Taste of innocence

Блубери очнулся на окраине деревни, когда уже рассвело. Он открыл глаза, и солнце болезненно ослепило сознание, отчего он первое время просто пялился в землю, пытаясь понять происходящее. Мысли медленно и со скрипом пробирались в тяжелую голову, и Блубери стал вспоминать, а когда картина полностью предстала перед ним, то его затошнило и чуть не вывернуло прямо на корзинку с хворостом, что лежала рядом. Блубери поднялся на дрожащих руках и сел. Все тело заледенело, а кости посинели. Накидка и одежда были разодраны, открывая шею и ключицу, а лохмотья волочились по земле. Блубери коснулся шеи и нащупал лишь две небольшие шероховатые вмятинки, хотя ожидал найти чуть ли не трещины. Он продолжал осматривать себя, всего грязного и с налипшими листьями и веточками, а потом внезапно в тело врезалась острая боль, исходившая из травмированной лодыжки. Блубери аккуратно развернул ногу к себе и осмотрел темно-фиолетовые синяки, отмечая, что они выглядят также ужасно, как он и чувствовал себя. Сейчас на ногу, скорее всего, невозможно будет встать. Блубери тяжело выдохнул и попытался подняться, но тут же упал обратно. Тело онемело, а в костях застыла тяжесть, весь скелет дрожал и плохо подчинялся хозяину. Блубери попробовал встать медленнее: мелкими осторожными движениями он поднимался сначала на колени, а потом на ноги, но больная нога полностью отказала в опоре, и Блубери упал на стоявшую рядом бочку, а потом поднял голову и увидел рядом стену, возле которой были сложены толстые длинные палки, скорее всего, для будущего забора. Блубери, превозмогая боль, доковылял до стены и грузно рухнул на нее, переводя дыхание. Он чувствовал себя совершенно беспомощным и не был уверен, что доберется домой. Боже, а ведь дома Папайрус! Что он скажет? Наверняка он не спал всю ночь и может отправился в лес на поиски. Блубери запаниковал. Как же он все объяснит? Он ни в коем случае не должен упоминать о встрече в лесу, иначе Папайрус запрет его, и через неделю монстр явится в деревню. При воспоминании о вампире Блубери крупно вздрогнул. Это было такое грозное и мощное существо, несмотря на то, что оно было скелетом, а в костях было столько силы, что его могли раздавить одними руками. Это было жутко даже представить. Немного придя в себя и отдышавшись, Блубери почувствовал силы идти (ползти) вдоль стены дальше. Он взял палку, которая спорно напоминала костыль, подтянул корзинку с оставшимся хворостом к себе, а потом сделал рывок и припал к стене дома по соседству. Блубери был так рад, что на окраине никого не было в такой ранний час, и никто не увидит жуткую картину практически нежити, которая слоняется от дома к дому в попытке добраться до родного очага. В конечном итоге Блубери повезло (или нет, это как посмотреть), и его нашел Папайрус. Завидев брата, он тут же бросился к нему и заключил в объятия, а потом налетел с вопросами. Блубери пытался что-то промямлить, но в теплых, заботливых и таких родных руках он разом ослаб и вновь потерял сознание. В этот раз он проснулся уже дома, под всеми возможными одеялами и возле камина, а Папайрус сидел рядом и, как сторожевой пес, охранял покой. Блубери пару раз медленно моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, а потом начал шевелиться, отчего Папайрус тут же встрепенулся. - Братишка, эй, ты как? Сильно плохо? - М-м, – Блубери еще не до конца отошел ото сна и не мог нормально говорить. - Не двигайся, отдыхай, - Папайрус взялся за палку и снял с огня чайник. – Боже, я так переживал, когда ты не пришел. Я чуть с ума не сошел и уже хотел бежать тебя искать. Как ты провел всю ночь в лесу один? Как ты не замерз насмерть? – эти вопросы носили скорее риторический характер, и Блубери не нужно было отвечать на них, потому что Папайрус продолжал, наливая травяной отвар в глиняную кружку. - Я… я нашел укрытие, - Блубери выцеживал слова через силу. – Было трудно… но я дотерпел. - Как же ты так остался, нужно было рассчитать время, - Папайрус приподнял брата и поднес отвар ко рту, Блубери начал осторожно пить глоток за глотком. - Просто я упал и не смог найти путь обратно, - виновато произнес Блубери, - еще и ногу подвернул. Сейчас Папайрус не сердился, он был сплошным сосредоточением беспокойства и заботы. - Несчастье ты мое, - с легкой улыбкой произнес Папайрус. – Слава богу все обошлось, и теперь ты дома. Ты был такой холодный, мне кажется, ты точно подхватил простуду, так что полежишь дома пару деньков. Блубери не хотел скидывать на брата всю работу и отлеживаться, ведь они вдвоем еле управлялись с домом и работой в поле, но он чувствовал себя обессиленным и разбитым, он бы даже при сильном желании не смог подняться, не говоря уже о травме. Так что он с тоскливой виной на душе принял заботу Папайруса и идею отлежаться. - Спасибо, Папи. Ты самый лучший брат на свете, - Блубери допил отвар, а потом протянул руки. Папайрус подался вперед и нырнул в хрупкое кольцо объятий. – Я постараюсь как можно быстрее встать на ноги, чтобы вновь помогать тебе. - Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Папайрус нежно чмокнул брата в лоб, уложил обратно и накрыл одеялом, потом еще немного посидел рядом и отправился выполнять работу. Он и так опоздал, но уж лучше получить нагоняй и пару пинков, чем умирать от беспокойства и стыда, что бросил больного и слабого брата дома одного без какой-либо помощи. Блубери смотрел на танцующие язычки пламени в камине и не двигался, одна рука держалась за укус на шее, а тело все никак не могло отделаться от фантомного чувства клыков. При воспоминании кровь застывала в костях, и даже горячий уютный камин на несколько минут переставал греть. Погружаясь в очередную дрему, в голове Блубери тихо вибрировал утробный голос: «Мой. Теперь ты мой».