«Частенько подлинные трагедии в жизни принимают такую неэстетическую форму, что оскорбляют нас своим грубым неистовством, крайней нелогичностью и бессмысленностью, полным отсутствием изящества. Они нам претят, как все вульгарное. Мы чуем в них одну лишь грубую животную силу и восстаем против неё. Но случается, что мы в жизни наталкиваемся на драму, в которой есть элементы художественной красоты. Если красота эта — подлинная, то драматизм события нас захватывает. И мы неожиданно замечаем, что мы уже более не действующие лица, а только зрители этой трагедии. Или, вернее, то и другое вместе. Мы наблюдаем самих себя, и самая необычайность такого зрелища нас увлекает.» Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея».
Почему-то для Евы каждый последующий день, после того самого случая с неизвестным мужчиной, который поступил в больницу в очень тяжелом состоянии, чувствовала себя не в своей тарелке. Не из-за того, что работы было вагон и маленькая тележка, а вовсе по другой, но очень важной такой проблеме, которая имела глобальный характер. И эта самая проблема, под именем Сасагава Рёхей — тот самый неизвестный до этого пациент, который таил в себе множество неразгаданных тайн. И дело было вовсе не в его характере, как раз-таки с ним все было просто замечательно, а в очень быстрой регенерации его тела. С каждым днем, наблюдая за новым пациентом, Браун недоумевала по поводу быстро затянувшихся порезов, которые были очень глубокими, а уж когда раны от пуль на его животе успели затянуться уже за три дня это и вовсе стало настоящим открытием. Ева не знала, как на это реагировать. С одной стороны это очень замечательно, и было бы лучше, чтобы мужчина поскорее выписался из больницы, так как другие пациенты все поступали, а палат становилось с каждым днем все меньше и меньше. Но с другой стороны, как этот мужчина вообще мог выжить с таким-то количеством и тяжестью ран? Есть же, в конце концов, элементарный болевой шок, или же одна из пуль могла задеть жизненно важные органы. Как поняла Браун, этот мужчина отличался от других пациентов своей везучестью и желанием жить, лишь поэтому ему удалось избежать смерти. Да что же вообще сегодня за день такой? Еве казалось, что где-то наверху, в облаках, на нее смотрел Всевышний и хихикал в свою руку, смотря на все девичьи потуги держать все под контролем. Браун ругала себя за свою непредусмотрительность, а иногда даже покрывала себя трехэтажной ненормативной лексикой, так как именно сегодня ее не покидало щемящее чувство, что за ней кто-то неотрывно наблюдает. Из-за этого все, что находилось в девичьих руках, падало несколько раз, хоть это обыкновенная ручка, история болезни, или даже стакан утреннего кофе, за которым она так долго стояла в огромной очереди перед началом рабочего дня. Девушка злилась на себя и на весь мир, что ей послали с неба новую напасть и пыталась сдержать себя от громкого воя на всю больницу, и ей будет плевать, если в этот момент на нее будут устремлены несколько десятков пар глаз. Каждый день Сасагаву Рёхея навещал кто-то из «приближенных», как их окрестила Ева, Савады Тсунаеши, активно присматривая за больным и, скорее всего, за Евой, так как она все время чувствовала, что она находится будто под пристальным вниманием, то есть практически под прицелом заряженной винтовки. — Хей, Браун! — окликнули девушку, но она демонстративно проигнорировала этот знакомый до чертиков голос, вцепившись пальцами в большую папку с историями болезней недавно поступивших пациентов, которую она несла в ординаторскую для своих интернов, чтобы дать им работу на день. — Эй, что у тебя за лицо, как будто ты лимон съела? Ева в который раз нервно дернулась и снова промолчала в ответ на язвительный комментарий Льюиса, который ни разу не пропускал момента, чтобы не поиздеваться над девушкой. Сейчас был такой момент, когда у Браун чесалась рука, чтобы всыпать парню по первое число, чтобы в последующие разы думал, к кому лезет и зачем лезет, но почему-то она сдержалась, продолжив сохранять такое сейчас необходимое для нее молчание. Теперь Джонсон, пытаясь привлечь внимание девушки, начал тыкать своим пальцем в девичий бок, из-за чего Ева тут же взвизгнула, подпрыгнув и машинально ударив бедного парня по голове толстой папкой. Молодой человек что-то обиженно пробурчал себе под нос о менструации и ужасном характере Браун, потирая ушибленное место на щеке, которое слегка покраснело. Девушка даже не обратила на его причитания внимания, оглядываясь по сторонам, убеждаясь, что никто на нее внимания не обратил, а затем скрылась за очередным поворотом. Почему-то мурашки бежали бешеной орущей стаей по спине, заставляя Браун дрожать, как осиновый лист. Чей-то взгляд так и прожигал насквозь, намереваясь просверлить дыру в ее голове. Но Ева отбросила это странное ощущение, войдя в ординаторскую, чтобы, наконец-то, избавиться от этой тяжелой кипы бумаг, которой совсем недавно врезала по физиономии своего надоедливого коллеги. Интерны встретили ее безразличным приветствием, но все-таки заметили, что перемены в настроении у нее все же произошли. — У вас какие-то проблемы, мисс Браун? — сказал скучающим голосом один из сидящих, получая свое задание на сегодняшний день. — Неужели бессонная ночка? — Если ты сейчас же не замолчишь, то бессонная ночка сегодня будет у тебя, — гаркнула в ответ Ева, оглядывая критичным взглядом все помещение. Как же ей хотелось оставить всех этих безголовых интернов на ночное дежурство, но это, во-первых, покажет всю некомпетентность квалифицированного хирурга, а во-вторых, не за что, так как на данный момент студенты не провинились, поэтому и наказывать их попросту не за что. — Надеюсь, сегодняшний рабочий день будет без каких-либо происшествий. Приятной работы. Выходя из кабинета, в ответ Ева услышала саркастичное «Ага, как же!» и усмехнулась на эту небольшую, но такую эмоциональную реплику. Опять это странное ощущение. Оно скользило противным и колким холодком по спине, причиняя заметный и довольно-таки невыносимый дискомфорт, заставляя зажмуриться, чтобы не зарычать от досады. Девушка не любила становиться объектом наблюдения и попросту к этому не привыкла, поэтому на данный момент она чувствовала себя, как будто в нее несколько раз выстрелили, предварительно еще и размазав вон по той белой стене, в которую сейчас Ева чуть не врезалась, так как витала в своих мыслях. Чьи-то пронзительные глаза не давали сегодня девушке ни минуты покоя, а наоборот, будто добивались, чтобы она падала, без конца роняла все из рук и спотыкалась. Боже, когда же этот ужасный рабочий день наконец-то закончится?! Как же Еве хотелось сейчас переступить порог своей уютной квартирки, где ее будет встречать пушистый кот, затем принять душ, и желательно холодный, а потом усесться у теплого камина, чтобы окунуться с головой в философию Оскара Уайльда. Но, видимо, этим планам суждено было провалиться, так как у девушки был один проблемный пациент, из палаты которого доносился его громкий голос. Ева вздрогнула от громкого возгласа «Во имя экстрима!», а рука потянулась к ручке двери, чтобы войти внутрь и сделать Сасагаве Рёхею замечание по поводу его поведения. Браун тут же дернула дверь на себя и открыла уже было рот, как ее лицо уткнулось во что-то мягкое, теплое и приятно пахнущее. Ладонь с каким-то трепетом коснулось этой мягкости, пытаясь понять, что же это? Или кто? Неужели… Ева подняла свою голову и тут же встретилась с колким и пронзительным взглядом холодных серых глаз. Почему-то девушке захотелось либо провалиться сквозь землю, либо упасть в обморок или вообще исчезнуть с лица земли, так как взгляд мужчины был настолько пронизывающим насквозь, что по телу пробежал табун мурашек, вызывая мелкую дрожь. Мужчина был высок, темные пряди волос спадали на лоб, но раскосых глаз не закрывали, заставляя ощутить на себе в полной мере их убийственность. Так девушка поняла, что этот человек явно был японцем и вполне себе чистокровным. Аристократической бледности кожа, надменный, даже слишком, взгляд, выпирающие скулы и тонкие, правильной пропорции, губы. Одежда была такой же презентабельной, как и у предыдущих подчиненных Савады Тсунаеши: классический костюм, только рубашки у всех отличались по цвету, словно каждый цвет символизировал какую-то работу, которую выполнял человек. Но этот мужчина не был похож на остальных. В нем было что-то пугающее, отрешенное, и поэтому сложно было не понять, что это тот человек, кто не привык быть в команде, а живет вполне себе «волчьей» жизнью, предпочитая одиночество, нежели веселую и дружную компанию. Судя по серым глазам темперамент у этого незнакомца был еще «тот», поэтому Браун поспешила тут же отпрянуть от него и тихо проговорить слова извинений. Девушка недоумевала: как можно находить общий язык с такими разными по характеру и темпераменту людьми, некоторые из которых готовы дыру в теле прожечь лишь одним взглядом? Неужели, новый пациент имеет прирожденный пофигизм и желание со всеми ладить? Браун думала, что дело тут, определенно, не только в этом. Должно же быть что-то еще: деньги, связи, репутация, харизма… Да все, что угодно! Но как могут быть связаны все эти люди, от которых так и веет опасностью с примесью наигранной доброжелательности, с явно ускоренным выздоровлением Сасагавы — эта тайна была окутана мраком. Неужели, тут есть что-то другое, чего остальные люди не могут замечать, или все же не хотят этого делать? «Я определенно начинаю сходить с ума…», — подумала Ева, потирая от досады переносицу, пропуская на выход из палаты хмыкающего на ее извинения незнакомца, который явно не то чтобы не желал разговаривать, а ненавидел это делать! Недовольство с примесью обиды встали поперек горла, не желая сдавать свои права, так и жаждая вырваться наружу в виде истошного девичьего крика, но Браун не давала себе слабину — держалась изо всех своих сил, стараясь никого не ударить и не покалечить. На несгибающихся ногах она протопала в палату, чтобы наконец-таки избавиться от мимолетных, но таких приставучих мыслей о всей сложившейся ситуации. Комната, в которой находился Сасагава, пропахла медикаментами и каким-то незнакомым мужским парфюмом, который был идеально схож с запахом того «страшного» мужчины. Окно было настежь открыто, впуская в помещение холодный ветерок, а на кровати, не двигаясь, сидел Рёхей, приветливо улыбаясь своему лечащему врачу. — Добрый день, мистер Сасагава. Как вы себя чувствуете? — голос явно трясся после пережитых недавно эмоций. «Так, Браун, нет времени сейчас пугаться того, чего не было и не будет. Подбери, наконец, сопли!», — Ева всеми силами пыталась уговорить себя и взять все под свой контроль, чтобы успокоить не только свои нервы, но и не на шутку разбушевавшуюся голову, которая каждый раз начинала думать совершенно не в том направлении, в котором надо было бы. — Здравствуйте, Ева-сан, — почему-то мужчина называл ее именно так после того, как они познакомились. Рёхей выглядел очень благодарным и весьма дружелюбным, нежели остальные люди, которых «посчастливилось» встретить Браун на протяжении всех этих дней. Пепельные волосы торчали в разные стороны, а некоторые короткие пряди спадали на лоб, имитируя на голове абсолютный беспорядок, который очень даже мужчине шел, поврежденная рука была тщательно перебинтована лично Евой, так как такое дело она больше не доверит никому из своих подопечных, опасаясь, что они могут где-то хорошенько напортачить. — Сколько раз я вас просил называть меня просто Рёхеем. — А сколько раз я вас просила звать меня Евой. Без каких-либо суффиксов «-сан», «-сама», «-чан». — в той же задорной манере парировала девушка, улыбнувшись своей самой задорной улыбкой. Светлая бровь Сасагавы изогнулась, из-за чего выражение его лица получилось каким-то наигранно хитрым, будто он принял эту незатейливую девичью игру, только ставя свои условия. Мужчина казался Браун довольно-таки приятным и добрым, поэтому она неосознанно тянулась к нему, чтобы снова поговорить на какие-то легкие и непринужденные темы, спросить как здоровье и есть ли жалобы на плохое самочувствие. — Хорошо, Ева. — подозрительно быстро сдал свои позиции мужчина, быстро кивнув головой. На лице Евы заиграла победоносная улыбка, а голубые глаза засверкали искрами удовлетворенности. — Чувствую я себя хорошо, даже очень. И все из-за ваших стараний. — Мне кажется, вы выздоравливаете скорее всего из-за врожденного крепкого здоровья и желания наконец-таки вырваться из палаты на волю, — издала смешок Браун, прикрыв рукой широкую улыбку, чтобы быть серьезной, но попытка сделать это с треском провалилась. — Я ведь права, мист… Рёхей? — Конечно, — без зазрения совести согласился мужчина. Ева поймала себя на мысли, что ей неохота заканчивать этот разговор вот так. Хотелось поговорить с ним о чем-нибудь еще, кроме его здоровья. Пусть даже о погоде! Погода — это же тоже какая-никакая, а тема. — Так определенно лучше. Скорее всего, как поняла сама Браун, последняя реплика предназначалась произношению его имени вместо привычного «мистер Сасагава»… На девичьих щеках появился едва заметный румянец смущения. Ева стала искать глазами хоть какой-то интересный предмет в комнате, чтобы снова привести свои мысли в порядок и окунуться в работу с головой. Но все в палате было как обычно: до тошноты белые стены (Ева решила поговорить с главным врачом по поводу того, чтобы их перекрасить в более приятный, нежели белый, цвет), окна с видом на центр города, кровать, рядом стоящая с ней капельница, цветы на полу, которые должны, по видимости, украшать палату, а не делать ее более страшной, но все было наоборот, небольшой шкафчик с ящичками, на котором лежали принесенная еда и сигареты… Сигареты? — Вы курите? — округлила глаза Ева, взяв в руку эту ненавистную пачку сигарет, дым которых убивал в человеке все. — Как вам не стыдно! — Синьорина, вы неправильно все поняли! — Браун уже хотела в ответ огрызнуться, но почему-то отступила, ругая себя за дозволенную дерзость. — Это не мои сигареты. С одной стороны этому человеку хотелось верить, но с другой… Всегда в этой жизни было одно сплошное, такое больше НО, которое заставляло задумываться, а не вся ли эта жизнь имеет еще один смысл, совершенно другой, более правильный и легко понимаемый. С каждой мыслью начинаешь уже понимать, каждое, будь то явление или же простое тело, имеет в себе плохие качества. Ева не могла понять, действительно ли мужчина лгал ей сейчас, говоря, что это не его сигареты. Как же все сложно! Дверь в палату снова открылась, впуская внутрь новых гостей. Девушка не смела поворачиваться к людям, вошедшим в помещение, а что это были именно два человека, Ева поняла по шагам, которые раздавались, словно гром среди ясного неба, в воцарившейся тишине комнате. Чья-то рука нагло обхватила девичье запястье, чтобы отнять ненавистную коробочку с никотиновой дрянью, но Браун всем телом запротестовала, дергая свою руку на себя, пытаясь выбраться из жесткого захвата. Получалось плохо. Даже очень. Мужчина, во-первых, был значительно выше ее, а, во-вторых, был сильным. Запястье жалобно хрустнуло, а боль резанула, будто раскаленной сталью, побуждая девушку шикнуть и зажмуриться, чтобы не вскрикнуть. Тонкие пальцы со всей силы смяли картонную упаковку, таким образом лишая возможности мужчины тут же выхватить ее. — Что ты делаешь, чертова женщина?! Это мои сигареты! — гаркнули на ухо, и Ева послушно отпустила пачку, недовольно уставившись на того самого мужчину, который стоял поодаль от Савады Тсунаеши в тот день, а если точнее выражаться, в ночь, после окончания операции. Голубые глаза недобро сверкнули, а между бровей показалась небольшая складочка. Браун была зла, и была зла до такой степени, что она еле-еле сдерживалась, чтобы не повысить голос. Пальцы смяли белую ткань халата, чуть ли рвя на части, ногти впились в ладони, оставляя на коже красные полумесяцы. Около двери девушка краем глаза обнаружила еще одну фигуру — того самого мужчину с холодными серыми глазами, которые сейчас с подобием интереса уставились на нее, не смея даже прерывать небольшую стычку между своим коллегой и врачом, которая могла уже в любой момент вылиться в обыкновенный скандал. — Прошу прощения, мистер, но вы не знали, что в больнице курение запрещено? — скрестив руки на груди, проговорила быстро Ева, не переставая буравить взглядом недовольного, который смотрел на нее с высока, что девушку тут же передернуло. — Если вы сейчас же не прекратите вести себя, как на базаре, то я вызову охрану! В ответ наглый мужчина округлил глаза, не ожидав что девушка окажется очень даже напористой, а не простой тихоней, которая будет выполнять только свою работу. Светлые глаза устремились на своего подопечного, который, облокотившись на косяк, наблюдал за этой разворачивающейся сценой, предпочитая не вмешиваться. — Ева, прошу вас, не злитесь на моего друга. Простите его, у него очень сложный характер, — около двери раздался тихий смешок, а один глаз стоявшего рядом с Браун светловолосого нервно задергался. Сасагава Рёхей продолжал мягко и виновато улыбаться, немного пристыженно опустив глаза, как будто это его сейчас отчитывали, как маленького мальчишку. — Торфяная башка, ты совсем с дуба рухнул? Нормальный у меня характер! — Ева лишь закатила глаза и отвернулась, чтобы наконец-таки выйти из палаты. — А эта женщина сама виновата, нечего было мои сигареты трогать… — Ах так! — снова Браун повернулась к мужчине и сжала руки в кулаки от переполнявшего ее гнева. Первый раз в жизни она испытывает что-то подобное, так как злиться ей приходилось очень редко, но сейчас был именно такой случай, когда можно было бы и показать свою темную сторону. Рука снова потянулась к помятой пачке сигарет, отнимая ее из рук потерявшего бдительность светловолосого. Ноги сами понесли Еву на выход, а мужчина, стоявший около двери, чуть ли не галантно пропустил ее на выход. Позади послышались возмущенные возгласы и какие-то ругательства на итальянском, но девушка не понимала ни слова и даже не хотела этого делать. Открыв первую попавшуюся на глаза, стоящую около стены, урну, Ева выбросила ненавистные ею сигареты, победоносно улыбнувшись. — Эй, где мои сигареты, женщина? — возмущенно воскликнули рядом, и Браун повернулась лицом на грозный голос с такой же хитрой улыбкой на губах. Голубые глаза снова стали игривыми, а все морщинки тут же разгладились. Ева почувствовала, как она успокаивается, а на место гнева приходит веселье от всей сложившейся ситуации. Тонкий пальчик с аккуратным ноготком указал на урну, из-за чего светлые глаза мужчины сделались еще больше, а радужка потемнела от гнева. — Ты совсем что ли сдурела?! — Ну, во-первых, мы с вами не знакомы, и уж тем более не друзья, чтобы разговаривать со мной в таком тоне, во-вторых, если вы находитесь в больнице, будьте так добры, соблюдайте все приличия, а теперь, в-третьих, — Ева достала из кармана небольшую рацию и включила ее. — Охрана, тут нарушитель. Выведите его пожалуйста. Сто двадцать четвертая палата, хирургическое отделение. Доктор Ева Браун. Спасибо. — теперь еще и нижняя челюсть светловолосого успела поцеловаться с полом от шока. — Ну, вот и все. Всего доброго, мистер Гокудера. С этими словами девушка направилась в свой кабинет, чтобы заняться необходимой документацией. Скорее бы уже вечер…***
Спустя несколько долгих и утомительных часов, Ева все же вышла из здания больницы в весьма приподнятом настроении. То ли из-за того, что рабочий день наконец-таки закончился, то ли из-за желания поскорее прийти домой и хорошенько отдохнуть. Ноги саднили после вечной беготни по хирургическому отделению вместе с различными документами для заполнения. С губ сорвался вздох облегчения, а глаза непроизвольно закрылись, наслаждаясь прохладным влажным воздухом. Ноги, снова обутые в аккуратные туфли, несли девушку короткой дорогой домой, постукивая по асфальту. На улице как всегда пахло выхлопными газами машин, а небо стало темным, и на нем уже появились первые звезды. Они были такими яркими и даже, если приглядеться можно было увидеть, как они посверкивают: то свет тухлый, то снова яркий. Браун всегда нравилось наблюдать за звездами. Они вырисовывали на небе своеобразный рисунок, заставляя чертить линию от одной звезды к другой, гадая, что же из этого получится. Да, сегодня небо было по-особенному красиво… Ева невольно залюбовалась этим прекрасным видом и даже не заметила, что проходящие мимо люди ненароком начали ее пихать из стороны в сторону, чтобы наконец-таки прийти к себе домой. Девушка любила гулять под звездным небом, так как оно успокаивало и настраивало на хорошее времяпровождение. Особенно Ева любила вечера, когда на небе была полная луна, освещая лондонские дома настолько ярко, что большие здания даже отображали тень. Это одновременно создавало образ романтичности и загадочности всего города. Девушка, последний раз взглянув на звездное небо, пошла дальше, улыбнувшись своим мыслям. После того инцидента, книжный магазин временно закрыли на ремонт, так как разрушения в нем были очень большими. Ева с содроганием вспомнила, как стекла витрин разбились вдребезги, как она влетела в книжный стеллаж от взрывной волны, которая ее буквально впечатала в твердую поверхность, причиняя боль и оставляя до сих пор незажившие синяки. Рука рефлекторно потянулась к ушибленному плечу, на коже которого красовалась ссадина, неимоверно болевшая от небольшого нажима на него, и слегка погладила его, будто жалея. Браун казалось странным, что все это случилось именно с ней. Обычно такого в городе никогда не случалось, хотя Лондон не был тихим местечком. В нем так же были и «плохие» люди, способные на многие злодеяния, в том числе и убийства, поэтому безлюдные и опасные районы Ева всегда обходила стороной. Она все-таки пыталась понять, как Сасагава Рёхей очутился совершенно один около книжного магазина, да еще и с таким сильным взрывом, который смел все на своем пути, даже саму Браун… Любопытство играло свою роль, заставляя девушку задумываться о таких вещах, как убийство, плохая компания или еще хуже, мафия. Вдруг, эти мужчины из какой-нибудь тайной организации, которая специализируется на терактах или заказных убийствах? Так, все! Никаких плохих мыслей! Девушка направляется к себе домой, в уютную квартиру, где ее уже ждет со вздорным нравом белый, но довольно-таки пушистый кот, который будет требовать, чтобы хозяйка немного уделила ему своего времени, но в итоге все выльется в несколько часов: покорми, приласкай, погладь, уложи, укачай, вынеси лоток… Ева тяжело вздохнула. «Так, стоп! Куда это я пришла?», — подумала Браун, когда обнаружила, что она забрела не в свой тихий квартал, а на какую-то странную, темную и безлюдную улицу. Ну, так всегда и случается с мечтательными героинями в различных романах, где в итоге на них нападают «плохие» парни, которые всеми силами пытаются их изнасиловать или убить, но на помощь, неожиданно, приходит принц на белом мерседесе с мечом в руках и цветком в зубах. Да, интересная аллегория… С губ Евы слетел сардонический смешок, а руки сделались холодными и мокрыми от перенапряжения. Куда идти? Что делать? Связи нет, поэтому позвонить не получится. Даже не у кого попросить о помощи, хотя девушка сомневалась, что можно ли у кого-нибудь ее тут просить — не дай Бог, убьют. Ева выругалась. Да, выругалась, потому что сейчас это было как раз кстати. Поворот. Снова поворот. И еще один. Так Ева брела по различным дорогам, стараясь наконец-таки найти спасительный выход из этого своеобразного «лабиринта», но все попытки не увенчались успехом. Темнота сгущалась вокруг и не было поблизости ни одного фонаря. Как тут вообще люди ходят? Шаги раздавались в тишине, будто провели пенопластом по стеклу. Черт. Да где же знакомая улица? Звяк. За одним из домов послышался какой-то странный звук, похожий на столкновение металла о металл и чья-то ругань на английском. Ой, ну неужели хоть у кого-то можно будет спросить дорогу? Ноги тут же понесли в сторону доносившихся голосов. В оживленном месте тускло горел один из фонарей, иногда потухая, а затем снова загораясь. Тело окаменело от того, что увидели девичьи глаза. Лицо исказилось в гримасе ужаса и шока. На свету стояли пять фигур, облаченные в какие-то бесформенные балахоны с какими-то странными рисунками, которые больше походили на гербы, нежели на украшения. Пять человек окружили еще одну, такую скрюченную фигурку, которая сидела на земле, ожидая дальнейших действий со стороны явных недоброжелателей. Один из них, выхватив нож, резко несколько раз всадил его в живот и грудь стоящего на коленях мужчины. Тот с хрипом повалился на землю, заливаясь кровью. Ева замерла на полушаге, прижав ко рту ладонь, окаменев от ужаса. Первой мыслью было бежать — сломя голову куда угодно, но было поздно. Двое, стоявших к ней лицом, уже заметили ее, выступившую в свет фонаря. Они что-то гаркнули неразборчивое своими хриплыми голосами, и все пятеро бросились к ней. Браун, все еще зажимая рот от ужаса, мыча себе в ладонь от страха, метнулась в темноту между зданиями и что было сил побежала, слыша за спиной сопение, крики и топот. Господи, кто-нибудь, спасите! Она не разбирала дороги, задыхаясь и заливаясь слезами, понимая, что если она сейчас не выберется хоть на какую-нибудь улицу, где есть люди, ей конец. Убийцы не оставят такого свидетеля в живых. Свернув в первую же подворотню, девушка в отчаянии уперлась в тупик, оканчивающийся запертыми воротами. Обернувшись, она увидела, что ее преследователи уже совсем рядом, прижалась спиной к холодному металлу ворот и зажмурилась. Тут же грубые руки схватили ее, Ева попыталась закричать, но ей тут же зажали рот. Она извивалась, дергалась, пытаясь освободиться, и укусила зажимавшую ее рот руку, за что получила очень сильную оплеуху по лицу. Ее тут же быстро обыскали, вытащили все деньги, документы и телефон, просмотрели паспорт и затем, ударив по лицу еще раз, поволокли обратно, к тому фонарному столбу, чтобы, скорее всего, расправиться и с ней, как это они только что сделали с тем бедным мужчиной. Кричать и объяснять, что она британская подданная и прочую неуместную чушь, было уже бесполезно. Девушка брыкалась и сопротивлялась, как могла, из последних сил пытаясь не дать им сделать задуманного, кричала и кусалась, еще раз получила по лицу, чувствуя, как его заливает кровь. Отчаяние захлестнуло ее мутной ледяной волной. — Ку-фу-фу, не хорошо обижать тех, кто не может вам противостоять, — послышался голос совсем неподалеку, а девичьи губы тут же изогнулись в улыбке. «А вот и принц!», — сразу пришла первая бредовая мысль в голову, когда странное на вид оружие, которое было похоже на трезубец, пронзило одного из нападающих насквозь. Ева зажмурилась, чтобы больше не видеть этого зрелища. Один из мужчин в балахоне обхватил ее одной рукой под грудью так, что едва не сломал ребра, и вцепился ей в волосы другой, прикрываясь ее телом. — Хм, никогда не видел, чтобы мужчина прятался за женщиной… В этот момент на площадку с визгом шин вылетела темная машина, кто-то выскочил из нее. Раздались звуки выстрелов и ругань на итальянском, один из бандитов тут же пал на землю, а другой уже подбежал к стоявшей в тени машине, успел забраться в нее и завести, а третий, тот, что держал Еву, пятясь и что-то крича, видимо ругаясь, влез задом на пассажирское сиденье, все так же прикрываясь девушкой, затем ударил ее головой о переднюю стойку и отшвырнул прямо на подбежавшего к ним мужчину. Машина, визжа шинами и воняя паленой резиной, сорвалась с места, и ноги Евы чудом не попали под колеса. Подбежавший человек, успев схватить падающую носом вперед девушку и одной рукой прижав к себе ее обмякшее тело, несколько раз выстрелил вдогонку машине и выругался. Браун пыталась удержаться на ватных ногах, но лишь почувствовала, как повисает всем весом в чьих-то руках. Снова рядом послышались разговоры, только теперь не на итальянском и не на английском, а скорее на японском. Чьи-то руки поудобнее перехватили девичье тело и понесли куда-то. Спиной Ева почувствовала мягкость автомобильного сидения. Что происходит? — Синьорина Ева, вы в порядке? Как себя чувствуете? — этот акцент показался сейчас таким родным и необходимым, но с другой стороны пугающим. Браун забрыкалась, пытаясь избавиться от рук, которые обхватили ее предплечья. Несколько человек еще сели рядом, послышался звук закрывающихся дверей и машина тронулась с места. — Что вы делаете? Отпустите меня! — крикнула Ева, снова сопротивляясь. Глаза распахнулись и встретились с карамельными омутами. Савада Тсунаеши сидел напротив нее в большой и просторной машине, сложив руки перед собой в замок, смотря только на нее и пытаясь словами успокоить разбушевавшуюся от страха девушку. Браун оглядела и всех остальных присутствующих, которые сидели рядом с ней и держали ее руки, чтобы она наконец-таки угомонилась. — Кто вы? И куда мы едем? — Скоро вы все узнаете, — голос у мужчины был обволакивающим и, на удивление, даже успокаивал, но беловолосая замотала из стороны в сторону головой. — Я должна знать! — К вам домой. Нам нужно с вами серьезно поговорить. «А все ведь началось с того, что я просто захотела купить в магазине новую книгу…», — Ева взвыла и запрокинула голову, ожидая своей дальнейшей участи. То, что эти люди ее спасли, она не сомневалась, но все же много вопросов не давали покоя, а желание говорить простое человеческое «спасибо» отпало после того, как ее запихнули в эту машину. Путь к квартире Браун, на удивление, был недолгим, даже близким. Машина остановилась, а Савада Тсунаеши со своими подопечными, с которыми Ева уже успела познакомиться, кроме одного, вышли из машины, подхватывая ее на руки. Весь путь до лифта, затем до этажа, на котором находилась квартира девушки, все прошли молча. Только у входной двери Еву поспешили поставить на ноги, указывая глазами на замок. Тот странный незнакомец протянул девушке ее сумку, где уже были документы, телефон и ключи, задорно куфуфукнув. От этого смеха девушку бросило в дрожь. Трясущимися руками Ева вставила ключ в замочную скважину и повернула несколько раз, отпирая дверь. Все благополучно переступили порог квартиры и сразу же двинулись в сторону гостиной. Мряу! Мужчина, с которым Браун столкнулась у палаты Рёхея, немедленно остановился и перевел свой взгляд вниз. На него смотрело своими выпученными голубыми глазенками, слегка подергивая пушистыми ушками, нечто белое и пушистое. Кот явно был настроен недоброжелательно и совершенно не хотел быть гостеприимным, выражая это в своей излюбленной манере — опасно шипя, порыкивая и издавая протяжное «мяу». Все уставились во все глаза на это милое белое чудовище, которое хотело уже на них наброситься, но хозяйка квартиры тут же взяла его на руки, прижимая ближе к себе. Идиотский день! Ева прошествовала к окну, взглянув в него печальным взглядом. Остальные же устроились на диване и креслах гостиной, ожидая, когда девушка заговорит первая, задавая интересующие ее вопросы по поводу кто они такие, откуда прибыли, чем занимаются и кто были эти страшные дяденьки в темных плащах. Но Браун молчала и не спешила нарушать воцарившуюся тишину. — Хотите чай? — неожиданно оживленно спросила у мужчин Ева, улыбнувшись одними уголками губ. Она немного отошла от пережитого только что шока, но ее переполняла злость на этих людей, которые сейчас смотрели на нее каждый по-своему: кто-то безразлично, кто-то дружелюбно, кто-то с интересом, кто-то злобно, например Гокудера Хаято, который стоял, подперев спиной стенку. Женские руки погладили по мягкой белой шерстке кота, а затем опустили его на пол. Тот же зыркал на всех своим подозрительным, злобным и одновременно с этим изучающим взглядом, так и пригвоздив всех к одному месту, побуждая их чуть ли не шевелиться. — Благодарю, — ответил Савада Тсунаеши, слегка удивившись девичьему порыву. — Чайник вон там… — как между прочим ответила Ева. Ноги понесли ее на кухню, которая была совмещена с гостиной, а тонкий пальчик указал на стол, где стоял электрический чайник. В гостиной послышались смешки, и Ева обернулась на них, чтобы узнать, кому так смешно, когда ей грустно. Мужчина с трезубцем сидел, вальяжно развалившись в кресле и закинув ноги на журнальный столик, не сводил с нее взгляда разноцветных глаз. Волосы были цвета вечернего неба, когда солнце уже скрылось за горизонтом, а на небе начали появляться первые звезды. Длинные пряди были завязаны в небольшой хвостик на затылке, а этот странный хохолок на макушке делал этого мужчину похожим на ананаса… Стоп! Ананас? Вторым смеющимся человеком в гостиной оказался темноволосый мужчина, который уже несколько раз за день попадается Браун на глаза. Первый раз, когда они столкнулись, он был ужасно серьезен и готов был убить ее одним лишь взглядом, но сейчас его губы изогнулись в широкой ухмылке, а серые глаза буравили затылок Савады Тсунаеши, мысленно придумывая, как потом он будет издеваться над ним. — Итак, если не рассматривая тот факт, кто вы такие и с какой целью вы прибыли в Лондон, то могу задать вопрос: что теперь со мной будет? Боюсь, эти ребята, которые несколько минут назад явно хотели меня убить, в ближайшее время не оставят меня в покое… «А она сообразительна…», — почему-то все подумали про себя, уставившись на нее, смотря, как она обрабатывает себе раны на лице. Несколько ссадин на щеке, лбу, а так же царапины не делали ее красавицей, и это Еву раздражало. Она быстро принялась обрабатывать ранки перекисью, рваными движениями прижимая вату к царапинам. — Да, синьорина Ева, вам действительно угрожает опасность. Большая опасность. Бутылочка с лекарством выскользнула из рук и упала на пол, разбившись на множество осколков, а раствор разлился небольшой лужицей по паркету. «Вот это сходила в магазин за книжкой.!» _________________________________ Только за проявленную в опасное время смелость мы будем щедро вознаграждены. _________________________________