Время тьмы.

4 глава. Выгреб из воспоминания вышел тяжелым. Голова раскалывается, тело вновь одеревенелое, и опять костер прогорел. В проходе ярко светит Па, намекая, что я проспала весь вечер и ночь. В этот раз поход за ветками дался легче и быстрее. День сурка повторился: костер, уха, и я опять проваливаюсь в темноту. *** «… — Что-то затевается. Нехорошее. Я чувствую. Ты обратила внимание, Лерика? Людей рядом с нами становится все меньше и меньше. — Заметила, мам. Последнее время я ощущаю их чувства особенно сильно. Злятся на меня и предвкушают что-то. — Что? —женщина резко перевела взгляд на дочь. — В каком смысле ощущаешь? Боги, неужели проклятье твоей бабки перешло и на тебя?! Бедная моя девочка. — Проклятье? Мам, ты мне не рассказывала. - Надеялась, что горькая чаша сего дара не достанется тебе, огонек. Но видимо, Боги наказали тебя, из-за моей самонадеянности. - Я не понимаю, мам,- девушка нервно подернула пару волосинок из косы. - Чего такого плохого в том, что я знаю о чувствах ко мне окружающих людей? - Большого скопления разумных, пока не научишься управлять своим даром, тебе придется избегать. Насколько знаю, у таких как ты, от количества посторонних чувств начинает болеть голова. Моя бабушка, пусть Боги будут к ней благосклонны, не могла посещать ярмарки и гуляния, предпочитая уединенное существование. Страшные головные боли и обмороки, были ее спутниками всю отмеренную Богами жизнь. Я видела, как мучителен для нее дар Богов. Мне было безмерно жаль ее. И вот ты… Лерика, моя бедная девочка. - У меня никогда голова не болит,- пожала она плечами, - знать, что чувствует другой – удобно. Не переживай, мам, мне не станет настолько плохо. Мам, а почему я никогда не видела ее, а? - Ее давно забрали Боги,- тихо прошептала, тут же вскинувшись. - Лерика, пообещай никому никогда не говорить о своем даре. - Почему? — Боги, — покачнулась женщина, испуганно оглянувшись на дверь. — Тихо. Запомни, никогда и никому не рассказывай о своем даре. Если кто-то об этом узнает, ты никогда не станешь свободной. Слышишь? Никому и никогда. Дай слово, Ле́рика. — Я же не дура, мам. Обещаю никому не рассказывать. Буду молчать. — Ты не молчи, мне рассказывай. И в первую очередь. Всё странное и необычное. Есть еще что-то, кроме эмпатии? — Эм… Ну, могу немного играть с огнем. — Подобный дар тебе скрывать не стоит. Ты моя дочь, а мой дар огненный. Мне жаль, родная, но огненной силы равной мне, ты не способна достичь. Твой дар слабее, из-за смешения кровей. Эй, мне знаком этот хитрющий взгляд. Шалишь? Рассказывай, звездочка. — Мне кажется, я способна лечить. — Та-а-ак, — нервно дернула хвостом женщина, быстро окинув пустую комнату встревоженным взглядом. — Давай шепотом, чтобы никто не услышал. Сначала про лечение, как и почему решила, что имеешь подобное умение? — Оцарапалась об угол кровати и просто провела над ранкой рукой, царапины исчезли. — Думаю, после совершеннолетия станет яснее, наделена ли ты даром целительства. Не менее редкое благословение, как и эмпатия. Лерика, однако, тебе не стоит забывать о нашей регенерации, в отличие от людей. - Давай попробуем,- завертелась девушка в поисках, чем бы сделать надрез, и хлопнув себя по лбу, вспомнила про свои коготки. — Хватит, родная, —быстро перехватила руку дочери мать, — могут почуять запах крови и проверить. У меня и без того слишком мало времени побыть с тобой наедине, не лишай меня и этой малости. Лерика, запомни, о твоих дарах, кроме огня никто не должен знать. Иначе я не смогу спасти тебе от рабского ошейника до конца твоих дней. Кто же захочет отказаться от возможности жить долго и богато не зная забот и болезней. Молчи про эмпатию, она убережет тебя от обмана. Молчи о целительства, дар позволит не умереть с голода и не знать старости и болезней. Всё, за нами идут, — дернула мать бархатистым ухом прислушавшись. — Быстро переодевайся, мы не имеем права опаздывать на его вызов. — Мам, а если Он нас разлучит окончательно? Я и так тебя почти не вижу. Встречи раз в месяц, это издевка. — До твоего совершеннолетия осталось всего две недели, очень надеюсь, что ему не взбредет подобное в голову, иначе все пойдет прахом. Чутье у него морловское, чувствует, что не все гладко, вот и насторожился, тварь. Нам главное — его не раздражать до обряда, а там уже будет все равно. Я многое подготовила, остались самые малые штрихи. Все будет, как будет, родная моя. Всё, встряхнулись, плечи расправили и вперед. Не забудь, Лерика, что говорить ты можешь, только если тебя спросят. Не смотри ему в глаза, это будет считаться вызовом, он морл, сама понимаешь. Нам надо продержаться еще немного. Жаль, что отомстить ему не сумею в полной мере. Ух, какая же ты у меня хорошенькая. Красавица. Плохо, Боги, очень плохо. Он не видел тебя многие годы, а ты так похорошела и подросла, как бы чего не вышло. — Мам? — настороженно замерла Ле́рика, чувствуя насколько нервничает мать. — Думаешь, он решит найти мне пару на совершеннолетие? — Поверь, это было бы меньшее из возможного зла. Ты слишком красива, огонёк, и это привлекает внимание. А нам его не надо. Так, моя крошка, сгорбись немножко, давай здесь пятно посадим, пусть думают, что ты неаккуратна, меньше будут вглядываться. Шаркай ногами, когда будешь идти, и хлюпай носом. Понимаю, ерунда, но в мелочах и весь смысл. К дурочке и спрос иной. Ну, Боги с нами, пойдем, узнаем, чего эта тварь хочет сказать…» *** Зудящее желание помыться выгнало на заготовку дровишек ни свет, ни заря. Дорога до леса уже не кажется трудной, приноровилась, видимо. Монотонность действий позволяет задуматься о том, о чем в остальное время мысли как-то в голову не приходят. Например, какого черта я спокойно воспринимаю всю эту свистопляску с переносом? Нет, я, конечно, задавалась этим вопросом и раньше, но все же? Почему именно я? Не кого-нибудь другого, а меня перекинули в этот мир? За что? Благодарность или наоборот отработка за все грехи прошлой жизни? Это рай или ад? Про это людям постоянно втирают проповедники всех религий и мастей? Игры Бога или Богов? Ладно, перенесли так перенесли. Главный вопрос в другом, на кой хрен? Чего конкретно от меня ждут? Судя по воспоминанию несчастной девчонки, возвращение к «людям» ничего хорошего мне не принесет. Одни хотят ее, тьфу, теперь моей крови. Другие вообще непонятно чего: то ли убить быстро, то ли в жертву принести? Еще этот загадочный «он», который одновременно и отец, и тварь. Его ненавидела мать, но при всей своей силе не смогла сбежать. И вот это по-настоящему пугает. Гнали меня до обрыва, видимо, по его приказу. Если тела не найдут, искать продолжат или нет? Но как только засвечусь, чую пятой точкой, сразу сгребут и на цепь посадят. А я дама свободолюбивая, либо сама себя прикончу, либо ему глотку перегрызу и потом все равно сдохну, только насколько и как быстро это уже будет зависеть от его друзей-товарищей. А «он» точно при деньгах. Охрана, шикарные платья матери и драгоценные украшения на ней, все говорит, что власть мой «папашка» имеет немалую. И вот как мне быть? Куда податься? И сидеть здесь опасно, вдруг кто решит проверить, где тело вынесло и по реке пойдёт, тогда нарвутся на мою пещеру. Черт, как же все сложно-то! Итак, что в моем арсенале, способном сохранить мою хрупкую жизнь? Магия? Слабенькая. Хиленькая, честно говоря, на небольшой язычок пламени для розжига костра. Как защита не годится. От подпалённых бровей, еще никто не умирал. Фигово. Хорошо, что еще? Эмпатия? Попытаться внушить ужас? Знала бы как, попробовала бы. Лечение? Пожалуй, благодаря этому дару, я все же выжила. Но как оружие? Бесполезно. Мда… не густо с защитой себя любимой. Черт, а ведь выползать в свет все равно придется. Ищут или нет, но вечно сидеть в пещере? Нет, одичать не мой путь. Быстрее сойду с ума от одиночества, если еще раньше меня не начнет тошнить от однообразной пищи. Я, конечно, люблю побыть наедине сама с собой, но не в постоянном режиме и не хрен его знает в какой жопе мира. Значит, надо приготовиться к вылазке, рыбки навялить что ли? Эх, знать бы заранее, что влипнешь в такую кашу, пошла бы на курсы выживания в лесу, в особо зимний период. Тьфу, опять всякая чушь в голову лезет. Мяса бы. Ммм… Вкусного, сочного с пюрешечкой. Не думать о еде. Не думать. Итак, со мной, то есть Ле́рикой, хотели что-то нехорошее сделать те балахонщики, раз мать вмешалась. Еще один любопытный персонаж — мама. Потрясающая экзотическая кошечка. Словно одна из статуэток прекрасной Бастет из Древнего Египта. А кто его знает, откуда у нас на Земле такая фантазия нарисовалась? Раньше, вроде, что видели, то и рисовали, или мне только так казалось? Сейчас, после всего случившегося лично со мной, удивляться бы не стала, если вдруг выяснилось, что все, кого мы называем мифическими существами, когда-либо жили, либо посещали планету. Ну откуда у тех же шумеров могли взяться знания о космосе и планетах? Не верю я, нереально это, вчерашний пастух, пасший отару, вдруг научился гранить камни или ткать и шить одежду. И тем более, озарением узнавать о расположении звезд и планет в далеком космосе, когда в веках достаточно близких к моему времени, сжигали за утверждение, что Земля круглая. Да, определённо, знания были утрачены, и мы их просто восстанавливаем. Очень на это похоже. А сейчас, сидя черт знает где, в чужом теле, которое абсолютно таковым не ощущается, верить можно начать во что угодно. Интересно, если бы у меня был хвост, как часто я на него наступала бы? Путаться в своих конечностях, то еще удовольствие. Повезло, что Ле́рику в человеческую часть больше перевесило. С ушами не повезло - торчат не там, где у нормального человека положено. Косищу бы отрезать, но больно, зараза. Так, вернемся обратно к нашим баранам, то бишь к тому козлу, что держал у себя мать с дочкой. Папаша мне достался непростой. Отцовской любовью, ясно как день, там и не пахнет. Гнать собаками — явно не ради того, чтобы обнять и почитать дорогой дочери сказку на ночь. Значит, с ним лучше не то, что не встречаться, а обходить десятой стороной. И по большущей дуге огибать вообще всех живущих в этом мире. Нет, тогда какого лешего мне вообще выбираться «в люди», если у меня те же условия, что мне светят в будущем? Сомнительно, вообще, будет ли оно. Тут даже безопаснее, никто ночью не влезет, чтобы прирезать или по башке не саданет, для жертвоприношения на алтаре. Что за мир?! Клоака какая-то. Причем без указателей и света. — Эй, там, наверху, вы хоть кого-нибудь из тех, кому я не нужна в качестве трофея или донора крови, на планете оставили? Я все понимаю, трудности нас только закаляют, но судя по тем воспоминания, что я видела, воевать со всем миром, простите, даже у Богов не выйдет. А я даже не Лара Крофт, на худой конец, а геморроя впереди, как я погляжу, у меня предвидится, хватит на сотню супергероев. Молчим? Ответа, как я понимаю, не будет. Попытаться стоило. Ничего, главное жива и здоров. Немного привыкну, настроюсь на дальнюю дорогу и будущие проблемы, и пойду. Угу, пойду, но куда? Вправо, влево, назад? Куда, Мазая мне с зайцами в родственники, идти? В голове никакого ориентира. Кто обитает в лесу? Какой он по площади, сколько дней придется топать? Успею его пересечь, или там кто-то очень голодный так и ждет моего появления? Какие поселения поблизости? Кто в них живет? Чего ждать от аборигенов? Платить за постой и еду, мать его, чем?! Вопросы и вопросы. Бесит! Обидно, рано или поздно покидать пещеру придется. В слепую. Куча веток набралась раза в четыре больше привычной, вот что делает механическая работа и сильная задумчивость. Раз легко работается, то можно немного добавить еще. Мне же мало, идиотке, переть, так, чтобы копыта к ушам заворачивались. Мыться, как говорится, так с комфортом, поэтому запас карман не тянет. Хотя, как посмотреть… Тащить нахапанное придется на своем горбу, в одну, свою же, человеческую силу. Хорошо, согласна с квакнувшим внутренним голосом, пусть не совсем человеческую. Ухо непроизвольно дернулось, отметив какой-то посторонний слабый звук. Я настороженно замерла, только сейчас спохватившись, что ярким черным пятном свечусь на всю округу, рухнула за охапками веток, удобнее перехватывая нож. Потянув носом, уповая на обретенную остроту нюха, никакого нового запаха не учуяла. Вокруг ни движения, ни шороха. Тишина. Послышалось? Возможно. Столько времени одна, не удивительно, что всякое мерещится начинает. Нет, слишком рано для сдвига. А это что? Легкий, царапающий звук повторился, причем гораздо ближе. Нет, на шутку разума не похоже. Сердце испуганно застучало. Наконец встретиться с местными обитателями любопытно, только неизвестно каким боком все обернется. Для меня. Сколько ни пытаюсь унюхать запах гостей, ничего не выходит. Ничего и никого постороннего. Внимательно осмотрела местность. Деревья. Снег. Даже ветер сегодня взял выходной. Так с какой стороны света, черт его подери, идут проблемы на мою ушастую голову?! Глаза не видят, нос не чует, только уши улавливают звук. И судя по нему, гость приближается. — Ни фига, — ждать пока до меня доберутся и схарчат, нет уж, спасибо. Закинув на плечо веревку от вязанок, связанных прицепным способом, на всех парах рванула обратно к пещере. Там хотя бы есть шанс обороняться, зная, что вход один и огонь под рукой, можно и по наглой голодной морде огоньком садануть. Если будет эта самая морда. Бухающий где-то в ушах испуганный стук собственного сердца, звук быстрых шагов, и ничего больше. Может, все же послышалось? Как вариант: зверь решил со мной не связываться? Почему бы и нет? Я странная, мохнатая. В этом плаще еще и вязанки, как хвост позади стелется. Испугался? Не захотел рисковать? Проверять, так ли это, не хочу, поэтому припустила со спринтерской скоростью, заодно проверяя, насколько шустро подаренное тельце. Я так быстро бегала всего один раз в жизни, в юности, когда удирала от небольшой, но очень голодной стаи бездомных собак. Нет, я пёсиков люблю, а маленьких так вообще. Затискала бы и зацеловала. Но голодных озлобленных собак я бы ласковым словом не назвала и уж точно, лезть к ним по своей воле никогда бы не рискнула. Они не боятся ни черта, ни дьявола. Человек для них не соперник, он добыча. И они это знают. Чувствуют. Поэтому и смертельно опасны. Я бы хозяев, которые на своих дачных участках разводят таких лапочек-барбосиков, штрафовала нещадно, может тогда животные не страдали, а люди научились нести за свои действия ответственность. А про бойцовские породы и упоминать не хочется. Хозяева, которые выгуливают этих «миляг» без намордников и поводков, а потом искренне удивляются, почему эта скотина, вдруг, ни с того ни с сего, порвала гуляющего рядом ребенка или цапнула проходящего мимо мужика за ногу. Нет, таких идиотов я бы даже сажала. Хотя опасны, как выяснилось на собственном опыте, не только собаки. На гору я не вбежала, а взлетела, сама даже не успела понять, как это у меня вышло. И главное, груз не выпустила, как получивший солью в мягкое место ишак доперла всё! Вязанки скинула в углу, тут же доставая камни и разжигая сложенный заранее хворост. И только когда огонек перескочил на ладонь, я воинственно обернулась к выходу из пещеры, огибая тянувшийся наружу дымный шлейф. Нос заложило, в этой вони он мне не помощник. Глаза заслезились, высунуть физиономию наружу все же придется, хотя бы для того, чтобы просто не угореть к чертовой бабушке. В правой руке нож, на левой ладони огонек пляшет, того и гляди погаснет, и я крадусь к выходу. Со стороны, наверное, дура дурой, а мне страшно. Файерболы метать я даже не пробовала, зачем прусь с этой искрой, как с горящим сердцем Данко? Как использовать? — Как планета и спутники называются вы мне показали, а как огнем пользоваться, хренушки?! — мысль, что сейчас возьмут эти «некто» и вырубят меня для обучающего курса, а тем временем местные хищники с аппетитом мной же и подзакусывают, чуть не заставила поседеть с перепуга. — Эй, слышите? Я пошутила. Кто-то меня перенес или это само так вышло, не знаю, но хаметь, наверное, все же не стоит. Сдерживаясь, чтобы не закашлять, высунула нос из пещеры, с наслаждением сделав вздох. Широкая борозда, тянущаяся из леса ко входу, осталась чистой и никаких дополнительных следов рядом не появилось. Скорее всего зверь либо мелкий и не рискнул любопытничать, либо был сытым и ему плевать на то, кто шарится рядом с ним. А теперь вопрос дня: как быть мне, когда запасы дров закончатся? Переться на свой страх и риск за новой порцией? И так, чисто случайно, мол, познакомиться с тем, кто там появился? — Хочешь, не хочешь, а придется, — нервняк отпустил, и я, удобно устроившись на плаще, уселась у самого входа в пещеру, продолжая пристально разгадывать лес. Ничего. Никого. Банный день получился не таким, каким мне хотелось бы его себе организовать. Новый поход за ветками хочется оттянуть, поэтому помывка вышла слабой, так слегка протереть в особо важных местах, чтобы запах немытого тела приглушить. Шевелюру промыть не получилось от слова совсем. Волосы сбившись колтунами, образовали на голове некое воронье гнездо, хотя это слабо сказано, скорее целое воронье поместье. — Гребень! — осеняет, так осеняет. Мысль приходит, как правило, не одна, если она умная. Сразу вспомнилось желание проверить сумку на потайные полости. Я даже слегка позавидовала сама себе, когда сумела без ножа, своими собственными перламутровыми коготками вспороть шов, внизу сумки, где нащупала небольшое уплотнение. Возможно это просто так неаккуратно легла кожа при сшивке, но проверить не помешает. — Так, — в разрез выглянул серый уголок, — сейчас узнаем, что же припрятал бывший владелец. Поддев когтем самый кончик, осторожно потянула, выуживая на свет прямоугольный кусок чего-то непонятного. На плотной серой бумаге, слегка шершавой на ощупь, в развернутом виде не более ладони размером, мелким ровным почерком, абсолютно незнакомые мне строки предложений. Покрутив для верности, а вдруг алфавит вспомнится, и абракадабра в нормальные слова сложится, очень осторожно, чтобы не усугублять разрывы на месте сгиба, убрала письмо в потайной карман плаща. Найду когда-нибудь переводчика, прочту. Больше ничего примечательного в сумке не нашлось. Зато попался позабытый мной гребень, который я от счастья, что скоро смогу нормально расчесать свою гриву, чуть не расцеловала. Рано обрадовалась. С первого же раза, в неравной борьбе, из-за моего излишнего рвения гребень потерял один зуб. Зато я выяснила, что нахрапом эту гриву не взять, как и выдрать из нее, хоть один волосок. Засунув гребень в самый жесткий колтун, решила сначала наловить рыбы и поставить уху, да бросить пару рыбин поджариться, наловчившись укладывать на согревающие камни, разложенные прямо в углях. Им от огня ничего, а рыбка поджаривается прекрасно. Не знаю, кто сказал, что сложно ловить рыбу руками, у меня проблем не возникает. Резкий рывок, и она насажена на когти, трепыхается, но вырваться не может. Как по мне, так счастье голодной мне, что она вообще здесь есть. Проблема в первый день была с ее внешним видом. Я угрей и на Земле не особо приветствовала, да вкусно, но вид. Брр. Червяк червяком. И на тебе, мало того, что тоже на кольчатого червя смахивает, так и цвет имеет телесный. Но рыба. Надеюсь. Вкусная зараза, аж за ушами трещит. Или это специфика вкуса доставшегося тела? Хрен с ним, главное с голода не умираю, и на том спасибо. Пропуская сквозь пальцы расчесанные, шелковистые, светлые локоны, завивающиеся крупными кольцами, я невольно залюбовалась. Красиво. — Красиво, но заметно. Я в бегах, и меня должны искать. И как прикажете прятаться, если ты не можешь избавиться от самого явного твоего отличия?! Обрезать нельзя. Спрятать не выйдет, слишком густые и длинные, какая-нибудь прядь обязательно выбьется из-под капюшона, тогда чего делать? Перекрасить бы. Но чем?! — Флакон! — не знаю, что мне стрельнуло в голову, но про эту неизвестную мензурку вспомнилось сразу. — Не попробуешь, не узнаешь. Резкий запах моментально забился в нос, вызывая чихание. Взяв самый кончик волоска, опустила его в горлышко. — Раз. Два. Три. Четыре, хватит. Волос черный, целый и невредимый, вышел из бутылки. Никаких неприятных ощущений. Чихнув пару раз, закрыв крышку, ополоснула волосинку в воде и, выйдя из пещеры на свет, внимательно осмотрела результат. — Предусмотрительно, — улыбнулась я, наконец поняв, для чего именно было припасено это средство. Определенно сумку припрятали именно для меня, по указанию матери. Не может быть столько совпадений, и в размере одежды, обуви, и краски для волос. Тот, кто оставлял ее здесь, точно знал, для кого это делает. Ничего, прочту записку, узнаю, о чем хотели сообщить. Еще вопрос: а я местных понимать буду, или письмо написано на языке ветов? Вот черт, одни вопросы и ни одного толкового ответа. Эксперимент с покраской решила отложить на тот момент, когда решу покинуть это место, выбираясь в люди. А пока никто меня не видит, и так походить можно. Ну не горю я желанием краситься, не горю, уж больно средство вонючее. Расчёсывалась долго. Мысленно вспоминая всех, и матом. Дёргаешь гребнем спутанные пряди — больно, а расчесать надо. Наконец полностью разобравшись с волосами и заплетя косу, с охотой покушав, решила лечь пораньше, нервный денек. Вспомнив, что не помешает глянуть, не появилось ли на моих бороздах, как на пограничной полосе, посторонних следов, выбралась наружу. Но поежившись от порывистого холодного ветра, стелющегося поземкой и обещающего усилиться ночью, вернулась обратно в тепло, на свою импровизированную постель, в круг обогревающих камней и затухающего костра. Приятно. Тепло. Телевизора с ноутом не хватает, и шума с улицы… — Спокойной ночи. — Чав. Открыв глаза, все еще не отойдя от сна, никак не могу сообразить, что разбудило. — Чвак-чав. Какая-то скотина жрёт на ночь глядя и не стесняется. Стоп! А какая такая скотина чавкает ночью в трех метрах от меня? Аааа… Зажав рот рукой, чтобы не взвыть пожарной сиреной, с колотящимся где-то в пятках сумасшедшим ритмом сердцем, с трудом заставив себя не подскочить и не вылететь стремглав из пещеры, плавно повернула голову в сторону звука, нашаривая не глядя нож. Красный свет от камней очертил контуры темной размытой тени. Небольшой, размером с кошку, четырьмя конечностями и пушистым хвостом. Хорек? Куница? Мелкое и гибкое, вон как изогнулся, забираясь в котелок. — Эй, — резко окрикнула, зажав сильнее нож, выставив его перед собой, а вдруг кинется. Зверек, нервно дернув хвостом, вытащив морду из котелка, недовольно зашипел, показав ряд зубов, хорошо рассмотренных мною, даже при таком тусклом свете. Нет, это не белочка, это пиранья. И что обидно, эта наглая сволочь, снова занялась чавканьем, выхлебывая оставленную мной порцию ухи на завтрак. Вот и как теперь спать? Настораживает, что он абсолютно меня не боится. Надеюсь, он просто слишком голоден, чтобы пугаться, а не какое-нибудь особо опасное жутко ядовитое существо, от которого один укус и выносите с миром, и он об этом знает. Котелок громко звякнул о каменный пол, свалившись все-таки с палки, не выдержав аппетита гостя. Мохнатая «наглость» сделала резкий отскок в сторону, преодолев метра четыре одним прыжком. Грозно шикнув, в два прыжка оказался у выхода, только хвост мелькнул за поворотом. — Дура, — только сейчас до меня дошло, что безмятежный сон в незнакомом мире, в лесной пещере, без какой-либо защиты от незваных гостей, это верх дурости и беспечности. Повезло, на огонек мелочь пришла, а если бы волк или рысь? Или какая-нибудь пакость зубастая, особо оголодавшая? Правильно мужики говорят о нас, женщинах, «блондинки» мы. А я еще и натуральная! Интерьер, блин, костер аккуратно выложить, с подстилки пыль стряхнуть, а обезопасить себя, об этом мозгами не подумала. Идиотка! Кто мне мешал заложить вход, например, теми же кактусовыми ветками? Нет, конечно, если кто крупный полезет, то ему эти колючки не помеха, но хоть какое-то препятствие и время, чтобы проснуться. Рассветёт, сразу же в лес, на заготовку! Пока баррикаду из веток на выходе не установлю, спать не лягу. Спать хочется неимоверно, но страшно оторвать взгляд от выхода из пещеры. Мало ли. Появившиеся первые лучи солнца принесли облегчение. Странная вещь, человеческая психика, словно свет способен остановить матерого хищника, если он решит выйти на охоту, а все равно веришь, утром все зло отступает. Чушь, конечно. Над разгоревшимся костром вновь закипела вода в котелке, выловленная и порезанная на части рыба весело побулькивает, распространяя обалденный аромат. Смазанное движение тени от входа, и я сама, не ожидая от себя, отскакиваю спиной к стене, низко склоняюсь, расставляю более устойчиво ноги и, зажимая в руке нож, слышу грозное кошачье шипение, от чего сама же и недоуменно замираю, на пару с нарушителем. Куница, судя по заостренной мордочке, треугольным ушкам, строению тела и абсолютно белым густым мехом, услышав меня, смешно замерла, прямо в движении. Стоим, смотрим друг на друга и боимся пошевелиться. Голубые глаза, потрясающе красиво контрастирующие с окрасом, заинтересованно переместили взгляд на закипевшую уху, нос дернулся, втягивая аппетитные запахи. И снова привет, как говорится, стою, любуюсь шерсткой и глазками. Нет, это клиника. А если он ядовитый и кусаться любит? Чёрт с ним, как-нибудь выживу. Надоело. — Ладно, если кусаться не будешь, проходи, гостем будешь, Жорик. Зверек, видя, что я расслабилась и вернулась к котлу, отмер и, держа дистанцию, придвинулся поближе к манящему котелку. — Жорик, не поделишься, ты здесь один или с семьей на огонек заглянул? Молчишь? И хорошо, что молчишь, а то бы я точно умом тронулась, если бы ты говорить начал. Ползи ко мне ближе, будем снимать пробу. Не бойся, не обижу. Не знаю, чего именно жду, наверное, если бы он сейчас согласно кивнул и придвинулся ближе, сильно бы не удивилась. Но нет. Зверь как сидел в метрах трех от меня, так и продолжал сидеть, только глазами настороженно следит за каждым моим движением и носом усиленно втягивает ароматы ухи. — Знаешь, ты неплохой вариант, с кем можно пообщаться, а то разговоры с собой попахивают сумасшествием. Ответить не можешь, и ладно, главное слушаешь? Эй, ты слушаешь? Шустрый, — усмехнулась я, заметив пушистого в метре от котелка. — Понял, что не опасна, да? А вот я пока не в курсе, опасен ли ты для меня? Кусаться точно не станешь? Не кусайся, я не вкусная. Сегодня баррикаду строить будем. Поможешь? Нет? Сама справлюсь. Ты из леса на запах ухи пришел или мой? Хочется верить, что ничего покрупнее из него на огонек не выберется. У вас там какие хищники водятся, не просветишь? Я за все дни никого не видела и не слышала. По моим подсчетам, со слов подруги, я здесь уже дней 10 кукую. И сегодня... второй день третей недели Кас. Придумали же, мозг сломаешь, пока дадут вспомнишь. Попытки дотронуться до зверя делать не решилась, напряженно держа его в поле зрения. Зверь дикий, хрен его знает, что в башку стукнуть способно. Зато есть из котелка пришлось вместе. Зверек освоился буквально за пять минут, и только стоило мне снять пробу, спокойно устроился под боком и, проводив требовательным взглядом первые три ложки, не стесняясь нырнул моськой в сам котелок, от чего пришлось спасать уху, поднимая котелок повыше. — Не борзей, пушистый, — прикрикнула я, на недовольно зашипевшего зверя. — Кто сует немытую морду в еду, а? Медленно опустив котелок, зачерпнула ложкой кусочек рыбы, подув на нее, остужая, и протянула ее к нахлебнику. Зверь, покрутив носом, все же с опаской, но схомячил в один присест, требовательно уставившись на котелок. Мученически вздохнув начала кормить новообретённую мохнатую дитятку, понимая, что с одной ложки есть не получится, и даже не знаю, как потом с того же котелка хлебать? — Ты понимаешь, что мне придется варить заново? Как после тебя прикажешь есть? Или всё же рискнуть? — вздохнула я, чувствуя, требовательное урчание желудка. — Зараза к заразе не пристанет. Теперь дело пошло на лад. Ложка мне, ложка гостю. Все поровну, все честно. — Наглый ты, Жорик, — осторожно вытаскивая ложку, пытаясь не расплескать из загребущих ловких лапок, улыбнулась я. — Такой маленький, а такой прожорливый. Жорик, одним словом. Эй, а ну убрал свой любопытный нос из котелка, там и так на дне осталось. Для меня. Зверек, осоловело глянув на меня, завалился на месте, укрывшись пушистым хвостом. — Как бы тебе плохо не стало, глупый, — подхватив котелок с ложкой для помывки, поднялась я. — Вон как шарик твой раздуло. Веток натаскала много, постоянно замирая не хуже суриката на холме. Баррикада,на входе, получилась внушительной, правда, как преграда, мне кажется, никакая. — Как думаешь, поможет в случае чего? — устало усевшись рядом с костром, скептически осмотрела дело рук своих, на которое был потрачен целый день. Мелкий, увлеченно вцепившись в ложку со своими ужином, смачно чавкнул. — Ага, согласна. Защита так себе, — отобрав ложку, зачерпнула ухи для себя, — но я старалась. Завтра начну подготовку к отходу. Первым в списке дел — покраска. Учти, вонять будет прилично. Предупреждаю заранее, чтобы потом недовольно не фырчал. Понял? Ох, и ленивое ты создание, Жорик. Снова спишь? Ладно, пора и мне на боковую. 3 день 3 недели холодного месяца Кас. Утро началось с совместного завтрака. Запеченная рыба пришлась Жорику по вкусу. Вроде и объелся, но все равно сунул моську в греющуюся воду, которую я набрала для смыва краски с волос. — Ты чего верещишь? Сам полез, — обалдела я от возмущённого вопля. Видимо, у мелкого наглеца котелок строго ассоциируется с едой, а тут такой облом, простая вода. Хорошо, что не в кипяток нос сунул. Все же единственное живое существо на многие километры вокруг. Наверное. — Видишь? — откупорив флакон с краской, близко подносить к нему не стала, саму кривит от резкого запаха. — Это для меня. Есть эту гадость нельзя. Умрешь. Понял? Жорик забавно прикрыл нос лапкой и рванул на улицу. — Правильно, сиди там, пока не выветрится, — стараясь дышать через раз, пожалев о руках, которые потом придется старательно отмывать, вылила порцию жидкости на ладонь, и быстро втерла ее в волосы. От вони глаза слезятся, руки черные по запястье, не представляю, что творится на голове и лице. Я, конечно, стараюсь пресекать любые потеки на лоб и скулы, но чем это все закончится, черт его знает. Мне бы зеркало, а лучше запись в салон красоты. Фигу мне. Бутылек опустел. Вроде все сделала аккуратно, и содержимое на волосах, но равномерно ли, понятия не имею. — Фу… — вдохнуть сложно, дышать уже нечем. Сидеть и ждать, окрасилось ли, сил нет. Я понимаю, необходимо время, чтобы краска схватилась, но запах… это выше моих сил. Рискнув простудиться, все же устроилась у самого выхода, сладко вдыхая относительно свежий воздух. Простояв так, пока голова не начала серьезно замерзать, вернулась к котелку с теплой водой, и вместе с ним к ручью. Смывка краски и помывка после шампуня заняла целый день. Запас веток пришлось потратить приличный, что еще ближе придвинуло день моего отбытия из этого убежища. Несколько дней потратила на то, чтобы отмыть руки от краски. Глядя в гладь воды в котелке, вместо зеркала установленном мной у входа, особо тщательно убрала любые помарки от краски на лице, особенно на висках. Мне точно не надо давать хоть малейший повод для подозрения, что черный цвет волос не мой родной. А женщины, они глазастые, вмиг просекут, и языком кому не стоит ляпнут. И привет, родная тюрьма с алтарным камнем. Нет уж, обезопасить себя — самое важное. Я жить хочу, пусть и так, но долго, и по возможности счастливо. — Вроде блондинистого не видно, — разглядывая пряди волос, окликнула сыто развалившегося Жорика. — Сзади как? Нормально? Повяжу на всякий случай тряпку на голову, волосы под нее спрячу. Здесь банданы носят? Если нет, значит, начнут. Капюшоном сверху прикрою. Жорик, ты со мной пойдешь или здесь останешься? Завтра на рассвете я ухожу. Пора возвращаться к людям, а то совсем одичаю. Знаешь, чего мне очень хочется? Молока. Да, белка ты ленивая, не криви нос. Молока и хлеба. Мягкого, ароматного, еще теплого. Ммм… От рыбы уже тошнит. Тебя еще нет? Чай хочу. И яблоко. Сочное, спелое, краснобокое яблоко. Откусываешь, а сок так и течет на язык. А еще? Унитаз. Нормальный, белый, с рулоном туалетной бумаги, а не куском тряпки и снегом под жопой. Как же я хочу домой, Жорик, ты бы знал. Жорка, громко всхрапнув, сыто перевалился на другой бок растянувшись во весь свой рост. - Хорошо тебе, пушистый, забот никаких и память не грызет. Знаешь, у меня какая подруга... была? Ух, она бы здесь такую научную деятельность закрутила, мы бы с тобой шепотом бегали. Только я здесь, а она… то ли еще там, то ли уже за гранью… Странно все это. Цель для появления меня здесь не ясна. Зачем? Почему? Для чего? Не известно. Дашка, красотуля, появилась «цэу» дала и пропала. А ты, Клён крутись, как хочешь. Можешь, внутрь вывернуться, можешь, наружу мехом, без разницы. Жорка, блаженно растянувшись во весь свой не внушительный рост, выставив на обозрение объемное пузико, сладко зевнул, так и не открыв глаза, только ушами слегка шевелит. - Кулон рассыпался у меня в руках, значит, вернуться обратно не выйдет. Разве что, поискать где-то подобный? Шанс один на сто миллионов. Всю жизнь искать? На старости лет, будучи дряхлой старухой найду и что дальше? Улыбнусь беззубым ртом и рассыплюсь при перемещении? Хотя, если там изменённое течение времени… Раздражает, мало информации, сплошное гадание на кофейной гуще. Из меня гадалка неважная, фантазия бурная. Жорка лениво перевернулся на другой бок. - На моей площадке мужик один жил, я его про себя медведем называла, такой же заросший и вонючий. Алкоголик. Терпеть его не могла. Зыркнет из-под кустистых бровей, не здороваясь мимо пройдет. Я на него внимание мало обращала, заметила что-то не то, когда в его квартиру новые жильцы въехали, и какая-то особо нахальная дамочка, слишком громко процессом вноса вещей на ее территорию руководить принялась. И знаешь, что, Жор? Когда все узнала, стыдно стало, хоть плачь, а уже не изменишь, не извинишься. Оказалось, «медведь» Сергей Порщаров, пил от того, что свою благоверную застал с каким-то хахалем, когда не вовремя домой вернулся. Военным он был. Эта мадам в его квартиру и вселилась, не успели развод оформить, квартира ей перешла. А он умер. Получил 80% ожога всего тела, когда детей из горящего заброшенного дома спасал рядом с нашим пустырем. Вот так-то, пушистый. Нельзя судить человека со своей колокольни, ошибешься, пожалеешь. Плохо, что чаще сожаление приходят после, когда поздно. Разные люди бывают. Например, Леонид, по кличке Коржик. Это у него от фамилии - Коржаков. Весь из себя примерный, в соседнем подъезде жил. Фигура подтянутая, спортом занимался, одет с иголочки, с бабушками здоровается, мелким замечания по делу делает. Мужик- картинка. Изменилось все в один миг, его чуть не заклевали и не заплевали, пришлось ему спешно продавать свою жилплощадь и делать ноги. А почему? Потому, что нечего было гулять по темным улицам, в компании красивой девушки. Встретили их парочку местная гопота, и Коржик, сбежал. Девушку бросил и сбежал. Представляешь? Девчонку не тронули, шантрапа сами обалдели от произошедшего, но слух не хороший про Леонида пустили. Вот и не знаю, то ли он правда струсил, то ли девчонка не так проста была, и пацаны появились в нужное время и в оговоренный час. После этого я перестала судить людей, пока не узнаю их поближе. Зверек, скрутившись клубочком, уткнулся носом в пушистый хвост. - Надоела я тебе со своими рассказами? Спи, проглот, с утра рыбки пожарю. Ты мне Адольфа напоминаешь, кота, такая же наглая морда и взгляд умный. К чему я про «медведя» с «коржиком» вспомнила? Черт его знает, зачем в голову пришло. Ладно, давай спать,