the time to run away

/2013 год, на пути к свободе/ POV Виктор Знаете, есть такие моменты, когда ты долго идёшь куда-либо и как будто отключаешься от реальности, уносясь в некое подобие чертог разума. Немного необычное ощущение, не правда ли? За всё своё странствие мне пришлось испытать его не раз, но в этом и прелесть. Думаю, путешествие в одиночку имеет, так скажем, своеобразную магию, которую не почувствуешь, находясь в толпе. Хотя, кому известно, может и в суматохе, создаваемой людьми, есть что-то, чего я не могу пока понять. И вот поэтому я здесь, на краю заброшенной железной дороги, продрогший и голодный, стою, вглядываясь в перистые облака на небе, и размышляю о своём дальнейшем пути. Что делать теперь? Куда идти? И зачем? Всё это моё хождение от дуба к берёзе, если честно, больше напоминает бесконечное воскресенье: уже ждёшь неизбежного на следующий день, но изо всех сил стараешься выжать всё из выходного дня. Глубоко вздыхаю и закрываю глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Вздох и сдох, если уложиться в три слова. Зажмурившись, пытаюсь почувствовать каждый участок своего тела: солнце припекает лицо, свитер колется, ноги мокрые, ещё и в животе урчит. Мда. Никакой романтики от этой весны. Я смотрел на подтаявший сугроб перед собой, всё ещё внутренне мечась: стоит ли продолжать идти. Но если не сейчас, то когда, так? Я уже слишком далеко зашёл, чтобы просто так вернуться, да и с какой тогда целью я держал путь сюда. Лёгкий ветер пробирается под свитер позади и ворошит волосы на затылке, как бы подталкивая сделать шаг навстречу снежному покрывалу, и я не смею сопротивляться. ~•~•~•~ Время, на самом деле, похоже на густую тягучую патоку, когда ты перепрыгиваешь очередной сугроб, чтобы ступить на клочок земли и окончательно не промочить ноги. «Не знаю, куда я вышел, но вид здесь открывается просто невероятный. Сама атмосфера ранней весны с её прилетающими домой птицами, ставшим лёгким морозцем, пощипывающим щёчки всех вышедших на улицу без шарфа, и солнцем, которое наконец начало просыпаться раньше, создаёт прекрасное умиротворение внутри: то самое чувство новой, только зарождающейся жизни», - корябал я в старом дневнике, сидя на рюкзаке часом позже. Повинуясь до сих пор не ясному мне порыву, я продолжал записи Нины Николаевны своими. Забавно получается: мальчик, про которого много лет назад писал другой человек, сам дописывает историю своей жизни. Правда, кто знает, может, через много лет этот дневник найдёт такой же запутавшийся в себе человек и, прочитавши, пересмотрит свои взгляды на некоторые вещи. По крайней мере, я на это надеюсь. С мысли сбивает желудок, давший о себе знать оглушительным «Урр», как бы напоминая, что голод не тётка. И видимо, предвидевший это Юра ещё в кафе снарядил меня парой каких-то снэков, так что если я их не растерял где-нибудь по дороге, то буду лакомиться вредной едой. И слава макаронному монстру, на дне рюкзака, под каким-то куском брезента и железными ножницами, лежал примятый пакетик луковых чипсов. В жизни бы не подумал, что буду радостно визжать от вида чипсов, тем более луковых. Однако закончились они...кхм, быстро, а вообще, кого я обманываю, мгновенно от горки картофельных пластиков остались только крошки. Если так дальше продолжится, я в этом поле не протяну и двух часов. Кажется, пора вставать и двигаться дальше. Невольно останавливаюсь и поднимаю взгляд к небу: проплывающие облака образуют из себя самые разные формы: вон там кот гоняется за крохотным слоном, а там огромный динозавр, а ещё дальше проявляется до боли знакомый силуэт и... Крепко зажмуриваюсь и мотаю головой, отгоняя наваждение. Пора идти, солнце начинает садиться. ~•~•~•~ Если бы кто-нибудь прочёл сейчас мои мысли, то не нашёл там ничего, кроме «Как же холодно, голодно и темно». Хоть и наступила весна, солнце до сих пор садится довольно рано, чем знатно огорчает, по крайней мере, одного замёрзшего Виктора, то есть меня. Не понимаю, чем я думал, когда брал с собой один лишь свитер. Он, конечно, греет, но точно надетый не на голое тело и точно не ночью. Невозможно холодно...даже зубы сомкнуть не получается. Похоже, конец моим поискам себя и свободы. Больше не могу.. Последнее, что чувствую - холодный снег, впивающийся в кожу на лице. ~•~•~•~ - Давай буди его! Он же и помереть может во сне! - пронзительный незнакомый голос заставляет поморщиться. - О, глянь-ка, очухался наконец! Ну ты, пацан, даё-ё-ёшь, еле отогрели тебя, так бы и валялся в сугробе, если бы не моя Лулуди! - насмешливо голосил мужчина, сопровождая всё это лёгкими потрясываниями за моё плечо. Пытаюсь скинуть тяжёлую руку, но что-то не позволяет сделать даже малейшее движение. Как будто кокон какой-то. Может, их попросить помочь? - Мммх, - ну, с натяжкой пойдёт, я хотя бы был услышан. - Пэтро, помоги ты ему! - какие-то непонятные копошения. - Ну размотай! Видишь, неудобно ему. Предположительно Пэтро сел рядом, избавляя меня от тяжести сверху. Как же всё затекло, невмоготу согнуть даже пальцы на ногах без боли, не говоря уже о самих ногах. Кое-как я разомкнул веки, перед глазами всё плывёт, вижу только яркие пятна. Мне понадобилось ещё, как минимум, минут пять, чтобы сглотнуть неприятную, вязкую слюну и сфокусировать взгляд на улыбающемся мужчине в красном пончо с узорами и женщине в сером растянутом свитере позади. - Ну здорова, снежный человек, - заливаясь заразительным хохотом, говорит он. - Рад наконец видеть тебя в сознании. Он запускает пальцы в довольно отросшие тёмные волосы, опуская руку на бороду и не переставая солнечно улыбаться, и вновь заговаривает: - Я Пэтро, - он кивает за своё плечо, - а это моя жена, Лулуди. Пытаюсь качнуть головой в знак приветствия, но выходит лишь нервное подёргивание. Ладно, я думаю, они поняли. - Что... - я закашлялся, горло сильно пересохло, словно я не пил около трёх дней. Лулуди, видимо, сообразила, в чём проблема, и тут же принесла мне стакан воды, помогая его выпить. - Спасибо, - хрипло отвечаю я. - Что я здесь делаю? В конце концов задаю мучивший меня вопрос и в ожидании смотрю на Пэтро. - Уу, малец, ты, что ли, не помнишь ничего? Мы же тебя нашли в снегу. Ехали себе, вдруг жена как заорёт:«ТОРМОЗИ!» - так я чуть лбом в стекло не влетел. Вышли, думали, всё, насмерть околел. Ну ничего, пальцы под нос сунули: дышишь! Так мы тебя растёрли, в фургон затащили да всеми одеялами, которые были, сверху накрыли и ждали, пока в себя придёшь. Как видишь, не зря, - он немного помолчал, а после спросил, - тебя как хоть звать, воскресший из полумёртвых? - В-Виктор, и, - я шмыгнул носом, - спасибо, что спасли. - Совесть не позволила бы нам даже трупа там бросить, так что не парься, - улыбнулась Лулуди, - пошли лучше поедим, а то лежишь тут второй день, небось не от холода, так от голодухи скукожишься. СКОЛЬКО Я ТУТ ЛЕЖУ?! Вот это я вляпался в приключения... Пока я боролся со своими мыслями и попутно с конечностями, отказывающимся нормально функционировать, Пэтро и Лулуди уже уселись за стол, раскладывая в тарелки какую-то еду. Напрягшись, я, к счастью, смог совладать со своим телом и, мягко ступая, направился к хозяевам дома на колёсах. И только я уселся за стол, Пэтро предвкушающе посмотрел на жену, потом на меня и начал: - Ну, рассказывай. И я рассказал, с самого начала и до момента, как свалился в снег: и про детдом, и про родителей с их правилами и запретами на всё, что хоть на каплю интересно, и про побеги мои, и даже про Юри и его чудесную маму, всё, что копилось на душе. Лулуди даже вилку отложила, пока слушала, в то время как Пэтро только и успевал листья салата прожёвывать, прежде чем ещё больше выпучить глаза. Оказалось, не просто так. Их же история чем-то похожа на мою собственную: выросшие в глубинке девочка, дочь неблагополучных родителей, заставлявших ребёнка очистить репутацию их семьи, став умницей-медсестрой, и совсем отбившийся от рук мальчишка, который всё грезил о далёких краях, скрывающихся за горизонтом. Так и познакомились. Оба каждую ночь сбегали из дома к речке посмотреть на звёзды и почувствовать толику желанной свободы от осточертелой деревни. Но время шло, дети выросли, влюбились и в один день, подкрепляемые общими мечтами, сбежали, на сбережённые деньги купили трейлер, взяли себе новые имена и поехали колесить по миру. - ...ну а потом к нам на головы, а точнее, в сугроб свалился ты. И вот мы здесь, - закончил свой долгий рассказ Пэтро. - Нет смысла отрицать, что свобода всегда подстёгивает нас, в нашем сознании она ассоциируется с бегством от собственного прошлого, от притеснений, законов, надоевших обязательств - абсолютная свобода*, - вдруг подала голос Лулуди и понимающе посмотрела мне в глаза. Она знала, о чём говорила, ровно как и я был с ней согласен. - Окрестим отныне этот день - Днём Волшебного Автобуса! - прокашлявшись, торжественно объявил Пэтро, поднимая полупустой стакан с водой. ~•~•~•~ Ещё около трёх месяцев я разъезжал с так называемыми резиновыми бродягами( они же звали меня кожаным, вследствие того, что у меня не было машины), ни телефона, ни бассейна, ни собаки, ни сигарет, наивысшее проявление свободы*. Они приняли меня как своего сына после тех наших откровенных посиделок, а я был не особо против. Так мы и жили: в постоянной дороге и поиске нового пристанища для нас и нашего трейлера. По ночам всегда останавливались и разжигали неподалёку костёр. Лулуди и Пэтро обычно жарили что-нибудь, а я писал в своём дневнике. Так и было...до одного дня. Тогда, я помню, почему-то проснулся очень рано, не было и шести утра. Мои дорогие соседи ещё даже не думали вставать, когда я смотрел в окно, наполовину занавешенное кремовой занавеской, из него лился тёплый утренний свет, что можно было заметить даже пылинки, плавно парящие в лучах солнца. Красиво. Словно я в каком-то кино. Я тихо поднялся и подошёл к окну. Именно тогда я понял: моё место не здесь, как бы мне не нравилось путешествовать в уютном трейлере с Пэтро и Лулуди. Кажется, настало время прощаться. Я собрал все свои вещи и, выдрав из дневника листок, излил на бумагу всё то, что хотел сказать им напоследок. Я оставил её на видном месте и вышел из фургона, тихонько прикрыв дверь. ~•~•~•~ «Спасибо за всё то, что вы сделали для меня. Но моё место, увы, не здесь, я чувствую это. Я люблю вас. Прощайте».