Лорд и шлюха

Среда. Поместье Гауэрс. 11 : 16 Эта ночь была сложной. Нервной и бессонной. Изобилие потрясений. Заснуть Ридриху удалось не сразу, и дело не в том, что потребность в отдыхе появилась только ближе к утру. Мужчина не мог толком объяснить, почему он вновь здесь, в доме человека, которого ненавидел всем сердцем, но от которого уже просто не мог отказаться. Это чувство походило на вредную привычку, на опиоидную зависимость, когда знаешь, что это уничтожает тебя изнутри, но помогает жить. Круг замыкался в неприятной точке мазохизма и ненависти к себе. Руфуса тоже мучили определённые мысли, но они были крайне далеки от дум лорда Мансера. В памяти раз за разом всплывало выражение лицо Ридриха. В тот самый момент, когда он ударил хозяина поместья, он выглядел необъяснимо… свободным. Удовлетворенным. Это были секунды, в которые лорд Гауэрс испытал ранее неведомый ему страх. Перспектива оказаться избитым до полусмерти даже не соизволила напугать. Риск потерять влияние на Ридриха был тогда неимоверно высок. Быть может, только чудо помогло избежать подобного расклада. Сейчас Руфус намного лучше осознавал, что следует быть куда аккуратнее, чем обычно. Это были секунды перед пересечением финишной черты, мгновения до того, как противник за столом раскрывает карты и узнаешь – да или нет. Секретов больше не было, все тайны выставлены на всеобщее обозрение. Всё шло к долгожданному финалу. И Руфус не мог сказать точно, каким он будет. - Сэр… - раздался хриплый голос дворецкого за спиной. Аристократ вздрогнул, но не обернулся. Не ответил. - Сэр… - вкрадчиво повторил старик, - Вам письмо. - Кто? – безэмоционально бросил лорд Гауэрс, не любивший, когда его отвлекают от раздумий. Слугам не позволено притрагиваться к личным вещам своих господ, а уж тем более хоть краем глаза просматривать их корреспонденцию. Но сейчас, видя, что аристократ далеко не в лучшем расположении духа, дворецкий бросил короткий взгляд на имя отправителя. - Альберт Кроуфорд. - Оставь, - сухо ответил Руфус. Ну вот, и четвёртый соизволил о себе напомнить. Всё определённо подходит к своему логическому завершению. Самое время сделать последние ставки. Среда. Поместье Мансер. 22 : 15 Всю ту часть дня, которую он обычно бодрствовал, Ридрих провёл в постели в объятиях Морфея – единственного, кто ещё не отвернулся от него окончательно. Обычно мужчина ощущал какую-то радость, переступая порог родного дома, но не сейчас. Конечно, причиной тому был Джеймс. Да, был виноват перед мальчишкой, но и слова Руфуса о том, что вокруг этого найдёныша слишком много всего крутится, тоже имели смысл. Это и раздражало. До бешенства доводило. Ридрих никогда не признавал этого, но глубоко внутри себя понимал, что зависим от друга. Злило. Но уж лучше невольно подчиняться человеку, знакомому с детства, который сильнее и жёстче, чем влюблённому продажному мальчишке, если первый, правда, не соврал. Мансер приказал слуге принести к нему в комнату чего-нибудь выпить. Джеймс, который наверняка услышал о прибытии хозяина, так из своей комнаты и не вышел. Сам Ридрих не пойдёт. Первым так точно. Быть может, не так силён духовно, но горд. Ещё раз услышать эти крики, увидеть эти слёзы в глазах, что были больнее самоё хлёсткой пощёчины. Нет, спасибо. Хватит. Он просил, он умолял – его же даже не послушали. Второго раза не будет. Джеймс заставил себя подождать и появился спустя почти что час. Юноша не сразу решился переступить порог комнаты, неприятное гнетущее чувство не давало сделать шаг. Ридрих уже знал, что Адлер пришел – просто услышал предательски скрипнувшую дверь. - Что? – совершенно спокойно, будто ничего никогда и не происходило спросил лорд Мансер, повернув голову в сторону застывшего на пороге юноши. Того трясло, а стоило пересечься взглядами с аристократом, как хлынули солёные реки из глаз. Не произнеся ни слова, юный Адлер бросился к Ридриху, а оказавшись в объятиях того, начал бессвязно шептать, захлёбываясь слезами, что любит, что давно любил, с первых дней. Мансер молчал, прижимая к себе паренька, и внимательно слушал. Наверное, он бы искренне удивился, услышав эти слова, принялся бы расспрашивать, переубеждать, не поверил бы, если бы слышал об этом впервые. Но лорд Гауэрс не сдержал слов, данных Джеймсу, и его друг узнал обо всём из третьих уст, заранее. Конечно, юноша догадался о причинах столь чёрствой реакции любимого человека, которая сначала так испугала его. Это холодное безразличие волновало больше всего. Адлер просто понимал, что ему, бедному молодому человеку не с самым чистым прошлым не на что рассчитывать. Любовь таких людей, как лорд Мансер не предназначена таким как Джеймс. Но нужно что-то делать, по-другому просто нельзя. Но… что? Ответ пришёл сам собой. Он оказался настолько простым, что смешно становилось. Мысли об этом не появлялись уже давно, но сейчас ничего вернее просто не было. Не так много Джеймс умел в своей жизни, но нет, было кое-что, в чём не многие могли составить ему конкуренцию. Здесь нечем гордиться, но Адлер умел приносить удовольствие. Он умел ложиться под людей. - Я люблю Вас… - уже в который раз прошептал юноша и прижался своими губами к губам Ридриха. Последний попытался оттолкнуть молодого человека, но в последний момент что-то заставило его передумать. К чёрту всё – хуже уже не будет. Из какого-то сухого, немного нервного, поцелуй стал жёстким, нетерпеливым, жадным и разорвать его пришлось только тогда, когда воздуха не хватало уже обоим. Достаточно только коротко заглянуть друг другу в глаза : один хотел взять другого, другой же хотел, что бы его взяли. Без слов, повинуясь, едва ли, не собственному желанию, Джеймс сделал несколько небольших шагов к кровати, что находилась за спиной, а уже в следующий момент ощутил сильный толчок к грудь и упал спиной на матрац. Никаких прелюдий, никакой нежности. Ненужная одежда летит на пол – она только мешает. Ладонь аристократа скользнула по обнаженному бедру, пальцы едва ощутимо пробежались по плоскому животу, по рёбрам. Хрупкий, бледный, послушный мальчишка. Не удивительно, если среди многих ночных бабочек он был едва ли не лучшим. А он и был. Джеймс ведь так и не сказал Ридриху, кем являлся тот мужчина, от которого аристократ спас его около месяца назад. Сокровище, козырь в колоде Кроуфорда, и весьма, весьма дорогое удовольствие для совершенно особенных клиентов. Лорд Мансер от них сейчас не многим отличался – всё те же затуманенные похотью глаза, всё то же желание насладиться хрупким телом, что ошибочно кажется абсолютно девственным, вопрос лишь в том, что под этого человека Джеймс был готов ложиться раз за разом, вновь и вновь оправдывая свое имя лучшей шлюхи. И вновь раздвинутые тонкие бледные ноги резко закинуты на плечи. Ридрих вошёл в него рывком, до самого конца, без подготовки. Джеймс зажмурился, зашипел, от некогда столь привычных ощущений он отвык, но не беда – не в первой. И всё же больно. Больно до помутнения сознания, до слёз в уголках глаз. Но он сам так решил, его никто не заставлял, он сам лёг. Внутри тела юноши мужчина двигался быстро, нетерпеливо, мог выйти до середины и с новой силой начать вбиваться до упора. Но всё имеет свой предел – спустя несколько минут Адлер почувствовал, как Ридрих излился в него, как горячей волной всё внутри опалило. Мужчина замирает на несколько секунд, тяжело дышит, сил хватает лишь на то, что бы покинуть хрупкое тело и устало повалиться на Джеймса, чьи бледные руки тут же обвивают его плечи. В объятиях лорд Мансер прибывает не долго, выпутывается и просто ложится рядом, недолгое время изучая слабо различимые в полумраке черты лица юноши. Стирает выступившие у Джеймса слёзы и хозяйским жестом притягивает того к себе. - Спи, - приказывает шёпотом. И юноша подчиняется. Сегодня он здесь, рядом с Ридрихом. А завтра будет завтра. А сейчас – спать. Не нужен Морфей со своими снами. Своё законное место в комнате занял Гипнос.