Нэпман

      А ночью в Петрограде произошло вот что. Об этом наутро встревоженно говорил весь город, писали газеты и передавали по радио. Но это забегая вперед.       Примерно около двух ночи на Невском собралась толпа – человек пятьдесят навскидку. Народ образовал неровный круг, изредка менявший контуры: кто-то, устав стоять, переступал с места на место, кто-то прогуливался, будто бы он тут мимоходом, однако же не покидал интересного мероприятия.       В середине круга стоял черный «Руссо-Балт», на крыше которого стоял человек в темном плаще – падавшие на него отсветы фонарей выделяли фиолетовые полосы ткани. Полы плаща колыхались, придавая человеку сходства с неким инфернальным существом. Вдобавок (что весьма поразило толпу) на нем была надета белая маска – с большим, загнутым книзу «носом».       – Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан, – процитировал Некрасова человек и простер правую руку в сторону Адмиралтейства, будто призывая и его в свидетели. – Петроградцы! Каждый из нас гражданин, у которого есть права. Но есть те, кто ущемляет наши права: обвиняет в несовершенных нарушениях и отбирает партбилеты. С кем-либо случилось подобное?       – Со мной! – крикнул из толпы мужской голос. Люди отодвинулись от сказавшего: не избегая с ним соседства, а для того, чтобы выделить его из прочих. – Приписали мне хищение рабочего имущества. А я сроду ничего не украл!       – Прискорбно, – покачал маской человек на машине. – Власть бесчинствует в любые времена. Будь то удельные князья, помещики или партия.       – Да, да! Наглеют, издеваются, клевещут! – раздались согласные вопли.       Горожан все прибывало – как заразившихся в эпидемию. Ночные прохожие присоединялись из праздного любопытства, и если речи человека в плаще им нравились, то оставались. Также новых петроградцев приводили первые слушатели.       – Бороться с ними надо! Всех свергнуть! И взаправду отдать власть народу! Они забыли заветы Ильича! – экзальтированно голосила публика, распаленная оратором.       – Да как же справиться-то? – возражала реалистично настроенная часть толпы. – У них оружие, армия…       – А у нас сила духа, воли и жажда справедливости, – изрек человек и выставил одну ногу вперед (осторожно, дабы не сверзиться с «Руссо-Балта»), чем еще больше стал походить на древнегреческого ритора:       – Я зажег свой костер,       Пламя вспыхнуло вдруг       И широкой волной       Разлилося вокруг.       – Спалить дотла наших угнетателей! – воскликнул он, нагнулся к окну автомобиля, принимая что-то от шофера, и в его руке загорелся факел.       Высоко подняв его над головой, человек демонически расхохотался. Пляшущие языки огня создавали поистине адский ореол.       Петроградцы примолкли, пораженные эффектным зрелищем, и через миг взорвались диким ревом, хлопаньем в ладоши и угрозами в адрес партии.

***

      Вплоть до утра в городе продолжались погромы. Нарочно не трогая здания государственной важности, бунтовщики наносили ущерб тем, кому власть благоволила. Били стекла в банках, магазинах, на почтах и фабриках, топтали товары, поджигали бумажные комки и швыряли их в разоренные помещения.       Милиция сбивалась с ног, пытаясь утихомирить людей, что уж говорить о поиске и поимке зачинщика. Да и его описания маловато: плащ, маска и машина. К счастью, среди оголтелых, помешавшихся граждан нашлись и адекватные. Они-то и запомнили номер автомобиля. Этими сведениями был снабжен каждый городской милиционер, а уж сотрудники НКВД и подавно, шерстившие метр за метром. Но оратор с автомобилем как сквозь землю провалились. Или надежно затаились под шум и беспорядки.       – Настропалил людей, сукин сын. А сам улепетнул, – злились стражи порядка, силком таща задержанных в кутузку.       – Он озвучил наши чаяния! Не побоялся пойти против власти! Это истинный гражданин своей страны! – извивался в цепких руках милиционера особо буйный петроградец, юный безусый парень в шинельке кадетского училища.       – Успокойся, бесноватый! Скоро и твой гражданин с тобой в кутузке окажется!       Прозвище накрепко прилипло к находящемуся в розыске человеку в маске. Зачастую к «Гражданину» добавлялись матерные, сочные эпитеты.       Ближе к полудню Петроград потрясло новое событие. Первый секретарь Бюро обкома был найден повешенным в своей квартире. Причем убийство совершено жестокое: до того, как удавить несчастного, преступник крест-накрест исполосовал ему живот, нанося глубокие раны. Следствию предстояло выяснить: умер ли секретарь от обильного кровотечения или, помучившись, скончался от стянувшей шею веревки, переброшенной через крюк, на котором прежде висела массивная люстра.       Страшную картину довершал кляп во рту первого секретаря – его скомканный партбилет.