Закономерность

«Знаешь, когда я впервые встретилась с твоим взглядом, поняла, что последую за тобой куда угодно. Тогда ты смотрел на меня холодно, отстраненно, жестко, словно на какое-то насекомое, а я не знала, как мне вздохнуть, чтобы продолжить дальше жить. Ты пленил меня, поработил меня, привязал к себе и, наверняка, сам неосознанно не хотел отпускать. Каждая мысль о том, что скоро нам надо будет расстаться приводила меня в ужас. Хочу прикоснуться к тебе. Безумно. Хочу дотронуться до твоей щеки, посмотреть на твою реакцию и лукаво улыбнуться. Я не знаю, на что это похоже. Безумие? Потому что я не знаю, как объяснить тебе подобное состояние. Находясь рядом с тобой, я чувствую, как лишаюсь воли. Ты давишь на меня своей властностью, а я задыхаюсь, барахтаюсь в водной пучине, пытаясь выплыть наружу, прямо к свету, но твоя тьма затягивает меня. Ты действительно порочен. Твои глаза кричат мне о желании, и я, как наивная дурочка, подаюсь на встречу этому взгляду, не желая даже сопротивляться. Может быть, я мазохистка? Как тогда мне объяснить свое поведение?.. Я одержима тобой и идеей поцеловать твои губы. Это единственное, о чем я могу думать, находясь рябом с тобой непозволительно близко. До встречи с тобой я лишь существовала, проживала дни бездумно, смотря по вечерам сериалы, читая книги за чашкой горячего шоколада, гладя надоедливого прожорливого Люцифера, а утром вставала на работу. С тобой я узнала, что значит чувствовать что-то помимо боли предательства. Ты научил меня жить интересно, остро ощущая на себе твои поцелуи. Пусть ты бываешь жестким со мной и не всегда уделяешь внимание, я поняла, что ты не отпустишь меня. А я не уеду. Нет, никогда.» Дневник Евы Оливии Браун. Десятилетнее будущее. Boy Epic — The War Outside

      Ева сидела около окна, смотря вдаль. Вдалеке виднелась длинная лента водной глади, солнце поднималось из-за горизонта медленно, но уже первые лучи освещали Палермо, падая на верхушки деревьев. Ветер дул ей прямо в лицо, заставляя закрыть глаза и наслаждаться этой приятной прохладой. В воздухе пахло бризом. Таким приятным и волнующим, что при каждом вдохе по телу бежала стайка мурашек. Огненный шар тонул в волнах, отражаясь яркими бликами в водной глади, радуя глаз своим сверканием. Темные тучи возвышались над городом, скрывая от глаз голубое небо, но вместе с этим восходящее солнце не хотело исчезать в темно-серой пелене, чтобы подарить особняку Вонголы свои первые теплые лучи. Нет. Настроение сейчас было такое же, как и у погоды — везде тускло, темно, совсем уныло, словно одна дымка туч повелевала всем миром, и одновременно с этим в груди бурлило негодование и гнев на саму себя. Прошло три дня. Три чертовых дня после того, как она сама пришла к Саваде Тсунаеши и согласилась стать частью Вонголы. Зачем? Ева не знала сама. Будто какая-то неведомая сила сама потянула ее в кабинет босса мафиозной семьи. Злость клокотала внутри, мешая нормально думать, застилая глаза, порождая ужасную боль в груди. Кап-кап.       Капли воды разбивались об асфальт, создавая множество маленьких шлепков. Ева всегда любила дождь. Он помогал успокоиться, вдохнуть долгожданную влагу и прикрыть в наслаждении глаза, наслаждаясь тишиной и прохладой. Но почему-то сейчас совсем не хотелось сидеть здесь, вкушать эту удушающую тишину. Господи. Почему это все происходит именно с ней? Браун задумывалась над этим вопросом уже четыре дня, после того, как в ней пробудилось желание снова поцеловать Хибари Кёю. Неужели чувство влюбленности не оставит ее даже сейчас, когда она должна злиться на Саваду Тсунаеши и остальных за то, что они буквально заставили ее официально стать частью мафии? Нет. Девушка не хотела этого всем сердцем, но ей не оставили иного выбора. В какую-то секунду она даже готова была самолично сдаться Джиселле, лишь бы остаться в стороне от Вонголы. Нет, так тоже делать нельзя. Тсунаеши и остальные о ней беспокоятся, пытаются помочь, но… Почему же она так отчаянно сопротивлялась, если бы смогла все сделать без таких криков? Гордость не позволила? Возможно. Имя того человека, в которого она бессовестно влюбилась, заставляло каждый раз трепетать, надеяться только на лучшее. Взгляд этого мужчины порождал пламя, самую настоящую бурю в глубине души Евы, заставлял каждый раз тонуть в серости и холоде его взгляда. Хранитель облака казался одновременно желанным и недосягаемым объектом, до которого невозможно было дотянуться по определенным причинам: этот человек крайне опасен, его красота порочна, располагала к себе, но одновременно с этим раскосые глаза цвета прочной и устрашающей стали закаленного в боях клинка приводили некоторых людей в ужас и оцепенение. Но Ева не могла устоять перед Хибари Кёей спокойно. Ей приходилось усиленно работать над собой, подавляя в себе признак слабости. Каждый раз, когда она становилась объектом для изучения, ее ноги подкашивались, становясь ватными и слабыми, а руки дрожали, не в силах удержать что-то в своих тисках. Нет. Такого не должно было случиться. Нет. Не сейчас, когда Браун и Вонголе угрожает опасность. Но почему это все произошло именно сейчас? Почему ее сердце предпочло жестокого и беспощадного хранителя облака?       Хотелось истошно закричать, чтобы каждый услышал этот душераздирающий вопль. Боль съедала изнутри, порождала тихие рыдания и частые всхлипы. Ева молча глотала слезы, подставляя ладонь холодным каплям воды. Напор ее усиливался, и недавний моросящий дождь превратился в самый настоящий ливень. Кожа мерзла от прохладного ветра. Плевать. Еве было все равно, если она замерзнет и простудиться, а потом неделю пролежит в постели с высокой температурой. Прямо сейчас небо Италии плакало вместе с девичьим сердцем, разделяя его боль. Браун не знала, что делать, как поступить в сложившейся ситуации. Ее отчаянное желание прикоснуться к любимому мужчине было невыносимо для нее. Она хотела забыть все. Хотела больше никогда не испытывать никаких чувств, чтобы потом снова не переживать боль предательства. Девушка не была уверена, что эта ненужная влюбленность даст ей что-то нужное, но эти ужасные минутные порывы… Они выматывали, лишали воли, заставляли подаваться на встречу холодному взгляду, тянуться ладонями к лицу, чтобы прикоснуться к шелковой коже, а затем встать на носочки и прижаться к его устам так крепко и нежно, чтобы этот поцелуй остался навсегда в его памяти, как что-то тайное, интимное, поистине прекрасное и незабываемое. Слезы скатывались по щекам вниз, падали на ткань легкого платья, а восходящее солнце продолжало нещадно светить в глаза, потихоньку начиная прятаться за темно-серым тучами. Кожу щекотало от влаги, но Ева сосредоточила весь свой взор на своей руке, наблюдая, как влага попадает на кожу, как ее тело отзывается на эту приятную прохладу. Не было разочарования, не было ничего, кроме осознания своей беспомощности в данной ситуации. Она должна была сопротивляться, должна была найти иной выход, но вместо этого просто смерилась со своей участью и приняла правила этой надоевшей игры, став частью мафии. Ева начинала задумываться, а был ли вообще у нее иной выбор? Было ужасно неудобно перед всеми, кто обходился с ней по-доброму. Даже перед хранителем облака Вонголы. Ведь все-таки они, в какой-то мере, сблизились… Нет, нельзя думать об этом.       Браун всеми силами пыталась внушить себе, что она по-прежнему одинокая и независимая девушка, сердце которой не было никем занято, но каждый раз, когда она задумывалась над сказанным в своей голове, перед глазами сразу же начинал вырисовываться образ мужчины, который она так полюбила. Неужели это все-таки произошло? Ева не верила, не хотела верить в этот «бред», который забивал все ее мысли, заставлял думать только о мужчине, который, сам того не осознавая, пленил ее сердце. Нельзя. Она должна быть сильной. Не должна быть падкой на любовь. Она однажды уже пообещала себе, что больше никогда не полюбит. «Ты самая настоящая дура!», — прозвучал в голове голос Алессы. Господи! Ева просто сходила с ума от этой неизвестности и нежелания сдаваться. Нет, она должна продержаться еще немного, а потом уехать домой, чтобы Италия навсегда осталась в ее прошлом.       Стены давили своей силой и энергетикой, заставляя Браун чувствовать себя уязвимой, а сама комната буквально выгоняла ее на улицу, прямо под дождь. Хотелось прекратить эти удушающие мучения и, наконец, освободиться от невидимых оков, которые мешали жить. Ноги сами понесли их обладательницу вон из комнаты. Ева не понимала, что она бежит прямо на улицу, не знала, что туфли благополучно остались стоять около двери, а теперь босые ноги разрушали тишину в особняке тихими шлепками. А во что она была одета? Ева не помнила, не хотела даже вспоминать, что она выбежала из комнаты лишь в одной ночной сорочке, не доходящей ей до колен. Холодная вода лилась с неба, заставляя каждый раз зажмуриваться, чтобы смахнуть капли с ресниц. Босые ноги шли по мокрому асфальту, солнце продолжало освещать раскинувшийся на территории сад, выглядывая из-за туч, словно напоминая о себе, как о забытом госте. Пряди непослушных, уже через несколько минут промокших волос липли к шее и лицу, из-за чего Ева постоянно их убирала назад. Ветер большой волной дунул в лицо, будто хотел избавиться от девушки. Да, пусть ее не будет, пусть она исчезнет, улетит ввысь, чтобы окунуться в другой, иной мир, полный чего-то неизведанного и поистине прекрасного. Браун хотела избавиться от чувств, переполнявших ее сердце. Но как это сделать? Возможности снова вернуться к первоначальному безразличию к мужчинам, нежелании с кем-то сближаться теперь не являются возможными. Девушка бродила по саду, оглядываясь по сторонам.       Она действительно идиотка. Дура. Несносная дура, которая выбежала на улицу и теперь блуждает по саду в своих мыслях, не заботясь о том, что может заболеть, что вся ее одежда на ней была мокрой и теперь липла к телу. Звуки природы успокаивали разбушевавшийся не на шутку разум, капли холодной воды скатывались вниз по телу, а совсем недалеко раздавалось стрекотание птиц. Ева в наслаждении потянулась к небу, будто хотела достать до него своей рукой, чтобы наконец-таки избавиться от груза, взвалившегося на ее хрупкие плечи. Голова запрокинута назад, подставляя лицо под холодные капли утреннего дождя, дыхание глубокое, спокойное, а губы сами по себе изогнулись в блаженной улыбке. Было действительно хорошо и приятно чувствовать, как тело постепенно становится единым с природой, приятно было наслаждаться звуками разбивающихся о землю капель. Нельзя было сейчас грустить. Нужно отвлечься и насладиться этими минутами упоения, которые потом наверняка подойдут к концу также незаметно, как и начались. Ева бежала по тропинке сада, которая вела к озеру. Хотелось расслабиться, получить долгожданную разрядку, совершенно не думая, что ее может кто-то увидеть, не думая о своем поведении. Браун, наверное, первый раз за долгое время заливисто засмеялась, танцуя под дождем, попадая в ритм природы. На душе было спокойно, недавно прошедшую бурю сменил долгожданный морской ветерок, который успокаивал своим дуновением, заставлял окунуться в мир неги и забыть о прошедших тяжелых днях. Вокруг простиралась самая настоящая красота: белые узорчатые беседки со столиками и уютным диванчиками, аккуратные остриженные декоративные кустики в виде конусов, красивые цветы, которые, несмотря на погоду, продолжали радовать глаз. Бархатные бутоны роз нагнулись, словно подставляя головы под приятные прохладные капли дождя, так же, как и Ева, наслаждаясь и млея от переполнявших ощущений.       Браун с улыбкой на цыпочках подошла к цветам, будто боясь разбудить их от этой легкой дремы, а пальцы сами, непроизвольно, дотронулись до мягких и хрупких бутонов, боясь задеть, испортить, сломать, заставляя тут же увянуть и больше не вырасти. Девушка всегда думала, сравнивала людей с цветами. Такие же хрупкие, их жизнь быстротечна, но человек всегда может изменить свою судьбу, может выбрать иной путь, который изменит всю дальнейшую его жизнь. Цветку же остается только дожидаться холодов, когда его лепестки начнут опадать от непогоды, а падающий снег отнимет у него жизнь, заставляя исчезнуть навсегда. Ева грустно улыбнулась, убрав руку от поникнувшего голову цветка. Дождь продолжал лить, но девушке было совершенно все равно. В душе снова скребли кошки. Вполне ожидаемо. Голубые глаза, обрамленные густыми ресницами, устремились вдаль сада, пытаясь разглядеть что-то. Казалось, вдалеке, дождь лил с еще большей силой, создавая затуманенную пелену перед глазами. Хотелось пойти туда, чтобы ощутить своей кожей сотню холодных капель утреннего дождя. Небо начало постепенно светлеть: солнце сменило свой окрас с оранжевого на желтый, а огромное покрывало туч будто превратилось в сплошной серый дым, огромное хмурое облако, которое не желало уступать лидерство голубому небу. И Ева, будто маленькая девочка, ринулась в воображаемый эпицентр ливня, раскинув в стороны руки. Почему-то сразу же вспомнился случай из детства, когда она бегала по зеленой лужайке, смеясь над тем, что капли дождя постоянно, будто играя, лезли прямо в глаза, заставляя периодически жмуриться. Как давно это было, словно прошла целая вечность, и теперь, Браун снова провела параллель, окунувшись в воспоминания прошлого. Она кружилась в придуманном только ею танце, не заботясь о том, что ее кто-то сможет увидеть, посмеяться над ней, покрутить пальцем у виска, а затем погнать криками обратно в особняк. В голове играла музыка природы, ритм падающих на землю капель сидел глубоко внутри, нарушая уличную тишину, заставляя Еву каждый раз качать бедрами, словно танцуя румбу. Она кружилась, она подставляла лицо каплям дождя, приоткрывая рот, чтобы прохлада прошлась по ее горячему языку и спустилась ниже, прямо в горло. Ткань короткой ночной сорочки на тоненьких лямках прилипала к телу, создавая дискомфорт, но Браун, на удивление, не обращала на это внимание, поддаваясь желанию расслабиться и наконец-таки получить хоть минутное удовольствие от жизни.       И раз, и два, и три… Девушке казалось, что она может вечность вот так проторчать на улице, чтобы получить долгожданный покой и разрядку. Кожа покрылась мурашками, и по ней словно прошлись раскаленной сталью, заставляя неожиданно замереть на месте. Казалось, танец только набирал обороты, а музыка природы играла все громче и громче, ударяя по ушам, но Ева стояла, словно в оцепенении. На нее кто-то смотрел. Глаза наверняка темные, а взгляд хищный, готовый разорвать на части, искусать и оставить умирать в какой-нибудь сточной канаве, забыв о ней, как о выкинутой сломанной игрушке. Руки повисли, будто бесполезные плети, сделавшись тяжелыми-тяжелыми, словно к запястьям привязали по огромному железобетонному блоку, который каждый весил одну тонну. Ева поняла, что если сейчас она повернется, увидит лицо наблюдающего, то ей просто не захочется разрывать зрительный контакт. Хибари Кёя смотрел на нее, не отрываясь. Нельзя было понять по его глазам, в каком он сейчас расположении духа. Такое же бледное лицо с присущим ему серьезным выражением, такой же прямой нос, до которого Еве тут же захотелось дотронуться, очертить его контур, взглянуть на этот величественный и притягательный профиль, а затем перевести заинтересованный взгляд на губы, сжатые в одну линию. Пожалуйста, хватит! У меня больше нет сил!       Внутренний голос визжал от отчаяния, а сердце буквально стремилось выпрыгнуть из груди, чтобы напомнить о себе, дать понять, что оно любит и ждет… Чего ждет? Взаимности? Ха! Ева встрепенулась, отгоняя от себя эти надоедливые и наивные мысли, от которых тут же сделалось дурно. Брюнет стоял в нескольких шагах от нее. Их разделяла только узкая ненавистная клумба с белыми лилиями, которую Браун хотелось перейти, чтобы стать к этому холодному мужчине еще ближе. Господи! Да это же самая настоящая одержимость! Болезнь! И сколько это будет продолжаться? Месяц? Два? Три? Год? А, может, всю жизнь?       Сколько они так стоят и смотря друг на друга, не собираясь нарушить это затянувшееся молчание? Вечность. Ева поймала себя на мысли, что она была готова остановить время, чтобы продлить несчастные мгновения этого умопомрачительного зрительного контакта. Темные глаза Хибари тянули к себе, притягивали магией, сильным магнитом, не давая возможности выбраться из этих сетей. Браун чувствовала себя пойманной рыбкой, которая пыталась вырваться на волю, избавиться от страха и сомнений, избавиться от пут, которые тянули ее на сушу, на верную смерть, а когда руки рыбака коснулись ее плавников, когда тело было уже не на свободе, не в воде, тогда она начала задыхаться, мучительно медленно умирая. Зачем? Почему? Ева тонула в беспросветной тьме этих холодных глаз, смотрела в их глубину, словно загипнотизированная, не смея отвести взгляда. Легкое дуновение страха прокралось по коже ощутимым холодком, затрагивая чувствительные места на теле, из-за чего хрупкие плечи задрожали.       Она считала. Не знала, в слух ли, про себя, но делала это медленно, опасаясь того, что сейчас Хибари Кёя начнет над ней смеяться, издеваться или даже захочет убить, но вместо этого потемневшие, почти черные, глаза одарили ее с ног до головы оценивающим взглядом. Его глаза прожигали насквозь. Кожа горела, словно к нему поднесли горящую свечу, а само тело отказывалось слушаться — замерло, заледенело и осталось стоять на месте. Мужчина, последний раз одарив девушку взглядом, отвернулся, делая несколько шагов в сторону, желая уйти, но… — Постойте! — крикнула ему вслед Ева, найдя в себе силы ринуться к нему и схватить за ткань черного пиджака, останавливая. Хранитель облака Вонголы, не скрывая своего удивления, непонимающе воззрился на нее. Его темная бровь поднялась вверх, а один глаз прищурился сильнее второго, одаривая Браун жестким и холодным взглядом. Таким же, как и всегда… — Простите меня, — тут же выпалила на одном дыхании она, не желая испытывать терпение брюнета. Хибари никогда не думал, что его лицо сможет так быстро сменить одну эмоцию на другую, но, как вем известно, людям свойственно ошибаться в своих суждениях. Раскосые глаза округлились в удивлении, а губы разомкнулись, образуя своеобразное «о». Он не ожидал, что эта девчонка после того случая обратит на него внимание. В ее голубых глазах не было страха. Он это чувствовал кожей, своей интуицией. Она смотрела на него с уважением, ее тело замирало вместе с дыханием, а когда напряжение спадало, Кёя слышал, как она облегченно выдыхала. Эта девушка. В ее взгляде было что-то еще. Только что? Этого мужчина понять не мог, но в глубине души так страстно желал этого, хотел узнать, какие чувства Ева Браун испытывает, когда он смотрит на нее. Абсурд. Полный. Этот интерес явно мешает сосредоточиться на своих делах. — Вы не заслужили тех ужасных слов и пощечины. Я была несправедлива к Вам. Желая мне помочь, Вы хотели остановить меня, дать совет, а я не хотела даже слышать Вас, потому что не представляю другой жизни, будучи связанной с мафией. Я совершенно обычный человек, который хочет мирной жизни, спокойных дней, обычных бытовых ситуаций. Сейчас мне просто действительно страшно за свою жизнь. Было страшно тогда, когда на нас с Рёхеем напали. Я тогда была просто не готова к такому повороту событий, но сейчас, когда прошло достаточно времени, чтобы поразмышлять над этой проблемой, я поняла, почему вы тогда назвали меня дурой. Меня интересовала только неприкосновенность. Я хотела Вашей помощи, чтобы выжить, и, одновременно с этим находиться с Вонголой на расстоянии. Я поступила низко по отношению к Вашим чувствам.       Что это только что было? Она извинилась? За что? Хибари не знал. Он внимательно слушал девушку, понимая, что она словно читала ему исповедь, признавалась в своих ошибках, принимала их, как что-то для себя важное, а затем произнесла слова извинений. Это действительно впечатляет. То, что Ева Браун ходила к Саваде, чтобы дать свой положительный ответ — это хранитель облака узнал в тот же день, но… Почему она вообще просит прощения у него? Он хотел ее убить, хотел еще сильнее сдавить ее тонкую шею и одновременно с этим поцеловать. Так сладко, так глубоко и страстно, чтобы ее мягкие губы горели. То, что они мягкие, брюнет запомнил еще тогда, когда она под напором своих чувств потянулась к нему и запечатлела на его устах поцелуй. Лишь его подобие. Почему-то все чаще Кёя стал ловить себя на мысли, что его тянет к этой девушке. По необъяснимой причине он хотел ее выпить, словно напиток бессмертия, сжимая с такой силы, что ее тонкие кости противно хрустнули. Черт. Это невыносимо. Она злила, раздражала своей неподдельной искренностью, делая Хибари безоружным и просто напросто беспомощным. Что это? Влечение? Кёя не хотел его чувствовать, хотел избавиться от него как можно скорее, хотелось разодрать кожу на своем теле, чтобы перестать чувствовать все, кроме боли, которая не была столь опасной, чем какие-то там «чувства». — Недотепа, — проговорил он хриплым голосом, быстро сняв с себя пиджак и кинув его на белую голову девушки, услышав в ответ лишь сдавленный возглас возмущения. Хранитель облака поспешил отвернуться, чтобы больше не смотреть на нее. Дура. Идиотка. Она хуже, чем недотепа. Зачем нужно было выпираться на улицу в таком виде? «Хотела соблазнить меня?», — задал про себя интересующий вопрос Хибари, ухмыльнувшись, обнажая зубы. Злость клокотала внутри, а черные глаза смотрели вдаль, вспоминая недавнюю картину притягательных изгибов манящего женского тела. — Прикройся. Меня раздражает надетая на тебе мокрая тряпка. — мужчина вздохнул, в раздражении раздувая ноздри. Почему-то доселе идеальная идея пройтись под дождем, чтобы привести свои мысли в порядок, для Кёи стала самой настоящей карой.        А Еве только сейчас в голову ударило противное и горькое осознание того, что она выбежала из особняка в неглиже. Боже! Ткань облегает все тело и наверняка видно нижнее белье! Ева покраснела. Как же стыдно! Глаза Хибари Кёи все это время смотрели на нее, а потом спускались ниже. Бледная кожа обрела багровый оттенок стеснения, а голубые глаза потупили свой взор. Хотелось сказать хоть что-то в свое оправдание, чтобы как-то обезопасить свою гордость, но как только она открыла рот, чтобы что-то сказать… Перед глазами мелькала темная отдаляющаяся фигура Хибари Кёи, который не захотел больше ее слушать. «Я слишком надоедлива!», — подумала Ева, зарывшись носом в ткань пиджака. Он еще излучал тепло мужского тела. Нет, самый настоящий жар. Она чувствовала, как согревается, как конечности наполняются силами и делают шаг в сторону особняка, чтобы поскорее опять очутиться в своей комнате, а запах… Он дурманил. Мужской парфюм въедался в сознание, словно какой-то очень мощный наркотик, заставляя в наслаждении закатить глаза. Стоп! Почему она продолжает так себя вести? Неужели, эти чувства настолько довели ее сознание и сердце, что теперь Ева готова буквально хвататься за любую возможность прикоснуться к этому холодному и неприступному человеку? Черт!       На удивление, Браун зашипела вслух самые грязные ругательства, которые слышала в своей жизни. Как хорошо, что рядом не было никого поблизости, кто бы смог услышать это собственными ушами. Тут же бы поседели. Она потеряла хранителя облака Вонголы из виду. Нет. Сознание отчаянно кричало, буквально требовало от своей хозяйки, чтобы она побежала за ним, обхватила его торс руками и не отпускала, даже если бы он начал отчаянно вырываться. Хибари Кёя.       Мужчина шел медленно по дороге в особняк, понимая, что в его душе нет равновесия, спокойствия и хладнокровия. А все из-за этой девушки. Гнев клокотал внутри, бурлил кипящей лавой в жерле проснувшегося вулкана, заставляя темные, как ночь, глаза стрелять своим убийственным взглядом направо и налево. Ее чертово имя так и вертелось на языке, отдаваясь какой-то приятной и доселе не испробованной сладостью. Почему-то хотелось произнести это имя вслух, чтобы хорошенько распробовать его, снова вкусить непередаваемую сладость ощущений и, наконец, разобраться в себе. Кёя не понимал, что с ним происходит. Его тело будто парализовало, словно им кто-то управлял, наплевав на волю хранителя Вонголы. Хибари хотел спустить всех собак на проклятого иллюзиониста, но внутри звучал чей-то голос, говорящий о непричастности Рокудо Мукуро к данной проблеме. Это было не важно. Нужно выплеснуть все свои эмоции в едином ударе в стену, проехаться кулаком по нагловатой физиономии Мустанга, воспользоваться приемом Занзаса и разбить бутылку о чью-то голову, загрызть до смерти, устроить массовое уничтожение Вонголы, покарать всех тех, кто хоть каким-то образом нарушил дисциплину, а затем… Да, он убьет девчонку. Сдавит ее тоненькую шейку, почувствует подушечками пальцев такой манящий пульс, а затем вырвет ее трепещущее сердце. Да, он это сделает. Обязательно. Избавится от нее, как от слабого зверька, которому суждено быть съеденным сильным хищником, лишь бы больше не испытывать ничего. Пф, она извинилась. Невинно, по-доброму, будто и вправду сожалела о содеянном. Да, она действительно чувствовала себя виноватой. Это было видно по ее голубым глазам, которые смотрели с неподдельной искренностью и чем-то еще. Чем? Девчонка — сплошная загадка, тайна, которую невозможно разгадать. Хибари не любил тратить слишком много времени на одного человека, не любил погружаться в его мир, чтобы до конца разобраться в надоедливых чувствах и никому не нужных желаниях. Это отвлекало от основного рода деятельности, доставляло сплошные неудобства, поэтому Кёя все для себя решил. Он будет четко следовать правилам, не уклоняться от поставленной цели и двигаться только вперед, надевая маску холодной жестокости. Женщины. Они слабые, слишком писклявые и много требуют: внимания, выдержки, любви, денег, спокойствия. Они надоедливы, поэтому Хибари привык все время стоять в стороне, отпугивая от себя представительниц слабого пола одним лишь взглядом. Они ни на что не способны, кроме на подлость и порочность, сделают все, чтобы толстая пачка денег покоилась в их глубоком декольте. Тошнота подкатила к горлу. Кёя знавал многих женщин, но ни одна из них не была похожа на нее.       Мужчина вздохнул, взъерошив темные пряди волос, открывая свой лоб. Промокший и злой он переступил порог особняка, быстро преодолел расстояние от входной двери до перил и начал подниматься по лестнице. Ничего не привлекало его внимание. Все казалось таким ужасным и неживым. Осточертело. — Оя, ну что, договорились, сколько у вас детишек будет? — послышалось слева, заставляя Кёю быстро, чуть ли не со скоростью света, схватить попавшийся на глаза стоявший на декоративной подставке цветочный горшок и со всей силы запустить в ехидного, в конец обнаглевшего иллюзиониста. Только его здесь для полного счастья не хватало. Туман рассеялся, а сам Рокудо Мукуро во плоти появился на лестнице со своей фирменной широкой улыбкой и жестким взглядом, увернувшись от летящего в него предмета. Горшок разбился вдребезги, заставляя еще влажную от недавнего полива землю высыпаться на пол. — А порча чужого имущества — это кощунство и беззаконие. — Мне все равно, — зло рыкнул в ответ Хибари Кёя, исчезая в коридоре. Не было ни времени, ни желания связываться с этим надоедливым травоядным. Хотелось закрыться в своей комнате и наслаждаться тишиной, чтобы привести свои мысли в полный порядок. Грязь. Она прилипла, словно засохший клей. Он избавится от чувств. Он непременно избавится.

***

      Ева чувствовала себя странно. То ли это к ней таким магическим образом притягиваются неприятности, то ли семья Вонгола — это сплошная недосказанность и нежелательные приключения. Прошло четыре часа с того момента, как она стала временным обладателем пиджака самого Хибари Кёи, который «любезно» одолжил его ей, предварительно ласково обозвав замечательным словом «недотепа». Браун фыркнула, пытаясь всеми силами застирать земляное пятно на черной ткани. На кой-черт около лестницы кто-то разбил цветочный горшок? Несколькими часами ранее, когда Браун уже нагулялась под дождем, а затем в смешанных чувствах засеменила в свою комнату, она поскользнулась о небольшую кучку мокрой земли около лестницы и приземлилась на грязный пол своим самым мягким местом, сдавленно ойкнув. Благо, никто не видел этого ужаса. Ева, вспоминая произошедшее, с еще большим остервенением начала тереть мылом мокрую испачканную ткань, нахмурившись, словно от этой стирки зависела ее дальнейшая жизнь. Боже! Ведь это так и было! Девушка уже начала представлять, как жестокий хранитель облака Вонголы откусывает ей голову и скармливает ее своему Хиберду, гадко ухмыляясь. К горлу подкатила тошнота. Ева попыталась отогнать от себя такие ужасные мысли, принявшись смывать мыло с пиджака. — Ева-сан! — какое-то доселе неизвестное темноволосое чудо промчалось мимо нее, а затем, передумав, направилось в ее сторону. Лицо Миуры Хару выражало всю степень возбужденности, будто она увидела в первый раз что-то поистине интересное и необычное. Почему-то Браун это узнавать всячески не хотелось, так как интуиция трубила и буквально ей кричала о том, что будет что-то поистине страшное. Ева, как человек принципиальный, послала свое внутреннее «я» далеко и надолго, а затем приветливо улыбнулась темноволосой девушке, ожидая дальнейшего продолжения начинающегося диалога. — Вот, смотрите! — маленькие женские ручки протянули ей толстенную книгу с черно-белой обложкой с красочным и многообещающим названием «Пламенная страсть». По одной картинке сплетающихся тел было достаточно узнать, о чем это книга. — Недавно ездила в книжный магазин и наткнулась на эту интереснейшую вещь. Прочитала на одном дыхании. — Хару, и давно Вы увлекаетесь подобной литературой? — задала вопрос Браун, одарив свою новую подругу скептическим взглядом, продолжая стирать пиджак. Волнение сковало ее грудь, по неизвестным причинам ожидая какого-то странного и неудовлетворительного ответа. — Честно говоря, наткнулась я на эту книжку по чистой случайности. Мне просто стало интересно, что испытывают герои романа и поэтому прочитала. Но Вы не подумайте ничего такого! Я порядочная девушка! — выражение лица девушки было вполне ожидаемым: слишком обеспокоенное, возбужденное, а темные глаза горели неистовым огнем, стремясь поделиться своим блеском с другими людьми. Да, вот за что Ева симпатизировала Хару, так это за желание донести до других людей то, что приводит ее в неистовый восторг. Несмотря на то, что иногда ее предпочтения бывают чересчур странными и крайне безумными, Браун всегда тянуло к ней. Хотелось поговорить с ней по душам, поделиться новыми впечатлениями об особняке Вонголы. Неужели она возьмет эту книгу у нее из рук и потом, придя вечером к себе в комнату, начнет ее читать? Вполне возможно!       Пальцы сами коснулись твердой глянцевой обложки книги, на которой виднелось обнаженное женское бедро с выпирающей тазовой косточкой. Наверняка Ева уже поняла, что ввязалась во что-то поистине недоброе, порочное, но захватывающее сознание, но об этом она пожалеет потом, когда прочтет последнюю страницу. Сейчас ничего нельзя загадывать, нельзя сомневаться в чем-то. Необходимо просто сделать и забыть, как страшный сон. Но Браун призналась сама себе, что название книги вызвало у нее нездоровый интерес. Боже, неужели этому способствовала нагрянувшая влюбленность? Девушка мысленно отвесила себе хороший подзатыльник за такие мысли и прижала к своей груди книгу, словно пытаясь спрятать ее от посторонних глаз, как маленькая школьница. Щеки сами по себе заалели румянцем смущения, что не скрылось от вбежавшей в комнату радостную Киоко. Благо, только ее мысли наверняка были забиты другим, поэтому книгу она не заметила… — Ева-сан, я как раз Вас искала! — воскликнула она, наверняка собираясь сказать что-то приятное. Или же нет? Еву терзали сомнения: дышать спокойно и не дергаться или же замереть на одном месте и ждать самого худшего. С выбором она, честно говоря, так и не определилась. Все вышло как-то само собой: немного страха, немного смущения, что буквально ее и Хару поймали за обсуждением книги с интригующим названием, дыхание будто жило свой жизнью — замерло… Эх, а сердце в этот момент билось? Да, как бешеное, готовое выскочить из груди и отправиться своей дорогой на тонких ножках. Браун чувствовала, как ее фантазия пошла дальше, в красках представляя маленький дергающийся кровавый комочек, убегающий из комнаты, оставляя лишь после себя следы крови на полу. Так, пора заканчивать со стиркой! Наверняка, во всем виноват порошок с ароматом лаванды. Почему-то в этот момент захотелось закинуть эту злосчастную книгу куда подальше, чтобы она не занимала руки. Может, чисто случайно уронить ее в воду? Нет, намокнет не сразу, страницы толстые и прочные, а обложка, увы, сама по себе не слезет от секундного нахождение в водной среде. — Хотелось бы показать Вам все прямо сейчас! Ах, как чудесно! — Простите, что показать? — не поняла восторженных восклицаний Ева, прищурившись, словно кот, выискивающий подвох в доброте своего хозяина. — Вашу спальню и рабочее место, — с улыбкой проговорила в ответ жена босса Вонголы. Браун, честно говоря, не знала, как на это ей стоило реагировать. Хотелось смутиться, попрыгать от радости, заверещать на весь особняк, чтобы Хибари Кёя тотчас же пришел и снова изрек свое уже ставшее привычным «Ты слишком шумная. Забью до смерти», а также появилось неукротимое желание одновременно запротестовать и поблагодарить. Так что же выбрать из этого специфического коктейля? — Комнаты еще не отделаны, в них нет мебели. Мы хотели бы предоставить Вам самой выбирать, как будет выглядеть Ваша обитель. — О, — протянула озадаченно Ева, забыв, что ей нужно срочно куда-то деть книгу, а иначе — все пропало! — Я могу сначала доделать все свои дела, а потом уже прийти к Вам на осмотр помещения? — Конечно! Тогда встретимся в гостиной через сорок минут? — дружелюбно спросила Киоко, на что Браун улыбнулась в ответ и кивнула, прижав книгу еще крепче к себе. Карие глаза девушки переместились с ее лица на спрятавшийся за руками любовный роман. — Хару-тян мне не рассказывала, что она дала почитать эту книгу Вам. Советую, очень занимательно. Что?       Ева не поняла, как так вышло, что даже сестра хранителя солнца знает об этой книге? Браун мысленно пожала плечами, иронично вздернув одну бровь. Может быть, это с виду члены мафиозной семьи Вонголы такие безобидные, а на самом деле готовы в любую минуту напасть, перерезав ей горло? Даже не хотелось об этом думать! А то вдруг случится. К счастью для Евы, Киоко и Хару покинули помещение прежде, чем она могла что-то еще нафантазировать в своей дурной голове. Девушка, глубоко вздохнула, одновременно успокаивая себя и борясь с желанием побежать в свою комнату паковать чемоданы. Отложив книгу в сторону, Браун принялась за свое старое занятие, активно настирывая черную прочную ткань, которая была весьма грубая на ощупь, что от постоянного трения кожа покраснела и заболела. Она не знала, сколько минут она простояла около раковины с тазиком, портя свою кожу различными пятновыводителями, насквозь провонявшие хлоркой и противным запахом лаванды, который уже начинал свербить в носу, но когда закончила, то поняла, что бессовестно опаздывала. Часы в золотом циферблате показывали, что девушка находилась в прачечной уже больше часа, а значит необходимо сию же минуту бежать в гостиную, где, наверное, ее уже заждалась Киоко.       Повесив пиджак на вешалку сушиться, Ева выбежала из комнаты, не обращая внимания на то, что ее белая блузка в некоторых местах была мокрой, что можно было, не напрягаясь, выжать из нее ведро воды. Девушка недовольно выдохнула, пытаясь убрать лезущий влажный локон волос, скорее напоминающий старую мочалку, нежели аккуратную и расчесанную прядь. Наверняка на голове у нее красовалось самое настоящее птичье гнездо, которое необходимо было расчесать, но Ева сразу же отбросила в сторону аргументы своего обнаглевшего подсознания и ускорила шаг, ожидая, что сейчас Киоко в ответ неодобрительно покачает головой… Или ее вообще не окажется в гостинной. Почему-то, в основном, Браун надеялась на второй вариант. Она не любила опаздывать, а если и делала это, то ей было стыдно попадаться на глаза своему начальству. Что за парадокс! В основном, Ева думала, что в мире происходит все, да наоборот: вместо запланированного отдыха назревает обычный трудовой день, боясь опоздать на работу человек не приходит на нее во время, потому что постоянно, куда бы он не шел, ему преграждают дорогу всякие катаклизмы. Не жизнь, а просто сказка!       В гостиной было тихо и спокойно. Впрочем, как и всегда. Тишину лишь нарушали огромные тикающие настенные часы в готическом стиле, сделанные из дерева с металлическими отделками, которые то звенели, что аж становилось страшно, то как-то странно постукивали, будто у них начался болезненный приступ, то ли вовсе из маленького окошка вылезала страшная механическая птица и начинала неестественно щебетать какую-то незамысловатую мелодию. Но эти звуки нисколько не мешали уютной обстановке царствовать в гостиной, заполняя собой все пространство. В воздухе приятно пахло свежестью, будто только что недавно открывали окно, а назойливый ветер проникал в дом, унося спертый воздух. Киоко стояла около окна, любуясь расстилающимся зеленым садом. Почему-то Еве всего лишь на минуту показалось, что в медовых глазах девушки зародилась самая настоящая печаль. Жена босса Вонголы смотрела как-то обреченно, будто она ожидала чего-то страшного. Хотелось спросить, что случилось, но почему-то слова сами застряли в горле и не хотели выходить наружу. Может, все-таки не стоит говорить на эту тему? Глаза, обрамленные густым длинными ресницами воззрились на Браун, радостно засверкав. — Прошу прощения, что опоздала. Я не думала, что стирка так затянется, — виновато потупила взор Ева, улыбнувшись одними уголками губ. В ответ шатенка лишь понимающе хихикнула, давая понять, что она не сердится. Не теряя времени даром, девушки отправились на осмотр комнат.       Браун послушно шла за хозяйкой особняка, которая продолжала вовсю щебетать о современном интерьере, итальянской и японской моде, хорошие магазины, где можно будет заказать необходимое оборудование для будущей операционной. Честно говоря, девушка не ожидала, что в ближайшее время она сможет начать работать, но этот сюрприз оказался очень даже неожиданным и приятным. — Скажите пожалуйста, а разве у Вонголы нет врачей, которые могли бы позаботиться о раненных? — задала интересующий вопрос Браун, пытаясь поспеть за мчащейся по многочисленным коридорам особняка шатенку, чтобы все-таки не заблудиться по дороге и потом не звать кого-то на помощь. — Насколько я знаю, в Вонголе очень много квалифицированных врачей, которые прекрасно выполняют свою работу, но дело в том, что на данный момент многие разъехались по миру, чтобы помочь рассредоточенным по странам небольшим отрядам. Помощь хороших специалистов им просто необходима, поэтому в особняке остался только доктор Шамал… — на этом Киоко почему-то замолчала, будто о чем-то задумалась. Ева напряглась, по тону своей подруги прекрасно понимая, что этот доктор, с которым ей уже «посчастливилось» встретиться, человек страшный. — Но, наверное, стоит упомянуть, что доктор Шамал предпочитает лечить только девушек. — Но это же несправедливо! Чем ему мужчины неугодили? — возмутилась в ответ Браун, нахмурившись, словно прямо сейчас именно ее обидели и унизили, как беззащитного ребенка. Появилось желание найти этого человека и высказать все, что лезло в голову. А эти слова были не совсем для дамских ушей. Но Ева усмирила свой пыл, давая себе понять, что она — аристократка из порядочной семьи, а значит должна быть хладнокровной и спокойной, но эта всем надоевшая несправедливость… Эх, была бы ее воля, она быстро навела порядок! — Дело в том, что доктор Шамал — весьма любвеобильный мужчина, который пользуется весьма недурной популярностью среди женщин. Но, честно признаюсь, иногда его приставания играют с ним злую шутку. — хихикнула в ручку жена босса Вонголы, посмотрев на Еву через плечо лукавым взглядом, словно маленький ребенок, который собирался сделать кому-то пакость. — Иногда этот человек все-таки делает исключение из правил, но только в экстренных и тяжелых случаях. Но, все равно, Ваша помощь нам не помешает.       Браун фыркнула, будто ее только что окатили чем-то противным и склизким. Интересно, сколько всего ей еще предстоит узнать о Вонголе, прежде чем умереть от рук Серпенте? Хотелось сделать тройное и громкое «ха». Наверняка она даже до смерти от рук Джиселлы не переживет, так как просто будет раздавлена новыми подробностями из жизни мафиозной семьи, к которой теперь, она по совместительству, принадлежит. Ирония. С каких это пор она стала скользить в каждой девичьей мысли? Наверное, обида на Тсунаеши и остальных еще продолжала существовать, грызя изнутри, словно плотоядный червь. Еве хотелось ударить себя, чтобы, наконец, ее душевный «раскол» подошел к концу, потому что постоянная конфронтация обиды и понимания мешала сосредоточиться.       И еще один поворот. Еще, еще и еще. Она не знала, сколько времени они уже шли, будто по лабиринту. Иногда Еве начинало казаться, что Киоко специально испытывает ее, проводит какое-то испытание, но потом все эти мысли улетали прочь как только хозяйка особняка поворачивалась к ней и искренне улыбалась. Ее глаза сверкали неподдельным счастьем, но все-таки было в них, помимо радости, что-то еще: слишком тусклое и печальное, заставляя каждый раз сердце Браун сжиматься от неизвестности. — Ну вот мы и пришли, — проговорила с нотками предвкушения чего-то поистине прекрасного сестра хранителя солнца, останавливаясь напротив ничем непримечательной грязно-белой двери. По многочисленным трещинам и царапинам на ней было понятно, что наверняка комнаты будут неухоженными: обшарпанные бетонные стены, грязный пол, полное отсутствие мебели… Но Еве обустраивание своего нового жилища не было в тягость. Наоборот, хотелось отвлечься от своих дурных мыслей, чтобы заняться хоть чем-то помимо представления образа желанного мужчины.       Боже! Лицо Хибари Кёи тут же предстало перед глазами, будто прямо сейчас он находился совсем рядом, стоял вплотную, смотря на Еву своими глазами. Но этот взгляд не выражал обыденную холодность. Наоборот, он был обжигающе горячим, совсем пристальным, буквально выворачивающим наизнанку, выражая таким образом свою заинтересованность. Что за странные иллюзии так нагло лезут в голову? Пальцы сами начали массировать виски, пытаясь унять ударившую из неоткуда головную боль. Но назойливый образ не хотел уходить. Он словно призрак цеплялся за девичье желание, становился самым настоящим ночным кошмаром, который не переставал преследовать ни на минуту. Когда это закончится, перестанет существовать? Неужели никогда? Одна часть Евы хотела, чтобы хранитель облака Вонголы исчез из ее жизни, перестал быть, как одним единым наваждением, а другая половина страстно желала подчинения, страсти, еще большего внимания со стороны мужчины, чтобы его серые, а в гневе черные, глаза смотрели только на нее, на ее изгибы фигуры, педантично изучали каждый миллиметр ее тела, а губы целовали с упоительной горячностью и жестокостью. Господи! Уйдите мысли, уйди проклятое наваждение, убирайся надоедливое желание и приди долгожданное спокойствие!       Киоко открыла дверь, давая новоиспеченной хозяйке комнат переступить порог и замереть на месте, рассматривая открывшееся ее глазам пространство. Никогда Ева не думала, что одна лишь комната может быть настолько большой. Обычно, девушке апартаменты такого размера могли только снится в счастливых снах, но теперь она будто стала главной героиней этого забвения. Как и ожидалось, в помещении не было ничего, кроме бетона, окна и проникающего через его прозрачное стекло солнечного света. В голове начали появляться образы, как бы Ева хотела видеть эту комнату. Что это будет: спальня или ее личный кабинет? Нет, пусть лучше кабинет. Браун представила, как комната начинает меняться прямо у нее на глазах, как стены становятся покрашенными в небесно-голубой цвет, как потолок становится глянцевым с множеством точечных светильников холодного света, как в комнате появляется операционный стол, небольшой столик с записями, шкафы с лекарствами, оборудованием и одеждой, лампы для кварцевания, передвижной столик с инструментами, небольшой уголок для осмотра пациентов, раковина… Голубые глаза загорелись светлым предвкушением, что не осталось незамеченным Киоко. — Я рада, что Вам нравится такое большое пространство. Но Вы еще не видели свою будущую комнату, — с улыбкой, совсем тихо сказала шатенка, направляясь к другому проходу, который показался Еве чересчур широким. Будущая спальня была немного побольше, чем кабинет. Голубые глаза изучили расположение окна, потом перешли на стены и потолок, думая, что же с ними можно будет сделать. Хотелось придумать что-то необычное, интересное, что будет связано с природой и сделано своими руками. Ева любила импровизировать, создавать что-то свое, используя навыки рисования. Да, именно так она и поступит! — Уже придумали интерьер? — Да! Думаю, я знаю, чем мне предстоит заняться в ближайшее время, — удовлетворенно проговорила в ответ девушка, широко улыбнувшись. Настроение переместилось на несколько отметок вверх, а это значит, что ей предстоит хорошее времяпровождение за интересным ей занятием. Но неожиданная догадка заставила ее встрепенуться, — Но у меня нет денег, чтобы закупить нужное оборудование, материалы, мебель! О Боже! — Не нужно так волноваться, Ева-сан! Тсу-кун прекрасно знал, что Вы сразу же вспомните о финансах, поэтому попросил передать, что это подарок от Вонголы, как новому члену семьи. — слишком мягко, будто успокаивая, проговорила Киоко, поглаживая Браун по плечу. — Но я не смогу принять столь щедрый подарок. Я уже столько месяцев живу за счет других, что уже просто не могу Вам всем смотреть в глаза. Мне ужасно стыдно. — Вам нечего стыдиться. Вонгола — это больше, чем организация, пусть и мафиозная. Это большая семья, где все ее члены взаимодействуют друг с другом, пусть и необычно, но это так. Каждый связан с Тсу-куном, а его хранители между собой. Пусть у них и бывают какие-то недомолвки или разногласия, но они всегда остаются вместе, помогают друг другу. Мы все очень рады, что Вы здесь, с нами, Ева-сан.       Эта откровенность выбила Браун из колеи. Она не знала, что сказать, как выразить свою признательность, а язык словно онемел от неожиданности. Тело само подалось навстречу девушке, которая приняла ее, всегда была вежливой и милой со всеми. Ева обняла Киоко, уткнувшись носом в ее хрупкое плечико, таким образом говоря, как же она рада это слышать. — Спасибо… — пробормотала она, не в силах что-либо еще сказать. Да и слова были лишними сейчас. Руки Киоко обняли в ответ, принимая эту благодарность с присущей своей добротой и улыбкой.

***

Imagine Dragons – Next To Me

      Вечными спутниками Хибари были раздражительность и холодность, которые пугали окружающих. Мужчина шел по коридору особняка с четкими мыслями навести в этом доме безупречный порядок, чтобы тишина тягучей жижей распространилась повсюду и оставалась такой же притягательной. Серые глаза смотрели только вперед, изредка наблюдая за внешней обстановкой. Солнце, которое просачивалось сквозь прозрачные стекла огромных окон, освещало хранителю облака путь. Этот день начался для него поистине обычно, словно по плану. Только необъяснимая злость одолевала каждый раз брюнета, как только он начинал думать о своем временном нахождении в Италии. Раздражение еще большей волной накатило на Кёю, заставляя серые глаза потемнеть, а уголки губ чуть опуститься, таким образом сдерживая своего хозяина от внепланового избиения простого травоядного. Савада хоть и опасался его, но излагал всегда четко свои мысли, умея каким-то непостижимым образом убеждать слишком импульсивного хранителя облака Вонголы, заставляя его оставаться в Италии уже такое большое количество времени. Руки спрятались в карманах черных брюк, а походка Хибари сделалась расслабленной и неспешной, будто мужчина и вовсе прогуливался по окрестностям особняка, изучая висящие на стенах картины, прекрасный вид из окна… Но в голове брюнета были мысли иного характера. Его больше интересовало, когда эта девушка додумается вернуть его вещь. С губ сорвался приглушенный смешок, а низкий бархатный голос разрезал эту всепоглощающую тишину. Где она сейчас? О чем она думает? Неужели забыла, какую услугу он ей оказал? Забавная.       Кёя хотел найти ее сам, чтобы отнять то, что ему принадлежит, а затем наказать эту девчонку. Желательно, чтобы она навела порядок в его кабинете. А его глаза прожигали ее спину своим взглядом, наблюдая за движениями. Эти мысли раздражали, назойливо залезая в голову и мешая сосредоточиться на более нужном и необходимом. При одном воспоминании о том, как позавчера утром этот зверек танцевал под дождем лишь в тоненькой ночной сорочке… Хм. Интересно, а она отдавала себе отчет в том, в каком виде выбегала на улицу? В то утро он еле мог удерживать взгляд на ее лице, чтобы не перевести его ниже, где промокшая под дождем ткань слишком тесно контактировала с соблазнительным женским телом, выставляя на обозрение Кёи выпирающие косточки ключиц, небольшую грудь, тонкий девичий стан, манящие ноги. Черт. Хибари не понимал, что с ним происходило. Его тело как будто кто-то пленил и теперь дергал за невидимые ниточки, находя поистине слабые места. Бесит. — Хару-тян, Киоко-тян, смотрите, что я нашла! Эта книга лежала около раковины в прачечной. Хотите почитать? — раздался неподалеку знакомый девичий голос. Кёя, проходя мимо гостиной, остановился, заметив боковым зрением сидящих на диване девушек и подбегающую к ним И-Пин, сверкая своими любознательными широкими глазками. Еще совсем ребенок. — А название какое-то странное… «Пламенная страсть»…       Хибари шумно выдохнул, заметив в миг переменившиеся выражения лиц у сидящих девушек, и еле сдержал улыбку, широкими шагами преодолев небольшое расстояние до, к счастью, не понявшей смысл названия книги И-Пин. Изумленные Хару и Киоко, как только увидели хранителя облака, удивленно воскликнули, но ничего не сказали, позволяя мужчине тут же ловко выхватить книгу в жестком переплете из рук пятнадцатилетней девочки. Серые глаза оценивающим взглядом прошлись по темной обложке с изображением переплетающихся мужского и женского тел, а затем недовольно цыкнул. — Это я конфискую, — холодно сказал он, удерживая книгу над головой, тем самым поддразнивая подпрыгивающую, чтобы ухватиться за переплет пальцами, И-Пин, но мужчина был намного выше нее, поэтому каждая ее попытка терпела крах. — Эта книга не для детей.       Киоко, переменившись в лице, понимающе хихикнула, закрывая рот рукой. Это было забавно, вот так сидеть и наблюдать за разворачивающейся сценой, когда милая И-Пин-тян, в силу своего небольшого роста, пытается допрыгнуть до книги, но Хибари, умело скрывая свою заинтересованность, со скучающим видом уворачивается от девочки, игнорируя ее разочарованные возгласы. Киоко поняла, что, несмотря на свою привычную холодность, Хибари Кёя испытывал симпатию ко многим членам Вонголы, но тщательно не показывал этого. — Хахи! Я же давала почитать эту книгу Еве-сан, когда она стирала в прачечной пиджак! Неужели, она оставила ее там? — неожиданно вскрикнула Хару, схватившись за свои темные волосы, будто пытаясь выдернуть их с корнем от переполнявшего ее нервного напряжения. Наверняка это все из-за наличия в гостиной Хибари… — Вао, — протянул Кёя. Интересно. Весьма интересно. Неужели этого пугливого зверька заинтересовала подобного рода литература?       Киоко, как девушке наблюдательной, послышались в низком голосе хранителя облака Савады Тсунаеши какие-то странные нотки, которые не были ей знакомы. Его голос был приглушенным, бархатным, глаза сверкнули недобрым огнем, будто их обладатель заинтересовался, а губы изогнулись в ухмылке, обнажая ровные зубы.       Хибари был удивлен. Слишком, чтобы воздержаться от едких комментариев. Желание прямо сейчас же направится к виновнице сложившейся ситуации сдавило грудь, тем самым заставляя мужские пальцы еще сильнее впиться в толстую книжную обложку. Эта девушка открывала себя с новой стороны. То она грустная, то веселая, то слабая, то сильная, то смущенная, то сама первая целует, наплевав на все приличия. Она будто нарочно завлекала Хибари все больше и больше в свои сети, хотела подчинить его себе, поставить на колени, заставить ощутить свое поражение. Слишком притягательна и самоуверенна, но Кёе это понравилось. — Хахи! Хибари-сан, прошу прощения, но не могли бы вы отдать эту книгу мне, чтобы я отнесла ее Еве-сан? — хранитель облака недовольно воззрился на девушку, которая тщательно подбирала слова, чтобы в очередной раз не разозлить его еще больше. В ее глазах читался испуг. Правильно. Так и должно быть. Пусть она боится — это естественно. — Нет, — отрезал Кёя, одарив в ответ девушку уничижительным взглядом, буквально пригвождая к месту. — Где она? — Наверное, она сейчас обустраивает комнаты. Идите на второй этаж, первая дверь слева, — дружелюбно улыбнулась Киоко, видя, как Хибари тут же развернулся и зашагал прочь из гостиной.       А тем временем, Ева вовсю хозяйничала в своей будущей спальне, начав обустраивать сначала именно ее. Вчера, как только голубые глаза увидели комнаты, девушка сразу же заказала самые хорошие и качественные краски, кисточки, палитру, паркет темного цвета, несколько светильников необычной формы, а также наняла рабочих, чтобы они отделали потолок и настроили освещение. Теперь Браун удовлетворенно смотрела на проделанную работу, уперев руки в бока. Предвкушение незабываемого дня заставило Еву широко улыбаться, а каждый раз, когда ее взгляд падал на небольшие баночки с краской, ее голубые глаза начинали посверкивать радостью и ни с чем не спутанным счастьем. Так хотелось уже начать работать над своей комнатой! Ева уже представляла, как будут выглядеть стены после окончания ее работы, как мягкие линии нарисованных веток соединяются в одно дерево, как плавные переливы голубого неба и заката создают необычайную атмосферу уюта и тепла. Девушка очень любила вечера в Палермо, когда солнце уже село, оставляя от себя лишь красную полоску света, как напоминание, небо становилось темно-синим, а на нем быстро зажигались звезды, заставляя многих людей ложиться на траву и смотреть на них, в воображении вырисовывая различные рисунки.       Любезно принесенный Рёхеем подъем помогал девушке начать рисовать сверху. Она потратила несколько минут, чтобы развести краску, создать такой цвет, который ей был нужен, а затем макнуть большую кисточку в контейнер и хорошенько мазнуть по стене… Ева хотела создать перелив: от темного к светлому, чтобы передать комнате ее мечты о закате. Глубоко темно-синий, смотревшийся на стене так натурально и гармонично, плавно начал переходить в светло-розовый, создавая неповторимый образ исчезнувшего с неба солнца. Эх, все-таки не зря Браун пригодились годы посещаемости в студию живописи!       Девушка словно парила над полом, погружаясь в свой мир спокойствия. Она была самой настоящей мечтательницей, воплощая свои новые идеи в жизнь. Пусть она и хирург, но каждый человек хочет найти себя в искусстве, поучиться рисовать, петь, танцевать или лепить из глины посуду… Ева считала это в порядке вещей, поэтому совершенно не заботилась о мнении других людей. Самое главное, чтобы ей эти занятия нравились. Небольшой кусочек неба начал вырисовываться на широкой стене, а сама девушка перешла на запечатление тонких веток дуба, листья которого были пушистыми, совсем зелеными с небольшими прорезями и изгибами. Тишину комнаты нарушал девичий голос, который пел совершенно незамысловатую мелодию, чтобы еще больше углубиться в этот чудесный процесс создания картины природы. Ничто не отвлекало Браун от процесса. Ни пение птиц за окном, ни легкий ветерок, который заполонил собой все пространство, ни даже требовательный стук в дверь. Она громко и четко воскликнула одно лишь слово «Войдите», так и не отрываясь от своего занятия. Глаза не обращали внимания, что ее джинсовые шорты в некоторых местах были измазаны краской, а состояние футболки и вовсе было плачевным, но Ева, сосредоточенно высунув язык, не отрывалась от своего дела. Совсем тихие шаги даже никак не могли повлиять на атмосферу, царившую в комнате. Нет, никто не сможет вот так просто напугать увлеченно рисующую девушку. Никто. — Эй, — прервал девичье пение холодный голос, заставляя девушку вздрогнуть и чуть не упасть с подъема. Она не ожидала, что кто-то вообще зайдет к ней, тем более Хибари Кёя. Браун, вцепившись руками в палитру, развернулась к мужчине лицом, а затем поймала его заинтересованный взгляд, направленный на нее. Опять это напряжение между ними… Оно мешало прийти в себя после легкого испуга, мешало сосредоточиться на разговоре, заставляя голубые глаза смотреть то на его лицо, то на его открытую шею. Выглядел сегодня хранитель облака не так официально, как прежде: черные брюки, накинутый на плечи легкий плащ и никакого галстука — лишь расстегнутая на несколько пуговиц белая рубашка открывала вид на ключицы. Этот образ еще больше манил Еву, заставлял дыхание замереть, а сердце забиться в бешенном темпе. — Где мой пиджак? — глаза Хибари были темными. «Это наверняка от гнева…», — подумала про себя девушка, потонув в их глубине, не в силах сдержать шумного выдоха. Как же этот мужчина заставлял ее сердце трепетать! Браун поняла, что хранитель облака Вонголы пленил ее сознание и сердце, теперь мучая ее, терзая, издеваясь, сам того не зная. — У меня в комнате, — только сейчас ответила она, поняв, что между ними снова воцарилось молчание. Господи, почему ей приспичило в голову влюбиться именно в этого мужчину, который обходился со всеми весьма жестоким образом, но ее так к нему тянуло, словно в его кармане был спрятан очень сильный магнит. — Прошу прощения, что не отдала его сразу. Пришлось постирать. Я поскользнулась на лестнице. Кто-то разбил вчера цветочный горшок, — Ева смущенно отвела глаза в сторону, не в силах больше выносить слишком будоражащий сознание взгляд. Кёя на это лишь хмыкнул, тем самым говоря, что он удовлетворен ее ответом. — Вам он нужен сейчас? — Да, — его холодный голос словно разрезал недавно снова воцарившееся неловкое молчание. Они стояли друг на против друга и между ними будно была недосказанность. Словно оба хотели о чем-то поговорить, но не могли найти подходящих слов. Браун, смутившись, повела мужчину за собой, чтобы отдать то, что ему принадлежит. Идти долго не пришлось, но всю дорогу они хранили гнетущее молчание. Брюнет шел за ней, не отставая, прожигая своим взглядом ее тонкую фигуру. Ева чувствовала кожей, что его темные глаза смотрят на нее, изучают, оценивают, и волнение растеклось по ее телу, сворачиваясь небольшим комком внизу живота. Жарко. И невыносимо.       Браун, чувствуя, как ее щеки начинают гореть, вбежала в свою комнату и схватила вешалку, на которой висел пиджак, и протянула мужчине, снова встречаясь с ним взглядом. Она молилась, чтобы она осталась на месте и не смела приближаться к нему, она молилась, чтобы ее тело не поддалось желанию и не прильнуло к его, обхватывая его торс руками. Голубые глаза смотрели на него с мольбой поскорее уйти, скрыться и больше не появляться. Они с большим желанием всматривались в его черные, стремясь что-то разглядеть в них, но в ответ они лишь только издевательски смеялись и блестели. Губы мужчины изогнулись в улыбке. — Кстати, — его голос сделался еще более низким, даже, можно сказать, слишком интимным, заставляя Еву изнывать от желания. Он слегка приблизился, обхватив двумя пальцами ее подбородок и поднял ее голову верх, чтобы она смотрела только на него, чтобы ее лицо было совсем близко, а мужское горячее дыхание обжигало ее губы и скулы. Это было так возбуждающе и соблазнительно, что Хибари издал тихий рык, сдерживая свои желания. — Ты книгу забыла, — его широкая улыбка, темные глаза, сверкающие дьявольским огнем… Боже! Что он только что сказал?       Ева не знала, как реагировать, как себя вести теперь в обществе этого Демона. Он издевался над ней, заставил щеки и уши заалеть, а глаза и вовсе наполниться слезами. Нет, не плакать! Нельзя! Как же стыдно! Браун хотелось расплакаться, чтобы облегчить свои страдания. Поистине жестокий человек. Наглый, невоспитанный, педантичный, нахальный и самовлюбленный… Лицо хранителя облака выражало удовлетворение. Его глаза не отрывались от ее лица, тем самым вызывая еще больший стыд. Да. Он заставил ее покраснеть. Он жадно наблюдал, как она прикусывает губу, чтобы просто не вскрикнуть, как она закрывает свое лицо руками, пытаясь прийти в себя. Браун осознала, какую ошибку совершила, осознала, что вчера, спеша скорее достирать этот злополучный пиджак, чтобы встретиться с Киоко, она оставила книгу с компрометирующим названием около раковины. «Неужели это он ее нашел?», — пронеслась со скоростью света мысль в голове Евы, заставляя ее лицо сделаться еще более пунцовым, чем прежде. С губ Демона Вонголы сорвался тихий смешок. — Ох, прошу Вас, не смейтесь! — воскликнула в ответ девушка, не в силах скрыть от мужчины свое раскрасневшееся лицо. В голову ударило неукротимое желание стукнуть кулаком по его темноволосой макушке, чтобы он прекратил насмехаться. — И вообще… Отдайте книгу.       Воцарилось молчание. Хибари Кёя стоял к Еве лицом, всматриваясь в ее голубые глаза. Поистине забавный зверек. Щеки девушки продолжали пылать, взгляд бегал по комнате, чтобы не смотреть в смеющиеся темные глаза, которые казались сейчас еще более привлекательными. Она замерла, не в силах смотреть на мужчину, а сердце продолжало сжиматься в ожидании дальнейшего ответа Хибари. — Нет, — исчерпывающий ответ. В его стиле. Браун, будто проснулась после долгого забвения, воспряла ото сна и внутри нее начала зарождаться самая настоящая злость.       Ее глаза потемнели, сделались темно-голубыми, такими же прекрасными, как и до этого, губы сжались в одну тонкую линию, будто сдерживая свою хозяйку от необдуманных слов, румянец с щек постепенно начал исчезать, а вместо него появилась привычная бледность мягкой на ощупь кожи. Кулаки сжаты, голова слегка приподнята, шея вытянута, тело само по себе напряжено — Ева злилась на Хибари. Очень сильно злилась. — Ах вот, значит, как! Сначала приходите ко мне, заставляете сгорать от стыда, а затем говорите, что не отдадите мне книгу? Да Вы невозможны!.. — воскликнула девушка, разводя руками. — Небось, сами заинтересовались содержанием? А Вы еще больший извращенец… — Чем кто? — заинтересованно спросил Хибари, надвигаясь на нее, словно хищник на маленькую беззащитную жертву. Ева начала пятиться назад, к стене, не в силах стоять на месте. Хотелось сохранить это жалкое расстояние между телами, чтобы остаться защищенной несмотря на устремленный на нее взгляд. Она хотела исчезнуть, провалиться сквозь пол, чтобы не быть сейчас буквально загнанной в угол. Почему колени дрожат? Почему руки не слушаются? Почему губы подрагивают от нервного напряжения, а глаза уставились на надвигающегося на нее хранителя облака Вонголы? Браун знала ответы на все эти вопросы, но боялась их озвучить у себя в голове. Она почувствовала спиной холод стены, как жесткая поверхность буквально впилась в ее лопатки, причиняя боль, но девушка буквально хотела пройти сквозь прочный бетон, чтобы быть на безопасном расстоянии от темной высокой фигуры. Ева нашла в себе остатки смелости, запрокинув голову и взглянув в темные раскосые глаза. Она хотела найти там ответы. Какие? Хоть какие-нибудь. Почему он играет с ней, словно кот с мышкой: сначала дает ей небольшую фору, затем пытается догнать, а потом загоняет в угол, принимаясь терзать мягкую плоть? Это было просто невыносимо. — Я поражен. — добавил он с ухмылкой, но потом, неожиданно, его лицо сделалось таким же холодным и жестоким, как обычно, — Будешь читать такого рода литературу — запру в этой комнате. — Да что Вы себе позволяете! Я Вам не рабыня Изаура! — воскликнула от негодования Ева, возмущенно нахмурившись. Мужчина, хмыкнув, вырвал из девичьих рук висевший на вешалке пиджак, быстро вышел из комнаты, скрывшись за поворотом и оставляя девушку стоять, вжавшись в стену, с бешено бьющимся сердцем. Обреченный стон сорвался с распухших от укусов девичьих губ. Это отчаяние. Полный провал.

***

Pentatonix – Valentine

      Ева стояла напротив зеркала, не в силах отвести от себя взгляда. Волосы уложены в красивую прическу, небольшие завитые локоны обрамляли лицо, делая и без того ее красивый образ более манящим и женственным. Легкий макияж, накрашенные блеском губы улыбались легко и беззаботно своему отражению, а белое платье сидело на ней просто идеально, подчеркивая фигуру. Но девушку оно ужасно смущало. Во-первых, на этом платье настояли Алесса, Киоко и Хару, сказав, что очень сильно подходит к ее волосам, а значит именно в этом платье Ева должна была пойти на мероприятие. Во-вторых, Браун казалось это платье совершенно не к месту, так как белый цвет — это цвет свадьбы, цвет невинности невесты. Девушка фыркнула на свои мысли, в очередной раз уже покрутившись перед зеркалом. Плечи были открыты, плавный лиф по бокам переходил в кружевные длинные рукава, сама юбка платья была из легкой шифоновой ткани, а бледно-голубые ленты украшали лебединую шею и тонкую девичью талию. «Сюда только цветов не хватало!», — буркнула про себя Ева, нахмурившись, словно она маленький ребенок, которому не дали желанную конфету. — Поверь мне! Ты выглядишь просто превосходно! — проворковала Коста, любовно поправляя ткань юбки. Браун лишь на это тяжело вздохнула, снова посмотрев на свое отражение в зеркало, находя себя очень даже привлекательной, но слишком заметной и привлекающей внимание других людей, а этого ей уж точно делать не хотелось. Возникло желание поскорее снять это платье и запереться в своей комнате, чтобы ее подруга снова не потащила ее на этот вечер. — Все мужчины будут сегодня твои! Ты должна блистать на этом мероприятии, так как, все-таки, ты стала частью Вонголы. — Знаешь, Алесса, мне иногда кажется, что я совершила огромную ошибку, связавшись с мафией, — проговорила в ответ Браун совсем тихо, так как голос почему-то, наверное в связи с нервным напряжением, начал самопроизвольно садиться, совершенно не поинтересовавшись у хозяйки, а что хочет она. Брюнетка лишь недовольно цокнула, закатив глаза, давая своей подруге понять, что она сама создает себе проблемы. — Так, дорогая моя, будешь так себя вести — выпорю! — процедила сквозь зубы Коста, смахнув завитые темные волосы со своего открытого плеча, продолжая поправлять белоснежную юбку. — Это твой вечер. Так почему ты не готова выйти в свет и показать себя? Это все из-за твоего дурацкого комплекса? — Мой, как ты говоришь, комплекс здесь совершенно не причем, — буркнула Ева, нахмурившись. Назревал самый настоящий спор, в котором Алесса Коста, квалифицированный юрист семьи Каваллоне, любой ценой выйдет победителем. Браун тяжело вздохнула, встретившись взглядом со своим прекрасным отражением. — Я просто не хочу идти. Тем более, в этом платье, которое похоже на свадебное, чем на вечернее. — Ева, прекрати себя вести, как старая бабка, которая только бы и просидела весь остаток своей жизни в кресле за бразильскими сериалами. Нет, во всем виноват твой комплекс, не отрицай этого. Ты самая красивая девушка, которую я видела в своей жизни. Ты поистине прекрасна, необыкновенна, ты притягиваешь к себе внимание, сама того не осознавая. Может быть, ты наконец-таки поймешь, что ты не белая ворона. У тебя необычный цвет волос, которые хотят миллионы девушек, так что расслабься и получай удовольствие от жизни! Чтобы сегодня же познакомилась с каким-нибудь красавчиком и заинтересовала его — ты это прекрасно умеешь, — с улыбкой промолвила Алесса, сияя своими золотистыми глазами, обрамленными густыми черными ресницами. Почему-то после слов своей подруги Еве на душе сделалось гораздо легче. Может быть, все не так уж и плохо, как думает Браун? Возможно. — Ну, хорошо. Вот только про красавчика, надеюсь, ты говорила не на полном серьезе… — улыбнулась в ответ девушка, коснувшись светло-голубой ленточки средним и указательным пальцами. — Нет, я говорила серьезно! — буркнула Коста, наигранно надув губы, делая вид, будто обиделась по-настоящему.       Все те дни, в которые шла подготовка к торжеству, прошли со скоростью света. Ева даже не поняла, почему часы пролетели так быстро. Наверное, это все из-за того, что она принимала активное участие в организации предстоящего вечера, который должен был уже скоро начаться. Голубые глаза устремились в окно, смотря, как на торжество съезжаются гости, как из дорогих машин выходят влиятельные мужчины в дорогих смокингах, подавая руку своим очаровательным дамам, шеи которых были увешаны дорогими ювелирными произведениями искусства. Ох, как же Ева хотела примерить на себе такие дорогие камушки. Хотя бы примерить, но не купить, чтобы на минутку почувствовать себя богатой и влиятельной дамой с большой пачкой денег в сумке, но с небольшим кольтом, спрятанным под юбкой. Нет. Девушка встрепенулась, прогоняя прочь назойливые мечты, которые мешали настроиться на предстоящий выход в свет.       Савада Киоко проявила себя, как самая настоящая хозяйка особняка, организовав все по-высшему разряду. Все оставшиеся три дня шатенка была сама не своя: слишком сосредоточена, слишком серьезна, но в то же время никогда не повышала голоса на своих подчиненных, а объясняла все спокойно, дружелюбным тоном. Если у кого-то что-то не получалось, то Киоко любезно предлагала свою помощь, стараясь каждому улыбнуться и поддержать. Ева поняла, что Саваде Тсунаеши очень повезло с супругой: она действительно станет хорошей матерью и будет заботиться о своем ребенке. Шатенка никогда не отчаивалась, всегда шла только вперед с высоко поднятой головой, не теряя при этом себя и свою гордость. Поистине смелая, целеустремленная и трудолюбивая женщина, которой всегда будут помогать и которую всегда будут любить всем сердцем. Браун замечала, как иногда Рёхей позволял себе размякнуть, с гордостью и теплотой в глазах наблюдая за своей любимой сестрой. Тогда он признался, что счастлив и рад, что Киоко выбрала именно Саваду. Ева поняла, что Тсунаеши всегда старался помочь своей жене, предлагал свои идеи, а она с удовольствием кивала ему, широко улыбаясь. Эта пара была по-настоящему необычной, счастливой и они разделяли каждое мгновение друг с другом. Иногда Браун, идя мимо гостиной, видела, как любящая пара стояла около широкого окна, прижавшись к друг другу, и больше не смели нарушать эту идиллию разговорами. Да, они были лишними, так как супруги могли понять друг друга лишь по одним прикосновениям и поцелуям. Ева призналась, что она хотела для себя именно такую любовь: нежную, настоящую, счастливую и прекрасную.       Руки потянулись к талии, приглаживая приятное на ощупь воздушное белое кружево. Губы сами изогнулись в мягкой мечтательной улыбке, а голубые глаза блеснули лихорадочным блеском предвкушения уже начавшегося торжества. Алесса ушла, оставив ее одну со своими мыслями. Да, так будет правильно. Она должна выйти в зал, чтобы окунуться в атмосферу этого волшебного вечера. Наверняка на нем она познакомится с кем-нибудь, пообщается, узнает для себя что-то новое. С такими мыслями Ева вышла из своей комнаты, идя прямиком ко входу в зал. Хотелось скорее взглянуть на всех гостей, с кем-то поговорить, узнать впечатления о вечере и потанцевать… Девушка глубоко вздохнула и немного с опаской переступила порог, видя перед собой лестницу.       Голубым глазам предстал шикарный вид на огромное пространство с большим количеством людей. Каждый подходил к какой-то группе, почтительно здоровался и поддерживал ничем не примечательную тему разговора, которая, по его мнению была интересна. Среди многочисленных гостей присутствовали и знакомые. Тсунаеши и Киоко стояли в центре зала, улыбаясь каждому, кто кивал им в знак приветствия. Савада, одетый в черный костюм, вел себя, как подобает боссу Вонголы — сдержанно, при этом не теряя бдительности, а его жена буквально сверкала в зале, словно звезда на небе: бежевый лиф платья аккуратно переходил в черную юбку, облегающую бедра. Карие глаза девушки сверкали интересом, наблюдая за здоровающимися гостями, оценивая их внешний вид и поведение. Неподалеку стояли Такеши и Хаято, о чем-то разговаривая. В основном, хранитель урагана пытался что-то доказать своему подопечному, но на его рьяные попытки Ямамото реагировал лишь широкой улыбкой. Сердце Евы одолело волнение. Она начала осторожно спускаться по лестнице, поддерживая рукой свою длинную юбку, чтобы случайно не наступить на нее и не упасть. Некоторые люди с интересом смотрели на нее, наблюдая за ее движениями, некоторые дамы между собой, наверняка, начали обсуждать ее внешний вид, заставляя Браун ни на шутку испугаться. Голубые глаза пытались зацепиться взглядом хоть за кого-то, кто бы смог ее успокоить, и они нашли его… Хибари Кёя стоял, облокотившись о стену, смотря на нее так, что по коже у девушки побежали мурашки. Мужчина смотрел на нее темными глазами, будто гипнотизируя, подзывая к себе взглядом, а Ева шла к нему, словно порабощенная, спускалась с лестницы, а волнение постепенно начинало утихать и наступало спокойствие. Киоко и Тсунаеши приветливо помахали ей руками, таким образом приветствуя, а Ева продолжала идти, словно завороженная, держась одной рукой за перила.       Хару тоже приветливо улыбнулась Браун, заставляя ту улыбнуться в ответ и закусить губу от напряжения во всем теле, но оно отступило тут же, когда нога коснулась пола. Девушка, отпустив длинную юбку, поспешила прямиком к Тсунаеши и Киоко, ощущая на себе пронизывающий насквозь взгляд хранителя облака Вонголы. Ева слышала, что многие говорят именно о ней, спрашивая у друг друга, кто она и откуда, и, не находя ответа, лишь наблюдали. Браун оставалось сделать всего несколько шагов, как кто-то грубо толкнул ее в сторону, заставляя пошатнуться. — С дороги, — грубо прохрипел чей-то незнакомый голос, а Ева лишь недоуменно воззрилась на проходящего мимо нее мужчину. Багровые глаза одарили ее убийственным взглядом, который ничем не уступал по тяжести Хибари Кёе. Бронзовая кожа, которая была обезображена странными шрамами, нос с горбинкой, пухлые губы слегка поджаты, темные волосы спадали на глаза, делая его взгляд еще более устрашающим, рубашка на выпуск, темные брюки, заправленные в высокие сапоги, и темный плащ создавал образ жестокого и одинокого человека. Да, она узнала его. Этот мужчина присутствовал на свадьбе Савады Тсунаеши, только Ева не могла вспомнить его имени, но взгляд багровых глаз заставлял сжаться от страха. Широкая рука схватила девушку за запястье, резко потянув на себя, не давая Браун свалиться на пол от неожиданности. — Врой! Чертов босс! — пронеслось совсем рядом, побуждая бедную девушку зажмуриться от слишком громкого хриплого голоса. — Какого хрена ты повесил на меня тех полоумных ублюдков? Да нахрен мне это! — Заткнись, тупой мусор. Раздражаешь, — прохрипел в ответ темноволосый, все еще сжимая в своей сильной руке тонкое девичье запястье. Ева держалась, чтобы не вскрикнуть, но страдающая конечность жалобно хрустнула, заставляя писк сорваться с уст. Девушка поняла, что сейчас ей придется, в буквальном смысле слова, драться за свою, отобранную этим мужчиной, свободу, чтобы высвободить свою руку из его стальной и жестокой хватки.       Ева пыталась вырваться, но потом поняла, насколько она слаба и уязвима. Как уже стало ясно, босс Варии, держал ее крепко и явно не хотел отпускать. Пока. Только вот Браун стало интересно, что он хочет с ней сделать, смотря таким взглядом, что незамедлительно к горлу подкатила удушающая тошнота. Ее испуганные голубые глаза смотрели на его лицо, видели, как губы искривляются в какой-то странной улыбке, а глаза горят неистовым огнем. — Прошу, отпустите, — проговорила девушка, задыхаясь от волнения. По телу прошел странный холодок, который заставлял замирать на месте. Страх. Ева боялась, что этот человек просто убьет ее, не прибегая ни к какой силе, и уж тем более к коробочке. Красные глаза изучали, рассматривали, но в то же время готовы были испепелить одним лишь своим взглядом. — Бел-семпай, — протянули слишком скучающим голосом, давая присутствующим понять, что их обладатель нисколько не заинтересован в самом вечере. — А когда вы уже себе девушку найдете? Я бы с удовольствием посмотрел, как из-за нее у Вас начинает раскалываться голова, как у меня сейчас. — Ши-ши, не забывай, что я всегда могу избавить тебя от страданий, — слишком довольный тон говорившего, а затем из ниоткуда появившееся его лицо с широченной улыбкой заставили Браун еще больше напугаться. Светлые волосы парня скрывали его глаза, а острые стилеты угрожали юноше с большой шапкой в виде головы лягушки. Неужели они все сейчас убьют ее? — Отпусти девушку, Занзас, — проговорил Тсунаеши, встав рядом с бедной Евой. Воцарилось молчание, которое давило на уши, создавая какой-то странный писк. Браун попыталась расслабиться, чтобы боль не ощущалась острее от сопротивления. Савада смотрел на босса Варии жестко, требовательно, в карих глазах зародилось что-то непонятное, страшное и пугающее, из-за чего Браун инстинктивно сглотнула.       Темноволосый мужчина, словно увидел своего самого злейшего и заклятого врага, нахмурился, а его красные глаза потемнели, сделались бордовыми, страшными, заставляя девушку и без того ужаснуться. Поистине, мафия — это страшный мир, где каждый человек, погрязший в этом, был готов на убийство и крайнюю жестокость. И Ева, на удивление, стала частью этого жестокого мира, не имея возможности, элементарно, защититься и постоять за себя. Она ожидала, что прямо сейчас ее то ли съедят (а то вдруг и такое в мире мафии бывает), то ли убьют, порвав на куски, как ненужную и бесполезную тряпку, но Занзас разжал свою хватку, заставляя Браун любовно потереть свое поврежденное запястье. «Спокойно, Ева, ничего такого не случилось. Всего лишь чуть не вывихнули руку, но ведь это не смертельно. Некоторые вон вообще убить хотят уже несколько месяцев, например Серпенте…», — мысленно успокаивала себя девушка, одарив неожиданно смилостивившегося босса Варии недовольным взглядом. И чего она ожидает от него? Извинений? Нет. Элементарного уважения. Ева не любила, чтобы кто-нибудь бесцеремонно прикасался к ней, но, может быть, в Италии все совершенно по-другому? Люди могут запросто убивать, хватать ни с того ни с сего за руки, толкать, даже не извинившись или того хуже, жестоко изнасиловать где-то в подворотне? Браун попыталась себя успокоить, что скоро этот кошмар закончится и она вернется к себе домой, но желательно оставляя Люцифера в особняке Вонголы. Пусть помучает обреченных обитателей…       К счастью, перепалка между Вонголой и Варией закончилась, не успев начаться. Тсунаеши стоял рядом с Евой, таким образом защищая от опасных гостей, в том числе и от Занзаса, который, хмыкнув напоследок, удалился в угол зала, чтобы в одиночестве начать распивать виски со льдом. Остальные же разошлись в разные стороны, посылая друг друга в различные места, не предназначенные для хорошего времяпровождения. Браун удивилась, что окружающие нисколько не обращали внимания на членов Варии, будто их и вовсе не существовало. Несмотря на то, что не заметить их совершенно невозможно из-за слишком крикливого капитана и постоянно летающих по залу стилетов, никто не смел пугаться, дамы стояли ровно, попивая шампанское, несли себя достойно, грациозно, как и подобает богатым леди, спокойно ведя разговор, и никто из них не спешил покидать особняк.       Ева, несмотря на неудачное начало празднества, уже успела забыть этот небольшой инцидент и теперь наслаждалась атмосферой этого замечательного вечера. В зале образовался большой просторный кружок из гостей, давая возможность желающим кружиться в танце. Где-то неподалеку раздавался счастливый смех И-Пин, Ламбо и Хару, которые о чем-то увленно разговаривали, иногда переводя взгляд на танцующих Тсунаеши и Киоко. Только сейчас Браун обратила внимание на освещение в зале. Несколько люстр из венецианского стекла украшали каменный потолок с различными позолоченными узорами в виде необычайно красивых лилий и веток деревьев. Прозрачное ограненное стекло люстр сияло ярко, отражая свет лампочек на пол зала — солнечные зайчики будто жили своей жизнью, прыгая по полу, играя с гостями, заигрывая и поднимая настроение.       Ева с большим, еле скрываемым интересом, смотрела на влюбленную танцующую пару. Рука Тсунаеши покоилась на тонкой талии своей жены, глаза смотрели с большой любовью и преданностью, иногда сверкая какой-то детской шалостью, на что Киоко отвечала ему там же, иногда целуя в щеку, будто поощряя его мальчишеский задор. Браун не могла поверить, что жестокий в битвах босс Вонголы вел себя сейчас так со своей женщиной, лаская ее, иногда зарываясь в длинные волосы, тем самым заставляя Киоко в наслаждении прикрывать глаза. Некоторые тоже, как и Ева, наблюдали за ними, не в силах отвести взгляда. Эта пара определенно была главным украшением этого мероприятия. Рука поднесла бокал шампанского к губам, заставляя пригубить этот напиток, а затем почувствовать, как этот маленький глоточек распространяется по телу, оставляя после себя немного терпкий привкус на языке. — Ку-фу-фу, — раздалось совсем близко у уха, заставляя Еву инстинктивно дернуться вперед, чтобы взглянуть на нарушителя личного пространства. Хранитель тумана Вонголы стоял с ней совсем рядом, улыбаясь своей привычной хитрой улыбкой, скрестив руки на груди. Мужчина словно забавлялся, старался застать Браун врасплох — это она чувствовала всем телом. Противный холодок снова прошелся невидимой рукой по спине, причиняя дискомфорт и вызывая табун мурашек. Почему-то прямо сейчас Еве захотелось как-то проучить этого наглого иллюзиониста, но вместо каких-то идей в голову лезли совершенно другие мысли, например как-бы убежать отсюда и спрятаться в своей комнате. Мукуро, увидев на девичьем лице раздражение, нежелание разговаривать с ним и одновременно с этим удивление, улыбнулся еще шире. — Наблюдать за влюбленной парой — верх неприличия. — Вам ли говорить мне о нормах морали в обществе… — иронично протянула в ответ Ева, закатив глаза от негодования. Мужчина смотрел на нее с присущим своим прищуром разноцветных глаз, в которых плескалось что-то непонятное и тайное для самой Браун. Это ее пугало. — Оя, неужели обижаетесь на меня за ту небольшую манипуляцию с Вашими чувствами? — спросил Рокудо, передразнивая девичий тон и наигранно изумляясь, будто ее замечание поразило его до глубины души. — Да, потому что моими чувствами не может никто манипулировать, тем более такой человек, как Вы, — строгим тоном ответила Ева, нахмурившись. — Ку-фу-фу, смелая. Теперь ясно, чем Вы привлекли его внимание, — довольно произнесли, а затем взмахнули рукой, будто проделывая какую-то неизвестную девушке манипуляцию. — Что Вы хотите этим сказать? — напряглась она, не в силах пошевелиться, так как какая-то странная сила сдавила ее тело, сжимая в своих тисках. От накрывшего страха противно засосало под ложечкой.       Только сейчас голубые глаза заметили, как танец пар подошел к концу, как все расходятся, а круг оказывается абсолютно пустым. Музыкальные инструменты перестали петь, а в зале воцарилась пустота, в которой были лишь множество людских голосов, перекликающихся между собой, а иногда даже сливаясь в один, мешая думать. Дыхание сперло от нервного напряжения. Ева чувствовала, как руки сделались мокрыми и холодными, как грудь начала чаще вздыматься, а сердце билось в бешеном темпе, разгоняя кровь по организму быстрее, чем раньше. Необходимо было на что-то отвлечься. Только на что? На стенах не висели картины, чтобы можно было рассмотреть их, гости больше не танцевали, а всего лишь пили, пробовали различные закуски, приносимые официантами, и разговаривали о своих успехах в бизнесе. — Могу я пригласить Вас на танец? — проигнорировал заданный вопрос Рокудо Мукуро, любезно предложив свою руку, облаченную в кожаную перчатку. Еве идти не хотелось. Она боялась, что просто не выдержит и упадет на пол, ударится головой или, того хуже, разобьется. В ответ Браун, с опаской смотря на мужчину, медленно отрицательно покачала головой. — Я вынужден настаивать.       Девушка не поняла, как так вышло, будто кто-то заставил ее вложить свою ладонь в большую мужскую и пойти в центр зала, не обращая внимания на смотрящих на них гостей. Бокал шампанского, до этого находящийся в девичьей руке, каким-то магическим образом оказался поставленным на столик с закусками. Где-то послышался звук битого стекла, а затем испуганный женский возглас. Голубые глаза нашли совсем рядом удаляющуюся темную фигуру Хибари Кёи, а затем округлились, не понимая, что происходит. Страх. Ева ощущала, как он липкой волной расползается по телу, но не затормаживая движения. Перед ней стоял Рокудо Мукуро, одаривая ее довольной улыбкой. Он. Это он сделал. Господи!

Pierre Adenot & Brian Keane — Dark Waltz History

      Заиграли первые аккорды. Ева в полном своем бессилии сжала кулаки. Злость клокотала у нее в груди, готовясь уже вырваться наружу, но девушка держала себя в руках, понимая, что она не сможет противостоять этому человеку, даже если для этого она отдаст свою жизнь. Браун решила, что, собственно, деваться ей некуда, а значит остается только один выход — подчиниться. Хорошо. Небольшой шаг вперед, потом назад, вперед, назад, затем горделивый взгляд, направленный на хранителя тумана, а руки остервенело держат юбку платья. Разноцветные глаза наблюдают, оценивают, ищут подвох в движениях, а затем принимают брошенный вызов, блеснув синим пламенем. Ева рвано выдохнула, остановившись, чтобы одарить мужчину новым взглядом, а затем подошла совсем близко. Что это? Почему тело словно окаменело и эта скованность мешала нормально двигаться? Рука легла на широкую грудь, скрытую под темной тканью, а мужская ладонь тут же легла на талию. — Чего Вы хотите добиться, манипулируя мной? — голос Евы дрожал, заставляя Рокудо самоуверенно хмыкнуть. Он напугал ее своей силой, заставил подчиниться и принять этот танец, как должное. И иллюзионист продолжит начатое. Мужчина уверенно вел девушку в танце, поддерживая ее, прижимая ближе к себе, чтобы, тем самым, она начала еще больше нервничать.       Браун постоянно одергивала себя, успокаивала, что скоро музыка должна будет закончиться, что это всего лишь танец — небольшая проверка. Только, проверка чего? Почему, неожиданно, хранитель облака Вонголы поспешил уйти из зала, создав при этом никому не нужный шум? У Евы было очень много вопросов, но ответов на них найти она не могла. Музыка плавно текла по залу, заставляя девушку хоть немного расслабиться и вслушиваться в пение скрипок, кружась по залу. Абсолютная тишина. Она давила на голову, вызывая боль в височной зоне, но Браун старалась не обращать на нее внимания. — Оя, Вас действительно это интересует? — насмешливо спросили прямо у уха, обдав горячим дыханием мочку. Еве казалось, что ее тело было натянуто, как струна, а прямо сейчас этот мужчина игрался с ней, словно с инструментом, неумело, вызывая у девушки лишь страх — ничто более. — Мне интересно, что будет, если мне продолжить манипулировать Вами? — Вы мне угрожаете? — воззрилась на мужчину девушка, ужаснувшись его последней фразой. Дышать стало еще труднее, чем прежде, но Браун держалась изо всех сил, танцуя. Она не может упасть прямо здесь, во время танца! Нет! — Скука в наше время отравляет существование. Иногда она убивает так, что многие способны на жестокость, — проговорил у самого уха мужчина, резко повернув Еву к себе спиной, уверенно ведя ее в сторону. Девушке же оставалось только послушно идти в заданном направлении, чувствуя мужские руки у себя на талии. Браун казалось, что прямо сейчас она начнет порхать над полом, улетать наверх, продолжая кружиться под музыку. Дыхание Мукуро обжигало левое плечо, а боковым зрением девушка видела его лицо, его улыбку. — Нет, я не угрожаю Вам. Я лишь предупреждаю. Буду откровенен, мне скучно. — И Вы, таким образом, решили «развлечься»? — иронично произнесла Ева, вновь развернувшись к мужчине лицом, будто готовясь напасть на него за недавно произнесенные слова. — Что Вам нужно от меня? С какой целью пригласили на этот танец и теперь говорите об обыкновенной скуке? Она одолевает абсолютно всех и никто не остается ею обделен. Согласитесь, ссылаться на обыкновенную скуку — это довольно просто для Вас. Даже человек, который не отличается от остальных какой-то особой наблюдательностью, способен разглядеть в Ваших намерениях скрытый интерес. — Ку-фу-фу, интерес — понятие относительное. Если я чего-то хочу, то всегда получаю это. А сейчас я хочу убедиться в своих наблюдениях, — музыка начала затихать, заставляя двигаться медленно, а когда музыканты перестали играть, мужские руки, облаченные в черные кожаные перчатки, исчезли с тонкой девичьей талии, отпустили, больше не держали. Только сейчас Браун поняла, что напряжение спало с ее тела, заставляя, наконец, вздохнуть с облегчением. Фигура иллюзиониста Вонголы удалялась от нее, терялась в толпе, а затем и вовсе исчезла, будто ее и не было совсем. Голубые глаза заметили обеспокоенное лицо Тсунаеши, как его карие глаза будто спрашивают о ее самочувствии, а рядом стоявшая Киоко прижалась к его руке еще крепче, будто боясь чего-то. Ева лишь коротко кивнула. У нее не было больше сил находиться в этом зале: настроение испортилось, из тела будто высосали все силы, а сама девушка желала только одного — найти хранителя облака Вонголы.       Она не помнила, как чуть-ли не вылетела из помещения, оказавшись в просторном коридоре. Где искать? Что делать? Ева не знала. Первая мысль — отправиться в библиотеку, куда девушка и побежала, придерживая длинную юбку своего платья. Зачем она стремилась найти Хибари? Потому что любила? Потому что решила довериться простой романтической иллюзии, что этот человек покинул зал именно из-за Рокудо Мукуро? Нет, это не было возможным, но Ева хотела в это верить. Ей было это просто необходимо! Зайдя в библиотеку, девушка пыталась отыскать знакомый силуэт, но ее встретила лишь тишина и запах книг. Грусть сдавила маленькое трепещущее девичье сердце, заставляя Браун обнять себя руками. Она понимала, что мужчину найти ей уже не удастся, а значит можно просто погулять по особняку и помечтать о будущем.       Ева медленно шла по коридорам, буквально блуждая по дому, напевая песню с красивой мелодией. Иногда она кружилась, иногда останавливалась около окна, чтобы полюбоваться взошедшей яркой луной, которая заменила собой солнце, освещая сад поздним вечером. Сколько сейчас времени? Браун не знала. Наверное, уже скоро полночь. Но она не спешила идти в свою комнату, не хотела спать. Мысли занимали ее голову, заставляли иногда улыбаться, иногда грустить, иногда даже плакать, но как только девушка чувствовала, что по щекам текут слезы, тут же смахивала их и спешила себя развеселить. Коридоры освещали небольшие светильники, своим теплым светом будто согревая воздух и саму обстановку, делая особняк уютным и сказочным, а широкие окна украшали особняк изнутри. Ева чувствовала, будто находится в огромном замке, где сейчас проходит шумный бал. Но девушка бессовестно с него сбежала, принявшись блуждать по ковровым дорожкам, пытаясь зацепись взглядом хоть за что-то, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Впереди стеклянные двери балкона были приоткрыты, так и приглашая девушку ступить на дорогую каменную дорожку и пройти к узорчатому краю. Губы изогнулись в широкой счастливой улыбке, а ноги сами побежали, сами понесли свою хозяйку прямо туда.       Свежий воздух радостно встретил Еву, дунув в ее красивое лицо, а вьющиеся локоны, словно нарочно, щекотали скулы, заставляя каждый раз заправлять их за уши, не заботясь о дальнейшей участи прически. Девушка подошла к растущим красным розам, как тогда, до ее отъезда в квартиру Алессы. Перед глазами сразу же встал тот самый день, когда она также стояла, облокотившись о каменный бортик балкона, смотря на розы, а рядом с ней стоял Реборн. Запах цветов приятно ударил в нос, побуждая веки сделаться тяжелыми-тяжелыми. Ах, как же хотелось продлить этот прекрасный вечер, чтобы подольше полюбоваться цветами, которые освещали небольшие фонарики. Ветер снова дунул в лицо, приятно лаская кожу, из-за чего Ева снова глубоко вздохнула и улыбнулась.       Прямо сейчас Браун ощущала себя принцессой из какой-то известной сказки. Как ей хотелось побыть ею еще чуть-чуть, в этом белом платье, которое раньше казалось ей свадебным, а сейчас оно выглядело, как бальное. Да. Самая настоящая сказка. Не хватало еще феи с большими прозрачными крыльями и волшебной палочкой, злой мачехи с сестрами и прекрасного принца на белом коне… — И как долго ты будешь здесь стоять? — раздраженно спросили и заставили резко дернуться от неожиданности. Поясница нещадно заболела, когда девушка ударилась об угол каменного балкона. Боже! Темные глаза при небольшом освещении выглядели сейчас еще темнее, чем обычно. Хибари был раздражен — это было видно по его выражению лица: губы сжаты в тонкую линию, желваки ходили ходуном, лицо бледное, волосы взъерошены, а сам его образ внушал страх и желание отдалиться, защититься руками. Голубые глаза смотрели на него не отрываясь, завороженно. Ева чувствовала, как сердце забилось быстрее, сильнее. Это страх? Нет. Что это? Почему тело становится снова таким слабым? Только на этот раз перед ней стоял не Рокудо Мукуро, а Хибари Кёя — человек, который волнует девичье сердце и манит к себе.       Ева не знала, что ответить. Она лишь стояла, смотря на него, словно наивная девочка, которая в первый раз увидела строгого мужчину. Появилось желание податься ему на встречу и просто обнять, чтобы его раздражение прошло, а вместо этого на его душе воцарилось спокойствие. Ее душа металась, словно в бреду. С одной стороны разум активно вел борьбу с сердцем, не желая сдавать свои позиции, а элементарные чувства делали невообразимое, заставляли совершать какие-то слишком необдуманные поступки. — Как давно Вы здесь? — поспешила нарушить молчание Ева, отводя взгляд в сторону, чтобы унять свое сердцебиение. Нет, нельзя! Нет, ни в коем случае! Нет! Девушка всеми силами уговаривала себя, пытаясь, тем самым, избежать последствий. На улице было прохладно, но ветер был совершенно здесь бессилен. Браун горела, словно в огне, таяла, как восковая фигурка, пытаясь найти глазами хоть какой-то предмет, чтобы начать его изучать, отвлекаясь на него. В нос ударил манящий запах. Нет, не роз. Этот исходил именно от мужчины, тем самым одурманивая. Ева закрыла глаза, не в силах больше смотреть. Она чувствовала на себе взгляд серых глаз, чувствовала, как мужчина глубоко вздохнул, будто сдерживаясь, чтобы не выплеснуть всю накопившуюся злость за этот вечер на нее. Браун чувствовала, что страдала. Страдало ее тело, душа, разум, но больше всего сердце. Оно болело, боясь жестокости, грубости, отказа, надругательства над чувствами. Оно изнывало от желания получить хоть капельку любви. — Не твое дело, — холод в его словах сильно ранил, словно маленькая льдинка остервенело впилась в большую мышцу, качающую кровь, и не смела отпускать. Ева почувствовала, как все в ней сжалось, а затем сделалось слабым. «Насколько же я оказалась глупа, позволив чувствам взять верх над разумом? Насколько я оказалась глупа, чтобы сейчас не спать в теплой постели, а стоять напротив него и чувствовать боль? Насколько я оказалась глупа, что сейчас мне просто хочется дотронуться до него и узнать, какова его кожа на ощупь?», — думала про себя она, испытывая горечь недосказанности. Хотелось признаться во всем: в чувствах, в желании… Но девушка просто не могла себе такого позволить. Она боялась одного — безразличия.       На перекрестке рыданий и молчаливой истерики в девичью голову ударила совершенно неожиданная мысль. Она даже бы назвала ее «безумной», потому что идти на такой шаг — сверх непонимания и сумасшествия для других девушек. — Не хотите потанцевать? — с улыбкой спросила Ева, взглянув на мужчину, пытаясь найти в его выражении хоть какие-то перемены. Раскосые глаза округлились от удивления, а вздох сам непроизвольно вырвался из его уст, нарушая эту тишину. Браун, таким образом, хотела показать, что вот она, здесь, рядом с ним, и желает его внимания, чтобы он перестал злиться и хоть на минуту забыл о своей холодной жесткости. И, наверное, она все-таки этого добилась…       Секундное недоумение Хибари сменилось непонятной улыбкой: то ли он согласился на такое наглое приглашение Браун, то ли решил затеять свою игру, которая будет похлеще, чем предыдущая. Темные глаза блеснули фиолетовым пламенем, побуждая девушку утонуть в глубине его взгляда и податься чуть-чуть ближе к мужчине, чтобы отчетливо ощущать на себе его горячее дыхание. Мероприятие в зале, наверняка, судя по раздающейся вдалеке музыке, только начинало набирать обороты, но прямо сейчас Ева чувствовала, что обстановка на балконе куда более необычна, чем среди многочисленных семей альянса. — А если я откажусь? — лукаво произнес Кёя, сощурившись, словно кот, наблюдающий за передвижениями своего хозяина. Казалось, словно он принял правила девичьей игры, но свои позиции сдавать явно не думал. — Тогда я буду вынуждена прибегнуть к более решительным методам и во время танца отдавлю Вам ноги, — еще шире улыбнулась Ева, подходя к хранителю облака еще ближе, вставая почти что вплотную. Тихая мелодия, наверняка слышимая во всем особняке, показалась сейчас такой правильной и подходящей для этого танца. Брюнет на замечание Браун лишь хмыкнул, но больше ничего не сказал.       Девушка же не знала, что делать дальше. Реакция Хибари была не понятной: то ли он лишь самоуверенно усмехнулся, не восприняв ее предложение всерьез, то ли, наоборот, согласился и теперь только ждет, когда она предпримет хоть что-то. Но как только она начала думать, стоит ли подходить к мужчине ближе, как его руки быстро притянули ее к себе за талию, заставляя удивленно вздохнуть. Сердце еще больше затрепетало от соприкосновения тел, но Ева попыталась унять эту нервную дрожь, запрокинув голову, чтобы взглянуть в темные раскосые глаза. Кёя двигался в такт тихой музыки уверенно, но без особого энтузиазма, скорее больше наслаждаясь этим вечером, нежели танцем. Браун чувствовала, как его руки чуть оглаживают линию ее талии, но не более, слышала, как из его груди вырвался смешок, а глаза точно видели тень улыбки на его лице. Неужели попытка разжалобить этого холодного человека оказалась успешной? Не может этого быть!       Этот танец был без особой беготни по округленной площадке балкона. Пара лишь стояла, медленно качаясь, но иногда эти движения переходили в что-то большее, чем просто покачивания. Ева своей кожей ощущала горячее дыхание Демона Вонголы, горела от его прикосновений и сходила с ума от запаха его парфюма, чувствуя, как чувство эйфории погружается в нее, сворачиваясь в большой комок внизу живота, как она начинает порхать над каменным полом балкона от удовольствия. Ее тонкие руки покоятся на его широких плечах, тем самым создавая еще более тесный контакт, голубые глаза всматриваются в черные, видя в них толику заинтересованности и чего-то еще, непонятного, но желанного. Это сугубо интимная обстановка, которая позволяла слиться двум людям в этот медленный танец. Губы Евы хотели рассказать Хибари все, вплоть да ее желаний, но слова были сейчас настолько лишними и совершенно не нужными, что девушка просто молча наслаждалась танцем, не думая не о чем. Честно говоря, она не знала, что Кёя все-таки согласиться на танец, не знала, что он умело двигается в такт и ведет ее, как и подобает истинному лидеру и диктатору — властно, уверенно и нагло. Сейчас перед ней стоял Демон Вонголы — самый сильных хранитель Савады Тсунаеши, одаривая ее лукавым взглядом, будто он что-то задумал и решил воплотить эту задумку прямо сейчас. Неужели это возможно? Нет! — Я уже согласился с тобой танцевать, так почему наступила мне на ногу? — проговорил у самого уха Хибари, заставляя девушку натянуться, словно струна. Она почувствовала, как по ее коже пробежал табун мурашек, из-за чего напряглась еще сильнее. — Потому что Вы вредный, — рассмеявшись, ответила Браун, спрятав свое лицо за белыми локонами. Она услышала, каким низким и красивым был его голос, увидела, как широкие плечи слегка дрожат, а на губах сейчас играет широкая улыбка. Все-таки ей удалось его задобрить!..       Ева тянулась к нему телом, тянулась к нему вся, а он не возражал, не оттолкнул, позволил делать все, что белесой голове заблагорассудится. Тонкие девичьи пальчики напряженно сжали прочную ткань пиджака. Она была другая на ощупь, не такая жесткая, которую Браун имела счастье стирать. Эта более мягче, приятнее, притягательнее… Темные глаза просто брали в плен, будоражили, отнимали волю и ясность ума, а девушка просто не в силах была бороться с этим, принимая все, как есть. Ева не заметила, как встала на носочки, чтобы еще ближе увидеть лицо мужчины. Она не понимала, что делает, не понимала, какие будут последствия ее бездумного поступка. Девушка ощутила, какими горячими были его губы, целуя их почти невесомо, как в первый раз, боясь разгневать их хозяина. Казалось, что время вокруг остановилось, а целая вселенная была создана только для них. Ева хотела этим поцелуем показать, как же она его любит, как же она долго ждала этого момента, когда ее губы целуют его мягко, словно в ее жизни это был первый раз. Браун уже полюбила эти незабываемые мгновения, когда можно хоть минуту позволить себе все, чего так страшно желала.       Ответное движение губами и что-то взорвалось внутри девушки, побуждая резко отстраниться и отскочить к стеклянной двери, закрыв лицо руками. Ева чувствовала, как ее щеки горели от смущения, как губы слегка покалывало от поцелуя. Кёя смотрел на нее, не отрываясь, а его взгляд был черным, опасным и прекрасным, но девушка всего лишь пятилась назад, к двери, чтобы сейчас же выбежать в коридор. Зачем она это сделала? Браун не знала. «Я так глупа! Глупа! Глупа! Невероятно глупа» — И? — голос у Хибари оказался хриплым и слишком низким, чтобы снова перестать Еве соображать. Спина встретилась с холодной поверхностью стеклянной двери, впиваясь в нее, заставляя зажмуриться от холода и боли. Мужчина продолжал надвигаться на нее слишком медленно, слишком волнующе, преодолевая разделяющее их ничтожное расстояние в несколько широких шагов. Браун прикрыла глаза, чувствуя кожей чужое дыхание, а затем снова взглянула на Кёю, не зная, чего он от нее ожидает. — Продолжай, раз начала. — даже для хранителя облака Воголы это вышло слишком самоуверенно, побуждая Еву изумиться сказанному. Брюнет лишь хмыкнул, будто что-то для себя решив. Раздражение разлилось по его телу ударной волной, как будто он шел драться. Он готов был разорвать ее прямо сейчас за то, что она осмелилась коснуться его губ. Снова. Теперь он не будет стоять на месте, а девчонка не убежит, как в прошлый раз. Он просто не позволит ей уйти, — Трусливый зверек.       Его губы смяли девичьи уста в требовательном поцелуе, пробуя их на упругость. Девушка лишь резко втянула ртом воздух, а затем просто поддалась жесткому напору Хибари, чувствуя, как возбуждение горячей лавой течет по ее телу. Этот поцелуй был куда более требовательным, страстным, а мужчина через него готов был съесть девушку, вкусить ее губы по-настоящему, бешено, будто голодный дикий зверь, пробуя их на вкус. С горла Евы вырвался полустон, таким образом бросая вызов голодному хищнику. Она подалась ему на встречу, обнимая за плечи, и прижалась к его телу, не в силах что-либо делать еще, кроме как послушно целовать в ответ. Это пытка. Да. Губы Хибари несли за собой настоящий электрический ток, передавая его Браун через движения. Она боялась пошевелиться, чтобы испортить это мгновение, боялась сделать что-то не так, чтобы настроение мужчины вновь не испортилось.       Дыхание сбилось, сделалось слишком резким и громким, в перерывах между поцелуями Ева позволяла себе со стоном нервно выдыхать, тем самым распаляя брюнета все больше и больше, а он снова обхватывал одной рукой ее нижнюю челюсть и остервенело впивался в губы, завладевая ими, как полноправный хозяин. Иногда он в раздражении кусал их, слегка оттягивал, одновременно смотря в большие голубые глаза, посылая импульс, одну лишь молнию, заставляя Браун запрокидывать голову. Казалось, что Кёя просто потерял голову от этой близости, стараясь выпить девушку без остатка. И он пил ее, смакуя этот поцелуй, пробуя ее губы, и их манящая сладость оставалась, как одно лишь прикосновение, на языке. Но потом оно исчезало, а Хибари снова пытался его поймать и запомнить.       Прикосновения языка обжигали, заставляли вдохнуть воздух ртом, а затем позволить углубить поцелуй, еще сильнее прижимаясь к телу. Еве казалось, что она не сможет своими маленькими ручками обхватить его широкие плечи, казалось, что вот сейчас от нее просто не останется ничего, так как тело изнывало от наслаждения и желания. Она словно была в бреду, стараясь передать Кёе, насколько сильно ей нравятся его прикосновения. Его ладони, пройдясь по линии тонкой талии, легли на спину, заставляя кожу буквально гореть от пламени его прикосновений.       Ева чуть не задохнулась, когда его губы плавно перешли на шею, мокро целуя кожу. Девушке не оставалось ничего, кроме как выгибаться навстречу ласкам и подставлять шею, а затем каждый раз, когда язык касался кожи, закатывать глаза. Она чувствовала, будто в ее тело ввели мощный наркотик, который действовал на нее безотказно. Ей лишь приходилось вздыхать и резко выдыхать, когда поцелуи казались уже чересчур возбуждающими.       Хибари, не найдя больше никакого действенного способа, чтобы она не дурманила его своим тихим дыханием, снова припал к ее устам, на этот раз еще более агрессивно, припечатывая Еву к стене. Пальцы правой руки нащупали маленькую шпильку в прическе и вытащили, из-за чего белые вьющиеся локоны водопадом спали на плечи, а Кёя тут же зарылся в них, вдыхая их запах. Эта девушка. Она производила на него странное впечатление, будто в него вкололи лошадиную дозу афродизиака, и теперь он, как изголодавшийся по женскому телу хищник, измывается над своей жертвой, прикусывая кожу, а затем, будто извиняясь, ласкал место укуса языком. Ладони Браун уперлись в его плечи слишком соблазнительно. Хибари должен был забыться в ее запахе и теле, наслаждаясь этими манящими мягкими губами, которые целовать было одно сплошное удовольствие. Он понял, что сорвался. Не смог сдержать себя в руках. Она во всем виновата. Это ее поцелуй заставил потерять голову и первый раз в жизни довериться своим чувствам.       Снова этот томный вздох. Черт. Ее голос был восхитительным. Хотелось слышать его гораздо чаще и, желательно, громче… Хибари ощущал себя еще пятнадцатилетним мальчишкой, который не мог контролировать свои рвущиеся наружу чувства. Ева, вся такая притягательная, нежная, которая никому не принадлежит. Только самой себе. Это Хибари в ней и нравилось. Она — девушка, которая не стремится к чувствам, не стремится подороже себя продать, вместо того, чтобы самой работать, смелая и слишком соблазнительная сейчас, чтобы просто стоять и сдерживать себя от порыва истерзать ее губы, искусать, чтобы на коже красовались ранки от его зубов, чтобы кровь стекала по ее подбородку, а он бы с хищной улыбкой слизнул ее.       Она просит его языком своего выгибающегося навстречу рукам тела. А Кёя не в состоянии оторваться от ее притягательных губ. Она слишком податлива и беспомощна, плотно прижата его телом к стене. Браун ощущала, как мужские губы буквально впиваются в нее, не хотят отпускать. А стоит ли вообще пощадить эту девчонку за дерзость? Нет. И не подумает. Так даже интереснее — наблюдать, как ее потемневшие от желания голубые глаза смотрят в его черные, ощущать, как губы сминают друг друга, смыкаются, переплетаются, повторяя эту комбинацию движений все снова и снова. Гнев продолжал расплываться по венам, артериям, заставляя брюнета порыкивать. Разум не хотел уступать обыкновенному желанию, сдавливал голову, как будто останавливая. Хибари желал убить эту девчонку. Сдавить ее шею своими пальцами, ощутить, как еще под кожей бьется пульс, а затем уничтожить, разбить, избавиться от желания истерзать нежные уста. Они не должны этого делать. Он не может позволить себе.       Ева почувствовала, как мужские руки резко оттолкнули ее, из-за чего она сильно ударилась о дверь. Тупая боль расползлась по телу, вырывая с уст шип. Черные глаза снова смотрели холодно, как и до этого. Даже хуже. Нет. Только не это. Девушка просто не выдержит. Кулак со всей силы ударил стекло прямо возле ее лица, оставляя на нем трещину. Браун даже не вскрикнула. Она просто смотрела на Демона Вонголы, не мигая, ожидая, когда он скажет что-то обидное и убивающее ее моральный дух. Но в воздухе продолжало витать лишь молчание. Темная фигура Хибари отстранилась и как будто отдалилась, не смея снова сокращать расстояния. Темные глаза больше не смотрели на нее. Они буравили синее, покрытое звездами, небо. Мир словно потускнел в его взгляде. — Уходи, — прохрипели холодно, не выражая ничего, кроме безразличия. И Ева послушно ушла, давясь слезами, так как ее душа страдала от глубоких ран, нанесенных этим мужчиной. Необходимо забыть. Забыть все и жить дальше. Но получится ли у нее это? Или она так и останется влюбленной в Хибари Кёю, страдая от одиночества? Ужасно. Слишком горько.       Губы горели от его прикосновений, а слезы скатывались по щекам к подбородку, собираясь в одну большую каплю, которая от движения тут же исчезла в белом шифоне юбки. Почему девичьей натуре суждено страдать? Почему она позволила себе снова прикоснуться к нему, даже не уговаривая себя остановиться? Не могла. Просто не могла этого сделать.       Она оставила Хибари одного. А он, так и остался стоять с холодным взглядом, устремленным прямиком в небо. Необходимо было подумать. Именно. Унять раздражение, возбуждение, гнев. Необходимо было подумать. А самое главное, необходимо разобраться в себе… Черные глаза, пылающие фиолетовым пламенем, посмотрели на блестящую в полумраке шпильку, которая лежала на широкой ладони. __________________________________________ Maroon 5 – Lips On You When I put my lips on you, I feel the shivers go up and down your spine for me, Make you cry for me. When I put my lips on you, I hear your voice echoing all through the night for me. Baby, cry for me, When I put my lips on you, When I put my lips on you.* *Когда я прикасаюсь к тебе губами, Я чувствую, как по моей спине пробегает дрожь, Ты умоляешь меня. Когда я прикасаюсь к тебе губами, Я слышу, как твой голос всю ночь отдаётся эхом для меня, Детка, умоляй меня, Когда я прикасаюсь к тебе губами,