Хэй, ковбой

— Господи, как всё болит, — еле-еле выдавила я из себя эти слова. У меня болело всё тело, но больше всего болели ноги, особенно правая, впрочем, я же бежала. Оглядев комнату, я поняла, что нахожусь не в своей кровати. Позвать людей или лучше не надо? Если позову, то может оказаться, что я нахожусь в логове тех людей которые меня подстрелили, а если не позову — сдохну от жажды. В обоих случаях мне плохо. Надеюсь, что с Элис всё в порядке. Кажется, я даже знаю, что бы эта девчонка сказала, окажись в этой ситуации она. Что-то наподобие… "Сходила на вечеринку, теперь всё тело болит, надо будет начать бегать по утрам… — слабым голосом сказала бы она, а потом оптимистично добавила бы: — завтра повторю пробежку вместе с Эл!" И пошла бы искать выход из этого здания. Но так бы поступила Элис, а что сделаю я? Я наконец поняла, что нахожусь не у Нигана, когда посмотрела на дверь. У нас в здании таких дверей не было. Дверь, на которую я смотрела, была старой: деревянной со стеклянной вставкой. А у нас все двери металлические. Вывод: я не у себя дома, а если я не у себя, то у тех людей, которые меня подстрелили. Надо выбираться отсюда, да поскорее. Я чуть привстала на железной кровати, что сопровождалось противным скрипом многострадальных пружин в кишащем клопами матрасе. Комната была очень маленькой и совсем неуютной. Одно узкое и замазанное черт знает чем окно под потолком, голые стены с облезлой от влажности штукатуркой. Из мебели кровать, тумбочка рядом и старый как мир комод у противоположной стены. Не было ни света, ни темноты, ни полумрака. Всё было болезненно-серым, как грязь на окне. Я зажмурилась, потрясла головой, прогоняя искорки из глаз, и сосредоточилась на ощущениях. Помимо бьющего в нос тошнотворного запаха плесени, вторым ярким ощущением была боль в ноге. Я приподняла простынь и попыталась сфокусировать взгляд в нужном мне направлении. Штанину джинсов на левой ляжке разрезали вдоль, под ней красовались бинты. И они были явно не первой свежести: их почти полностью залило красным. Поднапрягшись, я полностью приняла сидячее положение и свесила ноги с кровати. При каждом движении рана отдавала равномерными импульсами боли, которые от крошечного отверстия, проделанного пулей, расходились в обе стороны: до колена ниже и пояснице кверху. Я коснулась повязки, она оказалась едва-едва влажной. Еще не хватало, чтобы началось кровотечение… Прикрыв глаза и глубоко вдохнув, я вытянулась и чуть выгнулась в спине, снимая рубашку. Нет, может лучше не надо, она ведь не первой чистоты… Хотя давайте смотреть правде в глаза. Тут всё далеко не первый чистоты. Парой резких движений ткань была разорвала по швам и я, борясь с желанием захныкать и завыть от ноющей боли, перевязала рану поверх уже наложенных бинтов. Этого явно недостаточно, но всё же лучше, чем ничего. И так, что мы имеем? У меня пулевое ранение и я нахожусь непонятно где, просто замечательно. Я поднялась. В ушах всё еще звенело. В несколько шагов дохромав до двери, я подергала за ручку, надеясь на чудо или глупую случайность. Но, конечно же, ничего не вышло, и я принялась осматривать комнату в поисках какого-нибудь колющего, режущего или просто тяжелого предмета. Но таких вещей не нашлось, а времени было очень мало: в любой момент могли появиться эти люди. Решив, что терять мне всё равно нечего, я не стала церемониться, а приподняла трухлую тумбу, которая стояла рядом с кроватью, и швырнула её об стенку изо всех сил. Сей явно вручную склепанный предмет сразу разлетелся на отдельные детали, некоторые из которых благодаря надломам были острые, как колья. Но это подняло очень много шума, поэтому уже через пару секунд я услышала быстрые шаги по коридору, явно в направлении этой комнаты. Судя по звукам, там один человек. Это хорошо, возможно даже справлюсь. Тяжело дыша и дрожа от страха и волнения, я притаилась справа от двери, сжимая в руке часть тумбы, которая больше других годилась как оружие. К двери кто-то подошел и не спеша начал отрывать замок. Я затаила дыхание. Дверь с режущим уши скрипом отворилась, и в комнату вошла женщина лет 50. Пока она не успела опомниться, я крепко сжала палку от тумбочки, вгоняя скобки в ладони, и сильно треснула ей по голове. От удара женщина сразу упала, успев только сдавленно хныкнуть. Скажу честно: я не впервые так делаю, но это был первый раз за последние три месяца. От прилива адреналина руки тряслись, ноги подкашивались, всё тело пробирал озноб, а на лбу выступили капли пола. Боль в ноге на время отступила, но подсознательно я понимала, что это только временно. Голова пошла кругом, я свалилась на колени. Нет… Нет, надо взять себя в руки. Собрав в кулак все оставшиеся силы, я крепко зажмурилась и вновь открыла глаза. Что делать? Надо ее обыскать… А она хоть жива? Я приложила два пальца к шее женщины, почувствовала слабую пульсацию. Ладно, хорошо. Это опасно, но лучше, чем убивать… снова. Жива. Что дальше? Мысли тянулись и плыли, как желе, в голове гудело. Я переместила руки ниже. Куртка. Карманы. Пояс. Я ощупывала всё резкими рваными движениями, как в бреду, пытаясь что-то найти. При ней оказались пистолет, охотничий нож, потрепанное временем фото маленькой девочки, завернутое в карту и… Что это? Ингалятор. Не знаю, как эта штука работает, но вдруг мне полегчает, а то дыхание сбивается, как и сердечный ритм… Воспользовавшись им, я вернула его на место вместе с фото, женщину затащила вглубь комнаты, а остальные вещи забрала себе. Как только я вывалилась из комнаты, моему взору предстал мрачный коридор. Нога вновь начинала болеть и идти было трудно. Но сознание я терять уже не собиралась, это хорошо. Пока не собиралась… Я шла по коридору, даже не зная, где выход, но это не главное. Главное сейчас то, что не было слышно ни шума, ни разговоров, совершенно ничего. Появлялось тонкое ощущение, что в этом здании уже давно никого не было. Совершенно пусто и тихо, никаких следов присутствия человека. А это означало, что я нахожусь не в главном убежище людей, которые в меня стреляли, а где-то в отдаленном от их лагеря месте. Возможно, в целях безопасности, а может для секретности. Похоже, сегодня фортуна всё же на моей стороне, потому что в конце коридора я вижу дверь, из нее попадает в помещение падает яркий дневной свет. Открыв дверь, я увидела большую поляну, она полностью заросла травой, но кое-где проглядывались остатки грунтовой дорожки. Вокруг территории в обе стороны тянулся кованый забор, вдали я заметила ворота. Забыв про ногу, я быстро направилась к ним, но через несколько шагов пожелала об этом — нога начала невыносимо болеть. Уже вслух скуля от боли, я сумела перебраться через калитку, перейти дорогу и скрыться в лесу. Тогда до меня дошло, что раз уж я покинула безопасную территорию за ограждением, надо как можно быстрее понять, где я нахожусь, и валить отсюда. Мог прийти кто-нибудь из тех людей, ну или ходячие. Не думаю, что с раненой ногой у меня получится удрать, если где-то рядом пройдёт стая. Так был ли мой побег правильным решением? Или скорее глупым? Может те люди не такие плохие, может они союзники, может… Слишком много «может». Нет, я напала на их человека, пути назад уже нет. Надо идти вперед. Моих сил надолго не хватило, через несколько минут ходьбы я остановилось возле какого-то озера. Ну как остановилась… Скорее свалилась на землю без сил и корчась от пульсирующей боли в ноге. Ну за что мне это?! Почему я тогда не могла просто поехать с Ниганом, не скрываясь? Почему я, черт возьми, просто не осталась в своей комнате? Почему теперь надо это терпеть, господи, от этой ноющей и режущей боли где-то в глубине мышцы хотелось умереть. Я приподняла голову, всё еще распластавшись на земле. Озеро… Меня от него передернуло. То, что я увидела, годилось для фильма ужасов. Качественного фильма ужасов. В конце озера был построен миленький рыбацкий домик, радом с ним, примерно где-то на середине озера, на поверхности воды мирно покачивалась лодка, а на берегу неподалеку от меня, у самой воды, валялась еще одна. Но самое страшное и странное… По всему озеру находились живые ходячие. Группы ходячих и всякий плавающий мусор вместе образовывали лабиринт вокруг домика. Да уж, не хотела бы я познакомиться с извращенной фантазией того, кто до этого додумался… Надо валить. И как можно быстрее. Скорее всего, в доме пытаются что-то спрятать, причём не самым глупым образом. Если судить по состоянию мертвецов в воде, можно сказать, что сооружение сделано не так давно, а это явный признак того, что нужно побыстрее убираться отсюда, впрочем, я это уже говорила. Стиснув зубы, я поднялась и пошла в неизвестном направлении по какой-то тропинке. Еще несколько минут длинною в вечность… Оказалась, что я пришла к забору. Через него я перелезла с большим трудом, мысленно молясь всем богам и одновременно проклиная их. Когда я перебралась через забор, я увидела, что к нему была прибита доска, а рядом стояла банка подозрительно свежей черной краски. Набравшись наглости, я начала расписывать со всеми возможными оборотами, кистью и пальцами, о том, что я думаю об этом месте, об этих людях, о моей ноге, о моей жизни, о всем… В конце уже банка прилетела в забор, залив всё черным цветом… А я сползла на землю рядом, захлебываясь слезами и размазывая краску по лицу, волосам и одежде… Нет… нет, я больше не могу. Я не такая сильная. Я не понимаю, как к нам в убежище возвращались люди с несколькими пулевыми ранениями. Не понимаю… Или заберите меня, или убейте. Прямо тут, прямо сейчас. Не могу. Но я поднялась и пошла дальше. Секунды, часы, минуты… Я не знаю, сколько прошло. Вечность… Так долго… Жарко… Нет, опять холодно. И больно, постоянно больно. Не могу точно сказать, куда я шла. Но я явно куда-то шла. Интуитивно. Мне стало совсем плохо. В глазах постоянно мутнело, появлялись искорки, картинка плыла, а голова болела и кружилась. Никогда бы не подумала, что окажусь в такой ситуации. Это впервые… Всегда была защита, внезапная помощь, союзники, компания, а сейчас одна… Одна я в огромном лесу с огромными стаями мертвых людей. Не знаю, как это мне удалось, но я ещё жива, а это главное. Я присела на не особо уж мягкую листву, оперев голову о дерево, закрыла глаза… Сил уже точно нет. Теперь точно. Может опять придет помощь. Может я опять окажусь в страшной комнате. Может я стану как они… Интересно, какого это — быть ходячим. Мертвым, но живым. Они думают? Чувствуют что-то? Странные мысли, бредовые… Последнее, что я слышала — это их приближение. Хруст листвы под нетвердыми шагами, тихое гортанное рычание… Картинка плавно исчезла, и звуки вместе с ней.