Мертвая авеню: Штаб Неповиновения

Всегда можно закрыть глаза на то, что видишь, но нельзя закрыть сердце на то, что ты чувствуешь. Оказалось, для того, чтобы почувствовать себя девушкой, не обязательно быть в элегантном женственном платье. Хватит даже солдатского комбинезона. Нужно лишь немного радости. Мы кружились в танце и много смеялись. Моя неуклюжесть давала о себе знать, так что я несколько раз наступила Джейсону на ноги, но сегодня это было даже забавно. Он выглядел счастливым. Впервые за долгое время. Я на секунду представила, что было бы, если бы мы жили в мирные времена. Но вряд ли Джейсон обратил бы на меня внимание тогда. — Могу я украсть мою лучшую подругу на один танец? — С этой фразы Дориана и начались неприятности. Танцуя в толпе, мы запутались в ногах и повалились на пол. Какая-то женщина споткнулась о Дориана и пролила на него ананасовый сок. Ева ахнула и поспешила помочь, но Дориан неловко отказался. Я встала и, как настоящий друг, подала ему руку, но когда Дориан начал вставать, то поскользнулся на скользком от сока полу, и, тоже как настоящий друг, утянул меня за собой. Мы снова упали. Мия переглянулась с Квентином и оба они прыснули. Через несколько секунд все, включая нас самих, присоединились к ним. Когда мы наконец встали, я заметила отца в конце зала. Когда он пришёл? Я очень надеялась на то, что он не видел нашего с Джейсоном поцелуя. Поза папы по-прежнему была напряженной — руки, скрещенные на груди, — но он смеялся над нами, над нашим с Дорианом падением. Приятно было видеть его улыбку. Отец редко улыбался. Так редко, насколько это было возможно даже в современном мире. Но взгляд у отца был прежний. Как у Соколова из «Судьбы человека», глаза, будто присыпанные пеплом. Я стала замечать это в четырнадцать лет. Например, такая ситуация: рождественская суета вокруг него, все радуются и смеются, а папа всё равно такой грустный, будто он и не здесь вовсе. Раньше я не могла понять, почему мне всегда было так больно смотреть на него. А сейчас вдруг задумалась и поняла. Разглядывая его старые военные фотографии, я замечала, что на них папа всегда был весёлым, счастливым, беззаботным. Он там только в армию приехал. И даже его холодно-голубые глаза там выглядят теплыми, как обычно выглядят карие. Я смотрела на это и думала, какой он раньше был. Красивый такой, веселый. Он определено был одним из главных весельчаков. Почти на каждой армейской фотографии папа улыбается, смеется, дурачится в кругу друзей-солдат. Но его снимки после войны… Война так изменила его. И я чувствовала, как она меняла и меня тоже. Я сопротивлялась, но из меня словно выкачивали счастье, и я этому не могла помешать. Улыбнувшись Джейсону, чтобы убедить его в том, что всё хорошо, я пробилась через толпу и обняла папу. *** Вчерашняя свадьба была самым лучшим событием за весь этот год. Но, похоже, за любое удовольствие надо платить, потому что нас разбудили раньше, чем обычно, и приказали идти в главный зал для того, чтобы выслушать какое-то важное объявление от Юдит. Наверняка очередная политическая нудятина, которую я много раз слышала по телевизору. Пришло время платить за вчерашнее веселье. Нас завели в просторный зал, считавшийся самым обширным закрытым помещением в Штабе, со сценой, но без стульев. Людей здесь было очень много; дверь непрерывно извергала поток новых голов, но я обнаружила, что среди солдат в самых разных комбинезонах я не заметила никого в красном. Должно быть, их всех отправили за стену, и пока никто не вернулся. В нескольких метрах от нас я разглядела рыдающую Еву, но подойти к ней мне не позволила плотная толпа. Что случилось? Почему Ева плакала? Воцарилась гробовая тишина, которую нарушал лишь стук каблуков Юдит. На сцену президент вышла в белоснежном одеянии, сопровождаемая мужчинами в деловых костюмах. Слева от нее стояла Нора. Ее яркие очки, — сегодня она надела очки с ярко-желтой оправой — казалось, освещали помещение лучше, чем лампочки. — Здравствуйте. — Лицо Юдит выглядело уставшим. Она томно вздохнула. — Мне придётся говорить быстро, потому что из-за этой новости появилось бесконечное количество дел. — Президент кашлянула. — В штабе Не иммунных выяснили кое-что крайне печальное. Мое сердце забилось быстрее. Я и Джейсон переглянулись. Он нашел мою руку и сжал мою ладонь в своей. Стало легче, потому что теперь я чувствовала поддержку. — Иммунитета от Капсулы не существует, — объявила Юдит. Из меня будто весь дух вышел. Показалось, что было нечем дышать. В воздухе повисла тяжёлая тишина, — люди переваривали только что услышанное — а затем поднялся крик. — Какого черта?! — кричал кто-то. — Это ложь! — вопили другие. — Такого не может быть! Засуньте своих учёных в… — возмущались третьи. Я смотрела на Джейсона, а он смотрел на меня своими голубыми печальными глазами. Мы все ещё держались за руки. Глаза пекло от подступающих слез. Я боялась не за себя. Я боялась за Шона. Боялась за папу и Джейсона. За последнее, что у меня было. В этом шуме Джейсон, спокойный, как море в штиль, притянул меня к себе и обнял. Он гладил меня по голове, словно убаюкивая, а люди вокруг галдели и кричали. Эта новость уничтожила такой хрупкий мир. По моей щеке скатилась первая слеза.