Поролон

Игорь обтирает меня салфетками, я похихикаваю от щекотки и немножко стесняюсь. Чувствую себя уставшим и удовлетворенным. В теле приятная ломота и слабость — мне нравятся ощущения после секса не меньше, чем секс. Обожаю эту уютную боль в потянутых мышцах, приятную тяжесть в анусе — признаки того, что тебя нехило так оттрахали. Пачка салфеток пустеет на треть. Игорь Александрович в одних спортивных штанах, выглядит ещё более по-домашнему, чем когда я только пришел. Меня распирает от нежности. Мы все накуренные, с глазами, как у кроликов, но мне они кажутся полными любви, покоя и просветленной мудрости. — Make love, not war! — изрекаю я и поглядываю в напряженную спину Тимура, который отчего-то сопротивляется этой волне вселенской любви. Игорь собирает салфетки, уходит сначала на кухню, потом надолго в ванную. Я пытаюсь оценить свои силы и возможности, но оценить их «трезво» не получается — зависаю на собственных ощущениях. Один раз даже ловлю себя на поглаживании самого себя: я такой классный. И как этот бритоголовый вуайерист удержался от того, что вздрочнуть на нас, уму не постижимо. Может, на тупых качков марихуана действует слабее? Когда я открываю глаза, Тимур сидит на полу спиной к кровати в обнимку с бонгом. Весь такой напряженный, настороженный, как тигр в клетке, но при этом явно не собирается уходить. Ну что за дебил? Типа не палится совсем. Аки змей-искуситель подползаю к краю кровати и обнимаю его сзади. — Охуел, Мразин? — Тимур движением плеч сбрасывает мои руки. Вот зануда, сука. Скорее откусит руку кормящего, чем признает, что хочет меня. Он щелкает зажигалкой и вдыхает столб дыма из стеклянной трубки. Надо ему пургена в чай насыпать, чтоб вспомнил, как меня зовут. — Заебал лишние буквы в фамилию добавлять, — говорю я и протягиваю руку к бонгу — единственное, что нас связывает, не считая фотографий. Он его отпускает, поворачивается ко мне, садится на кровать. — Давай, — подносит зажжённую зажигалку к ёмкости с коноплёй. — Вдыхай. Я послушно вдыхаю, слыша, как бурлит вода. Мы на пару докуриваем остатки его пакетика. Игорь давно вернулся в комнату, но стоит у окна и курит обычную сигарету. Наблюдает и ничего не говорит. Переговорщики, блин. Ну и ладно, это они говорить собирались, а я просто надеялся потрахаться. Вечеринка сверху всё продолжается, но то говно, которое они считают музыкой, сменяется клёвой гейской темой, под которую я отплясывал в том самом гей-баре. Меня нереально прёт. Бля, как же классно: я чувствую, что способен перевернуть мир. Тимур ложится на спину, подложив под голову руки, я забираю у него бонг и ставлю на пол. Расстегиваю на нем ремень. — Я не пидор, — говорит он, но не делает ни одного движения, чтобы мне помешать. — Один раз — не пидорас, — отвечаю я и сжимаю его член. — Глаза закрой, если противно. — Противно. Как со шлюхой. — Тимур действительно закрывает глаза. Бесит нереально, сука. Может быть оторвать ему яйца? Он спасает себе жизнь вопросом: — А ты разве не с ним? — Я вас обоих люблю, — отвечаю я. — Хотя тебя — больше ненавижу, чем люблю, но хочу, точно обоих. На твоем месте я бы закрыл варежку, пока твои яйца в моих руках. Я переступаю коленом через его бедра и медленно ввожу в себя его член. Ух, матерь божья! Мне уже хорошо. Тимур хватает меня за задницу. Так как это уже второй раз, я двигаюсь медленно, чего явно ему недостаточно, он двигает бедрами мне навстречу и жамкает мою жопу так, что на ней наверняка останутся синяки. Я же ощущаю мстительное удовлетворение: не пидор он, как же… — Быстрее, — требует он и хлопает меня по заду. — Нахуй быстрее, — отвечаю я, — я не хочу, чтобы ты быстро кончил. Тимур открывает глаза, злобно на меня щурится и пытается двигаться сам. Фиг ты угадал — я тут главный. Думал, выебешь как резиновую куклу и будто подрочил? Хуй тебе, сладенький. — Не выебывайся, Мразь-зин, — Тимур тянет мою фамилию и явно не собирается сдаваться. Но мне это неожиданно нравится: есть нечто такое в его интонациях — уговаривающее, что ли. — Не то что? — наивно спрашиваю я. Кажется, он хочет меня убить. Это так возбуждает — мне хочется вывести его из себя, довести до белого каления. Не пидор, он сука… Скажи ещё, что баб также трахаешь. Какое-то время я сопротивляюсь его напору, пытаясь двигаться медленнее, чем нужно, что только раздраконивает нас обоих. — С-сука… — рычит он, и я понимаю, что ещё чуть-чуть, и больше не смогу себя контролировать. Значит, время поддаться больному порыву — сейчас или никогда. Слезаю с его бедер и становлюсь на колени перед стеной, кладу на неё ладони. — Давай, детка, выеби говномеса, — говорю я, — как твой батя на зоне. Тимур сжимает зубы так, что на скулах обозначаются желваки. А я тем временем открываю новую грань себя: я не только нимфоманка, но еще и мазохист с суицидальными наклонностями. — Мой батя — инженер, ебанат ты конченный… — Тогда в кого ты такой ублюдок? Ты мне специально не тот этаж сказал? — Хотел поржать, — отвечает Тимур и пристраивается сзади. — Сука, — говорю я. Вместо ответа он вдавливает мою голову в стену. — Дрянь, блядь подзаборная, — бормочет он. Мой член начинает канючить, а я — невольно тереться им об стену. Такими темпами мы обкончаем Игорю всю квартиру. — Заебал меня бесить. Тимур смазки тоже не жалеет, выливает на член, растирает, не убирая клешни с моей головы, секунду смотрит, как я трусь об обои в цветочек, и вдруг, прежде чем я успеваю подготовиться, резко входит. Я испускаю протяжный стон, ощущение такое внезапное и сильное, что я отключаюсь на пару секунд. Тимуру на меня насрать, он не дает мне передышки — трахает с остервенением зверюги, решив видимо, что раз я парень, со мной можно не церемониться. Я, признаться, немного охуеваю под его напором, но не жалуюсь: меня прёт не по-детски от странного ощущения беспомощности и полной зависимости от Тимура, которому, как ни странно, я полностью доверяю. Из-за своего положения — мордой в цветочки, я почти не могу двигаться, упираюсь руками в стену, чтобы этот кретин не раздавил мою голову, как перезрелый арбуз. — Сволочь, — выдыхаю я, когда он в очередной раз врывается в мой растраханный зад. — Голову… отпусти. Я ловлю ртом воздух, пока Тимур втрахивает меня в стену. — Заткнись, — он тяжело дышит, я чувствую его дыхание и брызги пота. — Просто заткнись, иначе я не знаю, что с тобой сделаю. И все же убирает руку с моей головы. Движение кажется нежным, будто он решил погладить меня напоследок. Но это вряд ли. Пространства для маневра больше, поэтому я выгибаюсь ему навстречу. Сжимаю его в себе и мечтая добраться до своего члена. Волосы прилипли к лицу, сквозь челку я замечаю Игоря Александровича, он садится на кровать и откладывает — лол, что? — телефон? Но я снова приближаюсь к пику, Тимур ебет меня, как сумасшедший, и нам уже не до разговоров. Обожаю… — проносится в голове мысль. И, как ни странно, думаю я о Тимуре. Как бы я хотел его поцеловать, обслюнявить и облизать с ног до головы, но передо мной стена, которая не отвечает на поцелуи. — Выйди. Не кончай в него, — откуда-то издалека доносится голос Игоря Александровича. Я чувствую последний напряженный толчок, выставляю зад, будто надеясь задержать член Тимура в себе, и меня самого начинает сотрясать в оргазме. Игорь поворачивает меня к себе и вбирает мой подпрыгивающий член в рот, высасывая его до капли. Пальцами сжимает член Тимура, направляя мне на бедро. Отстраняется, перекатывает сперму на языке и смотрит на несколько прихуевшего от такого развития событий меня. Ни хуя ж себе. Судя по лицу Тимура, он тоже в ахуе — еще большем, чем я. После сегодняшнего веселья его жизнь больше не будет прежней, в этом я уверен на все сто. — Приберитесь тут, — говорит Игорь, и я понимаю что он проглотил. Охуеть мать вашу! — Есть разговор. Звучит это так серьезно, что мне снова становится страшно.