разговоры о разном

- Ну, - говорю я, и как-то не уверена в том, что всё это хорошая задумка, что сейчас подходящие время и место. – Ну, - повторяю я, и смотрю на него с некоторым подозрением, - ладно, проходи уж, раз принесло тебя. Он пытается гордо задирать нос и смотреть на меня свысока, но, боже мой, это даже не смешно. - Если ты собираешься козявиться, детка, то выход у нас ровно там же, где вход. Можешь проваливать и думать над своим поведением. - Прости, - бурчит он сразу, так сразу, что я не совсем уверена, серьёзно ли он. Вроде, да, но как-то странно. – Прости, я не буду козявиться, правда. Можно, я тут у тебя посижу, м? Ребята говорят, что у тебя тут можно быть собой и говорить правду. И сразу, в одно мгновение, из лощёной пантеры – в едва домашнего маленького котёнка. Вжух. И сразу вижу в нём человеческое, простое, ранимое. И от этого тянет улыбнуться. - Всё так, милый, - я лезу в холодильник за остатками сладостей, потом ставлю чайник, - всё так и есть. Садись, вон то кресло у нас гостевое… - Юнги-хён говорит, - выпаливает он вдруг, и смотрит на меня такими огромными глазищами, что у меня в груди что-то тренькает звонко, - что ты знаешь про нас всё на свете, и что, раз уж у меня получилось сюда попасть, к тебе, то ты и обо мне знаешь всё. Скажи, что это правда, пожалуйста. Скажи, что это правда, мне очень надо. - Правда. Он выдыхает с таким облегчением, что я невольно задумываюсь, насколько легко нам с ним будет. - Это правда, милый, но ты не торопись, хорошо? Юнги-хён тебе рассказывал, что наши разговоры не бывают короткими? Кстати, какое имя тебе нравится больше? - Настоящее, - он отвечает, послушно забираясь в потрёпанное, но всё ещё удобное кресло, - Техён, не хочу притворяться, надоело. Вот это вот да. - Хорошо, буду называть так. Я ставлю на стол две чашки кипятка, плошку с разномастными чайными пакетиками, сахарницу, пакет молока, тарелку с мармеладками. - Я была не готова, прости, у меня ничего толком нет… Ты немножечко неожиданно. - Ничего, нормально, мне хватит. Замёрз, как сволочь. – Он берёт чашку обеими руками и подносит к лицу, отогревая нос. – Намджун-хён говорит, что одинокие люди мёрзнут намного чаще других. Если честно, я не так, чтобы ожидала у него поворотов в такие темы, но это скорее приятный сюрприз, чем нет. Всегда приятно обнаружить в существе человека. А не наоборот. - А ты всегда веришь на слово своим хёнам? – я сажусь напротив, в своё кресло, и смотрю на него с любопытством. - Этим да, почти всегда. Просто никогда не показываю. - От чего? - От того, что боюсь, - говорит Техён, взяв паузу на раздумья, и выглядит сейчас ещё жальче прежнего. - Чего же? Боишься показать себя внимательным и думающим? - О, боже, нет, конечно! – он смотрит на меня так, словно ищет что-то во мне. Сканирует. Взгляд у него, конечно… - Слабым. - О, вот как… это мне понятно. Молчим, пока чай не становится тёплым, пока его не становится почти скучно пить. Эта кухня учит и говорить, и молчать, и это равносильно полезно. - Нуна? - Да, милый? Техёну, конечно, нужно время для того, чтобы собраться с мыслями и задать вопрос, ради ответа на который он ко мне и пришёл. - Нуна, ты знаешь, какой я на самом деле? Кажется, для него важность ответа более, чем критична. Поэтому я тоже беру паузу, терпеливо подбираю слова, пока он ждёт. Пока он ждёт, волнуется, кусает невероятные свои губы да дёргает кожу вокруг аккуратных ногтей. - Ты очень красивый. - Это не то, - он отмахивается, - это всем очевидно, это я знаю, не интересно. - Дурачок, - я смеюсь тихо. Очень хочется сесть к нему поближе и, может даже, обнять. Хотя это совсем не в традициях этой кухни. С другой стороны, это моя кухня, а значит, мне решать. Вот я и встаю, обхожу стол, и сажусь с ним рядом, глажу по затылку, по холке. Хороший. Пахнет от него всяким, и мотает его, как бесами одержимого, но всё я теперь про него вижу. А он сначала вздрагивает, не совсем понимая, что происходит, а потом приваливается виском к моему плечу. - Дурачок ты, Тэхёни, это не новость, просто мне захотелось тебе сказать. Что ты красивый. - Красивее Юнги? - Нет, конечно, - волосы у него шёлковые, как ненастоящие, даже странно. – Вы слишком разные, чтобы сравнивать. - А ты знаешь, как остальные ревнуют к нему? Такая у тебя любовь. - Да? Оу… Это для меня новости, и не так, чтобы очень приятные. Приходится снова замолчать, снова задуматься. И обязательно каждому уделить столько себя, сколько требуется. И, наверное, просто остаться бесконечно пустой. Но это уже совсем другая история. - Нуна, какой я? Техён говорит это быстро и нервно-громко, а потом опускает голову и закрывает глаза, потому что гипотетический ответ его пугает. Потому что он готовится к худшему. Потому что он всегда ждёт худшего. От этого и громкий такой, словно то, чего так не хочется, испугается шума и убежит. От этого и крикливый такой, и ведёт себя на грани с непристойным, словно в попытке заранее оправдать плохое отношение к себе. - Глупый, - отвечаю я, и снова глажу по беспокойной голове, - ещё совсем маленький и глупый. Он фыркает, потому что ответ так себе, совсем не то, чего он ждал. И уж точно – не то, на что он надеялся. - И нетерпеливый. Но я знаю, какую часть правды ты хочешь услышать, - я вздыхаю, - ты не дешёвый и не пустой. Если ты и приравниваешься к сексу, ты создан не только для него. И ты хороший. Правда, хороший. Твои хёны же говорили тебе, что я никогда не вру? - Да, Намджун-хён говорил. - Это хороший для тебя ответ? - Мне нужно время, чтобы поверить. - Да, малыш, я знаю. Я знаю, но у тебя оно есть. И все шансы есть. И ещё, - я наклоняюсь к самому его уху, - есть один человек, который считает точно так же, как я. Техён вздрагивает и поднимает на меня кукляшные огромные глаза. И сразу он такой ребёнок, такой замечательно наивный и доверчивый, что я не могу не улыбаться. И не любить его, боже. Ну как от него не растаять, такого хорошего? - Нет уж, - я, конечно, люблю влезать в их жизни, но не до такой же степени, - нет, милый, тут уж вы сами. Ты просто внимательнее смотри по сторонам, ладно? - О… о, правда? - Вспомни слова Намджуна. - Точно… а… а можно, я ещё приду? Я выдерживаю паузу в пару секунд, а потом киваю. - Можно. Да, теперь можно. В любое время, малыш. Техён уходит спустя ещё час пустой, но очень милой болтовни, и улыбка его светлее, а шаги легче, и, наверное, я молодец. Наверное, мы с ним будем хорошими друзьями. OWARI