По ту сторону льда

Лос-Анджелес, особняк в районе Вэлли Виллидж, 11:45 утра 5 февраля. За массивным столом из натурального дуба в кресле сидит ухоженная женщина лет пятидесяти, со смуглой кожей и простой прической из подвитых и аккуратно подобранных локонов. Ее красивое лицо выражает сдержанную озабоченность, а ногти с неброским маникюром барабанят по столешнице. — Да, я могу его найти, Бакминстер. Ты знаешь, что у меня есть такая возможность. Но ты будешь мне должен. Сидящий напротив Бак ухмыляется. — Конечно. Женщина кивает, принимая его ответ. — Что-нибудь еще? Пластика лица, глазной протез? Бак вздрагивает. — Нет, спасибо, я и так буду тебе слишком много должен. — Что ж, — женщина указывает раскрытой ладонью на дверь, — Тогда не буду задерживать тебя, Бакминстер. Данные получишь письмом по электронке. Недавно уволившийся со службы рейнджер четко, по-военному козырнув, встает. — Спасибо… Мама. Когда захлопывается дверь, женщина быстро нажимает пару кнопок на тачпаде, и отдает короткий приказ: — Проследить. *** Луизиана, 11 февраля, где-то посреди проклятых болот Манчак. Смердящее туманное марево висело над болотами уже второй день. Для февраля было немного жарковато, но не слишком: обычно здесь в этот период царят температуры 25-27 градусов по Цельсию, изредка бывает пара дней около 30. Болота «парили», от перегнивающей водной растительности исходил тошнотворный запах. Зеркало синевато-черной воды почти не просматривалось из-за крупной ряски. Из деревьев можно было отметить кряжистые кипарисы, сплошь заросшие серо-зеленом мхом, травы же вокруг почти не было. На небольшой лодчонке, ругаясь сквозь зубы и загребая веслами водоросли, плыл одинокий мужчина с изуродованным лицом. Суть его претензий сводилась к тому, что некто Руди, подонок и отморозок, мог бы выбрать для себя другое место обитания, поприятнее. Например, переселился бы в горы Аппалачи — и всем было бы хорошо. Снег, свежесть, озон, все дела. Нет же — Руди понесло в эти гиблые топи, где он затеял охотиться на аллигаторов. Этих тварей вокруг было полно, и если бы Бак был животным, у него бы вся шерсть уже встала дыбом. Кроме аллигаторов, которые по неизвестной причине не предпринимали попыток сожрать свежей человечинки, сильно донимали москиты и жара. Два дня Бак варился в этом аду, пока не выбрался на более спокойное место. Деревьев здесь было явно поменьше, и глазу путешественника открывалась покрытая тростниками равнина. Однако обманываться и идти пешком было рановато: тростники, хвощи и прочая околоводная зелень росли на кочках, а под ними все также плескалась антрацитовая торфяная жижа. Вдалеке, где-то в 10 километрах от окончания буреломов, которые Бак уже преодолел, виднелось строение. Наверняка оно было делом рук человеческих: дощатый сарайчик с плоской крышей и небольшим пирсом не мог быть порождением матери-природы. Сегодня обитателя этого дворца посреди трясин будет ждать сюрприз… *** Руди адски устал. Сегодня выдался тяжелый день: аллигатор, которого он поймал, был очень крупным и вымотал все физические силы, а зной и смрад болот подточили душевные. Пришвартовав причудливую плоскую моторную лодку к пирсу возле своего обиталища, Руди принялся вытаскивать из воды аллигатора — туша была привязана сзади моторки. Покончив с этим делом, он с трудом отволок мертвую рептилию в сарай, включил холодильную установку, плотно закрыл звери и направился в жилую часть. Все его мысли были о том, как он сейчас примет душ, врубит кондиционер и свалится спать — часов этак на двадцать. Так что когда он в полумраке почти споткнулся о кого-то, он даже не успел удивиться. Зато успел сбить этого кого-то с ног и прижать к полу всем своим немаленьким весом. Рассмотрев визитера, Руди не стал освобождать его от захвата. — Зачем ты здесь? — спросил он внезапно охрипшим голосом. — Как это зачем! — возмутился Бак. — Я же обещал на тебе жениться! Сначала Бак подумал, что Руди закашлялся. Он отпустил руки пленника и упал на спину, жалобно скрипнули доски. Бак обеспокоенно навис над своей обретенной пропажей. Ледяная маска лица Руди будто треснула и пошла хаотичными складками, а из его горла раздавался доселе неслыханный звук. Руди смеялся, и из глаз его текли слезы. Внезапный приступ веселья, однако, быстро прекратился. Руди вновь обрел бесстрастный вид. Бакминстер осторожно погладил его щеку, влажную от слез. — А теперь я хотел бы поцеловать невесту.