю, — говорит моряк уверенно. — Я знаю, что Криденс будет засыхать. Медленно, как цветок без влаги. Реки покажутся ему ванной, а море — бассейном. Но, если он пойдет со мной… Если ты простишь меня, то станешь для меня всем. Ничего сложного, просто, — мужчина встал, подойдя к креслу Криденса и опускаясь рядом. — Просто будь рядом. Кто-то из моих знакомых моряков сказал, что люди, в сущности своей, похожи на океан. Порывисты, жестоки, холодны… Но огромны и невероятны, а иногда даже потрясающе добры. Я готов стать твоим океаном. Море вмиг стихло. Казалось, что весь мир на мгновение замер, чутко вслушиваясь в голос Персиваля. — У них ребенок, — тихо сказал мальчик, разрывая образовавшуюся тишину. — Ты тоже ребенок, — передернул плечами мужчина, не поднимаясь с колен. — Я пойду туда. — Я запру все двери на замки. — Это не твой дом. — Я знаю, где Грини хранит ключи. Да и Дракон, я думаю, будет на моей стороне. — Что ж, — встал Гриндевальд, хлопая себя по коленям и разрывая образовавшееся вдруг напряжение. — Раз все всё решили, то детей прошу удалиться в комнату наверху. Юные леди, молодые люди, я думаю, что всем сегодня лучше остаться в этом доме. Вашим родителям я скажу, что вы пришли навестить Криденса с Модести, но шторм не дает нам проводить вас домой. Всех все устраивает? Криденс, можешь устроить нам маленький спектакль на море? Дети неуверенно закивали. Мужчина тяжело вздохнул и на выдохе откашлялся. — Стоп. Дракон? — Уточнил он, поворачиваясь к Грейвсу. Моряк усмехнулся и виновато потупился.***
Криденс готовился. Он все продумал. Он придет к матери, разведает, где мальчишка, вызволит его, а потом… Потом будет действовать по ситуации. Почему-то у мальчика была уверенность в том, что мать предпочтет его. Почему-то он знал, что не сумеет пережить эту ночь. На небе собирались огромные тучи сизого цвета. Они были сразу похожи и на дым от церковных кадил, и на дым сигарет Персиваля. Эта двойственность сводила сума. Буквально убивала. Персивалю больше веры нет. Криденс понимал, но что-то внутри него противилось этому. Также Бэрбоун четко осознавал, что Гриндевальд не сумеет защитить и его, и Модести. Сестра была главной заботой мальчика. Она — такая светлая, такая любимая — должна была всегда оставаться самым ярким человеком в жизни Криденса. И, если ему суждено умереть на этом чертовом острове, в этом потрясающем океане, то он готов. Он согласен на это и — прости, Богиня! — ему не страшно.***
— Как рука? — Спрашивает Геллерт, открывая бутылку вина. Персиваль пожимает плечами и, опираясь на стол поясницей, разматывает бинты, являя взору друга белые послеожоговые пятна на смуглой от морского солнца коже. Рука сильная, тяжелая, с длинными пальцами и короткими ногтями. Гриндевальд рассматривает ее секунду, а потом отводит взгляд. — Не болит? — Уже не особо, — качает головой мужчина. — Думаю, что смогу приступить к работе через несколько дней. — Это хорошо, но я спросил не для этого. Мы уплывем. У меня есть дом в Нью-Йорке. Он большой, первое время места хватит всем. — А потом? — Невесело хмыкнул мужчина, забирая у друга свой стакан с вином и выпивая сразу половину содержимого. — Я предлагаю возможный вариант развития событий, — нахмурился глава деревни. — Не отвергай помощь тогда, когда тебе ее буквально впихивают. Это некрасиво. — Прости, — сокрушенно покачал головой Грейвс. — Я стал крайне недоверчивым в последнее время. У меня плохое предчувствие. Я думаю, что мы что-то упустили. Что-то, что может стать финальным аккордом. Что изменит все. — Мы не можем предусмотреть все, Перси. Это просто невозможно, понимаешь? — Понимаю, — кивнул мужчина, делая глоток из стакана. — Но и заглушить себя не могу. Гриндевальд кивнул чему-то своему и устремил взгляд в свой стакан, разглядывая вино, будто не он наливал его меньше, чем пятнадцать минут назад. — Подумай над этим, Перси, — подал он голос, когда молчание стало убаюкивать. — Криденсу нужна защита, но я не лучший из охранников. Просто постарайся быть с ним честным. Большего, я думаю, ему и не надо. — Кто бы говорил, — весело улыбнулся моряк, но тут же настороженно замер, когда услышал шаги со стороны лестницы. В комнату влетела Модести. Девочка осмотрела мужчин огромными от страха глазами и тихо всхлипнула, когда не нашла того, кого искала. — Криденс, — понял Геллерт, ставя стакан на стол. Они не предусмотрели того, что мальчишка захочет решить все сам. Ветер хлестал дом со всех сторон, а буря, созданная Криденсом набирала обороты, поднимая огромные черные волны до небес и сбрасывая их ливнем. Земля, казалось, лопнет от такого напора и взорвется, как стекло, разлетаясь на мелкие осколки. Бэрбоун отрезал пути отступления.